Возвращение в Совёнок

Семён проснулся в холодном поту. У него было странное ощущение. Он понимал, что сейчас что-то не так, но что? Часы показывали 10:46. Странно, видимо Ольга решила дать мне поспать. Так, чтобы она дала мне поспать? Что-то тут явно не так. Семён быстро оделся и, не дожидаясь Ольги, пошел к умывальникам. По пути он не встретил ни одной живой души. Это было странно, ведь в это время обычно жизнь пионеров кипит: все бегают, на лавочках сидят дети и яро что-то обсуждают. Может быть, они ушли на пляж? Почему бы и нет. Надо будет тоже сегодня сходить. Подойдя к умывальникам, он сразу же заметил что-то неладное. Душ. Он был заляпан кровью, а несколько кранов отломаны. Ого, интересно, что тут произошло? Первым делом схожу, отнесу вещи в домик и сбегаю до медпункта. Что-то здесь явно не так. И снова не то. Вода, ранее холодная в это время дня, теперь горячая и отдает железом. По ощущениям Семён мог сказать, что за ночь трубы проржавели, но такого не могло случиться. Тем более, что трубы из пластика. А вот бак… На баке было написано «Walkome To Hall». Что же, три ошибки — неплохо. Уже прогресс, всего три! Кому вообще придет в голову писать такое красной краской на баке? Алисе, наверное, ее почерк. Вода еще раз отдала запахом железа, на несколько секунд окрасилась в красный, потом вновь приняла свой естественный цвет и перестала бежать. Хотя бы успел помыться. Что же, странности продолжаются. Семён отправился в домик, а затем и в медпункт. По пути он встретил лишь одну тень и девочку-кошку. Он не был уверен, была ли это только Юля, или был кто-то еще. — Юля, привет, как дела? — Семён, все плохо, все очень-очень плохо. Ты что-то нарушил в этом лагере, все идёт не так, как должно идти. Все совсем не так. Мой тебе совет, не ходи в медпункт, пойми, где ты, и попробуй выбраться отсюда. У тебя мало времени. — Стой, Юля, что это значит? Подскажи, покажи, о чем ты? — Семён кричал это воздуху, потому что Юля испарилась, оставив Семена одного с его мыслями и полным непониманием. — ЧЕЕЕЕРТ. Семён побежал в медпункт. Похоже это была не краска, не краска, не краска… Не. Чертова. Краска. Сёма начал встречать все больше теней, но старался не смотреть на эти силуэты. Ему казалось, что они какие-то неправильные, их пропорции были просто не человеческими, чего-то не хватало, а чего-то, наоборот, слишком много. Добежав до медпункта, Семён раскрыл дверь и влетел внутрь. Окна были завернуты плотной тканью, из-за чего помещение казалось мрачным. Его начал охватывать страх, когда он ощутил запах гниющего мяса. Он интуитивно потянулся к выключателю, подавляя рвотный рефлекс. Включив свет, стало ясно, что он сделал это зря. На кушетке лежала Алиса. В ней были те самые душевые краны, все три. Весь кабинет был в крови. Вдруг в дверь кто-то начал стучать. Семён решил, что проверять, кто там — не лучшая идея. Черт, Мику, где Мику?! Что с Мику?! Сердце забилось еще сильнее. Семён подошел к окну, попытался его открыть, но щеколда была намертво приварена. Раз удар. Два удар. Три удар. Окно разбилось, рука была в крови, но страх позволял не чувствовать боли. Надо срочно проверить муз-клуб. Возможно, она там, возможно, живая. Пригнувшись, Семён прошел мимо теней, которые столпились возле двери. Это были пионеры. Кровавый пионерский галстук, некогда белая рубашка, шорты. Но вот их тела… У кого-то не хватало челюсти, у кого-то руки, в ком-то зияла дыра. Сема еле держался. Он знал, что нужно идти дальше, но ноги его не слушались. Сзади раздалось какое-то шебуршание, и стало понятно, что пора двигаться. Он направился к муз-кружку. Наконец, его обуздал настоящий, животный страх, когда тот дошел до своей цели. Здание было немного разрушенным. Веранда была в полнейшем беспорядке. Пол прогнил и в некоторых местах провалился, лавочки облупились, не хватало досок. Дверь была сломана, а окна выбиты. Зайдя внутрь, он увидел тело, тело с длинными волосами. Семёну стало очень страшно, но он все еще верил, что это не Мику — кто угодно, но не она. Здесь, в лагере, по меньшей мере, три отряда, а значит, не одна Мику имеет длинные волосы. Включив свет, Семён был несколько рад. Это была какая-то неизвестная девушка, рядом с которой лежал разбитый инструмент. Струны были намотаны на шею. Семён не выдержал, и его стошнило. Плевать, главное, что это не она. Главное. Что. Это. Не. Она. Куда, куда же бежать? Где она ещё может быть? Семён отправился в домик Мику. По дороге он не встретил никого, словно весь лагерь куда-то пропал, а из живых, если их вообще можно назвать живыми, только Семён. Только я и Мику. Лишь бы она была жива. Жива… Неожиданно, но, в некотором роде, предсказуемо, глаза его наполнились слезами. Страх от того, что его любимая мертва. Даже мысль об этом давит настолько, что хочется сдаться, но, пока не все известно, он бежит. Бежит туда, где она может быть. Надеясь, что она жива и нетронута. Добежав до здания, он заметил, что оно не такое, как все. Целое и новое, словно не принадлежавшее тому времени, в котором находится Сёма. Домик цел, окна в порядке, из них исходит свет, а значит, там кто-то есть. Там должен быть кто-то. Семён хватается ручку и с силой сдавливает ее, не в силах открыть дверь. А что если? Вдруг она мертва? А если это лишь обман? Сон? А вдруг там сидит кто-то другой? Столько вопросов, которые решились бы за одно движение руки. Повернуть ручку и потянуть на себя, такие простые и сложные действия одновременно. Раз. Семён сжимает ручку двери. Два. Он прокручивает рукоять. Три. Дверь открывается. Лена. Мертвая Лена, порез, вдоль вены. Как и тогда, во всех самых страшных кошмарах. А над ней Мику. Плачущая Мику. Она сжимала нож, который был весь в крови. — Мику, дорогая, убери нож, нужно выбираться отсюда, — Семён подошел к ней, — пойдем. Резкий удар в грудь, нож вошёл прямо в сердце. Точный удар. — За что?! — Это тебе за то, что ты сделал. Это твоя вина. Все — твоя вина. Я убила их всех. Только из-за тебя… В глазах темнело, а Семён все не мог понять, почему, за что она так с ним? Все мучения, которые он только что пережил. И он за них умрет? — Микуля, я, я люблю тебя… Прости да все… что… я сделал… На её лице застыла ужасающая гримаса. Дьявольская улыбка и мертвые глаза. Полностью мертвые глаза. Еще секунда, и ее рубаха тоже начала наполняться кровью. А адский смех заполнил комнату. Удар. Еще удар. И ещё. Семён был не в состоянии думать, из него утекали последние мгновения жизни. Еще удар… И он проснулся…