Cinnamon Crisp

Тэхён не мог сказать, сколько времени им понадобилось, чтобы пройти через весь кампус. Прижавшись ближе к спине Чонгука, зарывшись лицом в шею лучшего друга, минуты, пока они не достигли комнаты омеги, казались ему почти бесконечными. Чонгука не пускали внутрь, но он даже не колебался, когда толкнул дверь бедром, приподнимая Тэхёна выше и чертыхаясь от того, что старший из-за этого движения тихо заскулил. — Почти готово. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Используя ключ-карту Тэхёна, Чонгук зашёл в комнату, и как только дверь за ними закрылась, омега подавил жалкое рыдание в чужом плече. Он почувствовал, как напрягся альфа, почувствовал разбивающее чувство беспомощности, исходящее от него, и заставил его чувствовать себя более расстроенным, чем когда-либо. Чонгук сел на кровать, осторожно опуская друга на матрас, и даже собственное плохое зрение не могло скрыть то, что его самого трясло. Он знал, что это не имеет ничего общего с тем фактом, что он только что нёс человека через кампус и бежал два пролёта вверх по лестнице, всё это было связано с его альфа-инстинктами, реагирующими на запах Тэхёна и заставляющими его действовать. Однако на лице у него была отражена лишь привязанность и решимость, когда он окинул омегу быстрым взглядом через плечо. — Где твои лекарства? — B нижнем ящике стола. Маленькие красные таблетки, — успел вымолвить Тэхён, прежде чем прижать колени к груди, чтобы сделать себя как можно меньше. Небольшая часть его знала, что Чонгук роется в его вещах, раздавались звуки его шагов и стук в ванной, но они не были громкими или отчётливыми. Омега не мог сосредоточиться ни на чём, кроме жара внутри, а температура поднималась всё выше и выше. — Тэхён. — Открыв глаза, он обнаружил, что перед ним стоит младший, протягивая сладкий батончик, который он небрежно бросил в свою сумку этим утром. — Я знаю, что тебе не хочется, но тебе нужно поесть. Я не хочу, чтобы твои лекарства ослабили тебя. Потребовалось решительное стискивание зубов, чтобы сделать несколько укусов, рядом с ним был Чонгук, чьи мускулы напряглись, а тело почти дрожало от напряжения, но он знал, что его лучший друг был прав. На последнем кусочке во рту скапливалось всё больше и больше разжёванного батончика, но Тэхён, несмотря на это, проглотил это. Уже в следующий момент Чонгук протягивал ему лекарства и стакан воды, такой холодной, что снаружи уже образовывался конденсат. В ту секунду, как только красная таблетка пустилась в путешествие по пищеводу, после чего ещё несколько глотков воды по настоянию Чонгука были выпиты, он поставил стакан на тумбочку и немедленно свернулся на краю матраса. Теперь не оставалось ничего, кроме как ждать, он не мог сдержать всхлип, полный страданий и смущения. Омега чувствовал, как он течёт, влага пропитывает его боксеры, он практически может почувствовать собственный запах, настолько пропитавший воздух здесь, и всё, чего он хотел, — чтобы это просто исчезло. Он ощутил, как чужие пальцы зачесали его потные волосы назад. Его тело жаждало контакта, любого прикосновения, и он даже не смутился из-за безумного способа, которым он изгибался в успокаивающих поглаживаниях Чонгука. — Всё в порядке, Тэ. До этого момента он не знал, сколько раз молодой человек произносил слова, но Тэхён держался за них, как за спасательный круг. Чонгук был там, он говорил ему, что всё будет хорошо, поэтому Тэхён слушал и надеялся. Но тепло словно зажглось решимостью доказать, что они все неправы, и его следующий всплеск был настолько сильным, что ему пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от откровенных стонов. Сунуть руки в одеяло под ним не было осознанным выбором, но его тело перестало подчиняться ему некоторое время назад, и ему было уже всё равно. — Тэ? Как думаешь, будет лучше, если я уйду? Мне привести Чимина? — голос Чонгука дрогнул от страха, но омега едва заметил это, в нём вспыхнула паника и на мгновение заглушила бурлящую потребность, стоило появиться мысли об уходе Чонгука. — Нет! Пожалуйста, не уходи, — прохрипел Тэхён, не уверенный, дрожит он от беспокойства или приступа. — Разве альфа рядом не ухудшает ситуацию? Чёрт, я не хочу причинять тебе боль, Тэ. У Тэхёна не было сил, чтобы поднять голову и проверить, но его друг звучал так, будто растеряно дёргал себя за волосы — беспокоился о Тэхёне, о необходимости остаться, и, несомненно, эти два чувства воевали внутри него. — Пожалуйста, не уходи, — просто повторил омега, сошедший с ума от страха и нежелательной похоти, и всё, что он мог сделать, — это крепче свернуться в калачик и задушить своё следующее рыдание мягкой тканью одеяла. Последующие напряжённые ритмы молчания, нарушенные лишь затруднённым дыханием Тэхёна, граничили с чистыми пытками, но затем он почувствовал, как кровать позади него прогнулась, и чуть не вскрикнул от облегчения, когда Чонгук прижался к нему. Они были одинакового роста, что делало невозможным обвиться вокруг омеги, но Чонгук всегда был во всём лучшим. Он мог справиться с чем угодно, если просто хотел этого достаточно сильно. Крепкие руки обхватили его, одна из них остановилась на талии, в то время как Тэхён немного приподнял голову, чтобы альфа мог положить другую руку под неё, и омега успокоился. Затем его бедро само по себе дёрнулось, и омега инстинктивно бросился вперёд, прежде чем успокоил бёдра, прошипев. — Скажи, если тебе тяжело. Обещай мне. Но Тэхён просто сжал бёдра вокруг Чонгука, потянулся вниз, чтобы сжать пальцы на запястье альфы, и они вдвоём были так близко, что даже лист бумаги не поместился бы между ними. И омега был смехотворно благодарен за это. Он чувствовал, что расходится по швам, и близкий человек, крепко обнимающий его, — единственное, что держало части Тэхёна вместе. — Всё будет хорошо, Тэ. Всё будет хорошо. Альфа шептал эти слова, как мантру, повторяя их снова и снова, пока Тэхён дрожал и задыхался в его руках. Он даже не совсем осознавал, что говорит младший, просто цеплялся за звук успокаивающего голоса и сильнее прижимался лицом к чужой руке. Запах Чонгука был интенсивным, почти ошеломляющим, и Тэхён не был уверен, облегчило ли это боль в животе или нет, но в этот момент ему было всё равно. Запах его лучшего друга был знаком, ещё одна константа в ситуации, совершенно неконтролируемой им, и омега вдохнул его с безумным видом отчаяния. Позади Чонгук прижимался лицом к сверхчувствительной коже тэхёнова затылка, но это движение не чувствовалось агрессивным, сексуальным или напористым в любом случае. Нет, это было прикосновение, предназначенное исключительно для комфорта — губы и нос дотронулись до задней части его шеи в мягких, осторожных касаниях. Это не заглушило жжение внутри, не помешало телу Тэхёна действовать совершенно против его воли, но нежное прикосновение уменьшило ужасное давление в его груди. Оно сделало всю эту унизительную ситуацию чуть более терпимой. Чонгук был здесь, его самый лучший друг был здесь, и он не оставил его одного. Он не был удивлён тем фактом, что альфа сильно вжался в него, потея так же сильно, как сам Тэхён, но ни один из них не обратил внимание на эрекцию, вдавливающуюся в спину Тэхёна. Чонгук не пытался отодвинуться, его прикосновение всё ещё было бесконечно нежным и не более чем защищающим, и омега знал, что ни одна из реакций их тел не находилась под их контролем. У него появилось чувство, что вся эта ситуация была такой же тяжелой для Чонгука, как и для него, а благодарности и любви, которые затопили омегу при одной такой мысли, было почти предостаточно, чтобы отогнать нежелательную потребность, мерцающую внутри него. Казалось, прошла вечность, прежде чем Тэхён начал замечать постепенные изменения — лекарства, наконец, начали действовать. Сначала исчез зуд, а затем пропала мучительная боль в животе. Вспышки тепла медленно успокаивались, постепенно становясь всё более приглушёнными, и к тому времени, когда его член прекратил давить на переднюю часть мокрых боксеров и джинсов, Тэхён почувствовал, что вся энергия улетучилась из него, следуя по пятам тепла. Несмотря на всё это, Чонгук просто продолжал обнимать его, руки держали его крепче любого якоря и никогда не прекращали успокаивающие поглаживания по животу и бедру. Но, тем не менее, ни один из них не двигался. Сам Тэхён не был уверен, было ли это потому, что им нужно было поддерживать контакт чуть дольше, или из-за страха возможного возвращения милосердно исчезнувших симптомов. Он знал лишь одно — дышать, наконец, снова стало легче, медленные подъёмы и опускания груди Чонгука ощущались синхронно, и он не был уверен, готов ли отказаться от защищающих объятий сейчас. — Ты в порядке? Казалось, Чонгук неохотно нарушил внезапную тишину в комнате, голос звучал очень осторожно. Вероятно, это смесь горячих капель пота, стекающих по затылку, и хриплого, грубого звучания голоса Чонгука заставила дрожь взлететь вверх по позвоночнику Тэхёна, потому что даже если лекарства прекратили жжение в животе, тело до сих пор ощущалось неестественно чувствительным. — Да, я… ​​я думаю, что это прекратилось. — Хорошо. Запах тоже исчез. Это было невинное утверждение, но оно говорило о том, насколько интенсивным должен был быть запах Тэхёна для альфы, и этого было более чем достаточно, чтобы стыд снова пузырился в нём, как горячая лава. — Извини. Слова погрузились в ткань одеяла, Чонгук выпрямился, словно солдатик, а такой Тэхён только усилил ожог смущения в его груди. — Тэ, посмотри на меня. Голос был всё ещё мягок, но тон говорил, что альфа был смертельно серьёзен, ведь он не позволит Тэхёну прятаться от него. Таким образом, омега неохотно перевернулся на спину и позволил своему взгляду подняться, пока не встретил неотразимую пару глаз напротив. Чонгук выглядел спокойным, более спокойным, чем ожидал Тэхён, несмотря на прядь волос, прилипшую ко лбу, и капли пота на коже. — Не извиняйся. Это была не твоя вина. Никто в этом не виноват. — Но я... — Никаких «но», Тэ. Я знаю, ты строго вовремя принимаешь супрессанты. Ты не мог предсказать нечто подобное. — Я всё ещё сожалею. Мне очень жаль, что тебе пришлось заботиться обо мне, — он слышал стыд в собственном голосе. — Ты мой лучший друг. Чонгук сказал эти слова, будто они объясняли всё, и, возможно, так и было на самом деле. В тёмных глазах альфы не было никаких намёков на обвинение, только убеждённость и беспокойство — очень много беспокойства. — Спасибо. — Он даже не осознал, как протянул руку, пока пальцы Чонгука не протиснулись между его. — Я не думаю, что в состоянии описать, насколько я тебе благодарен за то, что ты сделал для меня. Я не смог бы справиться без тебя. — Смог бы. Ты намного сильнее, чем ты думаешь, но я рад, что мне удалось помочь. После того, как Чонгук потянул его в вертикальное положение, он позволил себе прислониться к другу ещё на несколько тихих минут, затем отстранился и поднялся на ноги с гримасой отвращения из-за липкости в боксерах. — Мне нужно принять душ. Я чувствую себя отвратительно. Тэхён оставался под горячими брызгами воды, пока вся комната не запотела от пара. Но он наслаждался моментом долгожданной чистоты, упиваясь свежим ароматом мыла и шампуня, и только мысль о том, что Чонгук ждал его снаружи — а также лёгкая дрожь в ногах — наконец-то заставила его выйти из душа. Он не удосужился тщательно вытереться полотенцем, более заинтересованный в том, чтобы одеться как можно быстрее. Тэхён почувствовал близость к слезам, выйдя из своей крошечной ванной, обнаруживая, что Чонгук использовал его время в душе, чтобы избавиться от простыней и заменить их новыми. — Я тебя люблю. Ты самый удивительный человек на планете. Бог среди людей. Огромная благодарность вызвала улыбку на губах Чонгука, хотя ей не удавалось побороть беспокойство, всё ещё сохраняющееся в его глазах. — Я подумал, что тебе, вероятно, будет комфортнее, — в конце концов ответил альфа, передавая чашку, которая определённо не принадлежала Тэхёну, и уставился на него с поднятой бровью, пока тот не сделал осторожный глоток. — Это ромашковый чай. Где ты вообще это взял? Я точно знаю, что я не пил чай в этой комнате. Тэхён поставил чашку на тумбочку после нескольких глотков чудесно тёплого, если не особенно вкусного напитка, прежде чем снова повернулся к Чонгуку. Друг смотрел на него так, словно ожидал, что Тэхён в любую секунду просто упадёт от истощения — что было не таким уж надуманным беспокойством. — Я взял это у твоей соседки. Прости, но мне пришлось объяснить ей ситуацию. Она несколько секунд кричала, когда увидела, что я стою у её порога. Она обещала никому не говорить. И этот маленький жест, помимо всего прочего, едва не пробил Тэхёна на слёзы. Он почувствовал, как эмоции поднимались из его груди, казалось, расцветали и светились, когда он пытался подавить их, чтобы каким-то образом удержать беспорядок чувств. Но, конечно, Чонгук заметил, и через секунду Тэхёна притянули ближе. Знакомый мятный запах Чонгука был также пронизан остатками охлаждающего пота, но Тэхёна это не волновало, он только позволил себе погрузиться в желанные объятия, опустив лоб, пока тот не упёрся в плечо альфы, а пальцы проскользнули под мягкую ткань его рубашки, пока не коснулись тёплой кожи. Не было в мире ничего более утешительного. — Всё хорошо, Тэ. Теперь ты в порядке. Мягкий поцелуй, коснувшийся его виска, заставил Тэхёна сглотнуть ещё один комок эмоций, и его голос прозвучал скрипучим, почти хрупким, когда он наконец смог собраться с силами. — Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы я извинялся, но мне всё равно жаль. Я не знаю, как и почему это произошло, но спасибо за то, что ты здесь. Чонгук просто продолжал нюхать висок омеги, кончик его носа скользил по линии волос, и неумолимое проявление привязанности было более умиротворяющим, чем могло бы быть любое слово. — Мы пойдём к твоему доктору завтра. Его глаза отказывались открываться, когда он вяло кивнул, соглашаясь, веки и конечности становились всё тяжелее в хватке альфы, и он едва осознавал, что его уложили в постель, а изнурение растянулось внутри него, словно ленивый кот. Сон забрал его внезапно и без пощады, но когда он проснулся, что должно было быть часами позже — судя по кромешной тьме в комнате — Чонгук до сих пор лежал рядом с ним, переплетая пальцы с его, и повернулся к нему на кровати. Избавившись от небольшого расстояния между ними, Тэхён прижался к нему, и хотя Чонгук не проснулся полностью, он тихо фыркнул и обнял Тэхёна. Любовь расправила развевающиеся крылья внутри его груди, ощущение, настолько знакомое, было своего рода заверением, и, прижавшись лбом к подбородку Чонгука, он снова погрузился в сон мгновение спустя.