Волчья яма

В «Волчьей яме» были две входные двери, и это самое важное, что вам нужно знать о грязной дешёвой забегаловке, расположенной на самой дальней окраине города. Одна дверь была обычной, со стеклянным окошком, в котором виднелись трубы заводов и тусклые уличные фонари, и табличкой «open», криво висящей на крючке с присоской, — такую дверь можно увидеть в любой грязной дешевой забегаловке на дальней окраине любого города; а вот вторая дверь была гораздо примечательней: отличалась она лиловым цветом, золотой ручкой ровно посередине и колокольчиком, что висел сверху и звенел по-разному для каждого входящего. Была в «Волчьей яме» и третья дверь, внутренняя, ведущая на лестницу к комнате, где жил хозяин помещения, однако она сыграла в этой истории весьма посредственную роль и едва ли достойна пристального внимания. Но обо всем по порядку. Очередное дождливое утро встречало «Волчью яму» по-привычному недобро: люди спали прямо за столиками, в позах, служивших диагнозом о степени усталости и стадии артрита. Под старым музыкальным автоматом, потерявшим голос еще до полуночи, храпел парень в восточной одежде, а на барной стойке пускала слюни девица с ярко-красным ирокезом. Однако все это сонное царство ничуть не смущало единственного неспящего человека — бармена. Бармен этот вообще был личностью примечательной. Черная футболка и джинсы — протертые, но не как веяние моды, а как свидетельство скромного бюджета — выдавали в нем человека скромного, но обладающего чувством собственного достоинства; а спокойное, хоть и слегка усталое лицо выражало доброжелательность, приходящую с опытом к человеку, который повидал в жизни достаточно дерьма, чтобы знать — все проходит, и все же готового в который раз поработать для заблудшего клиента психологом, сексологом, адвокатом и жилеткой — то есть, барменом. Насвистывая незамысловатый мотив, он тщательно и неспешно выставлял на стеклянную полку новенькие пузатые бутылки с этикетками: «Оз 1875. Сухое», «Фонарный столб 2015. Полусладкое» и «Лукоморье 339. Портвейн». Именно такую угрюмую обыденность застал человек, опасливо открывший дверь заведения, — ту самую, лиловую. Вздрогнув от дребезжания колокольчика, который зазвучал скорее похоронным колоколом, чем приветственной трелью, человек потоптался на пороге, а потом деревянной походкой направился к барной стойке. — Не лучшая погодка, чтобы заново родиться, — сказал бармен, отрываясь от своего занятия и ставя на стойку пустой стакан. — И все же с днем рождения. Новоприбывший сел на стул и стянул капюшон, являя молодое лицо, не выделяющееся ничем, кроме, пожалуй, длинного сучковатого носа, с которого беспрестанно капала вода. — Откуда ты? — спросил бармен. Молодой человек осмотрел забегаловку, облизал пересохшие губы и сказал неуверенным шепотом: — Из «Сказки». — Да ясно, что не с озера Титикака, — усмехнулся бармен невесело. — Я спрашиваю, откуда там. — А, — понимающе кивнул парень. — Страна Дураков. Бармен вдохновенно поизучал потолок, поиграл бровями и наконец извлек из ящика пыльную бутылку. — «Дуремар» двухтысячного года, — торжественно произнес он, наливая стопку до краёв. — Сегодня за счёт заведения. Парень выдохнул, сглотнул выпивку залпом и согнулся в чудовищном кашле. — Как назовешься? — спросил бармен, когда тот успокоился достаточно, чтобы вытереть слезы. — Меня зовут Бура… — Мой тебе совет, парень, — сказал бармен с тихой убедительностью. — Выбери новое имя. Легче жить будет, поверь. — Ох, вечно ты со своими страшилками, — подала голос девица с красным ирокезом, поднимая голову со стойки. У нее расплылась тушь, а на щеке красовался рисунок из хлебных крошек, и выглядела она помятой бумажкой, которую кто-то вытащил из мусорного ведра и наспех разгладил на коленке. — Называйся как хочешь, чувак. Увидишь, в этом мире до тебя никому дела нет. Ни-ко-му, — отчеканила она, перегибаясь через барную стойку, чтобы выудить оттуда небольшой графин, наполненный вязкой бордовой жидкостью. Сделав из горла большой глоток, она будто слегка ожила. Кивнула на дверь — не ту, через которую вошел новичок, а другую: — Вот, я там, к примеру, Рэд. А могла бы называться хоть Шляпка, хоть Панамка, хоть хреново Сомбреро — и меня бы только спрашивали в «Старбаксе»: «Продиктуйте по буквам, пожалуйста». — Привычным жестом она сщелкнула муху, прилипшую к горлышку: — Таков уж этот реальный мир. Всем пофиг. Парень задумчиво проводил освободившуюся жужжалку взглядом. — Тогда… Тогда я, пожалуй, буду Пино. — Будем здоровы, — Рэд брякнула бутылкой о стакан и снова отпила. — Вот его зовут Грэй, он здесь хозяин, — сказала она, указывая на бармена, который в этот момент совершал магические пассы над древней, как и все в этом заведении, кофе-машиной. — Откуда он? — спросил Пино. — Ты не знаешь. Там про царевича и волка, огненную птицу, золотого коня, братьев-предателей. Очень запутано. — Что-то знакомое, — задумчиво протянул Пино. — Это вряд ли, — сказала Рэд, обдав его клюквенно-алкогольным дыханием и снова присасываясь к красному пойлу, в этот раз надолго. Грэй даже отвлекся от кофе-машины, чтобы оглядеть ее придирчивым взглядом. — Сильно не надирайся, — предупредил он. Рэд улыбнулась, слизывая с губ приторный налёт. — Я помню, мой пушистый, у нас планы на эту ночь, — она звякнула чем-то, извлекая блестящий предмет из кармана: наручники. Крутанув их на пальце, пожала плечами: — Но ведь сейчас лишь утро… — Знаю я твои утра… Грэй ворчливо вернулся к обряду кофеварения, а Рэд, тяжело вздохнув, все же отставила бутылку. Встряхнула головой, будто отгоняя неприятные мысли, и повернулась к Пино: — Ну, рассказывай, чем ты пожертвовал? — Пожертвовал? — Ну, Румпельштильцхен ведь заставил чем-то заплатить за переход в реал? Какой у тебя подвох? — Он сказал, что я… я не смогу врать. — О, мне жаль тебя, парниша, — захохотала Рэд. — Ты в этом мире и недели не продержишься. Врать здесь так же необходимо, как дышать. — А ты чем пожертвовала? Улыбка Рэд сдулась. Она пригладила красный беспредел на голове. — Бабулей. Шли сюда вместе, но Румпель сказал, ее сердце не выдержит. Я хотела остаться, но… она приняла своё решение. Умерла здесь у меня на руках. — Рэд продемонстрировала красную бутылку: — Ее любимая клюквенная настойка. Пино проследил движения ее горла и красную каплю, юркнувшую по подбородку. — А он? — Пино кивнул на Грэя. — Какой у него… подвох? — А наш радушный хозяин, добряк и душка Грэй, пожертвовал своей человечностью. Раз в месяц, в полнолуние, как сегодня, он превращается в неуправляемого волка. — Настоящего волка? — О да, уши-зубы-хвост, все дела. Достучаться до него в таком виде шансов нет, порвёт на части и даже людоедством не побрезгует. Ходили слухи, это можно вылечить молодильным яблоком, но таких здесь не водится. И вот поэтому я остаюсь с ним рядом в такую ночь — проследить, чтобы мой лучший друг проснулся без сожалений. — Она звякнула наручниками и улыбнулась, но глаза ее, устремленные Грэю в спину, блестели печалью. Не подозревая об их разговоре, Грэй между тем торжествующе вскрикнул и нажал на западающую кнопку. Кофе-машина взвыла, и звук этот, по всей очевидности, послужил посетителям будильником. За столами завозились, поднимаясь, застонали, разминая затекшие конечности, и тихо беззлобно запереругивались, выясняя, кто кому отсидел руки, отдавил ноги, обслюнявил пальцы. — Кто они? — спросил Пино, кивая в сторону восстающих, будто из могил, посетителей. — Такие же, как и мы, все из «Сказки». — Что они здесь делают? — Ждут. — Кого? — Каждый своего. Вон девица, — Рэд кивнула на девочку, прикорнувшую за дальним столиком, — ждет брата. Он застрял в "Сказке" у бабы, которая ему коньки обещала. А вон этот, — кивок в противоположный конец, на мило-пузатого паренька в красном топе, — ждет всех-всех-всех. У него там целая орава друзей никак выбраться не может. Огромная амбарная книга бухнулась на стойку, заставляя Пино подпрыгнуть на стуле. — А у тебя есть кто-то в реале? — спросил Грэй, протирая обложку мокрой тряпкой. — Кто ждёт тебя здесь? — Отец года три как иммигрировал, — Пино пододвинул свой стакан, глазами прося добавки. — Карло. Но не думаю, что он ждёт меня. У нас… сложные отношения. — Посмотрим, — сказал Грэй, шелестя страницами. — Так… Кот в сапогах, Конек-горбунок, Карлсон, Красная Шапочка, Карабас-Барабас… — Карабас здесь? — выдохнул Пино, но Грэй его не услышал. — Ага! — сказал он, торжественно поднимая палец. — Папа Карло. Тут даже телефон есть. Сейчас позвоним. Он поднял трубку старинного дискового телефона и, игнорируя робкие «Не надо…», завжикал пальцами. — Алло, мистер Карло? — сказал он бодро, подмигивая Пино. — Вас из «Волчьей ямы» беспокоят. Да, все правильно… О, благодарю, все чудесно. Послушайте, приятель, у меня замечательная новость: отгадайте, кто сидит сейчас напротив меня и храбро запивает три корочки хлеба настойкой из Страны Дураков? Ваш замечательный сын Бура… Мистер Карло? Мистер Карло, вы слышите? Мне кажется, связь прерв… Он немного постоял, вслушиваясь в короткие гудки. Дождь за окном забарабанил совсем по-бесовски, порыв ветра пробрался внутрь, встрепетнул волосы, всколыхнул люстру на потолке. Тени людей засуетились по стенам, и многие из них теперь исказились, то тут, то там отображая несуществующие хвосты, рога, крылья. — Прости, парень, — сказал Грэй, кладя трубку на место. — Я другого и не ожидал. — Пино опрокинул в себя стопку и зажмурился, сглатывая. — Мне никто не нужен. Я справлюсь с реальностью сам. Грэй покачал головой. — Это чертовски сложно, парень. «Сказка» сделала нас уродами, мы лишь архетипы, задуманные преподать урок или предостеречь. Там ты придуман либо плохим, либо хорошим, а здесь придется выбирать самому. Научиться жить без заданного сюжета труднее, чем ты думаешь. Лучше, чтобы в такой момент рядом с тобой кто-то был, иначе этот мир сжует тебя и выплюнет — а тут сельской библиотеки нет, отправляешься прямиком на свалку. — Он отхлебнул кофе из кружки: — Когда я только попал сюда, то месяц жил в подвале, трясясь от каждого звука. Потом промышлял воровством, потом торговал наркотой, даже убивал на заказ. А однажды копы были на хвосте, и я сбежал. Бежал так долго, что добрался до другого места: тихого городка с белыми домиками, подстриженными газонами, детишками, катающимися на велосипедах. Сказка. Только реальная. — Почему ты не остался там? — спросил Пино. Грэй посмотрел ему в глаза: — Потому что каждый, кто приходит из «Сказки», такого достоин. Я не знаю, почему порталу было суждено обосноваться именно здесь, в этой дыре, но в тот день, глядя на розовые кусты и качели во дворах, я поклялся, что никому больше из наших не придется пройти через то, что случилось со мной. Так что я вернулся и построил здесь «Волчью яму» — место, где ты можешь отдохнуть и выпить, Рэд покажет тебе, что такое мобильник и презерватив, а Дин, — он дернул головой в сторону парня в восточном костюме, спящего у музыкального автомата, — справит тебе новые документы. Но главное — здесь ты можешь дождаться того, с кем разделишь новую жизнь. Пино почиркал пальцем, соскабливая остатки засохшего кетчупа с барной стойки. — Вы тоже кого-то ждете? — спросил он у Грэя. Бармен опустил глаза. — Все мы кого-то ждем, парень, — он повернулся спиной, разливая кофе по большим черным кружкам. — Он ждет… — начала Рэд. Колокольчик тревожно звякнул, лиловая дверь распахнулась. Девушка на пороге остановилась, тяжело дыша и капая дождём на порог. Глаза ее были безумными, на щеке блестел кровоподтек, губа распухла. Придерживая подол порванного синего платья, она торопливо оглянулась, всматриваясь в дождливую серость, а потом плотно закрыла дверь и кинулась к барной стойке. — Он идет за мной! — всхлипнула она, поминутно оборачиваясь на закрытую дверь. — Грэй, он идёт за мной! Из-за двери послышались тяжёлые шаги. — Сюда, — Грэй махнул под стойку, и, как только девушка скрылась, схватил из угла швабру. Когда дверь распахнулась от чудовищного удара, он уже деловито затирал мокрые следы посреди зала. — Где она? — прорычал стоящий в проёме человек. Он был одет в бархат, рюши и меха, и тем уродливее смотрелся звериный оскал на его красивом лице, который делал его почти чудовищем. Могучий рост заставил его склонить голову, а чтобы войти в проем, ему пришлось повернуться боком. — Где она? — проревел он еще громче, вытягиваясь во весь рост в свете неяркой люстры. — Адам, приятель, ну зачем так кричать? — сказал Грэй дружелюбно, не переставая работать шваброй. — Это не такое уж большое заведение, а тебя уже в Тридевятом услышали. Кого ты там ищешь? Кроме вон этого мальца у нас никого с самого утра не было. Спроси, кого хочешь. Человек, которого он назвал Адамом, обвел глазами зал. Эти глаза с трудом можно было назвать человеческими: в них горело столько ярости, что хватило бы на стаю бешеных волков. Он вглядывался в лицо каждому посетителю, но те лишь бледнели и отводили взгляды. Наконец он дошел до барной стойки. Дернув щекой на средний палец, который показывала Рэд, он остановился на Пино. По-хищному прищурился, втянул ноздрями воздух. — Где она? — зарычал он, приближаясь. Каждый его шаг сопровождался жалким звяком дрожащей люстры. — Где. Она? Пино вжался в стул. Губы его задрожали, открываясь будто против воли, и он судорожно зажал рот ладонью. Адам замер, как зверь перед броском. — Ты знаешь, где она? — прохрипел он. Огромные кулаки его сжимались; на правом засохли следы крови. Зал замер в напряжении. Каждый удар дождя отдавался эхом. Пино зажмурился, сдерживаясь, но голова его все равно дернулась вверх и вниз. — Где она? — бешеный рык сотряс заведение, кто-то испуганно пискнул и упал со стула. Пино болезненно всхлипнул. — Она… она… — раздалось из-под стиснутых пальцев. Все, что произошло дальше, мелькнуло перед глазами все еще прикрывающего рот Пино со скоростью проносящегося мимо экспресса. Вот швабра опускается на спину Адама с глухим хрустом. Вот Адам бросается на Грэя, опрокидывая его на спину — огромный кулак бьет Грэя в челюсть, брызжет кровь, заляпывая пол. Вот Грэй рычит, вцепляясь чудовищу в шею, добродушное лицо его искажается свирепостью, в глазах горит пламя, зубы хищно клацают. Вот он снова отброшен, голова его ударяется о доски. Грэй морщится, пытается подняться, но лишь скулит от боли. Вот Адам хватает стул, готовясь нанести решающий удар… Сзади подскакивает Рэд, хряпает ему по голове бутылкой бабушкиной настойки, слева налетает девочка, ищущая брата, и выплескивает ему на лицо горячий кофе, справа пухлый парень от души пинает в печень, а там присоединяются и другие — и вот великан уже смертно воет, не в силах отбиться от защитников хозяина «Волчьей ямы». Вдруг в воздухе раздалось надрывное: — Нет! За барной стойкой что-то зашуршало, и перед Пино мелькнуло синее платье. — Отпустите его! — закричала девушка, отпихивая увлекшихся посетителей. — Не трогайте! Ее вопли отрезвили толпу, скоро все расступились, тяжело дыша и вытирая пот, и она смогла пробиться к стонущему Адаму. — Я… я люблю тебя, — говорила она, рыдая и прижимаясь к его груди. — Я вернусь, слышишь? — она потянула его за руку. — Пойдем домой… Грэй тяжело сел, прижимая руку к затылку. — Останься, Белль, — сказал он негромко и почти без надежды. — Хотя бы в этот раз — останься. Девушка печально глянула на него. — Как он без меня? Я ему нужна, — сказала она, утирая слезы. Погладив Адама по щеке, прошептала: — Пойдем, любимый. Она помогла Адаму встать. Он едва переставлял ноги, и она подставила плечо, практически волоча огромную тушу на себе. Колокольчик грустно звякнул, провожая их обратно в «Сказку». В зале снова стало тихо. — А что, кто-то опять умер? — спросил проснувшийся рядом с музыкальным автоматом парень в восточном наряде. Он от души пнул мигающие кнопки, и аппарат ожил, заводя таинственно и волшебно: «Арабская нооочь…» Когда посетители вернулись на свои места, а Рэд промыла Грэю царапины, Пино налил себе новую стопку «Дуремара». — И все же — кого вы ждёте? — спросил он, даже в пылу драки не забыв о прерванном разговоре. Грэй снова зажужжал кофейным автоматом. — Напарника он ждёт, Ивана, — сказала Рэд вполголоса. — Обещал, что придет. Лет пять уже. — Он придет, — буркнул Грэй. — Конечно, — кивнула Рэд, отводя взгляд. — Конечно придет… — Иван? — нахмурился Пино. — То есть Айван? Не тот ли это Айван, которого объявили в розыск по всей «Сказке»? За кражу из королевского сада? Да ведь его, кажется, поймали и повеси… Он поднял глаза и только сейчас увидел дикий взгляд Рэд, который вопил: «Заткнись, заткнись, идиот!» Пино замолчал, но было поздно. Кружка брякнулась об пол, разлетаясь на кусочки. Грэй тяжело дышал, вцепившись в черный потрескавшийся пластик кофемашины. — Грэй… — начала Рэд, потянувшись к его плечу. — Ты знала? — свирепо сказал он, отшатнувшись. Несколько раз он выдохнул — с присвистом, будто в лёгких образовалась дыра, а потом обтер лицо рукой. — Это… это неважно. Я… мне надо проверить… Он даже не договорил, просто хлопнул внутренней дверью за стойкой, но шаги его не были слышны, будто он остановился прямо за порогом, не в силах идти дальше. Рэд долго смотрела вслед, кусая губу, но в конце отпила из бутылки «Дуремара», спрятала наручники в кармане и поднялась со стула. — До вечера еще есть время. Погодка дрянь, но лучше промокнуть, чем сидеть здесь. Хочешь со мной? Можем сходить в кино, там опять какая-то хрень про русалочку вышла. Ариэль работает на кассе, подгонит билеты со скидкой. Пойдешь? Пино кивнул. Ему не терпелось увидеть реальный мир.

***

Грэй спустился по лестнице в зал только к вечеру. Он опасливо взглянул на часы: была без пятнадцати полночь, а Рэд до сих пор где-то шаталась. В зале снова было тихо. Народ либо спал, либо шушукался за столиками, а за окном опять бушевала гроза. Грэй привычно взялся за тряпку и принялся вытирать стойку — рутина помогала заглушить зов подступающего зверя. Мелкими полукругами — налево-направо, вот крошки от пирога, вот пятно от клюквенной настойки, вот… Грэй замер, разглядывая небольшой холщовый мешок рядом со знакомыми бутылками. Возможно, его забыл Пино? Грэй развязал ленты, намереваясь выяснить хозяина потеряшки, встряхнул, позволяя содержимому с глухим стуком выкатиться на стойку… Яблоко. Такого он никогда прежде не видел: оно было совершенным. Алое с золотым бочком, украшенное розовыми крапинками и пахнущее свежестью, молодостью, лесом… — Я достал его, — раздался хриплый голос. — Это было нелегко и чертовски долго, но я достал его. Грэй вздернул голову. Вскрик застрял где-то между сердцем и горлом, поэтому он молча перемахнул через барную стойку и сжал промокшего до нитки человека в объятиях. — Дурак, — шептал он, стискивая мокрые плечи до хруста. — Дурак… Какой же ты дурак… — В груди бурлили другие слова, а на язык капало только это. Но человек, казалось, слышал именно то, что нужно. — И я тебя, Серенький, — говорил он, утыкаясь в шею. — И я тебя. Входная дверь из реальности скрипнула — внутрь торопливо шагнула девушка с красным ирокезом. Увидев обнимающихся людей, а потом и яблоко на барной стойке, она остановилась. Спрятала наручники в карман. Глубокие тени прятали ее лицо, так что эмоции было не разобрать. Тихонько прокравшись внутрь, она переписала из амбарной книги адрес, а вернувшись к двери, сказала кому-то на улице: — Ладно уж, пошли искать твоего Карабаса… Как только дверь в реальность закрылась, колокольчик на лиловой двери в «Сказку» тихо звякнул. На пороге стоял человек, с его плаща капала вода. Он шагнул внутрь, откинул капюшон, оглядел заведение и улыбнулся. Его ждали.