Когда деревья были под снегом

Из-за ствола выглянуло скрытое тенью капюшона лицо иного человека — были видны лишь глаза. Йу никогда не испытывал такого испуга. Многие поколения его предков никогда не видели других людей. Неизвестное чувство страха заставило Йу в панике пятиться — он боялся повернуться к незнакомцу спиной и пытался ползти вверх по склону задним ходом, но ничего не получалось — воронка карьера засасывала его вниз. И тогда он закричал своим звонким мальчишеским голосом во всю силу, но воронка, как рупор, направляла крик в небо. Иной пополз на четвереньках к Йу, издавая непонятные звуки: — Плиз донт йелл! Донт йелл! Плииииз! Деи’л килл ми! Стоп йеллинг! Иной пищал тонким голосом, да и сам человек был маленького роста и тоже явно был напуган. Йу перестал барахтаться, замер и теперь боялся пошевелиться. Иной продолжал извлекать детским голосом непонятные звуки: — Май пэрентс даед… Дей бёриед андер эн авеланч… Плиз хелп ми… Йор пипл хав ту хелп ас! Иной начал снимать капюшон, и Йу только сейчас обратил внимание на его странную одежду — она не была покрыта ветками, а ткань поражала искусностью плетения. Когда иной снял капюшон, Йу изумился — его лицо было сплошь измазано сажей, только глаза и зубы сверкали белизной, а чёрные волосы были закручены в множество узелков. Иной стал расплетать ткань на кистях рук — они тоже оказались чёрными. Незнакомец сел на колени, сложил ладони лодочкой и низко поклонился к ногам Йу: — Май грандпа ваз лэфт деер элоун. Хииз гонна дай деер элоун, плиз хелп! — он показал рукой куда-то в сторону. Йу неуверенной походкой доковылял до дома: от пережитого стресса тело будто размякло. — Ты где был? — беспокоилась мама. — Опять спускался к дереву Шу? Что с тобой, ты заболел? — Я хочу есть, — пробормотал Йу. Он взял несколько хлебных лепёшек и в глубокой задумчивости побрёл обратно. — Куда опять пошёл? — спохватилась мама. — Я забыл там киянку! — крикнул Йу из темноты. Иной ждал на том же месте и был очень напуган. — Не бойся, я пришёл один. Съешь лепёшку. Иной жадно набросился на еду, а Йу внимательно разглядывал гостя — он не был измазан сажей, это кожа была такой чёрной. — Сенк ю! — произнёс иной, насытившись. — Соу делишас! Май нейм из Таша… Энд Ю? Йу молча пялился на него с неподдельным любопытством. — Ай эм Таша, — иной показал пальцем на себя, а потом ткнул пальцем в Йу, — Ю? — Йу… Ты знаешь моё имя? — удивился он. — Таша, Ю, — иной по очереди показывал пальцем на себя и на него, — Таша, Ю? — Йуйу! — повторил он и в свою очередь ткнул пальцем в иного, — Таша! — О кей, — вздохнул иной. — Телл йор пэрентс нот ту кил ми плиз! Май грандпа ваз лэфт элоун! Хи’л дай иф ай донт кам бэк! — Я ничего не понимаю… — Йу смотрел растерянно. Тогда иной обратно замотал тканью свои ладони и начал сгребать снег в кучу — получилась горка. Иной показал пальцем на верхушку: — Уи лив он де маунтин, — потом иной показал этим же пальцем в сторону, но со дна карьера было непонятно, что он имеет ввиду. — Ви лив он дат маунтин! — Ты спустился со Снежной Горы?! — Йу осенило. Иной увидел брошенную киянку и поднял её: — Уот’с дис? — Это… — Йу взял киянку, приложил клин к дереву и так сильно по нему стукнул, что клин сломался. — Лук… — иной вдруг засуетился и стал что-то доставать из сумки за спиной — там был большой камень. — У тебя есть камень! — вскрикнул от радости Йу. Иной разрушил снежную горку, положил камень и засыпал его новой горкой. — На горе есть камни? — Йу подпрыгнул. — Ты должен это показать нашим! Он схватил иного за руку и потянул на выход, но тот начал упираться: — Но-но-но, дей’л килл ми! — Не бойся, Таша, они будут рады тебе! Выбравшись из карьера, они двинулись в сторону алого зарева, мерцающего на тучах. Шли они по протоптанной Йу тропе, виляющей между множеством барханов, возникших на месте разработок. — Здесь у нас ведётся добыча! — Йу впервые почувствовал себя хозяином этих мест. Спустя некоторое время показались клубы дыма, испускаемые из рукотворного оврага, вырытого посреди долины. Две фигуры подкрались поближе и спрятались за грудой древесины. — Дом! — взволнованно сказал Йу и повторил ещё раз, для закрепления материала, — д-о-м! — Хауз, — сказал по-своему иной. — Хауз? — повторил Йу. — Д-о-м! — повторил иной на языке Йу. — Жди здесь… Ох, что сейчас будет! — он набрал воздуха в лёгкие, задержал дыхание, шумно выдохнул, и, хлопнув себя по ногам, двинулся к дому. — Где киянка? — встретил его дядя Фло. — Я… я… снова её забыл, — растерялся Йу, ведь о киянке он сейчас думал меньше всего. — Только не говори, что ты её потерял! — дядя начинал сердиться. Люди трапезничали возле костра и внимательно слушали их разговор. — Послушайте все, — Йу сильно волновался. — Скоро нам не нужны будут киянки… Больше не нужно будет замораживать клинья… Мы будем обрабатывать сосны камнем! У нас будет много камней! — Что ты такое говоришь? — люди прекратили есть. — Вы только не пугайтесь, сейчас… я… — он постоянно куда-то оборачивался. — Я встретил иного человека! — Йуйу, ты заболел? — мама вскочила с места и подбежала к сыну. — Я привёл его сюда! Ради бога, вы только не пугайтесь! — он повернулся куда-то в темноту и крикнул, — Таша! Узкие от природы глаза людей расширились до новых пределов — они вглядывались в мрак, но ничего не видели. Первым закричал дядя Гир: — Там кто-то есть! Там кто-то есть! — он выхватил из костра палку и зачем-то начал ей беспорядочно махать: искры сыпались ему в лицо, но ему это не мешало. Вскоре на свет вышла маленькая фигура человека без лица — лишь одни глаза горели из-под капюшона. Началась паника: кто-то уронил лепёшку в огонь, женщины ринулись в ближайшую нору, застряв в проходе, мужчины истошно вопили — дядя Фло зачем-то полез наверх по склону оврага, а Гир продолжал размахивать тлеющей палкой. Лишь немощный Рэрэ остался сидеть на месте, беззвучно открывая рот и тыча единственным пальцем в сторону незнакомца. Иной в свою очередь испугался сам, упал на колени и начал кланяться, приговаривая: — Донт килл ми! Донт килл ми плиз! Когда все успокоились, женщины обступили иного, ощупывая ткань его одежды и узелки на голове, а мужчины ещё некоторое время ходили с палками вокруг жилища, опасаясь развития событий. Йу ходил за ними и успокаивал: — Он пришёл один! — Как ты его нашёл? — дядя Гир всё ещё был на взводе. — Он сам меня нашёл. — Зачем он пришёл? — Он знает моё имя, он пришёл ко мне, чтобы показать, где много камней! — с Йу не сходила улыбка: он не без оснований считал себя героем. — Как ты это понял? Он же бубнит что-то непонятное! — Он мне показал! — Йу подбежал к иному и указал на его сумку, — Таша, покажи то, что показывал мне! Иной извлёк из сумки камень и все охнули: «камень, камень!». Иной положил камень на снег, засыпал его горкой и показал пальцем в сторону Снежной Горы: — Деас а лот оф стоунс лайк дат. — Что он говорит? — Гир обратился к Йу, и все тоже посмотрели на него с надеждой. — Он принёс его со Снежной Горы. — Уи лив эт де топ оф де маунтин, — иной показал на верхушку снежной горки. Все вновь посмотрели на Йу. — Говорит, что он лежал на самом верху, — неуверенно перевёл он. — Май пэрентс дайд ин ан авеланч, — иной смахнул макушку горки и снег осыпался вниз, обнажив камень. — Он нашёл его под снегом! — Йу был уверен в точности перевода. — Плиз хелп ас, хелп май грандпа, хииз элоун, — на иного навалилась усталость и он опустил руки. Толпа дружно повернулась к Йу. — Он говорит, что замёрз и хочет отдохнуть. Дед за всё это время не проронил ни слова и был задумчив. Фло и Гир решили всю ночь патрулировать округу. Женщины положили камень иного возле костра и отвели его в нору мамы Йу. Через несколько минут от туда выбежала мама с сообщением: — Это девочка! Потом выбежала тётя Ляля и уже шёпотом добавила: — У неё на шее артефакт! Девочка уже спала, а на её шее блестел кулон из диковинного материала. На экспертизу вызвали Рэ. Он спокойно и внимательно потыкал кулон своим пальцем и с чувством полной осведомлённости молвил: — Пойдёмте к костру. Когда все расселись, дед начал толкать речь, очевидно приготовленную заранее: — Сегодня Бог послал нам в спасение девочку для продолжения рода нашего! Рэрэ сделал паузу, ожидая, что кто-то стриггерится на Бога, но все покорно внимали его словам. — Вы сами всё видели, — дед начал загибать свой палец, — во-первых, у неё чёрная кожа, потому что её закоптил Небесный Костёр! Во-вторых, на её шее висит древний камень… уже не помню его названия, самый крепкий из всех камней Мира, — дед разогнул и снова согнул палец, — Йу, встань пожалуйста! Мальчик поднялся с места. — Когда нас покинул Шу — тот, кто ещё мог создать дитя, — дед ткнул согнутым пальцем в мальчика, — Бог сжалился над нами и ниспослал его сыну девочку. Йу, где ты встретил посланника? — Под сосной дяди Шу. — И это в-третьих! — дед вновь разогнул и согнул палец. — Эта девочка послана ему! — И принесла ему личный камень! — добавила мама. — И Йу понимает её язык! — присоединился Гир. — Это в-четвёртых и в-пятых! — дед раскрыл ладонь, продемонстрировав присутствующим аргументы, и торжественно постановил: — Приготовить для Йу и Посланницы отдельную нору! В этот момент тучи расступились, открыв Ночное Солнце. Дед снова зажал палец, но уже без комментариев. Йу взглянул на тётю Лялю — у неё покатилась слеза. Ташу холили и лелеяли, откармливали и мыли, распускали косички и учились их плести. Не отпускали её ни на шаг от костра, боясь потерять своё сокровище. Йу тоже не отходил от Таши, потеряв всякий интерес к сосне Шу. Он жаждал получить от неё новые знания, но мешал языковой барьер. Дяди, особенно Гир, с неистовым воодушевлением обдирали и валили сосны в рекордные сроки, готовясь к Морозу. По ночам Йу с Ташей учились понимать друг друга: — Ветка! — объяснял он название сосновой ветки, вынутой из настила. — Вет-ка, — усердно повторяла Таша. — Иголка! — он выдрал из ветки иголку. — И-гол-ка, — запоминала Таша. — Одна иголка, две, три, — учил он её счёту. — Уи лив ин кейв тю! — оглядывала она нору. — Кейв? — Нора! Вэри биг нора! — она пыталась изобразить большие объёмы. — Кейв оф эншент пипл. — Ты жила в большой норе? — Камень нора! — Да сколько же у вас там на горе камней? — поразился Йу. Мама в свою очередь учила Ташу готовить. Они вместе перемалывали заболонь в муку, отваривали её в кадке и готовили из кашицы хлебные лепёшки на камнях. Жарили снэки из коры и делали сладости из загустевших натёков соснового сока. Заваривали хвойный чай. Тётя Ляля безуспешно пыталась повторить ткань с одежды Таши, но её нити из иголочных волокон получались слишком толстыми и грубыми. Дед сжимал култышками чашу с чаем и любовался молодёжью. А может просто спал — по его узким глазным щёлкам никогда не поймёшь, смотрит он или спит. В минуты отдыха Йу и Таша пытались общаться: — Это моя мама, — кивнул он в сторону своей матери. — Твой мама! — улыбнулась она и кивнула в сторону дяди Фло, — твой папа? — Нет. Мой папа… — Йу упал на снег и изобразил мертвеца, — …умер. — Из хи дээд? Май папа из даэд тю! Май мама и папа даэд! — Что? Твои мама и папа умерли? — Да, умер ли! — У тебя были родители… я не знал… — Кто Рэрэ? — Таша мотнула головой в сторону деда, спящего возле своей норы. — Дед. — Дээд? — Таша посмотрела на деда и вдруг залилась слезами. — Что с тобой? — Йу обнял Ташу. — Май грандпа из дээд…