Альтернативный Черный Клевер (временно)

Глава 35

      — М-м-а-а... — протянул Ями, привлекая внимание находящихся в общем зале подопечных. — Итак, дебилы, слушайте!— командирский рявк сработал как надо. Магна, отложив наполовину схомяченный пудинг в сторону, застыв изваянием, приготовился внимать каждому слову капитана. Лакк, до этого донимавший огненного мага, мгновенно скопировал его позу, обратившись в слух.       Гошу наконец отодрал глаза от фотографии сестренки, перестав заливать пол кровищей из носа. Довольная как слон Чами, на пару с Рином, перестала работать челюстями, повернув головы к капитану.       Аста, устроивший голову на коленях ловящей с этого кайф Ванессы, услышав командирский рявк, обреченно вздохнул и под чуть насмешливым капитанским взглядом сел ровно. Ноель с Сикрой уселись рядом, даже Гордон подошел ближе, облокотившись о спинку дивана, на котором и разместились любовнички.       Дождавшись, пока каждая наглая морда его отряда повернет свою пустую голову к нему, Сукэхиро, обведя их всех хмурым взглядом, начал излагать свою мы… Точнее не начал. Только он открыл рот, как замок вздрогнул. Одна из стен разошлась в стороны, являя из своего чрева небольшую комнатку с окошком, за которым несколько тормазнуто помахивал рукой радостный Генри. Вот теперь-то точно все собрались. А значит, можно начинать излагать.       — И так! Через полторы недели в столице состоится Фестиваль Звезд, на котором ордена собираются устроить какое-то представление.       — Эт’ зачем еще? — недоуменно вскинул брови Магна.       — А не понятно? — лениво протянул Аста, и, чуть поерзав на диване, устраиваясь поудобнее, продолжил. — Недавно у нас, как ты скорее всего помнишь, — сарказм в голосе парня только глухой бы не услышал, — в стране произошел… Как бы тебе так, по понятней-то…       — Говори, как есть, дорогой, ему хватит, — весело подхихикивая шепнула, так, чтобы все услышали, Ванесса на ухо любовнику. Магна, через несколько секунд поняв подтекст, насупился, хмуро прожигая в подленько хихикающей девушке дыру.       — В общем, у нас в стране произошел пиздец, — рубанул правду-матку Аста. — В Китене люди видели тех тварей, — при упоминании крысолюдов, каждый в зале поморщился как от зубной боли. Никому не нравились результаты опытов ученых Алмаза. — Во, если уж вас так передергивает от одного их упоминания, то что там с обычными людьми твориться, я даже предполагать не возьмусь. А некоторые их и вблизи могли увидеть. Теперь дошло?       — Эм… Не очень, — сконфуженно мотнул головой Магна, понимая, что догадаться до укрытого смысла в словах друга не может. — Нет, про тварей я понял, но зачем представление то? — от Асты донесся мощный шлепок руки об его собственное лицо. Да-а, порой тупость подчиненных заставляет… В общем, заставляет, м-да.       — Эх-х… — обреченно выдохнул парень, медленно проведя рукой по лицу, закатывая глаза. Ями чуть слышно хмыкнул. Аста, единственный, кто услышал его насмешливый хмык, кинул в капитана убийственный взгляд. Сукэхиро лишь закатил глаза в стиле «Ой, баюс-баюс!». Прервав немую пантомиму, Аста повернулся к огненному магу. — А затем, друг мой, чтобы люди не начали в нас, рыцарях-магах, сомневаться, мол мы не можем их защитить нормально. А что последует за сомнением в нас? Правильно — паника, которая никому и нахер не уперлась и пользы она не принесет. А вместе с паникой появятся и недоброжелатели, которые обязательно захотят взять дело в свои руки и, по их мнению, спасти страну. Только вот у них ни хрена не получится, и вместо защиты и поддержки целостности государства, они его развалят на части, что сделает народ крайне уязвимым. Дальнейшие перспективы описывать, или ты сам соизволишь додуматься?       — И-и-иэ-э-э… Что делать? — хрясь! Еще один фейспалм.       — Мгхрм!.. — рыкнул Аста. — Магна, ебаный ты в рот! — рявкнул он, отнимая руку от лица. — Харэ тупить уже! Мы уже обсуждаем способ! — Магна стыдливо опустил голову, под ободряющие хлопки Лакка по плечу. — Ями, поправь, если я не прав. На Фестивале надо показать, что мы еще не сломлены, что мы еще можем дать отпор любому врагу, для этого и нужны эти выступления, так?       — И откуда ты, блядь, такой умный взялся?.. — ни к кому конкретно не обращаясь, пыхнул сигаретой Ями.       — Ну Я-а-ами, ну ты же взрослый человек! — не смог сдержать ехидство Аста. — Должен понимать, откуда дети берутся. Берется мужчина, берется женщина, между ними…       — Я уже понял, что ты у нас прошаренный, — помахал, будто отогнал мошку, рукой Ями, затыкая парня. Аста лишь пожал плечами. Ну не хочет он знать, как дети производятся, кто он такой, чтоб заставлять капитана. — И в целом, все так, — вернул он разговор в нужное русло.       — И… Что мы будем делать? — вопросила Ванесса.       — Хпф-ф-ф… — глубоко затянувшийся Ями выдохнул густой сизый дым. — Предлагаю спеть что-нибудь… — и, стоило словам отзвучать, как каждый, находящийся в зале, повернул голову в сторону второго единственного здоровяка в ордене. А тот, не обращая внимания ни на кого, с полной отдачей наминал груди плывущей от кайфа Сикры, потому что периодический массаж стимулирует рост грудей! По мнению Асты, конечно-же… А тишина тем временем затягивалась, потому как Аста полностью отдался своему занятию.       — Совсем страх потерял? — рыкнул Ями, придавив всех КИ, сверля парня уничтожающим взглядом. — Вы еще потрахайтесь тут!       — А?.. — оторвавшись от грудей под тихий возмущенно-обиженный стон Сикры, осмотрелся Аста. И понял, что каждый смотрит на него. Точнее смотрят девушки, а вот парни стараются смотреть на него, изредко кося взглядом на часто дышащую, раскрасневшуюся Сикру. — А что такого-то? — недоуменно протянул он.       — Аста, это, по меньшей мере, не этично, — мягко произнесла Ноель, положив голову парню на плечо.       — А что такое это ваше… Этично?.. — пощелкав пальцами, выдал он, натурально издеваясь. Всеобщий вздох бессилия был ему ответом. — Эх, скучные вы… Ладно, что мы там обсуждали-то? Песню спеть надо? Так это… Эт’ я завсегда! Я им там такую забабахаю, что все оху… Кхм, не при детях, — и зырк в сторону Магны с Лакком. И если маг молний ничего не понял, то Магна насупился еще сильнее. Его только что прировняли интеллектом к ребенку! — Короче, высшая мера удовольствия гражданам Клевера обеспечена, во! Только вот… С одной гитарой я особо многого не добьюсь… Так! Дамы-господа! А ну-ка сознавайтесь, партизаны, кто на чем играет, кто к какому инструменту неровно дышит?!       — Играю на скрипке и виолончели! — подняла руку Ноель.       — Я тоже увлекаюсь скрипкой, — не остался в стороне Гошу.       — Барабаны! — поднял руку Гордон.       — Так-с… Все? Больше никто ни на чем не играет? — оглядел Аста общий зал. В ответ лишь молчание и покачивание головами. — Ну что-же, и это уже неплохо, а если постараться, так вообще бомба выйдет! А если добавить клавишные… — парень мечтательно улыбнулся, закатив глаза. — Никто на клавишных не играет, нет? Нет? Жаль… Ну что-ж, тогда позову Лили, думаю, против она не будет.       Откинувшись на спинку дивана, парень погрузился в воспоминания, казалось бы, далекого детства, когда он видел виртуозную игру Лили на синтезаторе. И это зародило в нем пристрастие к музыке в целом и вокалу в частности. Но клавишные ему не дались, не его это было. Тогда-то отец Барто и научил его играть на гитаре. Точнее любезно согласился.       — Ну что-же, — вырвался Аста из воспоминаний. — В таком случае отправляемся в Призамковый город, будем закупаться инструментами. Так, потом еще к Юлиусу зайти надо будет, тексты ему отнесу, пусть выберет те, что может пропустить цензура… А потом будем репетировать! Нужно устроить на площадке полный отрыв и аврал!       — Да-да, идите уже!.. — помахал рукой, рыкнув, Ями, прогоняя подчиненных. — А, нет! Стоять! — вдруг рявкнул Ями. Аста развернулся на месте и выгнул бровь, ожидая слов капитана. — Ты с наркопритоном разобрался?       — Обижа-аешь, капитан! — всплеснул руками парень. — Накачал их их-же дурью, развесил по потолку на собственных кишках с собственными членами во рту и замаскировал все так, будто единственный присутствующий там маг сошел с ума от передозировки.       — Издеваешься? — угрожающе нахмурился капитан, пока присутствующие тут остальные члены ордена, ничего не замечая, думали, что парень так шутит в своей извечной манере. Вот только Ями было не обмануть. Чувствуя хорошо замаскированную КИ парня, он мог с железной уверенностью сказать, что так все и было. Слишком уж хорошо чувствовалось укрытое злорадство и упоение страданиями беззащитных людей. Да, они преступники, да, от их дури половина подростков скопытилось, пока вторая половина в коме. И не факт, что они выйдут из нее. Но они были беззащитны, тем более перед ним, тем, кто подошел вплотную к силе самого Ями. А что дальше то будет, если уже сейчас он не замечает за собой такой жестокости?       — Издеваюсь! — с самым честным лицом кивнул Аста. И сделал вид, что не обратил внимание на предупреждающий тяжелый взгляд Ями. Хотя на самом деле его немного пробрало. До такой степени пробрало, что парень усомнился в том, что сделал все правильно и где-то опростоволосился. Наверное, не стоило им их-же члены отрезать, подумал он, разворачиваясь к выходу. — Мы пошли, капитан! — помахал он рукой.       Ями, несколько секунд посверлив взглядом дыру в спине подчиненного, незаметно выдохнул в бессилии. Не хватало еще, чтобы остальные увидели момент его слабости. Зря он что-ли так долго поддерживал облик холодного капитана? Но вот в глубине души он за всех их волновался. Как и за Асту сейчас. Парню всего шестнадцать, а он уже потерял все тормоза, которых и так было не особо много.       После того нападения на Китен, вот когда это начало с ним происходить. Да оно и не удивительно, там столько дерьма было, столько крови, грязи и смертей, что хочешь не хочешь, а кукухой поедешь. Вот парень и поехал. Сначала не сильно, но теперь Ями отчетливо видел, что жестокость парня начала достигать своего апогея, пусть она пока и сдерживалась не по годам развитым разумом и холодным расчетом. Но Сукэхиро не обманывался — когда-нибудь наступит тот момент, когда для него не будет ни врагов, ни союзников. Для него будет лишь он, его гарем и орден. И то насчет последнего он, Ями, не уверен. А все остальные… Пешки, которыми можно пожертвовать, которых можно бросить умирать… А можно обвинить во всех грехах и под рев толпы, получившей своего козла отпущения, разорвать на части.       Ями не редко видел таких людей, которые без зазрения совести могли убить даже друга ради выгоды лично для себя. Выгоды, которая даст им очень многое на продолжительный, или не очень, срок. Это сломавшиеся люди. Да и людьми их уже называть нельзя — убийцы, маньяки, животные, вот кто они, те, кто прячется в овечьей шкуре.       Такой судьбы члену своего отряда он не желал. Потому что взбесившихся собак нужно вырезать… И Ями сделает это, возьмет грех на душу, будет до конца жизни гнобить самого себя, сжигать свое сердце в огне ненависти и отвращения к самому себе, но рука его не дрогнет. Он знает это. Как знает и то, что парня нужно привести в себя, не дать ему сгинуть в пучине жестокости и бессмысленных убийств. И он уже знает, что нужно делать. Главное, чтобы парень не взбрыкнул. А он может, это известно всем. Именно поэтому мысль действовать за его спиной, подговорить девушке вразумить парня, была задавлена. Такого он ему не простит. Поэтому нужно поговорить с парнем тет-а-тет, вправить ему мозги. Капитан он, в конце концов, или посрать вышел?!       Кстати об этом…       — Финра-а-ал!!! — взревел Ями на весь штаб. То, как он оказался на толчке, капитан даже не задумался. Подумаешь, пришел туда, где думается лучше всего. А вот то, что бумаги опять нет, это проблема…       ***       Скучно… Как обычно, Юлиусу было скучно. Потому что от работы даже кони дохнут, а вот он… Он загибается от скуки. А как бы хотелось, чтобы хоть кто-нибудь оторвал от работы. От работы, которая еще много лет назад надоела настолько, что выть хочется. Но что поделать, бумаги сами себя не измалюют чернилами. А как хотелось бы…       А еще интересно, что-же приготовит Аста с Быками, какую песню исполнит?.. Или их будет несколько? И, главное, о чем? О, точно, надо будет вызвать парня к себе, сегодня или завтра, дать ему наводку на примерное содержание текста. А тема… Пускай тема будет об опасности наркотиков.       Да-а, наркотики… Наконец его служба безопасности вышла на их главный притон, где производили, и откуда вывозили наркотик в менее большие притоны, где обитают не только богатенькие подростки, на которых наркотики и рассчитаны в большей степени, но и менее состоятельные представители подрастающего поколения, которым хочется максимально оторваться. Да и не только подростки являлись их целью, а вообще все люди, что так или иначе подсели на их «продукт». Но все-же подрастающее поколение было, так сказать, основным клиентом. Особенно те, у кого в семье склоки не прекращаются никогда, отчего молодняк и страдает.       — М-милорд… — пискнул бледный, словно полотно, Маркс.       — Оу, прости Маркс, — виновато улыбнулся Юлиус, беря себя в руки. Да, опять не сдержался, дал волю чувствам, отпустил жажду крови. Крови этих подонков, отравивших больше сотни подростков, ныне пребывающих в коме. Еще примерно сотня умерла от передозировки. — Немного не сдержался. — Маркс, понятливо кивнув, облегченно выдохнул, прекрасно понимая своего Короля. Ему тоже хочется наказать этих… Этих… Но кто-то успел раньше их. Кто-то с феноменальной жестокостью и отчужденностью. Потому что только такой человек мог развесить полсотни человек на их-же собственных кишках, предварительно запихав им в рот их-же… Их-же мужские гениталии. — Маркс? Все хорошо? Ты какой-то зеленый…       — Нет, все в порядке, господин, просто… — поспешил отмахнуться от навеянной фантазией картинки, попутно успокаивая Юлиуса.       — Просто твоя фантазия вновь дала о себе знать? — весело усмехнулся Юлиус. — Как тогда, когда наши силачи из Быков придумали тебе новое прозвище?       — Н-нет! — воскликнул, разом покрасневший до ушей Маркс. — Н-ничего такого я себе не представлял! — тут-же отбил он все грязные инсинуации со стороны Юлиуса. И это бы сработало, если бы не то, насколько поспешно он отпрыгнул от излучающего иронию и ехидство короля, и не красная морда его лица.       — Да-да, конечно, я тебе верю, — а вот Маркс ни единому слову короля не поверил, выразив это в прищуренных глазах. — Честное королевское, верю тебе, Маркс, — угу, он бы даже поверил… Если бы не этот преехиднейший оскал, так и норовящий вылезти на лицо Юлиуса.       — Ну ла-адно… — нехотя согласился вынужденный сделать это Маркс. Ну, зато хоть от не самых приятных мыслей избавился. Чем он был благодарен проницательному королю. Пусть тот и сделал это таким вот… образом. — В таком случае, если более не нужен, то я пойду.       — Да, можешь быть свободен, — кивнул Юлиус. Маркс, поклонившись, отправился к двери, надавил на ручку… И чуть было ней поймал лицом здоровый кулак, лишь в последний момент успев отклонить голову в сторону.       — О! Привет, грибочек! — весело оскалилась одна пепельноголовая рожа. По которой так и хотелось врезать чем-нибудь, да потяжелее. Кирпичом, например.       — Т-ты… Ты!..       — Я, я, дас ист фантастишь!* — выдал этот… Этот… Заставив Маркса вновь покраснеть до кончиков ушей до такой степени, что у него из них чуть-ли пар идти не начал. Позади, от стола Короля раздалось приглушенное похрюкивание и всхлипывание. А стоящий перед ним обладатель пепельной рожи нагло скалился. — У-ля-ля, Ма-аркс!.. Какие интересные у тебя предпочтения-то, а! А с виду такой весь из себя порядочный… А ты, оказывается, любишь фильмы про иностранную любовь, а? Или опыта набираешься, чтобы потом удивить свою избранницу в…       — Нет! И вообще, не понимаю, о чем ты! — замахал руками, отпрыгнув назад на два метра Маркс, багровея лицом. Со стола Юлиуса уже доносились подвывания и звуки умирающего кита.       — …познании иностранного языка, а, Маркс? — поиграл бровями Аста. Маркс-же, вдруг понял, что его нагло развели, заставив невольно раскрыть информацию, о которой никому не известно. Было. До этого момента.       — Да ты!.. Ты!.. — Юлиус уже задыхался, икая, бесшумно давясь смехом. — И… И вы, милорд?! — оскорбленный в лучших чувствах Маркс лихо развернулся на каблуках к королю… Чтобы увидеть самое невозмутимое и серьезное лицо, какое он только мог видеть в исполнении Юлиуса. — Да вы… Вы… Всё! — выкрикнул Маркс и, пихнув плечом Асту, — так и оставшегося стоять на месте, словно гора, не заметив этого легонького, словно утренний бриз, толчка в исполнении Маркса, — удалился из кабинета, топая громче обычного, напоследок прикрыв дверь сильнее, чем положено, этак обозначая обиженный хлопок.       Стоило бардовому, словно свекла Марксу удалиться из кабинета, оставляя двух гигантов от магии, как оба, убедившись в установленном барьере тишины по периметру кабинета, переглянувшись, взорвались диким гоготом, от которого ходуном заходила все мебель в кабинете.       Ржали они так пять минут, прерываясь только для того, чтобы глотнуть воздух. Когда запал начал иссякать, Юлиус и Аста, все еще хихикая, уселись, каждый на своем месте, поровнее. И только тогда окончательно успокоились, переключаясь в рабочий режим.       — И так, чем могу помочь? — начал беседу Юлиус, сцепив руки в замок перед собой. В ответ, на стол перед ним легли несколько листов с текстом. Текстом, скорее всего, песен.       — Я тут набросал несколько текстов для песен, но, подумал, что стоит посоветоваться с куда более опытным человеком, какие из них стоит публиковать на фестивале, а какие придержать до более подходящих времен.       — Угу… — задумчиво протянул Юлиус, вчитываясь в самый первый текст. — И правильно поступил, не хотелось бы, чтобы некоторые личности увидели какие-то намеки, которых может и не быть.       — Да, именно, за этим я, собственно, и пришел. Ну и чисто предложить несколько вариантов на выбор, — кивнул парень, пока Юлиус вчитывался в первый текст. Дочитав, отложил, взял второй, третий… Шестой… Восьмой, и последний. И самый привлекательный в свете образовавшихся проблем с наркотиками. — Вот и я думаю, что эта песня должна быть обязательно, — заметив куда больший интерес к последней песне, нежели к остальным, подметил Аста. — Хотя, там еще седьмой текст тоже подходит, но…       — Нет, седьмой слишком вульгарный для этого фестиваля, — покачал головой Юлиус, задумчиво откладывая восьмой текст отдельно. — Так, вот этот точно должен быть, дальше… — перебирая листы, Юлиус нашел еще один, что ему понравился и отправил к восьмому тексту. — Так, еще пятый, хорошо отражает то, что произошло в Китене, и… И третий.       — Ну вот и хорошо, — улыбнулся парень. — Больше вопросов не имею! — произнес он, забирая листы, поднимаясь из кресла.       — Подожди, у меня есть к тебе вопрос, присядь, — попросил Юлиус. Аста, вскинув брось, опустился обратно. — Скажи, ты знаешь что-нибудь об акте животного насилия в баре «У Джо», являющимся прикрытием для главного наркопритона?       — Эм… — задумчиво изрек Аста, делая вид, что вспоминает. — Слышал что-то такое, говорят, маг у них там наглотался этой дряни и всех подельников переубивал, а потом и сам загнулся, а так… — пожал плечами, — …больше ничего.       — Хорошо, можешь быть свободен, — кивнул Юлиус, отпуская парня. Аста, секунду посверлив короля подозрительным взглядом, кивнул, прощаясь, и вышел из кабинета, ничем, ни словом, ни делом, не показывая запредельную степень напряжения.       Юлиус-же, дождавшись, пока дверь закроется, задумчиво сплел руки, опустив на получившийся замок подбородок. Ответ юноши привел его в задумчивость не просто так. Что-то показалось ему странным в ответе. Что-то, за что никак не получалось зацепиться. Он ни словом не соврал, но и всей правды не сказал. Да, действительно, слухи уже ходят, но в том-то и дело, что все получается слишком… Слишком гладко. Слишком все просто, а так не бывает. Нет, конечно, можно допустить, что маг наглотался их этого белого порошка, но кем нужно быть, чтобы даже будучи в состоянии безумства сотворить такое? По мнению Юлиуса это невозможно… А потому его подозрения легли на орден Быков, а точнее на одного их представителя, который сам рассказывал о своей чрезмерной, для поста Короля Магов, жестокости.       Но парень слишком спокойно, для того, кто это сотворил, ответил на прямой вопрос. И даже если это он, Аста слишком искусно изобразил непричастность. А значит… Нужно, либо искать в другом месте, либо искать доказательства его причастности. А это… Это очень сложно. Никаких следов постороннего присутствия обнаружено не было, лишь только те, что указывают на мага с передозировкой.       ***       Полторы недели до фестиваля…       — И так! — хлопнул Аста, привлекая внимание группы. — Музыку я набросал, вот вам ноты, — и раздал каждому листы. Ребята, рассмотрев их, кивнули парню, приготовившись. Сам Аста, проверив гитару на звукоизвлечение, прикрыл глаза, наслаждаясь извлекаемыми звуками электрогитары. — Начинаем. Гордон!       Кивнув, Гордон три раза ударил барабанными палочками друг о друга и большое помещение тут-же затопила мощная, драйвовая, тяжелая музыка. Громкость была столь мощной, что звуковой барьер в помещении еле справлялся со своей работой. А уж когда грянуло время припева… Даже Ями, спокойно сидящий на толчке, услышал слова. И вздрогнул. Вздрогнул от тех чувств, эмоций и силы, вложенных в слова. Представив, что будет на концерте, содрогнулся второй раз. Это явно будет самое громкое, запоминающееся зрелище из всех.       ***       Ноель с Ванессой переглянулись. Вскоре Аста должен был прибыть к штабу с виртуозным игроком на клавишных для их группы. Зовут ее Лили, по его словам, которую он знает всю жизнь. Поэтому девушки не сомневались в ней, но прошло уже несколько часов, любопытство начало брать верх, потому девушки и вышли на улицу, ожидая любовника.       Салли с Сикрой же были более терпеливыми и вышли чисто за компанию. Ну и потому, что неуемное, буквально кошачье любопытство двух девушек частично передалось и им по воздуху. Да, именно так и никак иначе.       Вскоре их ожидания ознаменовались успехом — на горизонте появилась узнаваемая фигура парня, летящего к ним в обнимку с девушкой. Видимо, той самой Лили. Приземлившись, сойдя с гравитационной платформы Асты, Лили с идеально прямой спиной приблизилась к девушкам, поочередно заглядывая в глаза каждой.       — Лили Акуария, — представилась девушка, выполнив идеальный книксен. Ноель изящно приподняла бровку, по достоинству оценив приветствие. Не этого она ожидала от девушки из деревни. Совсем не этого. И это… Это подкупало, говоря о том, что Лили воспитана как леди, а не девка с деревни. В глазах Ноель Лили заработала пару очков в плюс.       — Ноель Сильва, — не менее идеально исполнила среброволосая девушка свой книксен, также по достоинству оцененный Лили.       — Сикра Сваллотейл, — старомодно поклонилась она.       — Салли… — а эта просто приветливо помахала ручкой.       И пусть каждая выглядела приветливо, все равно напряжение в воздухе имело место быть. И неловкость. Аста, пошкрябав пятерней в затылке, стимулируя работу мысли, которая никак не хотела стимулироваться, думал, как бы разрядить обстановку… И тут его, что называется, осенило.       — Девочки, у меня появилась гениальная идея! — продекламировал он, задрав палец вверх, привлекая внимание к своей персоне. Девушки, до этого прожигавшие дырки друг в друге, одновременно повернули головы к нему. Асту это немного сбило с мысли, но он стойко выдержал их взгляд. И поиграл бровями.       — И почему мне кажется, что вся гениальность твоей идеи заключается в совместной оргии?.. — на это парень лишь оскалился. Так оскалился, что девушкам низ живота свело, да трусики намокли. Похожие на его, оскалы девушек прорезали их милые личики.       — Я уже говорил тебе, что у тебя непревзойденная интуиция? — Лили весело закатила глаза. - Я за Ребеккой и Мимозой! — объявил парень и сорвался с места в полет, сразу преодолев звуковой барьер.       ***       Восемь часов спустя…       — Ф-ух... ах-хух... — Тяжело дышали девушки через несколько часов секс-марафона.       — Ну что, понравилась вам моя идея?       Аста лежал посередине кровати, а красавицы прильнули к нему с боков. Все они были мокрые и липкие от пота и выделений. Но у всех на губах были улыбки, а в глазах — дичайшее удовлетворение.       — М-м... — причмокивая губами, начала Лили, стоило дыханию более-менее выровняться. — От тебя иной идеи и не стоило ожидать...       — Ну дык подействовало же! — гордо воскликнул парень.       — Ага... — хором промычали уставшие девушки.       Совместные постельные игры заставили девушек быстро отбросить всю неловкость и напряжение в сторону, которого и теперь не было. И одной пепельной морде это очень нравилось. Но теперь им нужно отдохнуть… А пока они не уснули, Аста вышел на балкон. После столь продолжительного марафона ему необходимо было покурить.       В целом, он был доволен. Если бы можно было привезти сюда Мереолеону и Эву, было бы вообще классно, но и так было хорошо… Очень хорошо!       ***       За день до фестиваля, все участники из орденов собрались в одном месте на генеральную репетицию. Выступление было у каждого свое, хотя и не у всех. Так, например, Орлы, Богомолы и Касатки объединились для некоего бального танца. Вот в чем-чем, а в танцах Аста вообще не разбирался, от слова совсем. И даже объяснения не помогли ему хоть немного приблизится к тому, что они там будут танцевать. Также танцевать собрались и Львы.       Что касается Коралловых Павлинов, то от них будет выступать Кирш Вермиллион. Этот… Хех, павлин будет выразительно рассказывать какой-то романс. Олени как всегда в пролете, организовать свой отряд Рилл был опять не в состоянии, как и отыскать хоть какой-нибудь талант.       Голубые Розы подготовили чувственную хоровую песню. От Золотого Рассвета ожидается выступление некой девушки из Подводного Храма, вместе с ее братом. Она будет петь, а брат ее будет на подтанцовках.       Открывать выступление будет команда Багровых Львов — пятеро мужиков в майках-тельняшках с длинными рукавами и в черных брюках, заправленных в высокие кирзачи. На головах-же их будут белые бескозырки.       (Прим. Автора... думаю, по одежде понятно, что за танец собираются танцевать рыцари Львы) (Прим. Соавтора: Хех, учитывая, что у Клевера, насколько я помню, нету флота как такового, выступление будет… По крайней мере странным. Во всяком случае для тех, кто в теме. А остальные жители Клевера так и так схавают!).       После Львов эстафету возьмет родной брат Мимозы, а уже за ним выступит Золотой Рассвет. Далее по плану идет оглашение результатов годовой работы орденов и восхваление наиболее отличившихся членов отряда. И следом за этим, последует заключительная часть выступления — выступление четырех орденов одновременно. Розы исполняют песню, а Орлы, Касатки и Богомолы будут исполнять танец под нее. Ну и, напоследок, выступает орден Быков. К слову, только Быки будут петь под живую музыку, остальные будут использовать артефактами и записанной заранее мелодии. (прим. Автора... да-да, аналог динамиков и колонок) (Прим. Соавтора: Ага, и аналог «фанеры», то бишь фонограммы.)       Когда генеральный прогон завершился, довольны были решительно все выступающие и организаторы — подготовлено, выучено и подогнано буквально все настолько идеально, насколько это возможно вообще в данных условиях. Но даже в таком, казалось бы, идеальном прогоне, были выделившиеся — Золотые и Быки.       То, как красиво, переливисто, захватывающе, завораживающе не то что пела, а буквально журчала звонким, или шелестящим словно небольшая речушка, голосом… От столь необычного и крайне редкого таланта застыли все, выпучив глаза, обронив челюсти в пол, находясь будто под гипнозом, слушая ее прекрасный, переливистый голосок… Мужчины не могли насмотреться на нее, в то время как женщины, слушая прекрасный голос, все больше смотрели на танцующего вокруг, в такт музыке, брата девушки, провожали каждое его движение глазами, судорожно вздыхали и ахали, стоило ему выполнить невозможный, в их понимании, пируэт. И, когда выступление закончилось, на лице каждого присутствующего можно было прочитать некую горечь от того, что нечто прекрасное закончилось, вместе с наслаждением этим самым прекрасным… А потом на сцену вышли Быки.       Юно, в этот момент встречающий свою девушку, Кахоно, и ее брата Киато, пропустил всю генеральную репетицию Асты и его команды, но был точно уверен, что это будет явно нечто выдающееся и неповторимое. Конечно, не столь неповторимое, как выступление его девушки, но все-таки, зная брата, он мог сказать уверенно — шоу будет точно незабываемым.       А вот остальные участники репетиции не были столь уверены не то что в успехе Быков, а даже в том, что они смогут сделать хоть что-то выделяющееся. Ну право слово, орден, отстающий от остальных на пятьдесят звезд, что он может выдать, кроме посредственности, которая хоть как-то сгладит впечатления? И пусть не все были так негативно настроены на выступление Быков, все-таки таких было большинство.       Но все они как один застыли ступором, стоило Асте, подошедшему к микрофону, первый раз ударить по струнам. Тяжелая музыка, извлекаемая им из струн гитары, ударила по ушам слушателей словно гром. А уж когда пришло время вокала… Последние скептики, что все еще почему-то присутствовали, сменили свое мнение на положительное. Каждая из трех песен несла за собой некий Смысл! В первой песни он прослеживался, пусть и несколько трудно, рассказывая о вреде наркотиков как таковых, и к чему они приводят. Вторая рассказывала о лирическом герое, узнавшем, что сегодня и сейчас — его последний день, что теперь все его планы и мечты — ничто. И он, садясь верхом, уезжает к рассвету, туда, к небесам, к солнцу...       Третья-же песня… Многие присутствующие прониклись ее боевым духом, тем посылом, так и звенящим в словах, в красивом голосе Асты… Тот, кто присутствовал при нападении на Китен, прониклись еще больше, прекрасно понимая, кто, в основном, сделал всю работу, и про кого поется в песне. Но не сказали ни слова. Потому что это чистая правда. Правда, которую они наблюдали собственными глазами…       Это было то, что нужно, чтобы вдохновить народ. То, что нужно для окончания концерта.       ***       — Аста, — кивком поприветствовал меня Юно, стоило мне, скинув гитару, выйти из гримерки после генеральной репетиции. — Позволь представить, моя девушка, Кахоно, — и элегантно повел рукой, указывая на нее. Та выполнила идеальный книксен, приветствуя меня.       — Приятно познакомиться, — отвесил галантный поклон девушке. Та, озорно хихикнув, незаметно, как ей показалось, сравнила меня с братом, и, сделав для себя какие-то выводы, отбросила их подальше. Просто так это не заметишь, — я даже сомневаюсь, что Юно заметил, — но вот ее глаза, сначала действительно отражавшие озорство, потом задумчивость, и снова озорство, говорили сами за себя, пусть она и очень хорошо все это прячет. — Наконец я увидел ту, что покорила сердце моего брата, — Юно мученически закатил глаза. Терпи, брат, терпи, женихом будешь!       — А это ее брат, Киато, — парень, улыбнувшись, кивнул и протянул руку. Уверенно пожав друг другу культяпки, остались довольны произведенным впечатлением, что не осталось незамеченным Юно, закатившим глаза, и Кахоно, миленько хихикнувшей, прикрыв ладошкой рот. Да-а, брат, девушку ты себе выбрал ого-го какую, да с каким братом!.. Главное тебе теперь не налажать, но, думаю, ты и сам разберешься во всем.       Хех, а ведь правда женихом будет… Точно будет. А мы с Киато им поможем — вон он как за сестру радуется, пусть и старается скрыть это, но не лицедей он, не лицедей, в отличие от сестренки… А, впрочем, все мы мужики порой прямолинейны, хех. Взять, к примеру, меня!.. Кхм, м-да, не самый удачный пример прямоты…       — Взаимно, интересно узнать поближе того, кто имеет столь немалое влияние на Юно… — и этак невзначай стрельнула глазками, в который раз закатившего глаза, Юно. Хах, да она над ним издевается! Интересно, что-же они друг другу наговорили и что по надумали друг о друге, что теперь она его так троллит?       — Вот как… — выгнул бровь, приподняв уголок губ в намеке на ухмылку. Да, Юно, да, я верю, что твой мозг очень интересен, можешь мне на это не намекать, хе-хе… — Что-ж, в таком случае, приглашаю вас знакомиться с моими невестами, пока время есть, — хм, судя по реакции, а точнее ее отсутствию, Юно им уже про меня рассказал… И хорошо, разговоров ненужных будет меньше! А пока…       ***       В день фестиваля весь Призамковый город был будто один огромный улей — все куда-то шли, что-то делали, в общем, усиленно изображали так называемое это… Как оно там называется, движение-то это?..       — Броуновское, невежа… — фыркнул Аракнус. Пф, подумаешь, фамилию забыл, что такого-то?! — А то, что… Ай, да что тебе объяснять, все равно ни черта не поймешь, — але! Я не настолько туп, чтобы не понять, что это… — Что такое Атом, Молекула, Электрон? — …ладно. Уел. Зараза… — То-то! Повыступай мне еще тут! — пф, па-адумаешь!.. — Хмпф!..       В общем, Призамковый город гудел словно улей. И я их вполне понимаю — фестиваль раз в год проводится, народу собирается куча, а это значит, что на всяких лохах и им подобных можно хорошенько так заработать! А потому вся площадь была буквально усеяна палатками, выстроенными так, чтобы все это больше было похоже на извивающуюся кишку, по которой одной толпой медленно продвигается народ.       Были тут и развлечения, самые разные, на любой вкус. Как говориться — любой каприз за ваши деньги! Развлечения были все, что только можно, от тира, до конкурса, вся суть которого состояла в том, что нужно без рук, только ртом, достать яблоки из бадьи, наполненной водой.       Развлекался сегодня не только простой люд, но и рыцари-маги, что постоянно были на службе, без учета отгулов, конечно-же. Кто-то, сбиваясь в компашки, просто ходили между рядами, особо ни на что внимания не обращая, а кто-то в одиночестве бродил туда-сюда, возможно, кого-то ожидая.       В эту когорту одиночек сегодня входил и я, прогуливаясь по площади, высматривая чего-нибудь, что может мне приглянуться, может что и прикуплю. Девчонки мои все в кучку сбились и устроили чисто женские посиделки, в своем серпент… Кхм, в своей, чисто женской, компании. Да и я, в принципе, не особо возражал… Настроение у меня хорошее. И на душе легкость. И даже, что страннее всего сегодня, так это то, что зверь внутри, часто готовый сорваться на всех врагов в пределах видимости, разрывая их на куски, молчал и будто бы спал… А может я себя накручиваю и он действительно спит? Да и интуиция что-то помалкивает… Эх, ладно, не буду себя накручивать. Сегодня такой хороший день, не стоит его портить. И неприятностей не предвидится… И я очень сейчас надеюсь, что не сглазил.       Так, прогуливаясь, краем глаза успел заметить некое действо. Поворачиваюсь, и что-же я вижу… Рядом с палатками, прилавки которых ломились от количества продаваемого вина различных сортов, сидела никто иная, как… Шарлотта Розелей!       В рот мне ноги, да чтоб я так маскироваться умел! Я и узнал-то ее чисто по КИ, так бы мимо прошел и ни в жизнь не признал! Да-а, вот это, я вам скажу, преображение… Вместо привычных доспехов, которые на службе она носила всегда и везде, одета сегодня она была в легкое, небесно-голубое, приталенное платье. Прекрасные волосы свободно ниспадали по плечам… Вот только весь вид на тело портила ее кислая, скучающая мордашка. Серьезно, столько печали я не видел ни у кого еще за всю свою жизнь!       Но это бы еще ладно, на такую, откровенно говоря, красоту, я бы просто так не среагировал, точнее среагировал бы, но не так, как сейчас. И причина была — тело. Точнее, как, тело… Оно было пьяным, шаталось из стороны в сторону, одето в подранные, серо-буро-малиновые лохмотья, вонючими, просаленными лоскутами, свисающими с худосочного, дряблого тела. И это самое «тело» решило, что, мол, именно Шарлотта сегодня так или иначе составит ему компанию. Отказ со стороны такой красоты, конечно-же, не рассматривался вообще. Подошло это тело к мисс Розелей и давай яйца свои подкатывать, так мол и так, такая красота, да еще и одна, не хочешь ли почувствовать тепла мужской груди и ля-ля-тополя по той-же теме.       Итог закономерен — короткий презрительный взгляд, невидимый для обывателей рывок, бросок и пьяное тело со всего размаху влетает башкой прямо в дубовый стол прилавка. Причем люди, увидевшие сие непотребство со стороны алкаша, скорчили как можно более презрительные лица, спихнули «бедолагу» на обочину и забыли, как о страшном сне.       — Браво, капитан Розелей, браво, — ухмыляясь, подхожу, медленно хлопая руками. — Отличный бросок, на десять из десяти! — меня, сначала не опознав, обожгли еще большим презрением, скривив мордашку так, что мне ей конфетки подарить захотелось, настолько кисло все выглядело. Но спустя секунду, Шарлотта, присмотревшись ко мне, сменила гнев на милость. Точнее, в ее случае, презрение сменилось равнодушием. — Я вас категорически приветствую, Шарлотта, — элегантно отвесил короткий поклон. Что-то я сегодня какой-то галантный… Лишь бы девочки не спалили. И Ями… Хотя нет, девочки страшнее. Хотя бы потому, что я просто не могу представить последствия моего подката к Розелей на их глазах, а то что они будут против — даже обсуждению не подлежит. А вот Ями… Ями — это Ями, он мне просто захочет башку открутить. Потом я его, конечно, успокою тем, что ничего такого вообще не хотел и лишь проявил галантность, но это будет в разы проще, чем что-то там доказывать девочкам.       — Да-а… Бабы — самые страшные создания на белом свете. Шутка-ли, даже твой папаня маманю твою как огня боялся, стоило ему дома накосячить! А он, между прочим, не хрен с горы какой!       — …Ты это сейчас к чему ляпнул? — недоуменно переспросил, мысленно выгибая бровь. — Про отца, про мать, которых я в глаза не видел… Зачем это все сейчас было?       — Ностальгия что-то по мозгам шибанула… — пробубнил явно смешавшийся демонюга. — Со мной такое бывает. Прости, что… Что вот так напомнил, что…— так, что-то он совсем поник. Хм, есть идея…       — Ма-атерь божья, быть того не может, великий и ужасный Аракнус не может подобрать слов! Это что-ж такое в лесу сдохло-то, а?!       — А ну! Отставить ехидничать! — о, подействовало! — И вообще, негоже так долго молчать, время-то не резиновое! — ух, едрить, точняк! Я-же с Шарлоттой поговорить хотел! — И спасибо тебе… — да ладно, какие проблемы! А сейчас — Шарлотта!       — А, это ты… — признала она наконец во мне меня. — Здравствуй…       — А ну отошел от сестрицы, тупой мужлан! — я даже рта раскрыть не успел, как ко мне подскочила какая-то смуглокожая, высокая девка, тыча в меня пальцем. Оторвать бы тебе его, чтоб не тыкала ни в кого…       — Слышь, девочка, тебя в детстве не учили, что тыкать пальцем по меньшей мере не вежливо?       — Пф-кхе-хем!.. — как-то очень уж подозрительно кашлянула в кулак Шарлотта. Хм…       — Неужели ты, Шарлотта, сомневаешься в моей способности вести себя по всем правилам этикета?       — И не только она! — заржал моя личная шиза.       — И правильно делаешь, — с самой серьезной моськой покивал. Мисс Розелей прыснула в кулачок. А вот нахальная девка явно не захотела принимать поражение, и…       — Я кому сказала! Свалил от сестрицы! — рявкнула она на всю мостовую, благо таких как она тут десятки, и никто на нее внимания особо не обратил, и подошла, положив руку мне на грудь, норовя оттолкнуть подальше. Ага, будто ей кто позволит! Мягко, чтобы не оставить синяков, перехватываю руку и быстро перетекаю ей за спину. Одной рукой заблокировав ее руки, второй мягко сжал горло. Не ожидавшая подобного девка застыла соляным столпом, ожидая моих дальнейших действий. А вот Шарлотта явно заинтересовалась продолжением, вон как глазами сверкает, хотя и пытается показать, что ее это никоим образом не касается. Угу, верю-верю.       — Знаешь… — нагло шепчу ей на ухо вздрогнувшей девке. — В жизни есть такое правило — применяя силу, будь готов к ответной реакции. Ты пыталась эту силу применить на мне, за что закономерно будешь наказана… — ух, какая реакция, как ушки то покраснели, а! Придя к каким-то выводам, плеснув в атмосферу страхом, девка решила вырваться. Хех… — А вот вырываться совершенно бесполезно и недальновидно!.. — сообщил я, крепче сжимая хватку на горле «заложницы». Но та только сильнее задергалась. — Не стоит так горячиться, девочка… А то грешным делом могу подумать, что ты специально на меня полезла… — наклонившись к шейке девки, провел носом, вызывая табун мурашек, пробежавших по бархатной, карамельной коже. Медленно отпустив шейку, прохожусь рукой вниз по ее телу, пальцем надавил на яремную вену, прошелся еще дальше, провел пальцем по ложбинке между двух объемных, ни разу не скрывающихся, холмов боевой красавицы, в принципе одетой достаточно вызывающе.       Наблюдающая за этим действом, постепенно краснеющая Шарлотта, опомнилась только тогда, когда рука моя оказалась на плоском, с почти различимым рельефом прессе, животике девки, а пальцы мои начали проникновение под ремешок.       — Аста, прошу, останови это безобразие!.. — попросила краснеющая Шарлотта, подскочив с насиженного места, при этом рассматривая чем-то заинтересовавшие ее трещины на брусчатке дороги.       — Думаешь?.. — будто размышляя, что мне делать дальше, протянул я, тем не менее, остановив руку, перестав «врываться» под ремешок. — Как по мне, так подопечной твоей нравится, куда идет наш с ней, — невесомо касаюсь губами до шейки и так часто вздыхающей девки, — разговор… — да-а, а девку-то разморило и пробудило от «пацанчества», вон как дышит часто и прерывисто, даже постанывая, да и руки ее как-то не сильно пытаются освободить ее тело, все больше борясь с самим собой, то желая оставить меня к себе поближе, то оттолкнуть. И все это сразу… А какие противоречивые эмоции плещутся в атмосфере вокруг нее…       — Но не здесь-же! — широко распахнув глаза, возопила Розелей.       — А что такого-то? — «недоуменно» вскинул бровь и, ухмыльнувшись, мол «я понял», показательно осматриваюсь. Посетители винной лавки пялились на нас как бараны на новые ворота. — Ты про этих добрых людей? — добрые люди, тем временем, поняв, что их «спалили», спешно отвернулись по своим делам. Кто-то даже покраснел. В основном девушки и юноши, еще не испытавшие ласки противоположного пола.       — Эк ты заговорил-то! «Ласки противоположного пола…»       — Ой, отвали!.. Будто я не могу хоть раз изъясниться куда более цветисто, чем обычно! И вообще, ты настолько плохого обо мне мнения? Думаешь, что я не могу быть галантным и вежливым, когда это нужно? — молчание в голове было красноречивее любых слов. Даже «ушедшее» присутствие Аракнуса было не менее красноречивым. — Ну ты и… — прервал я сам себя, прекрасно понимая, что дальше может пойти аж целый загиб, а время в реале не стоит на месте, пусть и ментальный разговор на порядок быстрее обычного.       — Нет, что ты?! — начала было Шарлотта, но оборвала саму себя. Выгибаю бровь в ожидании чего-то… Чего-то. — Точнее, конечно, я про этих людей! О-оргх!.. — и в этом горловом выдохе было столько эмоций, столько невысказанных слов и эпитетов в мою сторону… Не найдя слов для описания всего этого действа, она лишь приложила руку ко лбу, сокрушенно помотав головой. Да-а, прекрасно тебя понимаю. Водиться со мной — та еще головная боль, хе-хе.       — Ну дык это-ж только добавляет пикантности ситуации! — усмехнулся я, вещая с видом профессора, знающего толк в этом деле. И эффектно поиграл бровями.       — Э-эх-х-х… — в этом выдохе была вся вселенская досада… — С какими людьми я знакома… — эти, сказанные полушепотом слова, обращенные к звездам, были ничем иным, как криком души.       И именно в этот момент я максимально ослабил свое внимание к удерживаемой мной девке, чем та не преминула воспользоваться. Рывок вперед, она вырывается из моих рук, — точнее я ей это позволяю, но такие подробности столь боевитой даме явно ни к чему, — на ходу окутывается магией и, оказавшись за три метра от меня, резко разворачивается. Гримуар плавает в воздухе перед ней.       — Ты чем меня околдовал, проклятый мужлан?! Обещаю — скажешь правду, и я тебя лишь покалечу до полусмерти!       — И незачем так орать, — тише положенного проговорил, поковырявшись в ухе. И чего мы так сопим злобно-обиженно, чего глазами извергаем все молнии мира? — Это, во-первых. Во-вторых — разочарую. Никто тебя не околдовывал.       — Тогда что ты со мной сделал, чертов мужлан?! — а какая экспрессия! Будь я в театре, возопил бы на весь зал «Верю!». И ведь действительно никакой фальши… Хотя какая может быть фальш, если эмоции более чем реальны и натуральны?..       — Девочка, тебе в детстве не говорили, что перебивать некрасиво? — медленно проговорил я, делая акцент именно на «девочке», что, при сравнении наших с ней возрастов, нехило так поддает газку иронией и сарказмом, как бы отмечая, что по умственному развитию она находится ниже меня. — И ничего я с тобой не делал, это все последствия недо… Кхм, не при детях, — и зырк на нее-же. Ух, как девка покраснела от злости-то! И немного от смущения.       — Какой ты тактичный, аж диву даюсь!       — Шизу никто не спрашивал о моей тактичности, это раз! Ты и сам о моей тактичности ничего не узнавал, это два!       — Да ладно тебе, ну подумаешь, наступил на больную мозоль, чего сразу говном кидаться, да ядом плеваться? — я лишь мысленно рыкнул. Вот зараза ядовитая, а!       — Проще говоря, все дело в сексуальном голоде и вожделении, — выговорил я, «машинально» расплывшись в сальной лыбе. — Я тебя лишь приласкал, а ты и потекла, мигом забыв обо всем, — и чуть поиграл бровями. Ух, какая стремительная смена эмоций и колера, мама родная, аж диву даюсь! Тьфу, слово привязалось… — После фестиваля я тебе покажу, что следует за этими ласками. Обещаю, — понижаю голос, — тебе понравится…       — Не надейся охмурить меня своими чарами, чертов мужлан! Меня и сестры с ордена…       — Соль! — громыхнула Шарлотта, пылая лицом. — Сколько раз тебе говорила, следи за языком!       — …Следить, чтобы по другим кискам не ползал? — совсем не в тему выдал я.       — ФЬЮТЬ, ХА!!!       Стоило мне это брякнуть, Шарлотта воззрилась на меня, словно баран на новые ворота, мол «Ты шо, дебил?!». Не, я сам понял, что брякнул тупость… Но просто не мог смолчать! Да и шиза моя меня поддержал…       — Кхэм… — кашлянул, почесывая затылок. Блин, от Рина заразился его жестом.       Картина маслом — стоим втроем, смотрим друг на друга и слова сказать не можем. Да-а, никогда не думал, что окажусь по жизни в такой ситуации. Я сейчас буду благодарен любой ситуации, даже аномальной, которая выведет всех нас из этого состояния. И сам уйти я не могу, потому как приперся-то я сюда с какой-то мыслью, а она, сволочь такая, взяла и помахала ручкой, укатив от меня в закат! Надо было сразу все озвучивать, а не с девкой заигрывать…       — Часто его догоняют умные мысли… Но он оказывается быстрее.       — Ой, отстань, кошмар алкоголика!       М-да, думай теперь, что я там такого сказать хотел… Или сделать?.. Или вообще спросить? Хрен его теперь уже знает…       — О-о-ой… — раздался протяжный выдох только подошедшего Ями. И меня будто по голове лопатой огрело. Как я мог забыть такую тему для разговора?! И пусть это не мое дело, но мне как всегда срать на это все. Настоебло уже смотреть на эти их ужимки и совместное игнорирование друг друга! Вот и решил я, так сказать, отвесить им напутственного пинка под зад! — И чевой-то вы тут делаете? — вопросил Ями, остановившись около меня.       — Да так, о ерунде болтаем, — махнула рукой Шарлотта, принимая самый натуральный серьезный вид. Да-а, умеет капитан Роз в серьезность, когда захочет. — А ты чего явился? Вина захотел, или подопечного ищешь? — мотнула на меня головой. Угу, так я и поверил, что ты из праздного интереса спрашиваешь, а не хочешь от меня поскорее избавиться.       — Да так… — неопределенно пожав плечами, зажал зубами новую сигарету Ями. Ну начало-ось… Не, все, надо с этим конча… Точнее заканчивать!       — Так!.. — бросил я на выдохе. — Чувствую, вы так никогда ничего путного не родите. Пойдем, Соль, оставим взрослых наедине! — схватив девку за руку, оттащил ее подальше, к сцене, пока та, ничего не понимая, лупала глазками.       — Сводник хренов… — беззлобно, чуть слышно ругнулся Ями. И бросил в меня благодарно-уничтожающий взгляд. Как так можно, я не знаю, но, видимо, по-другому Ями не может… Или не хочет, хрен его знает.       — Ч-что? — запнулась Шарлотта, снова краснея аки помидор.       — Шарлотта… — тихо и необычайно мягко, настолько, что я чуть не споткнулся, чем был удостоен мгновенного уничтожающего зырка, который кроме меня никто не заметит. — Нам нужно многое обсудить… — мисс Розелей аж задохнулась от напора эмоций и совсем не похожего на себя Ями, но сил отказать ему в такой малости не смогла.       ***       — От-пус-ти! — рвалась из моей хватки Соль. — Отпусти, я сказала! — угу, сказала она… Если-б твои слова имели боевую ценность, а так… Ладно, это я ворчу уже.       — Слушай сюда! — резко развернувшись лицом к ней, рявкнул, встряхнув девку посильнее. — Ты своему капитану счастье желаешь, или нет?!       — К-кончено!.. — запнувшись в начале, испугавшись моей резкости, более уверенно закончила она. Что там, я даже нотки возмущения уловил!       — Вот и не мешай им! — припечатал. Соль дернулась, но вырываться пока перестала. Да и я хватку на ее руке ослабил. Чтоб дискомфорта не было. — Понимаешь ли, Шарлотта, если ты вдруг не знала, давно без ума от Ями, который, в свою очередь, втрескался в нее. Так что не мешай им признаваться в давних, крепких чувствах друг другу, — еще раз, мягко, встряхнул ее, чтоб точно информация усвоилась. — Дошло наконец? — уже спокойно поинтересовался, отметив осмысленный взгляд, до этого бывший где-то «внутри» нее самой.       — Да захрена сестрице какой-то мужик?! — выкрикнула она, топнув ножкой. Нет, не дошло… Или… Это ревность?       — У-ля-ля… Какие страсти-то, в королевстве Клевер, какие страсти…       — Угу, согласен, прям любовный, хех, треугольник, блин.       — Смотри не накаркай, а то лишишься еще одной девки в гареме!       — Тьфу на тебя, зараза демоническая, — беззлобно фыркнул, завершая разговор с шизой.       — Ты совсем того, или прикалываешься? — заломил бровь. — Мужчина любит женщину, женщина любит мужчину, это естественно.       — Н-но… А как-же мы?.. — тихо, почти отчаянно вопросила Соль в никуда. — Как-же я и другие сестры из Роз?..       — О, Всевышний… Она-ж вас бросать-то не собирается, дуреха! — выдал я крик души. Ну достало уже это! — И вообще, нам с тобой тоже есть, о чем поговорить.       — Это о чем это? — подбоченилась Соль. И эдак незаметно, как она думает, бочком-бочком, подальше от меня. Угу, будто я тебе это позволю.       — О твоем отношении к мужскому полу. Пойдем, уверяю тебя, я умею слушать, — мягко, почти гипнотически, проговорил, увлекая девушку за собой. А та, поначалу возмущенно вскинувшись, теперь пошла за мной не сопротивляясь. О, женщины, любопытство ваше имя, хех…       Привел я ее к палатке, перед которой на огне жарилось различное мясо. Сделав заказ, присел за дальний столик, где никто не помешает и, начав вместе с ней поедание вкуснейшего мяса, запивая то хорошим пивом, молча взглянул на карамельную красавицу. Та, несколько секунд поупрямившись, возможно для вида, а может и нет, начала свой рассказ.       В целом, ее можно было понять. Но не все-же мужчины могут быть такими, какими предстали в ее детстве, верно? С этого я и начал свою речь. Соль слушала меня, не перебивая, с довольно серьезной моськой, от вида которой меня то и дело пробивало на хи-хи. И пусть я давил эти порывы на корню, факт есть факт. Между бровей ее пролегла задумчивая морщинка.       Стоило мне закончить, между нами повисла тишина, разрываемая лишь тихим пережевыванием мяса и хлебками пива из кружек.       Неторопливо поедая крылышки, потягивая пиво из кружки, иногда посматривал на задумчивую карамельную девушку. Та, в свою очередь, положила подбородок на скрещенные руки, поставив те на стол. Задумчивость была колоссальной…       Так бы она и просидела, если бы не залп салюта и бурные овации со стороны территории вокруг сцены. Хм, и правда, люди начали стягиваться туда, а на пьедестале уже красовался всем своим видом Юлиус. Да уж, вот он Король, а вон то «существо» в королевской ложе, это так, отвлекающий маневр. Так казалось, если не окунаться во всю подоплеку. Но на самом деле Юлиус, как Король магов, подотчетен Августу. Из которого король, как из медведя балерина. Да и то у медведя больше шансов.       — Пойдем, Соль, нам пора, — подозвал я ее, увлекая за собой.       Перед сценой уже стояли навытяжку все ордена рыцарей-магов. Я, кивнув Соль, отправился к своему отряду, встав рядом с ними, в первый ряд с краю, обращаясь во внимание. Перед Юлиусом висел артефакт для усиления голоса. Откашлявшись в сторону, Юлиус повернулся к народу, создавшему почти абсолютную тишину.       — Приветствую вас, жители Клевера! — раскинул руки Король, будто готов обнять всех и каждого разом. Толпа будто по сигналу, — а, ну да, — взревела в приветствии, где-то позади скандировали имя Короля. — Сегодня я удостоен чести вести это мероприятие, — толпа взревела и зааплодировала сильнее. — Но для начала позвольте пригласить сюда тех, кто денно и нощно несет службу, защищая наше королевство, командуя рыцарскими орденами. Встречайте, Капитаны Орденов Рыцарей-магов!       — Зрители аплодируют, аплодируют, кончили аплодировать!..** — жеманно-слащавым, гундосым, противным голосом, издевательски выдал Аракнус, будто кого-то пародируя.       Стоило Юлиусу махнуть рукой в сторону, как оттуда по одному стали выходить капитаны. Оживление в толпе было мгновенным и сильным, каждый увидел своего героя, того, кем восхищается. Аплодисменты заглушали все, у меня даже уши заложило. Но черт подери, как-же приятно знать, а главное видеть и слышать своими глазами, что люди их поддерживают, восхищаются, радуются каждому их появлению.       Первой вышла Мереолеона. В своем неизменном мундире строго военного образца в цветах Дома Вермиллион. А вокруг нее прямо клубилось предупреждение «Не влезай — убьет!». За ней гордо вышагивал Нозель, все также привычно строгий, с холодным взглядом, плотно сжатыми губами и вычурной прической, над которой никто даже не смеется. Кроме меня и Ями, конечно-же, и то мысленно. Ибо репутация-с…       Следом шел Джек Зариппа, которого толпа, кстати, приветствовала менее бурно, но даже у него поклонники нашлись. Вышел и Рилл, который пусть и шагал уверенно, но взгляд выдавал в нем неуверенность и неуютность. После него к остальным вышли Кайзер, Дороти, даже сейчас не соизволившая открыть глаза.       Появление Вильяма вызвало настоящий фурор. Молодые девицы завизжали в восторге, скандируя его имя. Такой своей популярности капитан Золотых ни разу не удивился, лишь скромно улыбнувшись приветствующим его визгам. Из-за чего визгов стали только больше.       С выходом Шарлотты произошла полностью противоположная ситуация — все мужики как один скандировали уже ее имя. Сама девушка, вышедшая в неизменных доспехах, чуть покраснела, но даже не оступилась. Хвалю за выдержку, я-б так не смог. Наверно…       Ну и, конечно-же, Ями. Ями вышел так, будто его с толчка сняли или с бабы. А может и то и другое вместе, кто его знает. Точнее вышел-то он гордо, но всю гордость портила постная рожа, разочарованная в чем-то. Одет он был как обычно — плотные черные штаны на лямках, высокие сапоги и майка-алкоголичка, поверх которой накинута отрядная мантия. Выглядело это… Не очень. Но Ями было насрать. Как и мне.       И, что самое удивительное, даже он аплодисментов удостоился! Вот уж не ожидал…       ***       — И так, прежде чем оглашать результаты работы орденов… Хах. Мы приготовили для вас сюрприз! — стоило ему произнести последний слог, как со сцены ударила белая, слепящая вспышка.       Как только она рассеялась, на сцене не оказалось никого, ни Короля магов, ни капитанов орденов. Да и то место, где стояли представители орденов, оказалось пусто. Зато один из орденов объявился на сцене. Над огромной площадью зависли огромные артефакты, по виду похожие на те, что использовал Юлиус, из которых повсюду разлилась музыка, под которую рыцари отряда Львов пришли в движение. Они, движения, поначалу были плавные и неспешные, будто для разогрева, но вскоре темп, как музыки, так и танца, стал расти, обретая все большую сложность.       Танец был заводной, веселый, сразу понравившийся людям, непременно по его завершении разразившимся бурными аплодисментами. По окончании, встав в строгий ряд, статные, как на подбор мужики друг за другом покинули сцену уступая место Киршу Вермиллиону.       Множество томных вздохов от женской части зрителей только распалили и так готового на все сто парня, затянувшего чувственный романс, который, достигнув уха каждого, находил отклик в душе даже самого черствого и скептично настроенного зрителя до такой степени, что женская половина зрителей не скрываясь рыдали, а мужчины утирали скупые мужские слезы, глуповато улыбаясь. По окончании, глубоко и изящно поклонившись разразившейся громовыми аплодисментами и визгами толпе, Кирш ушел за сцену.       На сцену вышли двое — стройная, рыжеволосая девушка в легком платье белого цвета, украшенном ракушками и хорошо сложенный, вызвавший массу томных вздохов, парень в свободной одежде такого-же белого цвета.       Повсюду разлилась музыка, а девушка запела… И тут-же заставила обсуждавших предыдущее выступление между собой людей смотреть на себя и только на себя, чаруя ангельски высоким и мелодичным голосом, а уж когда начал танцевать ее брат, желание отвлекаться пропало, будто его и не было. Стоило выступлению закончится, зрители, с минуту тупо таращащиеся на сцену, буквально взорвались такими овациями, что шум накрыл всю отнюдь не маленькую площадь.       Как только брат с сестрой удалились, на сцене вновь появился Юлиус.       — Вижу то, что мы для вас приготовили, вам понравилось! — а в ответ крики и овации. — А теперь, друзья мои, пора объявлять результаты! И так, как вы помните, в прошлом году победу взял Золотой Рассвет под началом Вильяма Ванджанса, установив рекорд в девяносто шесть звезд! Посмотрим-же, сумели ли другие ордена их превзойти, или-же они превзошли сами себя, — дождавшись, когда толпа стихнет, Юлиус поднял руку. — Внимание! В этом году. Первое место среди всех орденов занимает… — повисло секундное, предвкушающее молчание. Мереолеона оскалилась. Ух, как она будет издеваться над одной пепельной рожей, когда окажется, что победителем будет… — Черный Необузданный Бык! — …ч-что?!       Накрытие и попадание. Шокированная толпа даже звука не произнесла, уставившись на Юлиуса огромными глазами. А тот в свою очередь, будто издеваясь, безмятежно наблюдал. Аста-же тем временем успел заметить, как истерично-удивленно дернулась щека Мереолеоны. И на секунду предвкушающе оскалился.       — Не может быть!       — Это та толпа буянов?       — Которые больше разрушают, чем приносят пользу?       — Ну... в последнее время они вроде начали много подвигов совершать.       Перешептывания в толпе все нарастали и нарастали, пока Юлиус не заговорил вновь, обращая на себя внимание.        - В этом году Черные Быки заработали сто восемьдесят звезд! И это новый рекорд! Такому результату орден обязан новичку, уже заработавшему звание Старшего Рыцаря Первого Ранга! — особо подчеркнул Юлиус, потому как Аста достиг только пятого ранга, но последние события поспособствовали повышению. — При нем орден достиг небывалых ранее высот! Поэтому я рад вам представить одного из сильнейших рыцарей-магов королевства — Аста!       Торжественные слова сопровождались не менее торжественным жестом, повинуясь которого из-за кулис вышел обладатель пепельных волос, которого узнали очень многие, из-за чего пошел удивленный, перешедший в восторженный, ропот толпы, со скандированием имени.       — Отряд, занявший в этом году второе место и набравший сто пятьдесят звезд… Золотой Рассвет! И это отличный результат, поздравим их! И, к слову, позвольте представить новичка, который также внес посильный вклад в соперничество орденов, юноша, заработавший звание Старшего рыцаря пятого ранга! Юно! — на сцену статно вышел он сам и присоединился к брату. — Позвольте также добавить. Юношам по шестнадцать лет, они знакомы с младенчества и оба из деревни Хадж!       Даже упоминание захолустной деревушки не остановило восторг толпы, особенно усердствовали представители прекрасной половины рода людского. И оно не удивительно, на сцену вышли два статных красавчика, в столь юном возрасте добившиеся столь небывалых высот, хотя насчет возраста одной пепельной морды некоторые поспорили бы…       — Но! — Юлиус поднял руки, призывая к тишине. — На этом сюрприз от Орденов не закончился!       По хлопку Юлиуса в глаза толпы вновь ударила вспышка, а когда народ проморгался, на сцене уже были представители четырех орденов. Шестеро прекрасных дам Голубых Роз выстроились сзади, укомплектовавшись тремя на каждую артефактами для усиления голоса. А перед строем представительниц прекрасного пола выстроились танцевальные пары Богомолов, Орлов и Касаток. Из больших артефактов сверху полилась медленная музыка, девушки затянули песню, а парочки повели танец… И все вместе это создавало красивое и завораживающее действо, от которого не хотелось отрываться никогда.       Но вскоре и это выступление закончилось, преисполнившаяся культурным шоком толпа людей, начавшая хотеть чего-то большего, чем легкая музыка и танцы, отблагодарила четыре ордена аплодисментами, но чувствовалось, что им это уже немного приелось. И тут, на удивление многих, на сцену вышел Аста. Аста, с гитарой наперевес. Позади него за барабаны уселся Гордон, к синтезатору подошла Лили, со скрипкой подошла Ноель. И, ожидавший чего-то уже увиденного народ вздрогнул. Нет, не так. Вздрогнул.       Тишину разорвало мощное, тяжелое гитарное соло, барабаны и басс заставляли все нутро каждого вибрировать в такт ритму музыки, извлекаемой Астой и его группой. Каждый застыл в предвкушении неизвестно чего. Каким-то шестым чувством народ осознал, что сейчас будет… Что-то. Что-то, что они никогда не смогут забыть, что отложится в памяти, потому что это будет исполнено… Вживую. И рассказано тут будет не о чем-то возвышенном, а о людском, реальном. Злободневном.       Так оно и оказалось.       Стоило только Асте запеть, как внимание на нем сосредоточилось колоссальнейшее, каким не был удостоен никто из участников мероприятия.       — На краю обрыва, за которым вечность, ты стоишь один во власти странных грез. И, простившись с миром, хочешь стать беспечным, поиграть с огнем нездешних гроз! — почему-то некоторые зрители подумали о недавно уничтоженном наркопритоне и о смертях подростков. И Аста рассказывает им о чувствах лирического героя…       — Наконец ты счастлив как никто на свете! Ангельская пыль тебя уносит вверх… Только ей подвластны и восторг, и ветер. В жидких небесах звучит твой смех… — понимание, что лирический герой находится под воздействием наркотических веществ, ударило по сознанию каждого человека словно молотом о наковальню. Матери, простившиеся со своими сыновьями и дочерями, начали утирать слезы, слушая высокий, звучный голос Асты. Отцы, хмурясь, сжали кулаки, представляя, что чувствуют их половинки. И какие были страдания их детей.       — А-а-анге-ельская пы-ыль! — мощный, высокий, казалось бы невозможный для мужчины голос прорезал вздрогнувшую толпу. — Это сон и бы-ыль! Безумец, беглец, дороги нет! Ты видишь неверный све-е-ет! Твой Ангел зажег мираж огня-а!.. Он хочет убить тебя-а-а!! — многие присутствующие на концерте подростки боязливо вздрогнули. Они хотели тоже попробовать, но услышав слова… Задумались.       — На краю обрыва песня неземная, музыка богов и голоса богинь. Ты паришь над миром, но торговец раем вынет душу из тебя за героин! — матери закивали, отцы сжали крошащиеся зубы. Так и было с их детьми… — Ты устал быть птицей и сорвался камнем, рухнул с высоты, спасаясь от судьбы! На краю обрыва вновь летят на пламя сотни мотыльков-самоубийц! — аналогию провел каждый. И каждый вздрогнул. Подростки зареклись прикасаться к наркотикам, матери вконец расплакались. Отцы обняли свои половинки, поддерживая их. А Аста продолжал рвать душу каждому.       — А-а-анге-ельская пы-ыль! Э-это сон и бы-ыль! Безумец, беглец, дороги нет! Ты видишь неверный све-е-ет! Твой Ангел зажег мираж огня-а!.. Он хочет убить тебя-а-а!!       Ударило мощное, соло, Аста изгалялся над гитарой, как только мог, извлекая раздирающую душу музыку, привлекая внимание к себе, к своей игре. Даже не раз слышавшие выступление члены других орденов и его группа не смогли надолго оторвать взгляд от парня, виртуозно играющего на гитаре.       Когда песня окончилась, тишина стояла чуть-ли не мертвая… И лишь спустя минуты полторы люди наконец поняли, что песня кончилась. И разразились дичайшими овациями. Душевный подъем был у каждого. Каждая мать нашла нечто свое в песне, нашла поддержку, что не она одна страдает, что об этом помнят и предупреждают других… Отцы-же стояли, словно нерушимые столпы, прижимая половинки к себе. Они осознали, в чем была их ошибка в воспитании… И такой больше не будет допущено. Такие мысли гуляли в их головах.       А группа Быков, тем временем, приступала к новой песне.       По ушам ударила куда более воздушная, но тем не менее тяжелая музыка, она была быстрее и веселее. Присоединился синтезатор, барабаны и бас заиграли активнее, а соло… Соло Асты вновь разрывало все, заставляя сосредоточить на нем свое внимание. Вновь.       — Представь теперь, что это твой последний день. Что все твои мечты — лишь пепел пустоты, а твоё сердце — лишь мишень. Тебе нечего здесь терять, садись верхом и сотни миль к рассвету. Где согреет тебя заря, и где дорога вмиг сольётся с небом, — прислушиваясь к словам, люди начали представлять себе этого человека. Кто-то вздрагивал, понимая, что все, один день остался лирическому герою. А кто-то представлял, что бы он делал в свой последний день…       —Тво-ой проби-ил час… Живи, как будто всё в последний ра-аз!.. — да, так бы и поступил каждый… — Ты знаешь теперь: всё менять слишком поздно! Ты знаешь теперь, новый путь в небо к звёздам. Ветер споёт, о тебе! Достучавшись до небес, ты взлетишь назло судьбе, прямо к солнцу!       — Представь сейчас, что это твой последний шанс. И глупо просто ждать, что всё вернётся вспять, и где-то всё решат за нас! Примет исповедь вновь заря, глоток текилы будет, как причастье. В этот миг сможешь ты понять, что жить на свете — вот просто счастье.       — Зде-есь и сейча-ас! Живи, как будто всё в последний ра-аз! Ты знаешь теперь: всё менять слишком поздно! Ты знаешь теперь, новый путь в небо к звёздам. Ветер споёт, о тебе! Достучавшись до небес, ты взлетишь назло судьбе, прямо к со-олнцу!       Каждый человек, слушая эту воодушевляющую песню, преисполнялся желанием пойти и что-то делать. Не важно что, главное — подойти к родному человеку и обнять его. Обнять, а потом сделать все, что он захочет, потому что кто знает, может завтра будет их последний день…       — Ты, знаешь теперь, знаешь всё теперь… О-о, ты знаешь теперь, знаешь всё теперь… — прошептал Аста под немного стихщую музыку… И вновь ударил по струнам. — Ветер споёт, о тебе! Достучавшись до небес, ты взлетишь назло судьбе, прямо к со-олнцу! — и грохнула оглушительная, быстрая музыка, разжигая в сердцах людей ликование и радость… Но и она быстро стихла. Но тишина длилась недолго, по ушам каждого ударили овации, благодарящие за такую музыку… Следом за которой началась третья песня.       Теперь музыка с самого начала задавала боевой настрой, будто в песне будет описываться настоящий бой, в котором сойдутся силы зла и добра, а мощный гитарный риф добавлял чувств музыке. И словам…       — Тут все обречены, сжимается кольцо. С окрестных кладбищ вереницы мертвецов, их не повергнуть, невозможно убежать. Ты помнишь, как тебя сумела спрятать мать?.. — боевой, резкий голос Асты не оставлял выбора, заставляя прислушиватсья к словам и выстраивать логическую цепочку, которая привела… — Под половицу, где тайник, покуда зомби не проник, осыпав двери порошком, чей запах мёртвым не знаком. Не знаком… — именно к тем тварям, что некогда напали на Китен. Те, кто когда-то сбежали оттуда, шокировано уставились на того, кто почти в одиночку сдерживал волну тварей. По их щекам бежали слезы… Про них не забыли… Аста тем временем, сопровождаемый возросшей по мощности музыкой, перешел к припеву.       — Беспощадною косой, полоса за полосой, в чёрной рясе госпожа, собирает урожай! Тот, кто нежить в бой ведёт, от твоей руки падёт! И останется один, в чистом поле — Палади-ин! — жители Китена вспомнили, как быстро и жестоко он расправлялся с тварями Алмаза… И понимали всю аналогию в песне. Понимали и переносили ее на себя и парня.       — Спустя три дня тебя нашёл старик-монах. Отвёл в небесный храм, что высоко в горах. Перед лицом сэнсэй держал хрустальный шар, в тебе увидел силу и особый дар! — отец Барто, слушая песню, заливался слезами. Да, именно так это и было, пусть и немного приукрашено для песни, но… Так оно почти и было. Только в обоих своих сыновьях он увидел этот дар, а не в одном. Впрочем, это только песня… — В молитве путь свой отыскал, но и про меч не забывал! Нашёл на годы новый кров, и превзошёл всех мастеров! Мастеров… — Юно усмехнулся. Действительно, его брат точно превзошел всех мастеров… И никогда не забывал про свой меч, стоило ему у него появится.       — Беспощадною косой, полоса за полосой, в чёрной рясе госпожа, собирает урожай! Тот, кто нежить в бой ведёт, от твоей руки падёт! И останется один, в чистом поле — Палади-ин!       Великолепная, виртуозно извлекаемая из инструментов музыка, звучала и как красивая мелодия, и как боевой марш, вынуждая каждого, кто хоть как-то имеет отношение к военной службе преисполниться гордости и воодушевления, что уж говорить об обычных людях.       — Ты помнил всё и возвратился в край родной, сумел найти того, кто был всему виной. Кто потревожил предков, их прервал покой, идёт тебе навстречу чёрною тропой!.. — люди, что бежали из Китена, вздрогнули, вспомнив ту волну тварей, что бежала на их город… — Опустит ночь своё крыло, и на охоту выйдет Зло, не ведая, что паладин уже стоит на их пути! Им не уйти!.. — звучат слова, а в груди людей рождается уверенность. Уверенность, что отныне и навсегда их защищают и будут защищать от любых напастей, потому что…       — Беспощадною косой, полоса за полосой, в чёрной рясе госпожа, собирает урожай! Тот, кто нежить в бой ведёт, от твоей руки падёт! И останется один, в чистом поле — Палади-ин!       Именно так, и никак иначе. И Аста это уже доказал при нападении на Китен. Рин, к тому-же, был не против. Он, слушая эту песню, отчетливо понимал, что помощь парню была и не нужна, пусть сын сатаны и не мог остаться в стороне. Понимал, а потому улыбался. Как улыбался и народ Клевера, слушая песню, понимая, что теперь то уж точно никто не пропустит и не допустит такой атаки! Потому что на их стороне один в поле воин против нежити... Аста!