Доселе мне не было знакомо это чувство. Чувство тяжести в груди и какого-то слишком учащенного сердцебиения.
Мидория — жизнерадостный, милый мальчик. Тодороки — холодный, немного замкнутый в себе, с напускным высокомерием. Ради достижения цели, Мидория скрывается за маской беты, на самом деле являясь ранимым омегой. Тодороки, вопреки угрозам отца, поступил на геройский факультет, где место только альфам, коим он и является. Изуку старается подружиться со всеми, и лишь отрешенный Тодороки и Каччан, с которым отношения не складываются уже давно, не в счет. Шото пытается смотреть на все трезво, считая, что после выпуска никто ни с кем даже общаться не будет. Изуку хочет быть во всем первым. Он должен быть первым. Шото первый по умолчанию. Он первый в контроле причуды. Первый по физическим параметрам. Первый во всем абсолютно. Но он пока не стал первым в том, чего действительно хочет. А хочет он обладать полностью омегой, чей запах не выходит из головы почти год. Просто как-то раз почувствовал на улице, после уроков; в столовой, во время обеденного перерыва, и все. Вся жизнь перевернулась с ног на голову. -Тодороки-кун, можешь помочь вот с этим? Айзава-сенсей послал меня к тебе, — Мидория нервно и немного виновато улыбается. -Да, конечно. Давай я объясню после уроков, когда ты вернешься в общежитие. -Спасибо, хорошо. Мидория поговорил с Тодороки и не потерял дар речи.***
Тодороки объясняет медленно и четко. Мидория слушает внимательно и вникает. Никто никогда так не объяснял материал. Так просто и понятно. Шото понимает, что, пусть он и говорит сейчас, мыслями находится далеко за пределами UA и планеты в целом. Далеко, там, где он и омега, обладающий таким притягательным запахом. Изуку, пусть и слушает, резко вспоминает, что опять забыл зайти в аптеку за подавителями и уколами. Это уже третий день подряд. Течка, конечно, только в следующем месяце, но таблетки нужны, действие старых постепенно слабеет. Шото знает, что на их факультете нет ни одного омеги. Тогда класс поддержки? Нет, все с парами. Но это точно из их школы, иначе бы он не чувствовал запах там.***
Мидорию подселили к Тодороки на втором году обучения. Тодороки был не против такого соседства. Изуку — жаворонок, ответственный и никогда не сдающийся. Шото — безумная сова, которой дай немного воли, и он проспит весь день. Они оба слишком много пережили за прошедший год. Оба прошли через слишком многое: Шото принял себя, Изуку научился не лезть бездумно везде, где только можно. Но одно они усвоили точно — больше от их класса, а уж тем более от них, не отстанут ни учителя, ни следователи, ни злодеи, ни про, ни другие классы. -Тодороки-кун, доброе утро, — мягко и немного сонно улыбается Изуку, варя кофе, когда Шото, только проснувшийся, заходит в общую кухню. -Угу, — коротко кивает Тодороки. -Вот, держи, — зеленоволосый ставит чашку с горячим кофе перед парнем и пододвигает к нему тарелку с разными сладостями. -Спасибо, — выходит немного сухо, но это из-за того, что он редко показывает свои эмоции, даже забыл, как это делается. — Как ты узнал, что я люблю сладкое? -Каждую ночь видел тебя и три чашки с печеньками, конфетами, зефирками и другими сладостями, — Мидория клянется, что никогда не видел смущенного Тодороки. Об этом разговоре с утра оба решили забыть. Тодороки, не глядя на то, что он сова, раз за разом встает почти сразу после Мидории. Объяснить он это не может. Мидория стал жаворонком не по своей воле — того требовали обстоятельства: таблетки нужно принимать в определенное время каждый день по несколько раз. Но теперь это стало привычкой.***
Тодороки все еще пытается найти омегу с тем самым запахом. Но отчего-то сердце бешено бьется при виде беты. Отчего-то хочется улыбаться. Мидория для всех все еще бета. Только что-то подозрительно часто стал на него заглядываться Тодороки. Смотрит подолгу своим нечитаемым взглядом. И надо бы покраснеть, отвернуться или подумать, что он разгадал главный секрет, но вместо этого он смотрит в ответ. Смотрит с вызовом в глазах, и спустя время оба делают вид, что забыли об этой игре в гляделки.***
Для Мидории стало привычкой каждое утро варить кофе на двоих и покупать сладости для двоих. Для Тодороки стало привычкой всегда просыпаться, если просыпается Мидория. Особенно, если тот встает посреди ночи. Изуку любит сидеть ночью и глядеть в окно. Так он может подумать о своем и о том, сколько еще сможет притворяться, обманывая всех. Таблетки слишком часто пить нельзя, а он уже не слезает с них второй год. Перед каждой течкой делать укол вредно, а он не пропустил ни одного раза за 20 месяцев. Шото почему-то нравится смотреть за задумчивым Мидорией и тем, как нервно он постукивает пальцами по кружке с давно остывшим чаем. Но когда чай заканчивается, у него есть ровно две минуты, чтобы снова притвориться спящим. Изуку знает, что каждую ночь его изучает пара глаз, не похожих друг на друга. Гетерохромия стала следствием смешания двух причуд — льда и пламени. Но на утро снова все как всегда. Для них уже традиция — делать вид, что забыли о гляделках, о бессонной ночи и обо всем другом, что начало проявляться после их так называемого сближения. Но можно ли назвать сближением немного вынужденное совместное проживание?***
-Мидория, ты не знаешь, есть ли в UA свободные омеги? — как гром среди ясного неба. -А? Да нет вроде. Хочешь начать с кем-то встречаться? — мальчик смотрит своими большими глазами, специально отвлекшись от готовки. -Не совсем так, — на этом краткий разговор закончился. Они и так редко разговаривают, только по делу. Мидория в этот день так и не лег спать.***
-Тодороки-кун, будешь? — Мидория держит в руках бутылку какой-то жидкости. -Что это? -Коньяк. Так что? -А давай, — решение было рискованным, ведь пьяным сложно контролировать свой язык, да и тело в общем. Мидория боялся, что разболтает о себе, Тодороки — о запахе, не покидающем его с поступления. Но даже если это и случилось, оба на утро ничего не помнили. Пропустили занятия, проснулись с жутким похмельем, как-никак, литр на двоих выпили. И оба пили в первый раз. Но после этого сказали сами себе, что больше ни капли в рот.***
Тодороки успел спросить об омеге всех одноклассников. Никто не знал даже примерно. Мидория стал более осторожным, ведь из-за частого использования таблетки стали работать хуже. Шото ни на чем не может сосредоточиться из-за запаха, проникшего уже, как ему кажется, под кожу и въевшегося в мозг. Он думает, что этот запах стал частью его. Но что это за запах? Какой-то фрукт, который очень любила мама Шото, название которого давно затерялось среди остальной ненужной информации. А может, это и не фрукт вовсе. Но он мягкий, напоминающий детство и обволакивающий полностью. По-настоящему укутывающий и как-то даже успокаивающий. Последнюю неделю он чувствуется особенно остро. Изуку паникует: течка вот-вот начнется, а найти нужные лекарства он так и не смог. Как будто во всем городе кончились. Шото сходит с ума: это запах везде. Он словно в самом Шото. Мысли о том, что это, возможно, его омега, греют душу.***
Изуку не было в школе где-то неделю. А потом в следующем месяце примерно столько же. В это время запах все еще не покидал пределы школы, но как будто скопился в одном месте — в их с Шото комнате. Сначала Тодороки думал, что это из-за него — он же весь почти пропитан им. Но было что-то, что заставляло его сомневаться в своем предположении. А еще, в своих умственных способностях, ведь ответ у него практически перед носом, но он ведь смотрит вверх и ни разу — перед собой.***
Изуку думал, что хорошо скрывался. Шото думал, что просто медленно сходил с ума. Запах, что с каждым разом вскруживал голову, толкал в пропасть под названием «любовь», принадлежал веснушчатому зеленоволосому парню. Теперь-то и стала понятна необъяснимая тяга к нему. Если не сейчас, то никогда больше он не решится на это.***
Мидория пришел в школу после третьей, проведенной в одиночестве, течки. И весь день чувствовал себя ну уж очень неуютно: кто-то постоянно смотрел на него горящим взглядом, взглядом, которым обычно одаривают хищники свою жертву. Тодороки весь день решался на разговор с Мидорией. И если обычно Бакуго приставал с какими-то подколами, то сегодня даже он сидел тише обычного, обезоруженный аурой Тодороки. Уроки закончились, Изуку и Шото в тишине дошли до комнаты, а после, не проронив ни слова, делали уроки. Это тоже была какая-то своеобразная традиция — делать домашнее задание в тишине или просто не мешать. -Мидория, нам надо поговорить, — от такого тона по телу Мидории пробежала стая мурашек, не предвещавших ничего хорошего. -Т-ты о чем? -Отвечай честно, иначе я не выдержу, — Тодороки резко сократил дистанцию между ними и прижался к Мидории, уткнувшись носом в его невероятно мягкие волосы. — Пообещай. -О-обещаю… -Ты не бета, да? — волосы все еще пахли чем-то вкусным, а точнее, тем самым фруктом. И на первый взгляд это можно спутать с запахом шампуня, но когда ты полтора года абсолютно везде ощущаешь его, то можешь без колебаний сказать, что нихрена это не шампунь. -Что? С чего ты взял? -Ты пообещал быть честным. Ты не бета, я прав? -Да, — смысла врать уже нет. Его раскусили. — Но как ты узнал? -Полтора года… Я сходил с ума от твоего запаха. Он был везде. Абсолютно. Я думал, что со мной что-то не так, что природа посмеялась надо мной, решив, что я должен влюбиться в незнакомого мне омегу и одноклассника-бету одновременно. -Ч-что? -Не могу вспомнить, как же называется этот фрукт… -Лайм. Это лайм. И ты… Сейчас признался мне в чувствах? -Ну, вообще-то да. Я… Я только вчера сложил все кусочки пазла воедино… И только сегодня решился сравнить эту картину с оригиналом. -Ты же знаешь, что омеге очень сложно стать героем? — Шото кивает. — Это практически невозможно. И знаешь… Я с самого детства хочу стать героем. Альфам нужны милые и хрупкие омеги, которые будут сидеть дома и ждать их с работы. А я не такой. Я не смогу. После всего, что случилось, я просто не смогу. И я не тот, кто тебе нужен… — Изуку мягко отталкивает Шото. Второй лишь сильнее прижимает его к себе. -Это ты так неуверенно пытаешься меня отшить? -Я… Не готов к отношениям и к тому, чтобы вернуться к жизни омеги. Я привык притворяться бетой, — Мидория не улыбается, но и в голосе нет той решимости, которая присутствует всегда, если дело касается спасения чьей-то жизни. -Но ты хочешь? -Нет, — на этот раз это твердое подтверждение. — Я слишком долго решался на это, а после слишком сильно старался. Я ни за что не откажусь от мечты. Поэтому, пойми меня, прошу. Я… Не могу принять твои чувства.***
Они все еще живут вместе, Мидория все еще готовит кофе на двоих и все еще каждый день покупает для Тодороки сладости. Тодороки все еще встает сразу же после Мидории и все еще наблюдает за ним каждую ночь. Все по-прежнему. Кроме одного. Они перестали разговаривать друг с другом. Мидорию грызет совесть за отказ, ведь буквально неделю назад он сам себе признался, что любит Тодороки Шото. Тодороки не может смириться с таким положением дел. Но ни один не пойдет на попятную. Изуку не откажется от мечты. Шото — от Изуку.***
Месяц проходит напряженно. Мидория увлечен учебой и якобы не замечает Тодороки. Тодороки же увлечен своими мыслями. Шото посчитал, сегодня Мидория уйдет домой. Изуку, вопреки врачам, снова сделал укол и пришел в школу. Никто ничего не понял. Тодороки укоризненно посмотрел на него и отвернулся, так и не сказав ни слова. Но уже на третьем уроке подошел с каким-то недобрым огоньком в глазах. -Ты… Не ушел домой утром… -Я и не обязан, — отчего-то вся уверенность Шото пропала. Просто стоит посмотреть в изумрудные глаза, и все рассеивается, а сам Шото как будто в тумане. -Ты… -Я знаю, что делаю хуже только себе. И оно того стоит. А тебе этого не понять. И прости, но мои проблемы — не твои заботы. -Я выгляжу жалко? -Что? -Ну, я выгляжу жалким? -Ни капли. Ты иногда немного недогоняющий, но никак не жалкий, — звенит звонок, Тодороки приходится вернуться на свое место. Где-то на середине этого урока Мидория резко вскакивает и убегает. Всем показалось это странным, но никто не высказался по этому поводу. Шото подскочил, извинился и убежал, Айзава-сенсей пробурчал что-то непонятное и продолжил объяснять суть следующей практики. Изуку нашелся в туалете, а точнее, возле него. Кашляющий, опирающийся о стену и тяжело дышащий Мидория вызывал не уважение, а какую-то жалость. -Ты как? Может в медпункт? — Шото стоит рядом, подойти боится. -Что ты здесь забыл? Я же сказал, что мои проблемы тебя волновать не должны! Думаешь, понял, что я омега и уже можешь решать за меня? -Я не решал за тебя. Действовал по инерции. Как будто кто-то толкнул меня. Почему ты такой упертый? Если я твой альфа, то ты обязательно должен все бросить и стать примерным омегой? -Мой альфа? Это ты так себя сам прозвал? Потому что я не помню, чтобы хоть раз тебя так называл. -Я не знаю, что ты делаешь с собой, но это делает тебя нестабильным эмоционально и физически, а еще это что-то, похоже, уже работает на добром слове. И то, что я твой альфа, мне сказало твое тело. Прямо сейчас. И две минуты назад. Никто так и не понял, что случилось. Объяснить? -Не утруждайся. Сам понял, что произошло. Решил играть по-грязному? Нечестно. -Нечестно издеваться над своим организмом. А я лишь немного и заметь, крайне аккуратно, ослабил действие всего, что ты принимал с самого утра, своими феромонами. Остальное — побочные действия всей твоей химии и ничего более. -Уйди. Пожалуйста, просто уйди… — тихо шепчет Мидория, зная, что вот-вот просто упадет в обморок или накинется на Тодороки. -Я слишком долго уходил. А сейчас не собираюсь. -Тебе сложно просто взять и уй-мхмхпв… — очередной поток слов просто прерывается напористым поцелуем. После него следуют объятия и очень слабые удары в грудь Шото. -Безумно сложно. А еще безумно сложно сдерживаться с самого утра. И только сейчас Мидория замечает затуманенные желанием глаза, и кое-что, что упирается ему в живот. -Т-ты… — Изуку краснеет. Изуку краснеет весь и полностью. -Я уже на пределе. У нас, конечно, девиз «Плюс ультра», но не думаю, что смогу продержаться дольше. -Тодороки-кун, только не говори, что… -Да. -Нет! -Прости, но сейчас мне все равно. Так что да, — Тодороки потащил Мидории внутрь и затолкал в одну из кабинок. Изуку хотел. Он очень сейчас хотел Тодороки. Все его тело буквально горит огнем, — Тодороки не применял свою причуду, — а там очень мокро. -Придурок, пусти. Нет! Я не собираюсь заниматься этим в школьном туалете! — и снова его затыкают поцелуем, буквально обезкураживая своим напором. -Ты слишком шумный, Мидория, — дьявольски ухмыляется Шото. Он медленно снимает с себя рубашку, но не спешит раздеваться дальше. Вместо этого аккуратно, по пуговицам — ах, как бы хотелось просто взять и разорвать — расстегивает рубашку Мидории, руками ложится на талию, немного ее сжимая. Тело, как назвал бы сам себя сейчас Мидория, отзывается с охотой. Ощущения, будто каждый участок кожи, которого касается Тодороки — оголенный нерв. Следующими на дверцу летят брюки. -Поверить не могу, это все теперь мое. -Не тво-аах! Мы не догова-аарх! — Изуку обрывается. Точнее, его обрывают. Шото правой рукой оглаживает талию, за ней бедра. Левая же покоится на месте. На своем законном месте — заднице Изуку. Нехило сжимает, что вызывает вскрик. Зеленоволосый крепко хватается за плечи Шото, почти повисая на нем. Это довольно выгодная позиция для самого Шото — открывается шея. На белоснежной коже красуется алое пятно, процесс появления которого сопровождался сладким стоном прямо в ухо. Громкий шлепок по заднице раздается эхом по пустому помещению и сопровождается вскриком и, — Шото ставит миллион, что даже на тренировке такого никогда не было, — сильно выгнутой спиной. Тодороки немного отодвигает Мидорию, но только чтобы начать изучать его тело языком. Он не пропускает буквально ни миллиметра шеи, а затем, нарочито медленно, спускается ниже. Проводит языком сосок, прикусывая его. Сказать, что это не отдалось еще большим возбуждением внутри Изуку значит тактично промолчать. А сказать, что пусть и легкая, но заметная для глаза уж очень наблюдательного альфы, дрожь, вызванная его действием, заставила чуть не кончить — так вообще нервно покурить где-то в сторонке. Мидория уже просто мечтает, чтобы Тодороки взял и взял его уже. Тодороки хочет еще помучить омегу. Поэтому пальцами он зажимает второй сосок и крутит его, иногда пошипывая. Прохладные пальцы второй руки, еле касаясь, проходятся по прессу, а губы очерчивают каждый контур мышц живота. -Т-тодороки… П-перестань! -Перестать что? — непонимающе смотрит Шото своими, — Изуку продаст свою почку, если это не так, — самыми красивыми глазами. Смотрит будто невинно, но внутри пляшут уже даже не черти, сам Сатана устроил бал в глазах этого парня. Видимо, так сильно понравилось то, как же чертовски ему идет гетерохромия. (П.а.: кто-то: -сколько тебе нужно гиперболизирования и как много прилагательных? Я: -да) -Из-здеваться… -Как думаешь, надо? — Шото достает из кармана презерватив. Изуку отбрасывает его куда-то. -Я слишком возбужден, чтобы думать об этой резинке. Вставь уже, черт тебя дери! — Мидория опускается на колени и зубами расстегивает ширинку брюк Тодороки. Без рук спускает их вниз вместе с боксерами. Член Тодороки пугает своим размером. Но тем же лучше для Мидории. Тем больше он получит удовольствия и тем больше доставит этого удовольствия Шото. Он проводит языком по всей длине и останавливается на головке. Обводит уздечку, немного посасывает головку, а затем пошло облизывает губы. В следующий момент он заглатывает так, что Шото издает приглушенный стон. С каждой секундой движения головы Мидории ускоряются, а стоны становятся громче. Сдерживаться уже просто нет сил. Тодороки кончает в рот Изуку, он же, в свою очередь, проглатывает все до последней капли, а встав с колен, облизывает губы. Выглядит это мега сексуально. От взгляда альфы не укрывается пятно на белье и влага на бедрах омеги. Напряжение в воздухе сменяется возбуждением, Тодороки снова окутан запахом детства. Но в этот раз он дарит не тепло и приятные воспоминания, а дикое желание. Мидория сам снимает трусы, маленькими ладонями обхватывает лицо Тодороки и целует. Тодороки приподнимает его за бедра и насаживает на свой член. Шумный выдох обоих прямо друг другу в губы, громкие шлепки двух тел, сладкие стоны на ухо. -Не в меня, — предупреждает Изуку, чувствуя, что оба почти на пике. Он не противник этого, но возможная беременность на втором курсе не радует абсолютно. Изуку кончает с очень громким стоном, сжимая в себе Шото. Шото делает пару движений и выходит, пачкая спермой живот Изуку. -Не думай, что я стану покладистым омегой. -Даже не надеялся, — ухмыляется Тодороки, начиная одеваться. -Но если ты будешь проводить со мной течки, я буду рад и даже перестану делать уколы перед ними. Только таблетки для подавления запаха. -Это был ответ на мое признание? -Хочешь так считать — считай. -Хах. А метку? -После выпуска — пожалуйста, но не сейчас. -Какой ты категоричный. -Следую принципам. -Тогда у меня тоже условие: ты сходишь к врачу и просишь выписать другие препараты, эти уже не будут действовать. -В смысле? -Из-за меня твой организм больше не будет реагировать на них, — слегка виновато улыбается Шото.***
Они все еще живут вместе. Мидория все еще делает два кофе и покупает двойную порцию сладкого. Тодороки все еще просыпается ночью, когда просыпается Мидория. Только теперь он наблюдает минут 10, а после, подойдя сзади и поцеловав в шею, ведет обратно в постель и обнимает.