Круги на Воде

Таял лунный свет, печали своей не тая, Мне поведай мечты свои. Твой секрет, словно свет, путеводный во мгле ночной. Вел меня по тропе, через тернии к звездам! Kalafina — LACRIMOSA (cover Radiant Records)

      Спала я беспокойно. Хотела как можно скорее успокоиться и поэтому, как только провалилась в подсознание, так сразу переползла под бок Курамы, стараясь уснуть. Но спать не получалось, максимум дремала, периодически подскакивая от ощущения падения. Ку, видя мои метания, свернулся вокруг меня клубком, но и это особо не помогло. Что именно снилось, не отпечатывалось в моем сознании, просто было ощущение чего-то чужого. В конечном итоге я проснулась окончательно в четыре часа утра от постороннего шума. И уперлась взглядом в стену перед собой.       На ней сидела ящерка. Приличных размеров такая. Наверное, это игуана? А в пустыне вообще бывают игуаны? Наклонила голову набок, пытаясь понять, что она вообще тут делает. Так мы и зависли: я смотрела на нее, она смотрела на меня. Проморгалась. Не помогло, ящерица все еще смотрела на меня, не мигая. А насколько часто моргают ящерицы? Мозг со сна сосредотачивался вообще на всем, но только не на нужном.       Я моргнула еще раз и тут до меня дошло. Ладно, допустим, игуаны действительно водятся в пустыне, но как она, черт возьми, сюда попала? Окно все еще плотно закрыто, все-таки дело к зиме и ночью было ощутимо холодно, поэтому я даже щелочки не оставляла, чтобы не мерзнуть. Игуана (хотя я была не уверена, что это она, из ящериц она была единственной, кого я знала, ну и варана еще, но она явно была меньше) сдвинулась ближе к полу, оставляя за собой легкий песчаный след на стене. Та-а-ак.       Выползаю из-под одеяла и подхожу ближе к моему ночному гостю. Ящерица однотонная, приятного песочного цвета. Я, конечно, знаю, что песочный цвет характерен для всех пустынных ящериц как естественный камуфляж, но он не может быть однотонным. Ради интереса, ткнула в ящерицу пальцем и в этом месте она прогнулась. Все чудесатее и чудесатее.       — Тебе не говорили, что не хорошо подглядывать за спящими людьми? Да и способ ты выбрал весьма странный, — провожу пальчиками по спинке песчаного животного. — Интересно, а твой создатель хоть слышит меня?       Ящерка смотрит на меня и кивает головой. Мда, над манерами будущего Казекаге все-таки еще предстоит поработать. Аккуратно, едва касаясь, провожу по маленькой голове песчаного животного (а может ли считаться животным то, что создано из песка?). Вот как он меня слышит? Еще и песчаный глаз оставил где-то здесь?       — Ну и к чему это все, Гаара? Если собрался меня убить, то отложи это хотя бы до того момента, как я не перезапечатаю Шукаку, — чешу ящерку под подбородком. И зачем я это делаю?       Само создание из песка подставляется под незатейливую ласку, а затем и вовсе переползает на раскрытую ладонь, замирая на ней. И как Собаку Но удается настолько контролировать песок? Техника полностью имитирует настоящее животное. Разве что ящерка бы так легко не переползла на руки чужого человека.       — Иногда мне кажется, что я совсем не понимаю тебя, — задумчиво рассматриваю своего гостя, поражаясь детализации последнего. — Хоть вовнутрь зайди, наверняка же сидишь на какой-нибудь крыше, потому что опять не можешь уснуть из-за Однохвостого.       Сквозь маленькую щель окна (вот откуда она? окно же совершенно точно было закрыто!) вовнутрь комнаты проникает тонкая струйка песка. Все-таки интересный вариант Шуншина*, залипательный. Игуана соскальзывает с моей руки, соединяясь с песком, из которого образовалась фигура подростка. И все-таки, что он тут делает? Встаю с пола и иду на кухню. Уснуть у меня все равно не получится (да и не дадут мне этого сделать теперь), поэтому, почему бы не выпить кофе? Интересно, а Гаара пьет кофе? Молоко в Суне было не в почете, поэтому я пила просто обычный американо, иногда добавляя в него сахар. Именно сейчас сахара хотелось.       Песчаная буря двинулась за мной, так и не произнеся ни слова. Хотя учитывая его молчаливость… в принципе, ничего удивительного. И почему люди считали, что он отстает в развитии? Если человек не произносит всего того, что у него на уме, это еще не значит, что он недоразвитый. В голове крутится размеренная, слегка меланхоличная песня, что я тихо мычу, не разлепляя губ. Она как ничто другое подходила под мое настроение. Жаль не помню ее полностью, только припев. Я думал, что мои демоны были почти полностью побеждены, но ты перешла на их сторону, и ты ведёшь их на свободу.*       Переливаю кофе из турки по двум кружкам, ставя одну перед Собаку Но. Красноволосый сидел на стуле и как обычно скрестил руки на груди в своеобразном защитном жесте. Пододвигаю ему сахарницу и маленькую ложку. Конечно, я сомневаюсь, что он возьмет хоть что-то из чужих рук (порция карри до сих пор стоит в холодильнике нетронутой), но проявляю банальную вежливость. Ставлю свою кружку на стол, а сама сажусь напротив песчаника. По столу вновь пробегает ящерка, останавливаясь прямо рядом с моей кружкой, и я снова легонько провожу по ней пальцами. Странно. Вся эта ситуация странная. Еще более сюрреалистичная, чем огромный Девятихвостый Зверь посреди Зоны Отчуждения.       — Что тебя беспокоит? — отпиваю кофе и только после этого смотрю на красноволосого, что гипнотизирует свою кружку. — Если ты не брезгливый, то могу отпить первой, раз думаешь, что я хочу отравить тебя. Но чтобы ты знал, на джинчурики не действует ни один яд.       Подросток поднимает на меня взгляд своих бирюзовых глаз и с некой опаской берет кружку в руки. Насколько нужно было зашугать ребенка, чтобы он в будущем во всем видел угрозу своей жизни? Все-таки мне никогда не понять Расу, хоть Гаара из канона со временем простил своего отца. Но мне было не понять, как можно ставить интересы деревни выше ребенка, которому ты сам испортил жизнь?       Гаара смотрит все так же пристально, словно ожидая от меня чего-то, но я продолжаю пить кофе, подперев лицо ладонью. Глаза слипаются, приходится прогонять чакру по каналам, чтобы хоть немного взбодриться. Мне б энергетиков сейчас. Кстати о лекарствах. Иду обратно в комнату за своей аптечкой, в которой хранились все витаминные добавки и особые пилюли. Среди них были и энергетические, но их я буду применять незадолго до десяти часов, чтобы к началу исправления печати быть максимально в тонусе. Выцепляю нужный мне свиток и возвращаюсь на кухню. Все это время красноволосый джинчурики внимательно следит за каждым моим движением, словно ожидая от меня подвоха. Ну, правильно, Защита-то на меня не действует.       Распечатываю свиток и наливаю себе воды. Прям походный набор юного наркомана, шесть различных таблеток, что нужно пить со строгим временным промежутком. Закидываю первую, засекая пятнадцать минут, и возвращаюсь обратно к кофе. Стойкое желание подпереть стол лбом. Интересно, сколько я в общем итоге спала, а сколько дремала между сном и явью? В голове пронеслось: «Встань! Встань! Встань для революций!*» к чему вообще, непонятно. Глаза все еще слипаются, а кофе уже кончился, поэтому встаю сделать еще одну кружку. Как таращит-то.       — И все-таки, мне все еще интересно, зачем ты пришел, — закидываю вторую порцию витаминов. — Но чувствую, что ответа на этот вопрос я не получу.       Гипнотизирую турку, старательно таращась на нее. Хотелось, как Том* вставить себе зубочистки в глаза, чтобы они прекратили пытаться закрыться. Ох, мне бы сейчас сливок да ирландского виски. Кофе по-ирландски тоже хорошо бодрит, несмотря на наличие алкоголя. Хотя гляссе тоже было бы неплохо. Бью себя по щекам. Не залипать!       Наливаю вторую порцию кофе и сажусь обратно на свой стул, подбирая под себя ноги и упираясь голенями в столешницу. Удобно пиздец! Но чем неудобнее поза, тем меньше вероятность, что я просто вырублюсь. Закидываю еще пару витаминов, запивая кофе из керамической кружки. Обжигаю глотку и чертыхаюсь. Мда, чувствую, что сегодня буду выглядеть как свежевыкопанный зомби. Надо будет что ли боевой раскрас поменять. А что, нарисую себе глаза Тануки, только красным цветом. И мои красные глаза с полопавшимися капиллярами будут весьма органично во всем это смотреться.       — Прости, — аж поперхнулась кофе. Такое ощущение, что специально ждал, пока я глоток сделаю! Натужно кашляю, аж на слезу пробило.       — Не за что. Я остыла и давно простила, — тру костяшками пальцев покрасневшие глаза, стараясь вытереть выступившие слезы. Все равно, они уже опухли, хуже явно не будет. — Моя вина тоже была. Не стоило так резко и ничего не объясняя хватать тебя. Я так понимаю, что это была естественная реакция на потенциальную агрессию. Поэтому забей.       — Но шрамы…       — Перекрою рисунками. Это не конец света. Хотя было бы неплохо, если конец света все-таки наступил, — прикрываю глаза. Да. Если все пойдет по канону (как матерно звучит!), то у нас осталось всего четыре-пять лет до начала войны. М-м-м, четыре, Нару вроде было шестнадцать, когда началась война.       Вообще странно. Не все происходящее (я устала уже удивляться, если честно), а сами слова Гаары. Первым пришел, первым извинился. Неужели мои слова задели его за живое? И какие именно? То, что я говорила в кабинете Казекаге про шрамы, или же то, что он услышал от меня тогда, наедине? Слишком много вопросов. Опять.       — Лучше извинись перед своими братом и сестрой. Моральное насилие гораздо более болезненно, чем физическое. Тело можно залечить парочкой техник, но разум - вещь более тонкая и ранимая, чем наше тело, хотя иногда он может быть стальным стержнем, — снова подпираю лицо рукой, не сводя взгляда с парня.       А песчаник нервничал, причем весьма ощутимо. Вау, не знала, что он умеет. По крайней мере, думала, что характер стал формироваться гораздо позже знакомства с Нару. Всегда считала, что сильнее всего на него повлияла именно должность Казекаге, которая хочешь не хочешь, но заставила взрастить в себе все нужные качества.       — Уже, — парень делает первый глоток уже давно остывшего кофе. Гребаный сюр все не отпускает меня.       — Ты сегодня поразительно разговорчив, хотя до этого производил впечатление крайне молчаливого парня, — допиваю кофе и кладу голову на стол. Прохладненько. Джинчурики вновь замолкает, а я, пользуясь моментом, рассматриваю его.       И вправду, как кукла. Сказывается родство с Акасуной? У Темари тоже весьма красивое лицо, а чуть позже станет еще прекраснее, с ее светло-зелеными глазами и легким кошачьим разрезом. Интересно то, что у всех троих был одинаковый разрез глаз, только вот Гаара постоянно слегка хмурился, в то время как у старшей сестры был более открытый взгляд, а вот Канкуро постоянно кривил брови, тоже по-своему деформируя форму. Да и вообще Канкуро был больше всего похож на отца, чем Темари и Гаара вместе взятые. Интересно, а в кого у младшего красные волосы?       Вообще, песчаник был примерно одного роста со мной, ну может на пару сантиметров выше и ужасно худой, будто его не кормят совсем. Я, конечно, понимаю, что он сам по себе тонкокостный, но это был явный перебор. Интересно, а если он начнет заниматься тайдзюцу, то это исправится? В каноне он неплохо дрался в рукопашную, несмотря на то, что был бойцом средних дистанций, а вблизи его защищала воля Каруры. Вообще, интересно было бы посмотреть на него через пару лет. Наверняка уже через два-три года женская половина Суны начнет собирать фан-клуб имени молодого Казекаге. Хотя это еще спорный вопрос, насчет кресла правителя. Расу вполне устраивал союз с Конохой, и никакой агрессии к нам не испытывал (ну разве что ко мне), да и Орочи в деревне. Вероятность переворота стремится к нулю, ну, возможно Камень или Облако решатся напасть. И как вообще Песок два года обходился без Казекаге? Гаара стал им в пятнадцать, а Раса умер, когда Гааре было тринадцать. Красноволосый джинчурики был именно Пятым, а не Шестым, значит все эти два года, деревней управлял Совет, не желая никого сажать в кресло Каге. И вдруг делает молодого джинчурики Казекаге. Что-то не складывается у меня пазл до сих пор.       Парень под моим взглядом занервничал еще больше. Ладно, мне тоже неуютно, когда меня рассматривают, но я ничего не могу с собой поделать. Кто знает, когда мне еще представится такая возможность — увидеть любимого персонажа вблизи? Хотя странно до сих пор называть его персонажем, когда вот он, живой, сидит прямо напротив меня. Интересно, а почему иероглиф до сих пор красный? За столько лет он должен был стать просто шрамом. Или это действительно татуировка, вроде тех, то у меня на правой руке или под ключицами?       — Почему цветы? — меня терзает смутное сомнение, что меня где-то наебали. Слишком уж парень разговорчивый для того тринадцатилетнего (ну и что, что ему сейчас двенадцать!) психопата, которого показали нам впервые в аниме. Но чакра была его, да и Ичиби я ощущала явно. Такой бушующий ураган песка подделать невозможно.       — Почему «любовь»? — поднимаю голову со стола, опираясь уже на обе руки. — Только не говори, что из-за того, чтобы она была у тебя хоть такая. Твоя мама очень любила тебя, любила настолько, что ее воля защищает тебя через песок даже после ее смерти. Именно поэтому Абсолютная защита не действует на меня, просто потому, что я поклялась ей, что не причиню тебе вреда намеренно.       Кружка треснула в руках Собаку Но. М-м-м, молодец. И как я теперь буду объяснять, откуда я это знаю? Встаю из-за стола и активирую фуин на комнате, что установила еще в первый же день. От ярости джинчурики меня это не спасет, но, по крайней мере нас никто точно не подслушает, даже через песчаный глаз.       — Джинчурики — главное оружие деревни. У оружия не должно быть чувств и привязанностей. Но это неверная политика. Воспитывая джинчурики в ненависти, они взращивают эту ненависть в самом джинчурики, обращая оружие против себя, — я присаживаюсь на стол рядом с песчаником. — Я не прошу простить своего отца, что поставил безопасность деревни на первое место, так же как и не прошу понять его. Мне самой не понять его мотивов. У нас похожая судьба, но совершенно разные ситуации.       Собаку Но внимательно смотрел на меня, видимо, в ожидании, что я продолжу говорить. Скользнула предательская мысль рассказать ему о настоящей себе, но я тут же отринула ее. Если и расскажу, то только под печать молчания, что не будет снята даже после моей смерти. Но я могу рассказать ему о судьбе Наруто.       — В меня запечатали Девятихвостого вынужденно. Просто не было другого выхода. И за этот выбор были убиты оба моих родителя. На мой шестой день рождения на меня напали, — стягиваю с себя теплую кофту, оставаясь в одной майке. — Это все что осталось мне на память из той, прошлой жизни, помимо моего имени. Эти шрамы не свести, поэтому я создаю рисунки на теле, что укроют их от чужих глаз.       Гаара смотрит на руки, что усеяны тонкой паутиной шрамов, а взгляд задерживается на свежих шрамах, оставленных его песком. Я спешно накрываю их ладонью, не желая лишний раз акцентировать внимание именно на них.       — То, что ты увидишь сейчас, это именно то, о чем ты никому не должен рассказывать. Только мой учитель знает об этом, — аккуратно разматываю бинт, обнажая нарисованных Хвостатых. Взгляд бирюзовых глаз тут же заскользил по фигурам Биджу. — На следующий день после моего седьмого дня рождения меня поймали те, кто был ответственен за прошлые шрамы. Кьюби убил их всех, а их предводителя убила я. Начиная с четырех хвостов, идет другой вид покрова Биджу, не тот, что видел ты. Снятая кожа такое себе удовольствие, скажу я тебе.       Рассматриваю толстые шрамы на правой руке, немного повертев ее. Пожалуй, сделаю так, чтобы хвост Ичиби обнимал предплечье и укрывал запястье, словно браслет. Закрыть шрамы от песка рисунком песчаного Тануки. Иронично, но, пожалуй, будет даже красиво.       — Я думаю, что твой отец любит тебя, просто не умеет этого показывать. Есть особая категория мужчин, что просто не умеет выражать свои чувства. Возможно, попытки убить тебя, были попытками избавить тебя от Биджу и той судьбы, на которую тебя обрекли. Джинчурики всегда умирает при извлечении, только если ты не Узумаки, — накидываю кофту обратно, зябко кутаясь в нее. За окном уже давно светло, через пару часов должны были прийти оставшиеся члены шестой команды. — Вам стоит поговорить друг с другом. Возможно даже через бой. Главное не замыкаться на своем горе, а услышать, что хочет сказать тебе собеседник. Нужно уметь не только слушать, но и слышать.       Допускаю вольность и снова, как днем, треплю его по голове, но Гаара не реагирует на излишнее проявление симпатии, все еще смотря на правую руку, скрытую рукавом кофты. Он размышлял о чем-то, поэтому задумчивый взгляд скользил от моего плеча до самого запястья, надолго останавливаясь на пальцах, что натягивали рукава на самые ладони. Дурацкая привычка, уже все свитера растянула. Пользуюсь моментом и просто глажу его по голове, пропуская жестковатые бордовые пряди через пальцы. Они забавно топорщатся и держат форму даже после того, как прочесать их пятерней. Интересно, а как он укладывал волосы в «Боруто» что они были идеально прилизанными? Или из-за длины они утихомирились? Вообще легкая небрежность в прическе придавала некий шарм молодому джинчурики. Улыбаюсь самыми уголками губ. Такая серьезная тема обсуждается, и какие глупые мысли у меня в голове.       Вновь смотрю в бирюзовые глаза. Повелитель песка явно потерялся где-то в своих мыслях и не подавал никаких признаков жизни. Интересно, он всегда такой? Будто бы здесь и не здесь одновременно. Почему-то в голову настойчиво лезет одна весьма грустная песня, возможно, она сможет вывести его из этого оцепенения?       — Одинокий день, и он мой. Самый печальный день, что был со мной. Одинокий день, он настал. Господи, как я устал.*       Голос плавно обволакивал тишину комнаты, а Собаку Но наконец обратил на меня свое внимание. Не сказать, что я прям хорошо пела, но медведь мне уши не топтал и в тональность я попадала почти во всех песнях. Лично мне было приятно слушать саму себя (а окружающие обычно не жаловались), поэтому никогда не сдерживалась, если мне хотелось петь в какой-либо момент. Конечно, во время серьезных заданий я даже не разговаривала почти, сосредотачиваясь на окружающем мире, чтобы не пропустить внезапной атаки.       Песни сменяли одна другую, и все на удивление были спокойными. Обычно мой репертуар скакал туда-сюда, в зависимости от того, что придет на ум. Но сейчас хотелось какой-то плавности и своеобразного спокойствия, близкого к меланхолии.       — Пожалуйста, не сгорай. Ведь кто-то же должен гореть. За углом начинается Рай, Нужно только чуть-чуть потерпеть.*       Так мы и просидели оставшиеся часы. Я напевала, стараясь не мешать своим голосом своеобразному трансу джинчурики, а сама через песни пыталась выплеснуть весь излишек чувств. Пожалуй, эта миссия была самой сложной в эмоциональном плане. За эти три недели случилось слишком многое, подкашивая мое эмоциональное здоровье. Да и непривычная обстановка, вкупе с полной отрешенностью от нормального общения тоже сделала свое дело. Даже визит команды Гая не облегчил моего состояния, а Орочи лишь подлил масла в огонь.       В душе пустота. Не осталось сил злиться на Имаи. Только его злой голос, раздающий приказы, до сих пор набатом раздавался в ушах. Умом-то я понимаю, что он целиком и полностью прав, личное не стоит вмешивать и раздувать до международного скандала. Но сердцу это было не объяснить, поэтому обида цепкими лапами сжимала мою душу, каждый раз, когда я вспоминала произошедшее, и хотелось расплакаться. Возможно действительно стоит выплакаться в тишине и станет легче. Мне осталось пережить еще два месяца в чужой стране, после чего я снова вернусь домой.       В дверь постучали, и я резко замолчала. Вот черт! Я даже не начинала готовиться к выходу, настолько потерявшись во времени и где-то своих мыслях. Ох, нехорошо. Начинаю соскальзывать со столешницы, но плеть из песка пригвождает меня к месту. Непонимающе смотрю на Гаару, но тот лишь выгибает бровь. Брови у него все-таки были, но настолько светлые, что сливались цветом с кожей. Песок из тыквы пришел в движение, зашуршав в глубине квартиры. И что это за спектакль?       — Но переодеться мне все же придется. Да и пилюли выпить тоже не помешает, — спать конечно же хотелось до сих пор, но не так сильно как в первые часы.       — Эй, Наруто! Хватит копаться иначе мы опоздаем! — о, Канкуро явно зол не найдя меня в комнате.       — Угу, конечно опоздаем, — красноречиво смотрю на песок, но джинчурики даже и не думал его убрать. Вздыхаю, создаю клона, что снимает фуин с кухни.       — Женщина, давай быстрее! — Канкуро залетает на кухню, но резко тормозит в проеме, заметив Гаару.       — Может, ты все-таки отпустишь меня? — вопросительно смотрю на красноволосого. Тот прищуривается, но песок все-таки стекает с моих ног, и я легко спрыгиваю со стола.       Хватаю стандартную форму Конохи (те самые безразмерная водолазка со знаком водоворота на правом плече и не менее безразмерные штаны, что оголяют щиколотку). Заматываться бинтами времени не было, поэтому просто забила на это, накидывая на плечи свое синее кимоно. Даже подсумок не беру, однако когатаны закрепляю. Черт, правую руку не забинтовала обратно! А, да ладно, натяну рукава пониже, да, пойдет. Закидываю в рот пилюлю, стараясь как можно активнее работать челюстями. Хватаю перчатки и, зажимая их в зубах, иду обуваться. Клон в это время обводил мне глаза красным. Кто спросит, скажу, что кошу под Гаару. Могу еще иероглиф на лбу нарисовать!       — Канкуро, ты что там застыл! Сам же орал о том, что опоздаем! — кидаю перчатку в кукольника, выводя того из ступора. — Я не знаю, где святилище, так что давай, двигай!       — Не указывай мне, мелочь!       — Да двигайся ты уже, потом поругаемся, весь день впереди!