Круги на Воде

Оставляю ожоги и ноющие порезы. Всё равно ты ранишь сильней чем стекло и железо. Демоны ищут тепло и участье, Предаюсь огню, разрываюсь на части… Флер — Легион

      Первые недели три Темари и Канкуро дежурили попеременно, и красноволосого джинчурики я видела только с утра. Темари как надсмотрщик была прекрасна: она не задавала лишних вопросов, не мешала работать и умела поддерживать беседу ни о чем. В общем и целом мы с ней неплохо сошлись на почве одинаково взрывных характеров и одинакового вкуса в одежде. Даже выбрались в магазин одежды, чтобы купить мне еще парочку кимоно.       А вот с Канкуро у нас была холодная война. Кукольник использовал любую возможность придраться, но больше всего он цеплялся к моему плащу и узору на лице. Конечно, на подобную мысль (рисунок и ушки на капюшоне) меня натолкнул Канкуро из канона, но я никогда не скажу ему об этом. Сам Собаку Но носил какой-то странный, безвкусный рисунок (которого я ни разу не видела в аниме) и вызывал во мне стойкое желание его умыть и нарисовать тот узор с которым его впервые показали. Хотя бы моська была бы милой. Ну, до тех пор, пока он рот не откроет. В общем и целом, мы ругались каждый раз, когда выпадала его очередь дежурить. Ругались настолько громко, что Сасори не выдержал и попросил дежурить только Темари. Я же вставила свои пять копеек, сказав, что лучше уж весь день проведу с Гаарой, чем с доебчивым Канкуро. Кукольник обиделся.       А на следующий день на дежурство действительно поставили Гаару, а остальная тройка поспешила смотаться из мастерской. Даже Сасори старался как можно меньше контактировать со своим племянником. Как оказалось, Акасуна тоже имел отношение к клану Собаку Но*, приходясь нынешнему Казекаге двоюродным братом по материнской линии. И оба, и Сасори и Раса оказались близкими родственниками того самого Третьего Казекаге. Только вот Сасори он приходился дядей, в то время как Расе — отцом.       А я что? Лично я была рада подобной компании. Гаара по крайней мере молчал и источал успокаивающее безразличие к происходящему. Хотя от него тоже исходил легкий интерес, но который он не стремился проявлять, в отличие от его неугомонного брата. Но всю малину испортил Ичиби, которого я какого-то хрена слышала. Конечно, ничего умнее визжащего «убью» он не произносил, но с мыслей меня все равно сбивал. Но я-то знаю, что ты только косишь под дурного, и никакого безумия на самом деле у тебя нет. Могла ли печать причинять ему такую боль? Сам Курама объяснил, что при желании самих Хвостатых они могли мысленно общаться не только со своим джинчурики, но и между собой. Поинтересовалась, а можем ли мы, джинчурики таким образом общаться между собой. Оказалось, при должном уровне доверия, можем, но радиус был не более пяти километров (что на самом деле было охренеть как много, по моему мнению).       Пыталась напевать себе под нос песни, чтобы избавиться от назойливого голоса однохвостого коврика. Да Гааре надо памятник из золота отлить за то, что он его джинчурики. Стоит себе спокойно, только слегка веет раздражением, но это было его нормальное настроение.       — Моя му~у~у~за, из евросою~у~у~за*… — собственный голос отвлекал от бубнежа Шукаку и давал хоть какую-то возможность подумать. А подумать было о чем.       Вот как мне начать разговор? Я же не могу с бухты-барахты сказать ему, переходи на сторону зла, тьфу, добра, у нас есть печеньки и Биджу читающий фэнтези? Или могу? Думай, женщина, и ты точно до чего-нибудь додумаешься. Интересно, а если я начну петь громче, я сильно выбешу красноволосого? Хотелось, конечно, проверить, но это тебе не Цунаде бесить, тут реально на кону моя жизнь. Или канон был сильно преувеличен?       — Я тебе не мешаю? — игнор, тотальный. Ясно. Понятно. Значит, буду петь. — Под Колесами Любви. Это зна~ала Ева, это зна~ал Адам, Коле~еса Любви едут прямо по на~ам. И на каждой спине, виден след колеи~и, Мы ложимся как хворост, под Колеса Любви*.       Чет как настроение сразу поднялось. Мотаю головой в такт песни, выбрасывая лишние мысли из головы и настраиваюсь на рабочий лад. Да и работа как-то даже легче пошла. Все таки пение помогало мне сосредоточится, когда я излишне нервничала. А сейчас я нервничала. Очень.       — Чингисхан и~и Гитлер ку~упались в кро~ови, Но их тоже намотало на Колёса Лю~убви, — отстукиваю ритм ногой, отключаясь от внешнего мира. Хорошо-то как!       Я так и продолжала напевать любую песню, что приходила мне в голову. Джинчурики вообще никак не реагировал, но все равно стоял и слушал. Невозможно было не слышать их, если находишься в этой комнате с прекрасным эхом. Мне кажется, меня даже Сасори слышал, но пока ничего не говорил. И как-то с веселых и позитивных песен я как обычно дошла до песен Сплина. Хоть что-то в этом мире неизменно.       — Всё~ё на свете из пластмассы, и вокруг пластмассовая жизнь*.       Ичиби уже начал орать дурниной, а Гаара раздражался. Ох, чует моя жопа, что это закончится плохо.       — «Ку, а можно затащить обоих в моё подсознание? Только не в подземелья, а к тебе, на поверхность?»       — «Можно. Лапы чешутся расцарапать этой псине морду. Достал скулить,» — Кьюби гаденько так засмеялся. А вот кстати возможность поговорить без свидетелей! — «Подойди вплотную к его джинчурики и заставь посмотреть себе в глаза. Но перед этим подай в них моей чакры.»       Встаю со стула и подтягиваюсь. Все-таки спина затекает на этом стуле, надо притащить сюда другой. Ох, и какова вероятность, что меня расплющит Абсолютной Защитой? Интересно, если эта воля Каруры, то с ней можно договориться? Ладно, рискнем. От серьезных повреждений Ку в любом случае меня спасет. Тем более что тут такая прекрасная возможность подраться, да еще и с собратом! Спокойным шагом приближаюсь к вмиг напрягшемуся Гааре. Песок под его ногами мягко зашелестел, готовый в любую минуту создать защитный кокон.       — Я не причиню ему вреда, по крайней мере намеренно, — песок замедлился, но не остановился. Интересно, в нем только воля, или прям душа заключена? Чисто теоретически, с Шинигами можно было договориться, только после такого душа уже никогда не найдет покоя. — Клянусь.       Песок кружился в воздухе, но не пытался напасть, значит, шанс у меня есть. На пробу приближаюсь на расстояние вытянутой руки. Ближе подходить страшновато. Песчаные похороны, и все, финита ля комедия. Пересиливаю себя. Надо помочь. Просто надо. Иначе он совсем замкнется в своей ненависти к этому миру и больше никто не сможет помочь. Хватаю парня за плечи и слегка тяну на себя, стараясь ухватить взгляд. Руки обвивает что-то мягкое, но не обращаю на это внимания. Мир на секунду мелькает красным, а бирюзовые глаза напротив встречают меня агрессией. Но смотрят прямо на меня. То, что нужно.       Моргаю, и мы уже в Зоне Отчуждения, а я все еще держу Гаару за плечи.       — КЬЮБИ! — раздается за моей спиной громогласный рык, и огромная туша песчаного Тануки стремительно проносится мимо нас, набрасываясь на Лиса.       — Ну, все, писец подсознанию. Песчаный такой песец, — с офигевшей мордой лица наблюдаю как Священные Звери, подобно уличным котам мутузят друг друга.       Гаара вырывается из моих рук (да я и не крепко держала, если честно) и отходя на безопасное расстояние пытается призвать песок. Но у него не получается. Правильно. Это мое подсознание. Я тут могу тебе даже кошачьи уши придумать, а ты их даже снять не сможешь. Стараюсь не думать об этом.       — Мы в моем подсознании. Шукаку орет настолько громко, что я даже работать не могу, — глаза Собаку Но настороженно прищуриваются, а сам парень внимательно отслеживает каждое мое движение. — Я поклялась ей, не причинять тебе вреда, а я клятвы не нарушаю.       — Почему ты это делаешь? — ох, как бы объяснить? Нравишься ты мне. Только боюсь, такая причина сломает твой мозг.       — Джинчурики должны помогать друг другу, — ну где же ручки, ну где же наши ручки? А нету ручек, Мясорубкой оторвало нахуй. — Курама, прекрати пихать его в аномалии, песок аж до нас долетает! — и поворачиваю голову в сторону Собаку Но. — Кстати, не советую двигаться, тут все утыкано ловушками и если попадешь в них, то, скорее всего умрешь.       Я, конечно, могла сделать так, чтобы аномалии на него не действовали, но свалит же! Лови его потом по всему подсознанию. Нет, проще уж выстроить ближайшие аномалии вокруг нас кругом, и никуда ты от меня не денешься. Правильно, куда деваться с подводной лодки. Гаара вроде успокоился и складывает руки на груди. Лапочка. Дала себе оплеуху, под непонимающий взгляд парня. Ну, правильно, мысленные уже не помогали.       А Биджу с упоением месили друг друга, прямо как мы с Саске. Даже Биджудамой раскидывались, благо мы были на достаточном расстоянии, да и я могла создавать барьеры, чтобы по нам не прилетало. За ними было даже интересно наблюдать. Два огромных Зверя ругались, рвали друг на друге шерсть и били хвостами. Земля аж ходуном ходила. Причем такая ненависть существовала только между Курамой и Шукаку, среди других Биджу такого не было. Ну да, они все недолюбливали друг друга, но чтобы так отчаянно рвать друг друга когтями… В нас полетела еще одна Биджудама, и я начала злиться.       Небо становилось цвета крови, то тут, то там были слышны раскаты грома. Волосы зашевелились наподобие хвостов Курамы, а на лице появилась миленькая улыбочка, выдавая крайнюю степень гнева. А когда еще одна Биджудама пролетела мимо нас, я сорвалась. Шваркнула залпом молний и оба зверя шмякнулись на жопу.       — ВЫ КАКОГО ХРЕНА УСТРОИЛИ?! — ярость закипала еще больше, серое пространство постапокалипсиса казалось необычайно ярким. — Священные Звери, а ведете себя как свора уличных собак! Вам перед своим джинчурики не стыдно, нет?!       — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, ЧЕЛОВЕК!!! — Ичиби вздыбил шерсть и явно хотел напасть, но был придавлен лапой Курамы.       — НЕ СМЕЙ ОРАТЬ НА МОЕГО ДЖИНЧУРИКИ! — мда. Конструктивный диалог. Аж можно заносить в книгу о ведении дружественных переговоров.       — Так, а теперь все-таки нам всем стоит поговорить, — тру лоб и без опасения подхожу ближе к Хвостатым. Достало. Все достало. Хочу хоть в присутствии Гаары чувствовать себя спокойно и в безопасности. — Ни за что не поверю в твое «безумие», не было у тебя его никогда. Тогда в чем причина твоей ненависти?       — ДА ТЫ!!! — и снова удар от Кьюби. Ясно.       Сажусь на землю, и наблюдаю за новой волной возни. Сколько можно!       — Послушай сюда, Шукаку. Я устала. Нет, не так, я заебалась. Я вообще не хотела всего этого, однако здравствуйте, я здесь, — провожу руками по лицу. — Я хочу освободить всех Хвостатых, но если ты продолжишь себя так вести, то я не буду помогать тебе, просто из принципа. Поэтому это и в твоих интересах тоже.       — ТЫ ОБМАНЕШЬ, ВЫ ЛЮДИ ВСЕГДА ОБМАНЫВАЕТЕ! — еще удар от Курамы. Так у Ичи точно мозгов не останется.       — Если бы ты присмотрелся внимательнее, то заметил бы, что Кьюби не в клетке. Он давно уже распечатан и свободен. Прямо сейчас я не могу сделать с тобой чего-то подобного, просто потому что не доверяю, — блефую. Не буду я на него тратить последнее желание. Но способ распечатывания все равно найду. — В моих силах помочь тебе, если печать причиняет тебе неудобства, так что будь добр, прекрати орать и объясни в чем дело.       Шукаку насупился, а я возвела глаза к небу. Что Биджу, что джинчурики, даже повадки одинаковые. Гаара, кстати, подполз ближе, становясь за моей спиной. Я не боялась подставлять спину. От красноволосого не веяло агрессией, а вот огромной долей интереса веяло ощутимо. Обернулась, чтобы посмотреть на него, а тот в свою очередь рассматривал Однохвостого. Первый раз, что ли, видит?       — Печать — это ядовитое болото, — негромко произносит Тануки, отворачивая голову. — У меня вообще нет никакой свободы.*       — То есть, ты постоянно сидишь в ядовитом болоте? — охренеть. Я бы не выдержала. — Я бы уже выбралась и к чертям собачьим разнесла всю деревню. Оно поди еще и говорить нормально не дает. — задумчиво тру подбородок. — Так поэтому кроме «УБИТЬ!» ты не произносишь ничего?       — Да.       Ну вот, может же быть адекватным. Да и в аниме показывали, что он вполне в своем уме, только придуривался больше. Хотя, если на нем была подобная контролирующая печать, то его поведение было более чем обосновано.       — Мы вернемся в реальность, и я посмотрю печать. Снятия не обещаю, но возможно получится подобрать что-то стабилизирующее, — опираюсь на руку, положив подбородок на ладонь. — Нужно только убрать болото, но оставить контролирующий контур, что защищает сознание Гаары, а желательно вообще укрепить его. Тогда он хоть поспать спокойно сможет. Возможно, даже получится сделать так, чтобы ты смог смотреть на мир глазами своего джинчурики, но сначала мне надо увидеть печать.       Поднимаюсь на ноги, отряхивая несуществующую пыль со своих штанов. Мда, это получилось даже легче, чем я думала.       — Ладно, надо идти. — смотрю на Девятихвостого. — Много времени прошло?       — Час, или около того, — Ку снова принял свои привычные размеры, и я с писком кинулась ему на шею. — О Рикудо, женщина прекрати! Иди лучше Шукаку тискай!       — И потискаю! Уберу болото, и как все заживет, то обязательно потискаю! — и ведь правда потискаю. Лис был жилистым, хоть и пушистым, Шукаку в этом плане напоминал плюшевого медведя.       Отлепляюсь от Курамы и хватаю Гаару за руку, выскальзывая из подсознания. Запястья тут же простреливает нечеловеческой болью, и я с криком плюхаюсь на колени. Боги, что это? Даже баюкать руки не получается, ладони просто повисают безвольными плетями, а с конца предплечий стекает кровь. Откуда кровь, черт возьми?! Поднимаю гневный взгляд на ничего непонимающего Гаару. Силой воли удерживаю себя в сознании, чувствуя как Ку по кусочкам собирает раздробленные кости, начиная сращивать их. На живую. Боль дичайшая, даже сознание мутится. Снова кричу, буквально захлебываюсь и не могу остановиться. Начинает трясти, и я еще ниже прислоняюсь к полу, утыкаясь в него лбом. Холодный. Хоть что-то отвлекает.       Меня кто-то оттаскивает за талию и пытается поднять, но я лишь злобно рычу в ответ, и снова кричу. Когда это закончится? Главное, не терять сознания, чувствую, что не стоит. Не хочу еще одного забега по глубинному. Мне и одного раза хватило выше крыши. Не двигаться, будет хуже. Тело снова скручивает в спазме, а на ладонях отрастают звериные когти. Кьюби подал еще больше чакры, чувствую как покров окутывает мое тело, защищая от того кто пытался меня сдвинуть. Яростная чакра даже по своему успокаивает, вводя в состояние транса. За спиной беспокойно развевается хвост, неприятно хлестая по бокам. Акцентируюсь вообще на чем угодно, только не на горящих запястьях. Уже легче. В покрове регенерация пошла быстрее.       Рядом со мной маячил Сасори, пытаясь подступиться, но покров не давал даже прикоснуться, чтобы не обжечься. Гаара отошел к стене и молча наблюдал за мной. Сосредоточила свои ощущения на нем. Он что, беспокоится? Странно, после уменьшенной версии Погребения.       Вообще интересно, кости мне явно раздробило в труху. Как в каноне раздробило ноги Ли. Но почему Гаара сделал это? Я пыталась помочь, пусть и бесцеремонно, в своей манере, но помочь. Я не нападала, ни разу не сделала ему больно, даже защищала, чтобы он не убился в моем подсознании от аномалий или шальной Биджудамы. Так почему?       Боль хоть немного утихает и я пытаюсь рассмотреть свои руки. Бинт на правой руке пропитался кровью и требовал замены, а рукав кимоно на левой был разорван в клочья. Утяжелители безнадежно испорчены. Смотрю на вздувшиеся розовые полосы, которых раньше не было. Прекрасно, на руках появились новые шрамы. Только на этот раз оставленные уже Собаку Но Гаарой. Песок не только раздробил кости, но и еще изрезал кожу в такие же клочья, как мое кимоно.       — Почему? — тихо спрашиваю я, не надеясь на ответ. — За что?       Я стараюсь без ненависти посмотреть в бирюзовые глаза, но не получается. Дура. Думала, что смогу выйти сухой из воды? Пожалуйста, вышла. Похоже, руки я буду забинтовывать вместе с ладонями. Все равно их не получится скрыть раньше, чем я вернусь в Коноху. У меня ни красок, ни закрепляющего фуин нет.       Обида стала затапливать меня. На Гаару, на Сасори, на Орочимару, на весь мир и на саму себя в частности. Подергала спящего тигра за усы? Молодец, возьми с полки пирожок. И новые раны в нагрузку. А все так хорошо начиналось!       Тело прошибает еще одна волна боли, но на этот раз не такой сильной. Вроде начало отпускать окончательно. Пытаюсь подняться на ноги, и удерживаю себя лишь на чистом упрямстве. Не смотрю ни на Гаару, ни на Сасори, лишь отхожу к своему рабочему столу и снова опускаюсь на пол, только теперь делаю это по собственному желанию. Комната перед глазами кружится, а оранжевая чакра не дает сосредоточиться. Закрываю глаза и облокачиваюсь на стену, откидывая голову назад, для удобства.       — «Все так плохо, Ку?»       — «Могло быть хуже. Ладони целы, раздроблены только те кости, что в запястьях и немного задеты основные кости предплечья, но не критично,» — да, не критично. Мне всего лишь раздробили кости. Блеск. Хотелось выть от собственной глупости.       — «Сколько мне еще так сидеть?» — открываю глаза, стараясь смотреть только в потолок. Ну, хоть он не кружится.       — «Недолго. Я стараюсь не нагружать тело своей чакрой.» — и после этой фразы покров спадает.       Но кукольник не спешит подходить ко мне, так же как и джинчурики Однохвостого. Но я чувствую их взгляды. Отгораживаюсь от их эмоций, мне сейчас своих хватает. Опускаю голову и смотрю прямо на Акасуну. Наконец-то могу нормально сфокусировать взгляд.       — Я в порядке. — мысленно останавливаю себя, не давая перевести взгляд на повелителя песка. Сначала мне надо остыть. Иначе я наговорю очень много обидных вещей, о которых потом пожалею. И сделаю только хуже.       Глубоко вдыхаю и снова прикрываю глаза. Зря, все сделала зря. Слишком много ошибок допускаю, в последнее время. Глупая.