Герои за занавесом

Шинкугакуре предстала перед Шинджи в еще более выгодном свете, чем раньше, когда она в последний раз была здесь. Сладкий легкий аромат белых яблонь доносил спокойный теплый ветер, умиротворенная тишина стояла в округе. Деревня еще спала, но два беловолосых джонина в стандартной угольно-черной с черно-фиолетовыми вставками форме Шинкугакуре уже дежурили на входе в город. Мужчины, похожие как две капли воды, синхронно поднялись и одарили Шинджи строгими взглядами идентичных черных глаз. Близнецы Якиба, которых во всей стране знали под одним прозвищем «Призрачные Клыки», бледнокожие и пугающе спокойные, со всей серьезностью относились к своей работе, с помощью своих клановых техник и собственных превращая заурядную должность дежурного в настоящее искусство. Клановая способность видеть чакру, ауру или жизненную энергию, которую члены клана Ретто могли видеть только в форме Мертвеца, делала из них идеальных сенсоров, не оставляя никому шанса поравняться с ними. Близнецы же, признанные гениями, могли замечать любые фоновые изменения эфира даже на границе страны, поэтому в Кумогакуре никогда не попадали незваные гости. «Надеюсь, отец когда-нибудь сможет заставить вас жениться, Клыки», - думала Шинджи. Озэму Ретто очень ценил близнецов и всячески (и при этом очень деликатно) пытался намекнуть им, что вымирание клана непозволительно. Насколько было известно Шинджи, данный вопрос до сих пор не двигался с мертвой точки. - Шинджи-сан, рады видеть вас после длительного отсутствия, - уважительно кивнув, сказал младший, Тайцу и, к огромному удивлению Ретто, немного улыбнулся. - Мы ждали вашего возвращения, Шинджи-сан, - так же кивнув, сказал старший, Хиши. - И я рада видеть вас, Тайцу-сан, Хиши-сан. Как ни странно, она была единственной в Деревне, кто, не обладая способностями сенсора, мог их различать. Чем это объяснялось, не знала и сама Ретто. Наконец, добравшись до Резиденции, в которой, как она была уверена, уже вовсю работал отец, Шинджи быстро поднялась по лестнице и, вдохнув побольше воздуха, постучала в дверь. Из-за нее сразу же послышалось ожидаемое «Войдите», и Шинджи вошла в кабинет. Секретарь Оникаге, молодой джонин по имени Такеши, удивленно распахнул глаза, неотрывно глядя на дочь своего начальника. - Доброго утра, я вас внимательно… - начал было свою привычную приветственную речь Каге и тут же замолчал, подняв глаза на дочь. – Шинджи! Мужчина, высокий и широкоплечий, в размерах лишь немного уступавший Райкаге, резко встал и от нахлынувших эмоций опрокинул стол перед собой, радостно раскрывая свои большие руки. - Папа! – задорно ответила ему Шинджи и шагнула навстречу. Каге без стеснения перемахнулся через опрокинутый стол, абсолютно без каких-либо волнений наступая на упавшие с него бумаги, и заключил дочь в медвежьих объятиях, поднимая ту над землей. - Такеши, тебя я тоже рада видеть, как и отсутствие тех ужасных длинных патл, которые ты носил! - У, ну, спасибо, Шинджи-сан, взаимно… - уныло пробормотал джонин. - Такеши! Я отведу дочь в родовое гнездо, меня не будет пару часов, и все это время я абсолютно недоступен, даже если Биджу нападет! Озэму и Шинджи вышли из Резиденции. Куноичи мысленно пожалела бедного секретаря, догадываясь, кому именно придется приводить в порядок разгромленный в один миг кабинет. С прибытием младшей наследницы родовое поместье Ретто сразу оживилось. Больше всего радовалась, конечно же, Хэби Ретто, не видевшая дочь почти два года. Мама Шинджи вообще была очень мягкой женщиной, умной и тактичной, а ее любовь к дочери вообще была чем-то сказочным. К Асано она относилась немного более сдержано, но и его, к удивлению и, вместе с тем, счастью Шинджи и Озэму, она смогла полюбить как сына. Для Шинджи Хэби Ретто была идеалом женственности: любящая заботливая мать и супруга, всегда сильная и знающая, когда и как поддержать и помочь. - Но я не понимаю, почему ты нас не предупредила, - подал голос младший брат Озэму, Тору. - Хотела сделать сюрприз, - ответила она дяде. – На самом деле, обстоятельства были экстренные. Гаара-сама послал меня с посланием сразу же после Гокаге Кайдан. Самое главное, что я должна сейчас вам сказать, - это то, что Райкаге приглашает тебя, папа, на повторное собрание Пяти Каге в Кумогакуре, которое состоится через три дня, вместе со мной и Асано, и то, что официально объявлено военное положение во всех странах. Семейное собрание длилось несколько часов. Главы младших ветвей были категорически против вступления в войну, обосновывая это не так давно закончившейся войной внутри страны и длительной изолированностью оной. В конце концов, последнее слово, как и подобает, было за Озэму Ретто, который, в свою очередь, должен был обговорить любое свое решение на совете со старейшинами и дайме. Генеральный совет провели вечером – как ни странно, Шион прибыла в Шинкугакуре как раз к этому времени, к большому удивлению Каге и старейшин. Немного позже в деревню вернулся Асано, которого Гаара оповестил о ситуации сразу же после Гокаге Кайдан. - Ты добрался сюда от Суны всего за сутки? – удивилась Шинджи, помогая брату привести себя и амуницию в порядок. - Я почти не шел на своих двух – все время телепортировался. Как видишь, и чакры почти не осталось. - Ничего, ситуация обязывала. - Полагаю, на собрании ты встретила Даруи и Шии? – двусмысленно улыбнулся Асано. Он стянул с себя песчаного цвета футболку, обнажая крепкое тело, и начал развязывать бинты на ногах. - Да, и не только на собрании – когда Гаара отправил меня в Шинку, по пути я встретила их, Киру Би-саму и Райкаге-саму, и мы вместе добрались до границы. – Ответила Шинджи, бросая в приготовленную для брата ванну различные травы и цветки, способствующие быстрому восстановлению чакры и расслаблению. - И как прошла ваша встреча? - Да ничего, нормально… - словно увиливая от ответа, сказала Шинджи, опуская взгляд. - Шинджи! – строго сказал Асано, прекрасно понимая, что сестра не хочет рассказывать интересные подробности. - Да ничего не произошло! Они сказали, что я красивая, - поникла и слегка покраснела Ретто. – И еще, это, ну, знаешь… пялились. Изначально мы встретились на самом собрании – была ложная тревога, что Каге начнут бить друг другу морды. И по чудесной случайности я напала именно на Шии-сенпая. У него дрожали руки. - Ты как всегда обращаешь внимание на мелочи. – Улыбнулся Асано. – Зная Шии и учитывая то, что ты сказала, смею предположить, что бедняга все еще страдает по тебе. - Ничего он не страдает! Я в это не верю. – С какой-то печальной раздраженностью ответила младшая. - То есть ты не приняла его признание всерьез? – мгновенно став серьезнее, уточнил Асано. – Шинджи, ты посчитала, что его слова ничего не значат, или что он раскидывается ими направо и налево? Или, может, ты решила, что его чувства не имеют значения? - Перестань нападать на меня, Асано. – Строго ответила ему Шинджи. – Чего ты хочешь от меня? Я не видела этих людей больше трех лет. Возможно, они почти не изменились, а возможно, они теперь совсем другие. Я – совсем другая. Посмотри на меня – какой я была и какая я сейчас. И… Шии-сенпай и я, мы так давно не были рядом! Если я чувствую что-то к нему – как мне пробудить это, если он так далеко? А если никаких чувств нет, то к чему весь этот разговор? Я вполне серьезно воспринимаю его… любовь. И считаю, что она значит очень многое. Но я не знаю, что мне с ней делать. Асано промолчал, обдумывая сказанное сестрой. В каком-то смысле он понимал ее прекрасно, однако никогда его и кого-то, кто любил бы его, не разделяли три года времени и несколько сотен километров пространства. Старший Ретто погрузился в выдолбленную в каменном полу ванну и окинул сестру взглядом: она действительно была совсем другой. Не столько изменилась ее внешность, сколько душа: сильная тяга к тайным знаниям, желание раскрыть секреты жизни и смерти, эти пятна тьмы на полотне ее души заставляли Асано насторожиться. Однако он все равно не знал, как предотвратить подобное. Ему оставалось только надеяться, что у младшей сестры хватит силы подчинить тьму себе. - А что насчет Казекаге? – задумчиво спросил Ретто, вспомнив об еще одном странном мужчине в жизни его сестры. - Не понимаю, о чем ты. – Флегматично отмахнулась куноичи. - Я заметил ваши особые… отношения. Он часто хочет видеть тебя, вы много беседуете в темное время суток, а сопровождающей на Гокаге Кайдан он выбрал тебя, хотя, прости меня, сестра, пока что я еще сильнее тебя. И все остальные признаки… В клане Ретто ни для кого не было секретом, что с возрастом способности некромантов растут. У кого-то в большей мере, у кого-то – в меньшей. Асано был признан обладателем самого большого потенциала за последние две сотни лет, уже в свои 28 лет он был лишь ненамного слабее отца. Однако после Темного Крещения Шинджи ее способности прорвались, начав развиваться даже быстрее, чем у Асано. После этого исследователи клана дали четкий прогноз, что в ближайшие шесть лет младшая наследница превзойдет и брата, и отца, и всех предков за прошедшие двести лет. - Какие такие признаки? – недоуменно спросила Шинджи. - Шинджи, моя милая сестра, ты – женщина, и потому твои мысли и желания полностью сокрыты от меня завесой гендерных различий. Однако Гаара, как и я, мужчина, и все его мысли, взгляды и жесты для меня – как открытая книга. Я бы сказал, юный Казекаге что-то в тебе увидел. - Ты меня совсем запутал. Неужели ты решил влюбить в меня и бедного рыжего Казекаге? – брови Шинджи вопросительно приподнялись. – Асано, ради господина Смерть и прочих наших темнейших святых – я не такая женщина, которая валит с ног штабелями таких мужчин, как Даруи-сенпай, Шии-сенпай или сам Казекаге-сама. Я им… не по уровню. И вообще я еще даже не женщина. Мое полное совершеннолетие только через год. - Ты себя недооцениваешь. – Хмыкнул Асано. – Вот увидишь: все именно так, как я сказал. «Пески Искрящейся пустыни живые и обладают разумом — огромная пустыня говорит сама с собой, размышляя о том, что многие могут только вообразить. Но когда ей нужно найти способ выйти за свои границы, она освобождает частичку себя и наполняет ей магическую броню…». Временами Гааре казалось, что он слышит голос песков. Шепот, принимающий облик множеств тембров, доносился до него с самых краев демонической пустыни. Он не знал, о чем они говорили, и считал, что если бы и знал, то вряд ли понял. Голоса пустыни были древними и безликими, они несли тысячелетние знания и скрытые тайны. Сейчас он жалел, что пустыня замолчала. Гаара был уверен, что пески ее видели не только прошлое, но и грядущее. - Тоскуешь по своей некромантке? – раздался за спиной насмешливый голос Канкуро. Гаара отошел от перил балкона их дома и пустым взглядом окинул брата. - Путь до Они но Куни полон опасностей. Чем я думал, когда отправлял ее одну? – полушепотом произнес Казекаге. Его брату показалось, что он отчасти говорит с ним, а отчасти – с самим собой. - А что, ты хотел бы пойти с ней, в Шинкугакуре? – саркастично спросил кукольник. – Или, может, отправить меня с ней – незнакомого мужика из другой страны? Гаара, ты все сделал правильно – ее родина должна знать о положении дел. И кто, как ни она сама, должен ей об этом поведать? Гаара молча смотрел куда-то в сторону, слушая брата и одновременно удивляясь тому, как внезапно умно он начал рассуждать и убедительно говорить. - К тому же, справедливости ради, я видел твою Шинджи в бою – как и ты, между прочим, – и сильно сомневаюсь, что кто-то, кроме Акацук, может представлять для нее опасность. А Акацуки, как ты сам знаешь, сейчас немного заняты приготовлениями к войне против нас. - Ты прав. – Коротко ответил Гаара. – Однако… меня все равно не покидает какое-то странное чувство. Оно мне неприятно. Теперь была очередь Канкуро удивляться поведению брата – о своих чувствах даже этот новый замечательный Гаара почти не говорил. Как правило, все его чувства касались благополучия Суны, иногда – Конохи, и очень часто – судьбы его ближайшего друга Наруто Узумаки. Кукольнику было крайне любопытно узнать, что это за «странное чувство» поселилось в сердце и разуме его младшего брата. - И когда ты начал его испытывать? – осторожно поинтересовался Канкуро. - Немного погодя после того, как Шинджи ушла. Марионеточник загадочно ухмыльнулся. Теперь все с младшим братом стало ясно. - Ну, тогда не буду тебе тут мешать, э… чувствовать эти твои чувства. Да. – Сказал Канкуро и моментально исчез, оставив юного Казекаге в полном недоумении. Сначала Гаара негодовал, почему Ретто не прислала никаких писем, отчетов или просто весточек о том, что добралась – по его расчетам (а считал Гаара очень хорошо), она должна была быть в Шинкугакуре еще не рассвете. Однако потом он догадался, что с точки зрения соблюдения профессиональной этики это было бы излишне – в конце концов, он и Шинджи не признавались друг другу в… дружбе, как это было с Наруто. И, тем не менее, сильная печаль охватывала Казекаге все сильнее. Он привык говорить с ней о многих важных вещах, а предстоящая война была важнее всего, что было раньше. И сейчас, когда на его плечах появилась ответственность куда большая, чем в прошлом, такого необходимого собеседника с ним не было – он сам отправил ее из Суны. И это было правильно. В Шинкугакуре тем временем было объявлено военное положение. Каге Озэму Ретто с тремя сопровождающими в лице его детей и младшего брата на рассвете должен был отправиться в Деревню Облака по официальному приглашению Райкаге. Ночь, опустившаяся на расцветающую деревню, была свежей и теплой. Шинджи Ретто, уставшая и вымотанная, со стоном облегчения добралась до своей постели. Однако перед тем как заснуть, Шинджи показалось, будто в ее окна скребся песок.