Волчья яма

Утро нового года застало «Волчью яму» в состоянии, близком к апокалипсису. На столах высились руины из грязной посуды, пол скрылся под пеплом конфетти и подарочной бумаги, с потолка свисала усталая мишура. Посетители, павшие в неравном бою с праздником, спали на всех доступных поверхностях в самых удивительных позах. Спали так крепко, что когда снаружи раздался грохот демонтажных машин, никто не проснулся. Кроме трех упитанных юношей, которые немедленно подняли головы, пошевелили смешными поросячьими носами и завизжали: — Братцы, подъе-е-ем! Нас сносят к ебаной матери-и-и! «Волчья яма» ожила и подпрыгнула. Люди вскочили с мест, схватили все, что попало под руку, — бутылки, сковородки, вилки, даже подаренный кому-то кружевной прогулочный зонтик — и бросились к дверям. Когда колокольчик звякнул, толпа у входа выглядела угрожающе. Только женщину в черном это совершенно не испугало. Наоборот, окинув присутствующих снисходительным взглядом, она многозубо улыбнулась. Люди оторопели. А когда она шагнула внутрь, и вовсе отшатнулись, как от заразной. Грей сложил руки на груди. — Первого числа пригнала людей на работу. Не стыдно? — Я хорошо им заплатила, можешь не беспокоиться. Работу свою они выполнят, к обеду камня на камне здесь не оставят. — Мы не уйдем, — угрюмо сказал Иван. — Тебе придется разносить все вместе с нами. — Утилизировать незаконную недвижимость вместе с кучкой нелегалов? Миграционная служба скажет мне спасибо. Рэд дернулась в руках Пино и Ариэль. — Сучка ты злобная, вот ты кто! Нам дали второй шанс, каждый старается, как может, а ты как была с какашкой без сердца, так и осталась. Я бы на месте Авроры тоже не пришла, к какой-то мамаше. Лицо Мэл стало похоже на кусок замороженного филе. Сверкнув на Рэд глазами, она сделала знак охране. — Скажи, чтобы начинали. Поднялся вой: кто-то голосил, кто-то взывал к совести, кто-то обещал небесные кары. Рэд отчаянно материлась, автомат плевался грозным шансоном. Мэл посреди этого оставалась невозмутимой. Презрительно фыркнув, она развернулась и цокнула каблуками. Даже сделала первый шаг к двери, но в этот момент сзади к ней подошла Снежи и, не говоря ни слова, огрела новогодней шваброй по затылку. На мгновение все оцепенели. А в следующую секунду бар взорвался фейерверком кулаков, брани и подручных средств атаки. Завязалась неуклюжая, но отчаянная потасовка. Мэл и Снежи вцепились друг другу в волосы, Рэд, кроваво улыбаясь, дубасила одного охранника, второго завалили Иван с Хэпом, третьего обездвижил, обмотав плеткой, Карабас, а женщина в рыжем шарфе отхаживала поверженных врагов по спине кружевным прогулочным зонтиком. Посреди всего этого бегал Пино и увещевал: «Подождите, давайте договоримся, ну мы же культурные люди…». Грэй с угрюмым видом наливал себе уже вторую рюмку «Мордорского виски». Внезапно звуки борьбы пронзила, словно копьем, трель сказочного колокольчика. Скрипнула фиолетовая дверь. — Мама? Все замерли. Мэл охнула, из груди у нее вырвался жалкий ломкий звук. Сбросив руки Снежи из своей шевелюры, она рванулась через толпу. — Пустите! Пустите! — она пробилась к самой двери и остановилась. На пороге стоял мальчик лет шести. Он пугливо озирался, обводя бар огромными карими глазами, хлопал оленьими ресницами, переступал длинными тоненькими ногами. Короткие волосы над лбом стояли торчком, будто еще совсем недавно там были рожки, а светлая кожа на лице проглядывала сквозь пятнышки нежного Витилиго. — Мама? — сказал он жалобно, поджимая кеды. — Мамочка? — Малыш! — сквозь толпу протиснулась высокая худая женщина. Она упала на колени и прижала его к груди. — Наконец-то… — Ты живая, — мальчик уткнулся ей в плечо и заплакал. — Я боялся… я так боялся, что тут тебя тоже… Мэл отвернулась, попятилась, лицо ее скукожилось, а ладонь метнулась к груди слева. Пошатнувшись, она оперлась о стойку. Привычным движением выудив из кармана серебряный блистер, кинула белый кружок под язык. Прикрыла глаза. Когда Грей протянул кружку воды, сделала сдавленный глоток. — Есть оно у меня, — прошипела она сквозь таблетку. — Черт бы его побрал. Осторожно выдохнув, она вытерла слезы влажной салфеткой, свернула оставшиеся на ней следы туши, спрятала в карман. Оглянулась на городскую дверь, за которой рабочие разбрелись по кучкам и курили. — С ними теперь что? — Отпусти по домам. В честь Нового года. Скажут спасибо. Мэл помолчала. Снова протерла лицо, попшикала из небольшого баллончика увлажнителем. Поправила разворошенный сноп волос на затылке и сунула сумку под мышку. Метнула взгляд туда, где мальчика усаживали за стол, ласково трепали по макушке, угощали припасенными конфетами и печеньем. — Если Аврора когда-нибудь… — У меня есть твой телефон, — Грей кивнул на документы о застройке. Мэл повернулась к охране. — Командуйте отбой, — сказала она, цокая каблуками на пороге. Деловито забурчала техника, а в баре торжественно заулюлюкали. Люди прыгали и обнимались, автомат завел победное: «We are the champions, my frie-ends…» — Завтрак для чемпионов! — потребовал Карл, нажимая сигнал сирены на кресле. — Вы вчера объели весь бар, — отозвался Грей. — В кухне шаром покати. — Объявляю охоту на продуктовый молл открытой! Все за мно-о-ой! — объявила Рэд. — Захватите мне пирожков, — напомнил Грей и вручил Ивану швабру: — А мы пока приберемся. В общем гомоне «No time for losers, 'cos we are the champions…», никто не услышал отчаянного крика, который раздался этажом выше. Крик шел из комнаты Грея. Он повторился, еще громче. Еще и еще раз. В ответ раздалось сонно-растерянное: — А? Ты чего? Кошчи, ты чего орешь? — это Горыч высунул голову из-под одеяла. — Смотри! — Кошчи задыхался от возбуждения. — Ты видишь? Горыч не сразу понял. Некоторое время он разглядывал кожу у Кошчи на внутренней стороне локтей, а потом открыл от удивления рот. — Прошло? — воскликнул он пораженно. — Ни хрена себе! Кошчи запустил руки в волосы, но сразу снова вытянул, проверяя, что следы уколов не вернулись. — Понятия не имею, что случилось… Как… как это может быть? Горыч дернул плечами. — Чудо, — сказал он легко. — Чудеса бывают только в сказке. — Сегодня такая ночь, все границы размыты. Кошчи принялся вышагивать по комнате, не в силах усидеть на месте. — Я… черт… я… я как будто из темницы вышел… — Он коротко по-сумасшедшему рассмеялся, потом снова посерьезнел, потом принялся нервно кусать губы — но глаза все так же горели. — Я будто в первый раз… не знаю… свободный. Я сейчас как будто полечу… Горыч смотрел на него, улыбаясь. — «Полетать» — это я тебе запросто устрою. Дороги в центре расчистили, народу утром никого. Только мы и байк. Хочешь? Кошчи остановился. — Нет, не хочу, — он сел рядом на кровать, посмотрел Горычу в глаза. — Хочу на океан, — шепнул он в крошечное пространство между ними, — остановиться на пляже и чтобы ноги на бардачок. Ты, я, Алевтина и чертовы кошки. Только… только я плавать не умею. Сияя во все лицо, Горыч протянул ему руку. — Вот и отлично. Я тоже. Наспех одевшись, они прогрохотали вниз по ступеням. Кошчи привественно махнул деду Мите, перепрыгнул через кучу мусора, что Грей заботливо смел посередине зала, и столкнулся нос к носу с Иваном. Отступил. — Как… у вас тут? — спросил он, делая неопределенный жест в сторону бара. — Хорошо. — Иван вгляделся ему в лицо: — А у тебя? Кошчи неуверенно улыбнулся. — Хорошо. — Он вдруг крепко обнял Ивана, постоял и отпустил. — У меня хорошо. Он поглядел еще немного, хлопнул Ивана по плечу и, больше не оглядываясь, выскочил за дверь следом за Гором. Байк ждал их. Он взревел заскучавшим огненным драконом и, выдохнув струю дыма, унес в хмурое утро. В «Волчьей яме» стало совсем тихо. Грей что-то мурлыкал, работая метлой, а Иван и дед Митя стояли у фиолетовой двери и вполголоса переговаривались. — Ты уверен? — спросил дед Митя. Иван кивнул, все еще глядя вслед исчезнувшему байку. — Уверен, — он стянул с шеи амулет и вложил деду Мите в морщинистую ладонь. — Румпель выполнил свою часть договора, теперь моя очередь. Дед Митя досадливо дернул щекой. — Не сможешь больше вернуться. Иван кивнул, грустно улыбаясь. — Чудеса в реальности дорого стоят. А я… я со всеми попрощался. Они обнялись. — Ты тут за внучкой, Вань… — Я присмотрю, дед Мить. — Спасибо. — Дед Митя затянул пояс, перехватил поудобнее посох и шагнул за дверь: — Ну, зайчатки, не болейте… Занималось утро. Оно робко осветило «Волчью яму»: устало мигающий автомат, поцарапанные, но чистые столики, протертые, но уютные диванчики, старую, но готовую к новым подвигам кофе-машину. Фиолетовую дверь. — Ну что, вот и сказочке конец? — сказал Иван негромко, прикрывая створку. Грей подошел сзади, обвил его руками. — Ты моя сказка, Ваня. Иван повернулся в объятии. Стиснул Грея, прижался к щеке губами. — И я тебя, Серенький. И я тебя. На пороге затопали сапоги, ботинки, кеды, даже босые ноги. Городская дверь дзынькнула, впуская смех и песню. «All you need is love» — подпевал тихонечко трескучий автомат. Бар наполнился ароматами кленовых вафель, свежего кофе, омлета с помидорами и французских тостов. Рэд ввалилась первой: — Бабушка-бабушка, а почему у тебя такое большое сердце?.. — из пакета у нее призывно пахло пирожками.