tea flavor

в помещение вбрасывают резким толчком, буквально пригвождая к стене. лопатки отдают ноющей болью от столкновения. над головой надрывается колокольчик, а дверь с треском захлопывается. юнги не успевает прийти в себя и понять, что происходит. губы захватывают в кусачий поцелуй. болезненный. с металлическим привкусом. в попытке увернуться получает укус в шею. шипит. но тут же умолкает под напором чужого языка. оттолкнуть не выходит — тот вдвое больше и держит крепко. сдается, кое-как отвечая на поцелуй до того момента, пока его губы не прекратят терзать. — какого хрена с тобой происходит? — дышит хрипло, глотая разом слишком много воздуха и едва не давясь им. теперь он ощутил блуждающие по телу руки. ничего приятного, потому что пальцы сжимали с силой и юнги практически мог чувствовать, как под ними на коже наливаются синяки. или, по крайней мере, ему так казалось. над ухом влажное дыхание. тяжелое и глубокое. молчит с долгую минуту или две. если не все пять. время течет мучительно медленно, пока наконец не звучит задушенный голос: — на неделе пройдут похороны. моего отца. повисает тишина. юнги хочется поднять руку к его лицу, но не находит в себе сил. он не уверен, что нужно делать и говорить в подобных ситуациях, поэтому продолжает безвольно стоять, прижатый к стене. в висок упирается холодный нос. дужки новых очков неприятно давят за ушами. голова немного проясняется. пазл складывается сам собой и вдруг находится ответ. почему он так себя вел. пропадал. казался отстраненным. чонгук боролся сам с собой все это время. юнги не дает это покоя. в конечном итоге он решает, что сейчас самый лучший момент, чтобы поговорить. — вот как... — облизывает пересохшие губы. собственный голос звучит до мерзкого сипло. — в каких вы были отношениях? — это не важно. — отмахивается. слишком сконцентрированный на ответе мин не замечает напряженного тона. не собирается отступать. не желает позволять чонгуку еще больше закрываться в себе. — важно, чонгук. ты пришел избитый на наше первое свидание. это не нормально. — заткнись. — боль в спине усиливается, когда встряхивают за плечи. бесконтрольно. юнги просит того быть поаккуратнее. не слушает. не слышит. его уши заложило злостью. — ты его не знал. он обо мне заботился. как мог. воздух пропах сухим дымом от тлеющего фитиля сдерживаемой ярости. мин задыхался в его испарениях. словно на стенках легких оседало вязкой смолой смятение. неуверенность. в словах чонгука? нет, в самом себе. этот жесткий голос прибивает не хуже грубой хватки. больше сказать ничего не дают, без слов призывая следовать за сжатой рукой на своем запястье. из-за быстрого темпа юнги сложно сориентироваться, поэтому он несколько раз спотыкается, врезаясь в стеллажи и углы столов. на лестнице и вовсе валится с ног. чонгук ждет всего секунду, после снова начиная движение. мин ловит себя на мысли, что тот подобными действиями будто пытается от чего-то бежать. но от чего? — ты в очках. — вдруг раздается неестественно тихий голос, отскакивая от стен тесной комнаты. скрипят пружины кровати. юнги трет запястье — наконец до него дошло, что больше его никто не удерживает. — мило. пальцы неосознанно касаются пластиковой оправы, прячущейся дужками за жесткой копной волос. озадаченно поджимает губы. это можно принять за комплимент? едва слышимая ухмылка не придает уверенности. в последний момент мин осознает, что ухмыляется не чонгук. — как твоя мама? юнги было собирался спросить, откуда тот знает, но понимает, что это и так очевидно — наверняка хосок проболтался. не впервой. — ей лучше. — жмет плечами, бесшумно перебирая ногами вдоль шершавых половиц на единственный звук в комнате. от обуви избавился еще возле порога. — а ты? — что я? — как себя чувствуешь? вслушивается. ему не показалось, что голос чона смягчился неожиданной заботой и волнением. — ... я в порядке. — хорошо. я писал тебе вчера. — руку останавливают на полпути, когда она тянется к заднему карману за телефоном, чтобы проверить сообщения. юнги вопросительно клонит голову набок. — забей. забивать не хотелось, но смирился. потому что пальцы неожиданно ощутили подрагивающие ресницы и слегка огрубевшую кожу. потому что чонгук настойчиво тянул на себя и прижимал миновские ладони к своему лицу. все мысли словно волной смело из головы. вдоль спины приятные поглаживания, под кадыком теплое дыхание. а подушечки пальцев — будто живут своей отдельной жизнью — осторожно исследуют предложенное пространство. проходятся по резким очертаниям нижней челюсти, проваливаются в углубление впалых щек, немного дольше задерживаясь на небольшом шраме на скуле, и очерчивают прямой нос. не помнит, когда в последний раз так основательно 'рассматривал' чье-либо лицо. немного странно и непривычно. хотя чон не кажется смущенным. из-за чего юнги позволяет себе немного больше — проводя дорожки вниз по шее и опускаясь к плечам. довольно крепким и рельефным даже под тканью футболки. — ты был с хосоком, верно? внезапный вопрос застает врасплох. слабо кивает. — да, с хосоком. — почему ты вообще с ним ошиваешься, юнги? — мы дружим с детства и живем вместе. — это поправимо. — что? — юнги кажется, что изумление на его лице заметно и сквозь темные стекла очков. — хочешь жить со мной? в первую секунду мин может лишь беззвучно открывать рот, подобно рыбе. во вторую до мозга добирается смысл сказанного, а так же память подкидывает знание о том, что у чонгука вообще-то трагедия, разве можно такое предлагать? но уже к третьей секунде его перестает что-либо волновать, только ласковое объятие цепких рук и мягкие губы на макушке. ему даже нет необходимости отвечать. все и так видно по растянувшейся счастливой улыбке.