1672 год

Эффиа, не обнаружив в тайнике шкатулку Месье с письмами, понял, что шкатулка – предлог, чтобы удалить его на время из Версаля. Тревога стиснула горло маркиза холодными пальцами. Он понял, что Месье всё знает. Наверняка прямо сейчас вытрясает из Беврона душу, а заодно и признание. Перед глазами Эффиа на миг всё поплыло, но он привык к превратностям судьбы и сумел усилием воли вернуть себе подобие спокойствия. Он спустился вниз и сказал кучеру, что они возвращаются в Версаль. Ехать надо по возможности быстро, чтобы не заставлять его высочество ждать лишнюю минуту. Время в пути Эффиа собирался потратить на то, чтобы сочинить речь в свою защиту. Он скажет, что его связь с Бевроном – глупость, просто порыв. Он жалеет, что поддался зову плоти. Очевидно, что Беврон до сих пор любит Месье. И Эффиа его понимает. Он сам никак не излечится от давнего чувства. Это может сработать, если Беврону хватит ума придерживаться аналогичной версии. Если он признается в любви к Эффиа, они пропали. Маркиз корил себя, что заранее не научил Беврона, что говорить в случае их разоблачения. Но он думал, что до этого не дойдёт, что они надоедят друг другу раньше. Как ему потом быть с Бевроном Эффиа не думал. Потом - не имело значения. Важно только сейчас. Как он вообще оказался в такой ситуации? Он, просчитывающий каждый свой шаг. Неужели это всё его дурная кровь? Вскипела в нём, свела на нет всего его многолетние усилия. Эффиа закрыл глаза и зарылся лицом в мех одеяла. Как бы там ни было, самоедством делу не поможешь. Через несколько часов карета остановилась перед дворцом, обитатели которого готовились отойти ко сну. Эффиа сразу направился к Месье, чтобы сказать, что шкатулку с письмами не нашёл. Он будет вести себя как обычно, пока Месье не кинет ему обвинение в лицо. Не смотря на поздний час, рядом со спальней Месье столпились его кавалеры. Они были взволнованы, сна ни в одном глазу. Они что-то обсуждали и то и дело поглядывали на кавалера, который стоял у окна. Вокруг него образовалось пустое пространство, никто не желал к нему приближаться, словно от него можно было подцепить немилость Месье. Это был Беврон. Он не отрывал взгляд от своих туфель. Стоило Эффиа показаться, как шушуканье смолкло, все головы повернулись к нему. Даже Беврон вскинул свою. На его лице читалась печаль, на лицах других – злорадство. Кавалеры уже прикидывали, кто может занять место Эффиа, лучшее из возможных при дворе Месье, а кто - место Беврона. - Что случилось? – удивился Эффиа и вполне правдоподобно. Ему ответили не сразу. Раздалось только несколько смешков, и смеялись над ним. Прежде такого не бывало. - Месье пустили кровь, - ответил Марсийяк. – Сейчас он отдыхает. Марсийяк, единственный из всех кавалеров, сочувствовал маркизу, поскольку знал, каково это, когда Месье на тебя сердится*. - Но что вызвало необходимость кровопускания? – спросил Эффиа. Теперь он обращался только к Марсийяку. - Как? Вы не знаете? – воскликнул граф де Фуа, остальные захихикали. – Не может быть! - Мой дорогой, зачем бы я спрашивал, если бы знал? – Эффиа изобразил снисходительную улыбку. – Месье дал мне поручение, я был занят весь день. - Всё дело в вас, сударь, - с вызовом заявил Шатийон. Эффиа отметил, что юноша пылает негодованием, явно принимая близко к сердцу то, что происходит с Месье. Вот, кто влюблён в него по-настоящему. - Месье слёг из-за моего промедления? – Эффиа продолжал разыгрывать неведение. - Месье слёг из-за вашего бесстыдства! – огрызнулся Шатийон. - Какого именно? – уточнил Эффиа, краем глаза замечая, что кулаки юноши сжались. Беврон, ловя каждое слово, молился про себя, чтобы Эффиа перестал провоцировать всех вокруг. Он и так по уши в дерьме, к чему погружаться в дерьмо по самую макушку? - Что за шум? – дверь отворилась, являя взорам недовольного шевалье де Лоррена. – А! Эффиа, мы заждались вас. - Месье худо? – спросил маркиз и попытался протиснуться мимо шевалье в спальню, но тот не позволил. - Он голосил весь вечер, - ответил шевалье. – Рыдал, разнёс всё вокруг. Конечно, ему худо. - Я могу его увидеть? – на сей раз маркиз говорил серьёзно. – Мне надо его увидеть. - Боюсь, Эффиа, Месье этого не хочет, - шевалье попытался изобразить сожаление, но довольная улыбка так и лезла на его лицо. Шевалье был рад, что теперь не надо делить Месье с распрекрасным Эффиа, который никогда ни в чём не ошибался. Но всё бывает в первый раз. И дверь перед носом маркиза закрылась. Отчаяние ударило по нему как огромная волна. Защипало в глазах и носу. Потребовалось собрать все силы, чтобы развернуться и пройти через комнату под пристальными взглядами, а потом ещё через одну и ещё, пока он не оказался у себя. Только там Эффиа дал волю чувствам. Рухнул на пол рядом с комодом, потому что ноги больше не держали. Неужели из-за сиюминутного желания он разрушил свою блестящую карьеру, которую строил долгих четырнадцать лет? Неужели дружба Месье, его доверие потеряны безвозвратно? Неужели его вышвырнут из Пале-Рояля, где он привык распоряжаться? Эффиа застонал. Ему казалось, что его ум просто не в состоянии переварить это. Он ударился лбом о стенку комода, потом ещё раз и ещё. А потом кто-то вцепился в него, умоляя прекратить. - Сударь, перестаньте, - почти плакал его лакей. – А то расшиблись до крови. Эффиа уже ощущал, как у него саднит лоб. Лакей помог ему подняться и довёл до постели, на которую маркиз рухнул и лишился чувств. Беврон больше всего на свете желал пойти за Эффиа, но боялся сделать ещё хуже. Он чувствовал себя кругом виноватым. Будь он умнее, он бы заметил ловушку. Знал бы, что отвечать. Но он дурак, а потому расколоть его было легче, чем орех. Он лепетал что-то и ничего не отрицал. Вспоминая минувший вечер, Беврон содрогался от ужаса и отвращения к себе. - Вы говорили, что любите меня, жить без меня не можете! - кричал Месье. – Но это всё была ложь! Ложь!! Вы хотели забраться в мой кошелёк! Наверняка смеялись за моей спиной! Эффиа смеялся с вами? Может, это он надоумил вас приударить за мной?! Он научил вас, что говорить?! - Ваше высочество, - Беврон поднял на него покрасневшие глаза, - клянусь, ничего подобного! Я просто потерял голову. Я бредил вами! В моих действиях не было расчёта. Я не обсуждал их с Эффиа или кем-либо. Беврон говорил почти правду. Год назад ему очень хотелось занять место шевалье* и ощутить на себе, каково это быть фаворитом принца, купаться в деньгах, упиваться властью. Но и желание подталкивало его к этому. - Невозможно кем-то бредить, а потом позабыть его в миг и начать бредить другим! – лицо Месье исказилось от обиды. - Я не знаю, как так получилось, - промямлил Беврон. - Вы с Эффиа в глаза мне говорили одно! – продолжал Месье, всё повышая голос. - А за моей спиной совокуплялись! Я опутан вашей ложью! Беврон не мог слишком пылко протестовать, потом что в спальне присутствовал шевалье де Лоррен, который пока молчал, но слушал очень внимательно. А Месье, видя эту нерешительность, уверился в равнодушии Беврона к нему. - Вы преследовали меня! Воспользовались моей уязвимостью! Моей тоской по шевалье! – орал он. – Я поверил вам! Я был так одинок! Так нуждался в любви! Но меня снова предали! Снова мой близкий друг!* Беврон уже не понимал, когда речь шла о нём, а когда об Эффиа. Ему казалось, он в аду. Это было ещё хуже, чем допрос у короля*. Тогда он хотя бы знал, что Месье на его стороне. А сейчас Месье глядел на него с ненавистью, глаза его опухли, а по щекам нескончаемым потоком бежали слёзы. Шевалье понял, что пора вмешаться. Стал спрашивать Беврона, когда тот спутался с Эффиа, кто был инициатором. Он был спокоен и дружелюбен, но у Беврона было чувство, что с ним говорит инквизитор. Ведь шевалье уже задавал ему эти вопросы, когда приволок в спальню Месье. Повторно спрашивать начал, чтобы уличить Беврона во лжи. Но Беврон отвечал честно. Сказал, что это он прохода не давал Эффиа. Что маркиз несколько раз отвергал его. Шевалье слушал его признания с лёгкой улыбкой. Если бы не опасался разозлить Месье сильнее, смеялся бы в голос. Потому что давно он не видел и не слышал ничего смешнее. И как же это приятно, когда жизнь твоего недруга рушится прямо на твоих глазах. Но Беврон в своих бедах виноват сам. Ему следовало знать своё место и тогда бы у него всё было хорошо. Месье признания Беврона воспринимал иначе. Для него стало последней каплей услышать их ещё раз. В пылу гнева он схватил со стола серебряную шкатулку и замахнулся. Беврон подумал, что Месье бросит шкатулку в него и пригнулся, прикрыв голову руками. Но Месье швырнул её в окно. Все вздрогнули, когда стекло посыпалось на пол. Шевалье понял, что перестарался, а когда увидел, что Месье оседает на пол, испугался по-настоящему. Ему хотелось, чтобы Месье возненавидел Беврона раз и навсегда, но не такой ценой. - Ваше высочество, - он кинулся к принцу и обнял его обмякшее тело. – Ваше высочество! Что вылупились, зовите Танкреда! Беврон не сразу понял, что эти слова обращены к нему. Он выбежал из спальни и заорал, что Месье нужен хирург, которого тотчас кинулись будить. А потом долго ждал за дверями. Кавалеры принца всё прибывали и прибывали, привлечённые сюда сплетнями, которые распространились со скоростью пожара. Беврон кожей ощущал, как они окидывают его насмешливыми взглядами. Каждый из них думал, что невозможно быть глупее, чем Беврон. Он и сам так думал. А потом увидел Эффиа. И стало ещё хуже. Карьера Эффиа растоптана. На это указывало поведение кавалеров. И растоптана им, Бевроном. Когда Месье немного пришёл в себя, его перенесли в спальню шевалье, потому что в его собственной спальне сделалось холодно из-за разбитого окна. Кавалеры потянулись туда, только Беврон остался на месте. Вряд ли он снова понадобится Месье когда-либо. Но сейчас его больше волновало, что с Эффиа. Если он пойдёт к маркизу, то усугубит ситуацию? Или всё настолько скверно, что усугублять некуда? И как всегда чувства в Бевроне победили разум. Он хотел увидеть Эффиа и пошёл к нему. Слуги маркиза пытались не пустить Беврона, говоря, что их господин не в состоянии принимать посетителей, но это только придало тому решимости. Он всех растолкал и ворвался к Эффиа, который уже пришёл в себя и лежал с компрессом на лбу. Первым, что заметил Беврон, был этот компресс. - Что случилось? – спросил он и в несколько шагов одолел путь от дверей до постели. - Упал, - коротко ответил Эффиа. В нём всколыхнулась злость на Беврона. Чего ради он явился сюда? - Упали, - повторил Беврон и внимательно оглядел маркиза. Эффиа был без парика. Его короткие волосы, русые с медным отливом, торчали во все стороны. Беврон нашёл это умилительным. Однако в остальном Эффиа выглядел плохо. Глаза запали, скулы выделялись сильнее, кожа мертвенно-бледная. Эффиа был воплощением отчаяния. Чувство вины ударило Беврона под дых. Он уселся на край постели и попытался взять маркиза за руку, но тот не позволил. - Как нам теперь быть? – тихо спросил Беврон. - Понятия не имею, мой дорогой, - раздражённо ответил маркиз. – Я об этом не думал. Меня занимает, как теперь быть мне. - Простите меня, Антуан, - ещё тише проговорил Беврон. Эффиа с изумлением понял, что этот высокий и сильный мужчина готов расплакаться. - Не будем об этом, - быстро сказал он. Злость испарилась. Если ему кого-то винить, то только себя. Он умнее Беврона, это нельзя отрицать, а значит, главный спрос с него. - Но… - Что сделано, то сделано, - перебил Эффиа. – Но я верю, что не всё потеряно. Пусть Месье остынет, и я попытаюсь поговорить с ним. Беврон кивнул. Он был уверен, что для него-то всё потеряно, но положение Эффиа его волновало больше, чем собственное. - Раз уж вы здесь, расскажите, что произошло в моё отсутствие, - велел Эффиа, потихоньку возвращаясь в нормальное состояние. Беврон задумался, а потом стал рассказывать, не опуская мельчайших подробностей.