Варвар

За неделю до инцидента. На берегу шелестит незаметно трава, пропитанная солнечным светом, игриво поблескивающая в лучах от утренней росы. Бакуго сидит прямо в ней, погружённый в атмосферу ленивого утра — погода просто чудесная и где-то в паре метров от него счастливо плескается в озере обнаженный Киришима. Картина действительно стоящая. Его сильное тело скрипит от каждого движения, мышцы то и дело подрагивают, каждый раз переливаясь из одного положения в другое, а капли воды, стекающие прямо в ложбинку, испытывают терпение Бакуго в который раз. Он хочет овладеть им прямо сейчас. Это звериное желание пробуждается в нем слишком часто в последние дни, даже недели, но заглушать позывы тоже не хочется. Бакуго живет по правилам естества и если его натура хочет Киришиму, то так оно и должно быть. Только вот этот парень — чужак, отвергнутый миром, обычный скиталец без имени и чести, а с такими в этих краях разговор короткий — смерть, что уж там говорить о высоких чувствах и прочей ерунде, обсуждаемой разгульными девицами за праздным столом. — Бакуго, вода просто отличная! Тебе тоже стоит попробовать! Киришима машет ему рукой, озаряясь лучистой улыбкой и вновь пропадает из видимости, погружаясь на самое дно этого болота. Где-то в сердце пропускается удар, но Бакуго лишь игнорирует, не спеша давать название данному феномену. Девки в округе верещат про любовь, Бакуго еле может назвать это доверием. Даже если речь и идёт о доверии своего сердца, все равно этот Киришима — чужой, а будущему вожаку не следует подавать дурных примеров. Совсем как мать. Бакуго ухмыляется этой мысли и только сейчас понимает, что это у них семейное, а родившая его женщина не просто гналась за статусом — возможно, она действительно нашла своё счастье. Парень хмыкает во второй раз, думая о том, что тоже без оглядки бы смог променять звание и потерять свою честь ради Киришимы. Вот только никто не погладит его по головке, потому что они одиночки, а значит и этому странному парню он не нужен. — Бакуго! Он еле заметно задирает голову наверх и тут же сильно щурится от яркого солнца. Киришима все ещё блестит в его лучах, уже сам излучая ещё большее тепло и свет. Сердце невольно пропускает ещё пару десятку ударов, один из которых попадает прямо в голову. Он аккуратно, чтобы не спугнуть, тянет свою руку к нему, нежно прикасаясь к раскалённой коже. Капельки воды, что стекают с подбородка, оказываются ледяными, что уж там говорить самой воде, но Киришима горячий, слишком пышет огнём и обдаёт все вокруг, опьяняя только присутствием. Бакуго смотрит прямо туда, где на месте глаз сверкают два кроваво-красных рубина, и тонет, крепко хватаясь за обжигающую руку. В тот самый момент Киришима не успевает понять, как из доминирующего положения оказывается придавленным к мокрой траве, с заломанными руками по обе стороны туловища, и Бакуго, гордо восседающем прямо на его тазовой кости. Атмосфера резко накаляется где-то в районе живота, дыхание отчего-то сбивается, в особенности, когда Варвар наклоняется к самому уху, чуть ли не прилипая к чужому телу. — Бойся меня. Я — будущий король, а ты? Кто ты такой, чтобы Я мог тебе доверять? Его голос надрывисто произносит каждое слово раздельно, возбуждающе, с хрипотцой. Возбуждающе, но Киришиме кажется, что это совсем не то, чего добивается будущий правитель. Он думает только о том, как было бы кстати будь на них обоих штаны, валяющееся всего в паре метров. — Бакуго, ты тоже чужак. Мы одинаковые, поэтому ближе меня тебе никогда никого не найти. Как и мне. — Киришима давит в себе протяжный стон, когда Бакуго также, не отлипая ни на сантиметр, перемещает своё лицо напротив его, томно дыша в чужие губы, когда внизу живота у обоих творится невероятное, — Так что скажи, можешь ли ты доверять самому себе? Стоит невыносимая жара, которая не оставила и места от прохладного раннего утра. Бакуго нежно целует чужие губы, на ощупь, словно спелые вишенки, только сошедшие с деревьев у его дома, спускаясь все ниже, погружаясь все глубже, явственнее ощущая запах и вкус чужого тела, уходя за пределы эйфории, но мысленно обещает, что вычеркнет из жизни это утро, как непоправимую ошибку. Они оба сделают вид, что ничего не было, не подозревая о том, что уже скрепили свои линии жизни воедино. На берегу шелестят остатки не выжженной ранее травы, пока Бакуго тихо остужает ожоги, рассыпанные по всему телу, в ледяной воде. Он знал, что обычный человек не сможет выстоять против магии взрывов, но предпочитал не думать о Киришиме в таком смысле. Его тело — настоящая броня, жарящая, давящая, режущая. А сам Киришима — апокалипсис.