Когда деревья были под снегом

Наметились первые холода. Близился Мороз. Йу сидел в норе и ждал, когда помоют и перепокроют Ташу. Он решил перестелить наст и обнаружил залежи хлебных лепёшек. Таша собиралась в побег. Когда она вернулась, он спросил: — Твой дом далеко? Она вытащила из стены ветку и начала её общипывать: — Одна, две, три… — отсчитывала она иголки. — …ветка шагов! Йуйу ничего больше не стал говорить. Однажды он сидел у костра вместе с Гиром, когда к ним подошла Ляля: — Смотрите что я связала. Я хотела сделать как у Таши. У неё одежда очень удобная, — Ляля повернулась к Гиру, раздвинула сзади ветки и показала панталоны. — Особенно удобно это снимать. Ляля шаловливо покрутила перед дядей задницей, не сводя озорного взгляда с Йу. — Ладно, буду знать, что они легко снимаются, когда буду с Ташей, — Гир шлёпнул Лялю по заднице. Йуйу убежал к сосне Шу. Низина карьера была завалена новым снегом. Было очень холодно, но он просидел на краю карьера до сумерек. Когда первые холода ослабли, Ляля решила подстричь и перепокрыть Йу. Он вернулся в нору уже поздно ночью, но Таша не спала. Она разобрала настил и показала Йу невообразимые залежи лепёшек. — Зачем ты ложить твой хлеб к мой хлеб? — она была такой милой в своей строгости. — Я пойду с тобой, — он деловито застелил хлебное лежбище ветками и лёг напротив Таши. — У тебя глаза как два уголька. — А твой глаза как иголки. Ской-ной ночи, снежок, — спрятала свои угольки Таша. Они уходили ночью в снегопад, чтобы следы успели заместись. К утру добрались к подъёму горы. Вся надежда была на то, что следующие морозы не настигнут их за два дня восхождения. Но Таша не подумала, что подниматься в гору дольше, чем спускаться, поэтому шли они пять дней. Дома в это время наступил всеобщий траур и только дед не унывал — он бормотал под нос молитвы, чтобы Бог как можно дольше сопротивлялся морозам. И у него получалось. Ребята успели добраться до места перед самой метелью. Таша остановилась: — Дым нет! Дым нет! Она вдруг куда-то понеслась, насколько ей позволяли снегоступы. Йу с трудом за ней поспевал. Потом Таша упала на снег и начала отчаянно рыть подкоп, приговаривая: — Снег вход, снег вход! Поняв, что ничего не получится, она поднялась на холм, спотыкаясь о засыпанные снегом запасы дров. Теперь она стала рыть сверху, пока снег не обвалился внутрь — там было пространство. Они спустились в щель и у Йу перехватило дыхание — внутри обнаружилась гигантская круглая пещера. Но когда Йу понял, что она рукотворная, у него бешено заколотилось сердце — он даже не мог представить, что такое сооружение может существовать. Таша спрыгнула вниз на кучу снега, нападавшего через щель на остатки кострища. — Грандпа! — крикнула она, и эхо многократно отразилось от купола. Её дед лежал мёртвый, прислонившись спиной к стене. У него была чёрная кожа и белоснежные волосы. Таша заплакала: — Он не ждать меня, ай лэфт хим элоун! Я не успеть… В пещере оставалось много древесины, воды и еды. Дед умер своей смертью. Таша хорошо ориентировалась в полной темноте и притащила откуда-то ворох сухих опилок и трут. Они расчистили кострище от снега и Таша несколько раз стукнула палкой по камню — искры подожгли трут и опилки загорелись. По мере того, как огонь овладевал кострищем, и свет набирал яркость, Йу постепенно открывался интерьер: в самом его центре, возле костра, стоял постамент из… — Это же древний камень! — воскликнул Йу. — Метал, — уточнила Таша. Потом взору Йу открылись норы в стенах. Заметив это, Таша взяла его за руку и повела на экскурсию. Там были не норы, а другие пещеры, но не круглые, а прямые, с плоским потолком. В тех пещерах когда-то жили люди Таши. Но были и другие помещения, ещё глубже, но она не стала их открывать: — Нельзя, тепло из круглая нора уходить, — пояснила Таша. У Йуйу кружилась голова от всего этого, особенно от множества изделий из металла и невероятно вкусных орехов: — Сидар натс, — щёлкнула орешком Таша. — Сидар? — Кривая сосна! Потом ребята выбрались наружу и откопали вход, чтобы тянуло и было чем дышать в пещере. После утомительных дней подъёма они проспали в долгожданном тепле почти сутки. А на следующий день ребята взялись за похороны дедушки. Таша попросила дотащить деда до края ущелья, где долго и молча прощалась с ним. Глаза деда были открытыми — правый был очень тусклым, левый и вовсе весь побелел. — Что у него с глазами? — поинтересовался Йу. — Сонце гореть глаза… Давай его бросить низ. — Почему ты хочешь его скинуть в пропасть? — Там мама и папа и другие люди. Пусть дед будет с они. Йу посмотрел вниз с обрыва — ветер кружил снежинки, взбивая серое облако, сквозь которое нельзя было оценить глубину ущелья. Вскоре оно поглотило деда. — Расскажи, как твои родители погибли? — Сидар не растёт верх гора, здесь только камень. Сидар растёт только склон, а склон это авеланч… — Авеланч? — Много снег падать вниз. Все люди спускались, чтобы поднять большой сидар вверх, и много снег падать на они. — Сколько у вас было людей? — Сесть… Они все похоронен снег. — Нам придётся здесь переждать целый Мороз, хватит ли нам запасов? — У нас запас на восем людей, еда хватит. У них было несколько тюков с силосом, который местные люди заставляли долго киснуть рядом с огнём, а потом замораживали. Ребята отрезали себе ломти и на этом продержались весь Мороз. Кроме того, Таша теперь умела запекать хлеб, хоть из кедра он был не такой вкусный, как из сосны, зато кедровый чай был отменным. Шишек с орехами тоже было достаточно. Метели в горах бушевали страшные, но костёр был надёжно спрятан под куполом. Но в один прекрасный день небо расчистилось и выглянуло солнце. Луч, попавший через щель купола, разбудил Ташу, и она тот час же стала собираться, бросив одежду Йу: — Бистро! Она привела его на край горы, откуда Йу впервые мог разглядеть всю долину. Таша показала пальцем, куда ему смотреть — где-то внизу горел огонь. — Это… это наш дом? — Да! — Так близко? И всё это время вы знали, что рядом с вами живут другие люди? — Да. — Но почему вы не спустились к нам? — Дяди запретить, они говорить вы всех убить, чтобы жить наш дом. — С чего они взяли? Всем вместе жить было бы проще! — Наш дом нельзя сделать больше. — Жили бы у нас! — Мы не знать что у вас так много дерево. — А мы вас не видели… — Наш огонь прятать круглая пещера. Солнце стало показываться всё чаще и чаще. В другой раз Таша решила отвести Йу на противоположный склон горы. Йу сильно волновался, ведь это была его мечта — узнать, что находится по ту сторону Снежной Горы. И он увидел то, от чего закружилась голова. Где-то очень далеко, непонятно как далеко, была абсолютно прямая линия горизонта. Там был другой мир. Белый от снега, но другой, без гор. Но ещё больше Йуйу поразила высота горы — с этой стороны она была в три, а может и в пять раз выше. Оказалось, что всю свою жизнь люди жили высоко в горах. А ведь чем выше, тем холоднее. Йу этого не знал, пока не поднялся на Снежную Гору. А ведь и семья Таши тоже не знала, что внизу теплее… Быть может, там, с другой стороны, где в пять раз ниже, в пять раз теплее? Йу приходил на это место каждый день, грыз орешки и подолгу представлял, как взгляд птицы в своём полёте спускается далеко вниз. Однажды Таша рассказала, что на это место часто приходил её дед. — Ты сказала, что дед ослеп из-за Солнца. — Это было когда ещё меня нет. Дед был молодой. Он замечать, что из древней трубы идёт свет. — Из чего? — Давно-давно в круглой норе стоять древняя труба. Думали, что она вызывать Сонце. Дед увидел свет из труба и посмотрел, откуда свет. И Сонце сожгло глаз. — Это сказка? — Нет. Дед понять что труба не вызывать, а смотреть на Небесный Костёр. — А где сейчас эта труба? — Где-то здесь, — Таша начала оглядываться. — Почему здесь? — Дед понять что можно смотреть далеко. Йу осенило: — Он хотел посмотреть с горы вниз! — Труба очень тяжёлый. Люди много Морозов тащил его по снег. Он хотеть смотреть далеко другим глаз, но не увидел. — Ты можешь найти место, где лежала труба? — засуетился Йу. Труба была найдена и Йу долгими пасмурными днями её откапывал. Он боялся пропустить хорошую погоду, когда горизонт вновь станет виден. Труба была настолько тяжёлой, что за долгие годы она просела и смотрела в небо. Йу постепенно откапывал её так, чтобы она стала смотреть на горизонт. И когда работа была проделана наполовину, небо очистилось. Расстроенный Йу сидел на вершине до самой ночи. Таша пришла к нему, села рядом, и они вместе смотрели на Ночное Солнце. Йу заговорил с ней: — Я не успел. Теперь снова придётся долго ждать. Таша вдруг вскочила и побежала к трубе: — Остывшее Сонце! На остывшее сонце можно смотреть! Ночное светило подступило к точке зрения трубы. — Я вижу потухший костёр! — наконец закричала Таша. Йу посмотрел в трубу и увидел огромный мутный круг: — Твой дед был прав! Труба нужна чтобы далеко смотреть! Мы можем увидеть Землю! Небо не спешило затягиваться тучами, давая шанс Йу. И он успел. Он навёл трубу на горизонт и посмотрел туда. Там ничего не было видно. Сплошное мутное пятно. Разочаровавшись, Йу швырнул орешки на снег и пнул по трубе ногой. Дома он успокоился и даже смирился с участью снежного затворника. — Труба стояла здесь? — он показал на постамент из металла. — Да, — Таша сняла с шеи кулон, вкрутила его в отверстие на постаменте и выкрутила обратно. Йу заметил ещё один ввёрнутый кулон и выкрутил себе такой же. С тех пор он тоже ходил с ним на шее. На утро он обнаружил, что орешки, разбросанные им вчера, были кем-то вскрыты. Он вернулся к Таше, которая стачивала с луба заболонь: — Тебе мало сидар натс? — Смысли? — Почему ты съела мои сидар натс, которые я выбросил? — Ар ю окей? — Таша приостановила работу. — Айм файн! Уат де хелл ар ю байтинг натс фром де сноу? — Ты думать, я ползаю по снег, чтоб грызть натс после тебя? — Тогда… почему… Они побежали к трубе и долго соображали, глядя на шелуху. Йу захотелось взять палку и, как дядя Гир, бегать с ней по всей округе, в поисках злого незнакомца. В конце концов они насыпали ещё орехов и вернулись на следующий день посмотреть. Вместо орехов снова осталась одна шелуха. И странные узоры на снегу. Ребята насыпали ещё орехов и спрятались в засаде. Долго ждать не пришлось. Они услышали звуки щелчков и осторожно выглянули из-за трубы — на орехах сидело маленькое чудище и неторопливо их поедало. У Йу отключился мозг, он посмотрел на Ташу, в поисках ответа, но она так выпучила свои и без того огромные глаза, что Йу зачем-то подставил ладонь, чтобы их поймать, если они выпадут. Его мозг был похож на замороженный силос, который осталось лишь нарезать. Чудище закончило щёлкать, сделало три прыжка и нырнуло в пропасть. Ребята кинулись к обрыву и увидели чудище в полёте: — Птица! — Бёрд! На следующий день прилетели три птицы.

***

Ребята закончили двухдневный спуск с горы и уже приближались к оврагу, из которого клубился дым. Сосна Шу была закопана снегом из нового карьера. Видимо, таким образом люди попрощались со своими надеждами. Молодые переглянулись, перевели дух и проследовали к дому. Мама увидела сына первой. Она от неожиданности повалилась с бревна, с трудом поднялась, и бросилась к нему с криками: — Йуйу вернулся! Йуйу жив! На крики сбежались люди: дядя Фло от радости подбросил киянку в небо, дядя Гир присел на корточки и схватился за голову, тётя Ляля медленно выползла из норы с большим животом. — У него усы выросли! — заметил Фло. — А где дедушка Рэ? — спохватился Йу. Все замолчали и отвели взгляды. Йу опустил голову. Потом произнёс: — Дедушка был прав. За Снежной Горой другой Мир. Где-то там есть Земля и от туда прилетают птицы. — Жаль, что он не дожил до твоего возвращения, — Гир ухмыльнулся, обняв Лялю. — Он бы точно тебе поверил. Йу достал птичье перо и воткнул в Лялины волосы.