thirty shots

      Шепард потёрла скулу и сплюнула. Кровь. Дэйк приложился, как надо. Он всегда прикладывается, как надо. — Чего уставилась, малявка? Неясно выразился? — Шепард ненавидит Дэйка, и это абсолютно взаимно. — Данные нужны через час. Плевать, как достанешь. Не достанешь — познакомишься с моей пушкой.       Джейн кивает, разворачивается и быстро выбегает из подворотни, которую некоторые именуют «неблагоприятной улочкой», а другие попросту обходят. Жаль, что Шепард принадлежит к третьим, которые там живут. Ей всего двенадцать, она девчонка с коротко обстриженными волосами и абсолютно атрофированными принципами. Сказали собрать компромат на видного политика? О’кей, только заплатить не забудьте. Выключить вон ту камеру? Без проблем, если деньжат хватит. Взломать чего? Вот это уже подороже, ребята.       На Земле уже давно совершили пять рывков в каких-то там технологических отраслях, но вот убрать с улиц бродяг и сирот не могут никак. Что делают сироты и бродяги, когда становится совсем худо? Объединяются в банды. А у этого, поверьте, последствий миллион и маленькая тележка. Жаль, что ни в одну из них не берут девчонок.       Не то, чтобы Джейн училась взламывать терминалы с раннего детства. Нет, конечно. В детстве она ещё только смотрела, а потом уже пробовала сама. Пару раз её нехило так приложило током, но на ошибках, как известно, учишься. Этот терминал для неё — раз плюнуть и один потереть. Минута и данные уже у неё. Что за данные? За это ей не платят. Сунув накопитель в карман мешковатых штанов, Джейн отправляется обратно. Не так быстро, как бежала на задание. Теперь уже торопиться некуда. Все сложности позади. Через минуту зазвонит сирена, а на неё не подумает никто — девчонка же. Шепард фыркает. — Принесла? — у Дэйка голос противный до скрежета зубов. — Если нет, то ты знаешь, что будет. — Он медленно покрутил тяжёлый пистолет и снова вперил взгляд прямо в Джейн. — Есть, но сначала деньги. — Упрямства и настойчивости ей не занимать. — Покажи.       Джейн сунула руку в карман и достала накопитель, целёхенький и полный под завязку всякими, наверное, очень важными данными.       Следующая минута врезается ей в память на всю жизнь. Она и раньше знала, что люди — редкостные куски говна, но тогда убедилась в этом на сто процентов. Дэйк хорошенько так приложился ей по макушке прикладом, дёрнул из рук накопитель и толкнул в сторону мусорного бака. Шепард равновесие не удержала и плюхнулась прямо в этот самый бак. Свитер почти новый был, а теперь насквозь провоняет. Как же хохотал этот ублюдок, крутя у неё перед носом накопителем и «Палачом». — Будут последствия, — сказала Шепард и вылезла из бака.       Дэйк снова засмеялся, затем сделал реверанс и ушёл. Шепард сжала кулаки и со всей дури врезала в кирпичную стену. Рука ещё долго потом болела.

***

      Двадцать лет — большой срок. Шепард каждое утро встаёт, смотрит в зеркало и говорит себе, что она изменилась, что она уже не та малявка с улиц, что она — спасительница галактики, героиня. Иногда ей кажется, что отражение в ответ усмехается. Тогда она идёт в спортзал и мутузит грушу около часа. Помогает.       Шепард знает о решениях и их последствиях побольше многих. Она уже чуть ли не судьбы в свои тридцать два вершила. Она уверена, что знает, что делает. Или кажется уверенной. Разница велика и незаметна.       Истории про неё знает каждый морпех. Про Акузу чуть ли не легенды слагают. Шепард ополаскивает лицо. Сегодня важный день. Она вернётся туда, в тот злосчастный город, в котором ей не повезло вырасти. И найдёт их. Его. Всех.       Когда Дэйк умоляюще складывают руки и хватается за её броню, у Шепард сдают нервы, и она стреляет в него. Всего лишь в руку. Два раза. Последствия, знаете ли, иногда приходят, когда их не ждёшь, это Шепард знает наверняка, на себе проверяла.