thirty shots

      Шепард зажимает руками уши, закрывает глаза, опирается о полуразрушенную колонну и сползает прямо на пол. Гаррус врал. Выстрелы могут звучать оглушительно, они звучат слишком громко.       Джейн приоткрывает один глаз, а картина не меняется. Разруха. Она не успела, не смогла, не сделала то, что должна была. Гаррус врал, что никогда её не оставит. Он это уже сделал. И это было громко.       Когда прилетает челнок, из которого высовывается голова Джеймса, у Шепард кислорода остаётся ровно на пятнадцать минут. Вега каким-то волшебным образом оказывается в шаге от неё. Он кричит, трясёт Джейн за плечи, а у неё перед глазами всё та же картина. Рук от ушей она не убирает. Мир для неё сейчас слишком громкий.       Шутка ли: приземлились в процветающей колонии, а через десять минут тут уже орудовали Жнецы со всем своим флотом. Они с Гаррусом поспорили: кто уложит больше Тварей. Она вела счёт, а потом… Потом было громко. — Коммандер! Чёрт! Да она не в себе, Джокер! Беру её и сматываемся! — Вега кричит, а Джейн зажмуривается так, что становится больно.       Когда Гарруса насаживают на тот металлический кол, звуки становятся другими. Всё резко начинает быть слишком медленным, а потом — быстрым. Она наблюдала, видела, как её, её Гаррус, превращается в Налётчика. И когда он посмотрел на неё своими механическими глазами, полными ненависти, Шепард выстрелила первой. Это было оглушительно. Громко. До спазмов в животе.       Потом она бежала, кричала в рацию, а затем просто сдалась. Сжалась в комок посреди развалин и ждала смерти. Вместо неё пришёл Вега. — Уматываем, Эстебан. — Г.Р.О.М.К.О.       Она болтается в его руках, как кукла, а когда Джеймс кладёт её на сиденье и пристёгивает ремнями, у неё выходит сказать лишь одну фразу: — Я убью Жнецов. Каждого из них. Джеймс в ответ молчит, но Шепард плевать. Она уже пережила своё очень громко, так что пора побыть в тишине.