1672 год

Утром Месье проснулся с гудящей головой. Каждое шевеление усиливало боль. К горлу подступала тошнота. Некоторое облегчение он испытал, когда прохладные пальцы коснулись его щеки. - Что я могу сделать для вас? – прошептал шевалье, догадываясь, что говорить в полный голос не следует. - Не знаю, милый, - отозвался Месье, еле ворочая языком. Врачи сошлись на том, что нервы принца расстроены, ему нужен полный покой. Иначе они за его здоровье не ручаются. Шевалье собирался провести подле Месье весь день, но сейчас ему надо отлучиться, чтобы посоветоваться с графом д’Арманьяком, своим старшим братом. Надо подыскать надёжных людей на места Эффиа и Беврона, ведь скоро их вышвырнут вон. Шевалье желал бы сделать это прямо сейчас, но это могло привести к новому нервному срыву Месье. Поэтому он даже не станет затрагивать тему, пока Месье настолько слаб. - Я оставлю вас ненадолго, - сказал шевалье. – Хорошо? Месье едва заметно кивнул. Шевалье поцеловал его в лоб и осторожно встал с постели, чтобы резким движением не побеспокоить любовника. Оставшись один, Месье попытался снова погрузиться в сон, но удалось погрузиться только в меланхолию. За вчерашний день он лишился сразу двух поклонников. Конечно, он лишился их раньше, когда они задумали изменить ему друг с другом, но вчера всё вскрылось. Как тосклива жизнь, когда вокруг недостаточно обожателей. Безусловно, он любил только одного шевалье, но не возражал, чтобы его самого любили многие. Он вовсе не против, чтобы его кавалеры имели романы на стороне, но это подло, когда они заводят романы друг с другом. Рядом с Месье им следует думать только о нём и смотреть только на него. Он так щедр к ним, они хоть что-то должны давать ему взамен. Месье вытянул руку и дёрнул за шнур в изголовье кровати. Снаружи звякнул колокольчик и через мгновение в спальню заглянул слуга. - Позови шевалье де Шатийона, - велел принц. Слуга молчал поклонился и кинулся разыскивать в толпе кавалеров Шатийона. Тот, узнав о желании Месье его видеть, чуть не закричал от радости. В спальню он почти ворвался, однако, увидев грустного Месье, тотчас погрустнел сам. - Подойдите, - слабо велел Месье. – Ещё ближе. Шатийон подчинился, не отрывая от принца взгляда. Особенно ему нравилось белое округлое плечо, с которого сползала сорочка. - Я хочу знать, Анри, вы тоже меня обманываете? - спросил Месье. – Если вы влюблены в кого-то, лучше скажите мне сейчас. Возможно, я даже помогу вам. Но только не разыгрывайте страсть ко мне. - Но я не разыгрываю! – вскричал Шатийон. – Из-за этих проклятых глупцов вы теперь станете подозревать и меня! Но уверяю вас, ваше высочество, моя страсть к вам подлинная! Месье только презрительно фыркнул. Он был преисполнен горечи и подозрений. - Как вас убедить? – Шатийон нервно крутил шляпу в руках. Ему было жизненно необходимо, чтобы принц верил сказанному. - Никак, - отрезал Месье. – Это невозможно. - Ваше высочество! – юноша был в отчаянии. Он жил надеждой, что однажды принц откликнется на его любовь. - Только не надо слёз и драмы, Анри, - вздохнул Месье. Но звучал и выглядел уже не столь сурово. - Прошу, верьте мне! – Шатийон бухнулся на колени и простёр к принцу руки. - Хорошо, я верю, только встаньте! Встаньте же! Шатийон подчинился и был награждён кокетливой улыбкой. Месье протянул ему руку, желая, чтобы юноша оставил на ней поцелуй, а не кланялся самым скучным образом. - Как легко вы меня убедили, Анри, - томно сказал Месье. – Мне следует на себя злиться. Шатийон не стал тратить время на слова и припал к его руке, чувствуя под губами бархатную кожу. Но одного поцелуя было мало, юноша стал подыматься выше, покрывая поцелуями всю руку принца. Тот пытался протестовать, но Шатийон ничего не слышал. Через минуту он уже сжимал Месье в объятиях и целовал его шею. Ими обоими словно безумие овладело. Протесты Месье быстро стихли, а на смену им пришли тихие стоны, поощрявшие Шатийона продолжать. Страсть юноши была лучшим лекарством для Месье, куда действеннее кровопускания, разве он мог не поддаться ей? Член рвался из кюлот Шатийона. Он кое-как справился с пуговицами и устроился между раздвинутых ног Месье. Когда он проталкивался внутрь отверстия, ему казалось, его любовь к принцу даже описанию не поддаётся. Никто прежде не знал любви такой силы. Когда Месье под ним стонал и вздрагивал, Шатийон чувствовал, что рождён только ради этого. Оба не замечали, что шевалье стоит на пороге спальни и таращится на них во все глаза. Он вернулся, потому что позабыл шляпу. И то, что он увидел, его настолько поразило, что шевалье потребовалось время, чтобы подобрать челюсть с пола. А за его спиной кавалеры вставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть происходящее на большой кровати. Первым шевалье заметил Месье. Он вскрикнул, а потом как будто попытался притвориться мёртвым. Шатийон, пыхтящий между задранных ног, сначала ничего не замечал, но выражение ужаса на лице Месье заставило его обернуться. И тогда он чуть было не превратился в соляной столп. Шевалье медленно развернулся и побрёл прочь. Граф де Марсан, который тоже всё видел поверх его плеча, схватил брата под руку и куда-то потащил. - Проваливайте! – велел ему шевалье, вдруг очнувшись от ступора. Он хотел повернуть назад и придушить Месье, а потом Шатийона, но Шарль держал его крепко. - Идёмте к Луи, - сказал он, а затем повторил: - Идёмте к Луи. - На кой чёрт мне к Луи? – огрызнулся шевалье, глаза которого налились кровью. – Я его убью. Шарль понял, что шевалье говорит о Месье. Или о Шатийоне. Неважно. Важно скорее увести его подальше и не пускать обратно, пока не успокоится. - Сохраняйте спокойствие, братец, - сказал Шарль, пытаясь следовать своему же совету. – Иначе станете посмешищем. Шевалье в ярости посмотрел на него, но, видимо, остатки осознанности ещё сохранял, раз унялся. Граф д’Арманьяк только-только вернулся из покоев короля, находящихся в северной части Версальского дворца, где присутствовал на церемонии одевания его величества. Он с удивлением глядел на Шарля, как будто тянущего на буксире Филиппа. Выражение лица последнего было устрашающим. Похоже, он собрался кого-то убить. - Поссорились с Месье? – предположил Луи. Что ещё могло вывести Филиппа из себя до такой степени? - Он наставил мне рога! – заорал шевалье. – Стоило мне выйти за порог! А ведь как ловко притворялся больным! - И это всё? – удивился Луи. Он сделал знак, чтобы Шарль следовал за ним и направился в кабинет. Как Главный конюший Франции он с семьёй занимал превосходные апартаменты во всех королевских дворцах. - Вы издеваетесь? – не понял шевалье, а затем задал другой вопрос: - Зачем вы заперли дверь? - Я вас не выпущу, пока не придёте в себя, - Луи уселся за стол и указал братьям на кресла по другую сторону. Шарль не заставил себя упрашивать, а Филипп продолжал стоять с сжатыми кулаками и челюстью. - Значит, Месье вам изменил, - сказал Луи. – Ну и что с того? Ваш член побывал почти под каждой юбкой при дворе. - Это другое дело, - возразил шевалье, понимая, что аргумент никудышный. - Почему? – удивился Луи. - Мои связи для меня ничего не значат. По сути я храню Месье верность… Луи разразился хохотом, перебив брата. - Месье же чувствителен, - продолжил шевалье назло. – Он привязывается к людям. Особенно к тем, кто доставляет ему удовольствие. Его бесило, что Луи, не понимая, каков Месье, пытается учить, как с ним обходиться. - Кто на него запрыгнул? – спросил Луи. - Мерзавец де Шатийон, - встрял Шарль. За Шатийоном никто не стоял. Ни высокопоставленные родственники, ни друзья. При дворе Месье он удержался, потому что был красив и умел угодить принцу. Опасным противником назвать его нельзя, но и сбрасывать со счетов тоже. Он по красоте шевалье не уступает, зато моложе на десять лет. Однако Шатийон сильно проигрывает шевалье в знатности, а Месье, этот сноб из снобов, на происхождение любовника внимание обращает не меньшее, чем на длину его члена. Спать он готов с каждым, а вот любить – лучшего из лучших. Так думал граф д’Арманьяк. И свои мысли он озвучил брату. - Вы пытаетесь утешить меня или уничтожить морально? – скривился шевалье. - Я пытаюсь сказать, что Месье вас любит. Позвольте ему спать, с кем он хочет. Его любовь и зависимость от вас только крепче станут. - Вы точно издеваетесь! - Запретный плод сладок, - проигнорировал Луи. – Он каждый день ходит мимо стола с десертами, но только смотрит на них. Однажды он не выдержит. Его тяга к разнообразию перевесит любовь к вам. - И что вы предлагаете? – спросил шевалье, он ненавидел брата в эту минуту. Луи не унаследовал красивые черты отца, зато унаследовал его любовь всеми командовать и раздавать советы. Он просто лучился самодовольством сейчас. - Будьте лояльнее, узнайте его вкусы, находите ему молодых мужчин. Вам скоро тридцать, Филипп. Вы помните? Шевалье не ответил. Всё в нём противилось доводам старшего брата. Но в то же время он понимал, что Луи говорит верно. - У меня есть время, - сказал шевалье. – Ещё несколько лет. Я хочу, чтобы Месье был только моим. Потом, когда я увижу, что ему со мной скучно, я последую вашему совету. - Лучше это опередить, - возразил Луи. - Нет, - шевалье мотнул головой. – Не могу. Не сейчас. - Но хотя бы не закатывайте его высочеству скандал. Вернитесь к нему, пожурите и хватит. - Я знаю, как вести себя с Месье, - высокомерно заявил шевалье. – Я его трахаю, а не вы. - Безусловно, - Луи протянул шевалье ключ. Кажется, зверя из клетки можно выпускать. Обратно шевалье шёл в глубокой задумчивости. В их семье всегда трезво смотрели на вещи. Разумность была в почёте, а чувствительность высмеивалась. Шевалье разделял эту позицию, однако, когда речь заходила о Месье, ему приходилось притворяться. Он не хотел, чтобы кто-либо знал, что у него к Месье сильные чувства. Достаточно, что это знает сам Месье. И теперь, когда следовало проявить разумность, сердце шевалье протестовало. Ему было легче отказаться от связей на стороне, чем дать Месье сексуальную свободу. Шевалье был собственником, и только из большой любви к нему Месье пытался следовать их странному договору об односторонней верности. - Луи не всегда прав, - прервал его размышления Шарль, увязавшись следом. За два года в Италии он перестал робеть перед шевалье, который по привычке покрикивал на него, но Шарль чувствовал, что между ними установилась братская связь. - Гм, - отозвался шевалье. - Мне, признаться, претит его подход к любви, - продолжал Шарль, обнадёженный тем, что шевалье не приказал ему заткнуться. - Не пойму, в кого вы пошли, - хмыкнул шевалье. – Отец бы вас выпорол, узнай, что вы считаете любовь превыше всего. Всё ещё продолжаете волочиться за тем актёришкой?* - Откуда вы знаете? – Шарль даже остановился, а шевалье не подумал его ждать, продолжая быстро идти вперёд. Шарлю пришлось догонять. - Месье заметил. Или ему кто-то нашептал. - Братец, но сейчас мы говорим о вас, а не обо мне, - дерзко заметил Шарль. - Нечего обо мне говорить, - проворчал шевалье. Дальше они шли молча. Кавалеры Месье продолжали толпиться перед спальней шевалье, завидуя тому, какие роскошные комнаты ему выделил принц. Когда шевалье появился, кавалеры перед ним расступились, как море перед Моисеем. Никто не позволил себе насмешливую улыбку, но в душе они все потешались и были страшно довольны. Столько всего произошло за последние сутки. Свалился со своего пьедестала незаменимый Эффиа, а бесподобному красавцу Лоррену наставили рога. Шевалье с самым будничным видом прошествовал мимо и затворил двери спальни за собой. Огляделся. Месье нигде не было видно. - Ваше высочество, где вы? – позвал он. – Филипп! Выходите, я не злюсь. Месье не откликнулся и ничем себя не обнаружил. Шевалье заглянул в другую комнату, которая служила ему кабинетом. Месье и там не было. Не оказалось его также в комнате, где хранились сундуки с одеждой. Шевалье посмотрел за каждой ширмой, даже открыл сундуки. В полном недоумении заглянул под кровать. - Где Месье? – спросил он, резко распахивая двери. - Здесь не показывался, - ответил Марсийяк. – Только Шатийон вылетел, как ядро из пушки. Шевалье понял, что Месье воспользовался скрытым ходом, соединяющим их спальни. И в самом деле, потайная дверь, находящаяся рядом с кроватью, была приоткрыта. Как шевалье сразу не заметил? Он решил идти тем же путём, что и Месье. Это верный способ найти его. Однако Месье в его собственной спальне не оказалось. Шевалье выругался, недовольный, что ему приходится играть в прятки, а ведь он настроился на серьёзный разговор с принцем, в ходе которого собирался проявить понимание и снисходительность. "Наверное, этот паршивец забыл, что обижен на Эффиа и побежал к нему", - решил шевалье. Эффиа стоял перед большим зеркалом и пудрил лицо, без особого успеха пытаясь скрыть синяк на лбу. - Это Месье вас так? – спросил шевалье, стоило маркизу обернуться. - Месье? – искренне удивился тот. – Увы, его высочество не удостоил меня визитом. Я просто упал. - Гм, - прокомментировал шевалье и собрался уходить, но Эффиа его окликнул. - Месье пропал? - Просто дуется, - отмахнулся шевалье. – Вы знаете, где разместили Шатийона? - Знаю, конечно, - Эффиа тут же забыл про синяк и свою меланхолию, глубокую и тёмную, как колодец. – Идёмте. В комнате Шатийона, которая была меньше, чем гардеробная шевалье, никого не оказалось, кроме перепуганного слуги. - Где твой господин? – резко спросил шевалье. - Не знаю, сударь, - ответил тот, дрожа от страха. - Я же вижу, врёшь, - шевалье положил ладонь на эфес шпаги. - Пожалуйста, сударь, - взмолился слуга. - Оставьте его в покое, - раздался голос из-за ширмы. Это был Шатийон. Месье велел ему идти к себе и не показываться шевалье на глаза. Ни за что на свете. Но раз уж Лоррен сам явился к нему и угрожает его слуге, разве есть выбор? Надеясь, что его попытку спрятаться не сочтут за трусость, Шатийон явил себя непрошеным посетителям. - Где Месье? – спросил Эффиа, потому что шевалье переполнила ненависть, мешая ему открыть рот. Он только недобро таращился на Шатийона, явно прикидывая, что будет, если нечаянно проткнуть ему живот шпагой. - Не знаю, - честно ответил юноша. – Он сказал возвращаться к сюда и не выходить. Так, значит, Месье пропал? Вдруг с ним приключилась беда? Мы зря тратим время на болтовню. Шевалье возмутила тревога Шатийона. Да кто он такой, чтобы тревожиться за Месье? - Не ваше дело, сидите здесь, как было велено, - шевалье круто развернулся на каблуках и пошёл обратно в спальню Месье. Надо расспросить слуг. Вряд ли Месье бегает по Версалю в исподнем. Значит, его кто-то одевал. Месье мог проговориться о своих намерениях. Но Шатийон поспешил за шевалье. Эффиа тоже не отставал. Он обогнал юношу и теперь шагал рядом с шевалье. - У него ведь не было излишне драматических мыслей? – спросил маркиз. - Вас интересует, не собирался ли Месье утопиться в пруду из-за вашего предательства? – шевалье даже голову к нем не повернул. - Так что? – не смутился Эффиа. - Не говорите ерунды! – фыркнул шевалье. – Утром я застал этого господина пыхтящим между ляжек Месье. В этом всё дело. Месье боится получить нагоняй, вот и сбежал. Шатийон густо покраснел, однако взгляд Эффиа выдержал. - Впрочем, косвенно в этом виноваты вы, - продолжал шевалье. – Не будь Месье в расстроенных чувствах, ему бы не пришло в голову проверять свои чары на первом встречном. У Шатийона хватило ума не возражать, что для Месье он куда ближе, чем первый встречный. Слуги Месье, вместо того чтобы заниматься своими обязанностями, столпились в кружок и обсуждали странное поведение принца. Они не заметили появления шевалье и сопровождающих его кавалеров, а поэтому чуть не умерли, когда шевалье к ним обратился. Он говорил спокойно, но ярость в его голосе угадывалась легко. Совершенные черты лица отчего-то делали шевалье особенно устрашающим в гневе. Словно это божество сошло с Олимпа и готово разорвать простых смертных в клочья. - Кто последним видел Месье и когда? – спросил шевалье. - Наверное, я, сударь, - робко ответил один из лакеев. – Около получаса назад. Его высочество был сам не свой. Заливался слезами, причитал, словно случилось ужасное. Я разобрал, что он велит нести костюм, какой угодно. Его высочество с трудом дождался, когда я его одену, а потом убежал. Стоило лакею замолкнуть, как шевалье отвернулся и забыл про его существование. - Я в конюшню, - сказал он Эффиа. Его фразы стали короткими и отрывистыми. Он явно тревожился за Месье и не мог с этим совладать. – Найдите Беврона. Пусть велит гвардейцам обыскать Версаль. Шевалье больше всего боялся, что Месье взял лошадь. Он может не удержаться в седле и свалится где-нибудь. Месье редко ездил верхом, опасаясь, что солнце, пыль и ветер нанесут урон его красоте, также он не хотел пахнуть лошадиным потом. Отсутствие частой практики ещё никого не делало ловким наездником. Разумеется, худшие подозрения шевалье подтвердились. Конюх сказал, что Месье велел дать ему какую угодно лошадь, лишь бы побыстрее. О том, куда он намеревается держать путь, Месье не обмолвился. Конюх осторожно добавил, что Месье был в крайне расстроенных чувствах. "Проклятье, проклятье, проклятье", - думал шевалье. Он хотел мчаться следом, но куда? В Сен-Клу? В Париж? Или лучше осматривать окрестности? Придётся привлечь всех кавалеров Месье, одному шевалье не справиться. Слухи о том, что Месье в одиночестве бежал из Версаля распространились по дворцу. Когда о ситуации осторожно доложили Людовику XIV, тот сразу воспринял это очень серьёзно и изменил распорядок дня. Он готовился слушать доклады министров, но министрам пришлось подождать. Король велел привести шевалье де Лоррена. Шевалье не мог не подчиниться, хотя испытывал досаду от того, что его время украдут объяснения и оправдания перед королём. Когда шевалье проводили в кабинет, он увидел, что король прохаживается вдоль больших окон. Тревога и ему не давала усидеть на месте. - Сударь, мне сообщили, что мой брат как ошпаренный вылетел из Версаля, - сказал Людовик, не обращая внимания на поклоны шевалье. – Я предполагаю, что между вами случилась ссора, иной причины для такого поведения Месье я не могу придумать. - Между нами всё прекрасно, сир, - ответил шевалье. – Не знаю, что нашло на Месье. - Не знаете? – удивился Людовик и остановился, заложив руки за спину. – Наверное, вам также неизвестно, почему Месье разбил окно в своей спальне? - Он целился в шевалье де Беврона, но попал в окно, - ответил шевалье. Он даже не стал гадать, кто доложил королю об окне. - Досадно, - вздохнул король. – Заменить Беврона было бы проще. Но всё-таки, что случилось? - Его высочество в последнее время грустит и выходит из себя из-за всякого пустяка, - солгал шевалье, полагая, что королю незачем быть в курсе событий, происходящих при дворе его брата. Людовик нахмурился. На первый взгляд между ним и Месье сходства не было, но хмурились они схожим образом. - Сударь, вы же понимаете, что при моём брате вы затем, чтобы он всегда был весел и доволен? - Да, сир. - А он, как стало очевидно, далёк от веселья и довольства. Вы не справляетесь со своими обязанностями? - Дело не во мне, сир, - сказал шевалье, начав злиться, однако не на короля, а на Месье. Тому стоило подумать, прежде чем сбегать. Неужели не было ясно, к каким последствиям приведёт его побег? Король станет искать виноватого и выбор падёт на шевалье. - Не в вас? - повторил король. По его тону было очевидно, что он убеждён в обратном. - Боюсь, сир, Месье при всех его многочисленных достоинствах имеет некоторые недостатки. Например, вспыльчивость, которая вынуждает его совершать сумасбродства. - Где же были вы? - У графа д’Арманьяка, сир. О чём теперь безмерно жалею. Людовик прикрыл глаза. Он узнал, что хотел (а если точнее, он ровным счётом ничего не узнал) и разговор считал исчерпанным. - Что ж, сударь, ступайте и принимайтесь за поиски Месье. Мы все будем его искать. Шевалье снова поклонился и кланялся, пока пятился к двери. Граф де Гиш не мог заявить, что искать Месье отказывается, потому что ещё в юности насытился его выходками и вздорным поведением. Вместо этого он заявил, что осмотрит окрестности. Если каждый из кавалеров, задействованных в поисках, надеялся, что ему выпадет удача найти Месье, то Гиш надеялся на обратное. Когда он покинул болотистую местность, то направил лошадь по дороге, ведущей к трактиру, находящемуся между Версалем и Парижем. Гиш собирался погреться там, немного выпить и перекусить, а к вечеру вернуться во дворец. Однако обнаружил, что у входа привязана породистая лошадка с дорогим седлом. Значит, кто-то из придворных его опередил. Гиш вздохнул, но всё же не отказался от своего плана. Он спешился и отдал поводья сопливому юнцу, вверяя лошадь его заботам. В внутри трактира было довольно пусто. Только несколько посетителей, хозяин и его работники. Гиш оглядел помещение в поисках того самого придворного. В углу рядом с камином он обнаружил сгорбленную фигурку в надвинутой на глаза шляпе с пышными перьями. Кавалер крутил в руках бокал, не рискуя попробовать вино из него. "Только не это", - подумал Гиш, но уйти уже не мог. Ноги сами понесли его к Месье. - Вы поставили весь дворец на уши, - тихо сказал Гиш. Месье вздрогнул и поднял на него глаза, а когда узнал графа, широко распахнул их, словно увидел призрака. Вино он чуть было не опрокинул на себя. - Я должен вернуть вас обратно, - нарушил Гиш затянувшееся молчание. – Приказ короля. - Но я не могу вернуться, - Месье наконец опомнился и стёр следы слёз с щёк. – Не могу. Поэтому вам лучше молчать о нашей встрече. Просто развернитесь и уходите. Вместо этого Гиш взял свободный стул и уселся. Тот скрипнул под тяжестью графа. После ослепительного блеска Версаля, где господствовали мрамор, позолота и зеркала, в трактире всё казалось убогим. - В чём причина? – коротко спросил граф. Он думал, что стоит ему увидеть Месье, а тому заговорить, как ненависть вытеснит все прочие чувства. Однако вместо этого почувствовал тоску по тем временам, когда был в моде. Беззаботный и весёлый, тогда он думал, что его ждёт блестящая карьера и расчудесная жизнь. И ничто не может этого изменить. Сколько бы глупостей Гиш не совершил, они не способны даже тень бросить на его судьбу. Но на деле всё оказалось не так. - Не хочу об этом говорить, - Месье стал внимательно рассматривать стол, будто его интересовали старые пятна от еды и напитков, потёртости и царапины. Он был уверен, что Гиш его ненавидит, наверняка винит в смерти Генриетты. Сейчас больше всего на свете он хотел, чтобы граф ушёл. - Значит, вы решили начать жизнь с чистого листа? – Гиш не говорил с Месье уже много лет, однако неловкость, которую он начал испытывать, быстро испарилась. Месье был светом из прошлого, который озарял нынешнего Гиша, скучного и уставшего. В его лучах Гиш становился прежнем. Ему казалось, что даже его ум заработал быстрее, а кровь забурлила в венах. Это Гиша поразило. - Ах, я не знаю, не знаю, - воскликнул Месье. – Не пытайте меня. Он снова собрался разрыдаться. - Тогда я заберу вас в Бидаш*, - решил Гиш. – Никто не узнает, где вы. Обязуюсь быть к вам щедрым и добрым. Это отвлекло Месье от его горя. Он нахмурил лоб, пытаясь понять, шутит граф или нет. Гиш нашёл это очаровательным, а в следующий миг одёрнул себя. Напомнил, что перед ним маленькое чудовище, капризное до крайности, эгоистичное, жестокое. Рядом с Месье легко почувствовать себя как в раю, но также он может устроить ад на земле. Бедняжка Генриетта его усилиями жила в аду. И всё же… - Наконец-то вы станете принадлежать только мне. Ужасно раздражало, что нас в постели было пятеро: я, вы, Мазарини, ваша маменька и брат. Гиш не знал, зачем это сказал. Он мог бы поклясться, что слова вылетели против его воли. У него на уме ничего такого не было. Месье вскочил в великом возмущении. Он собирался влепить Гишу пощёчину, но тот схватил его за тонкое запястье и заставил сесть обратно. - Простите, - сказал Гиш. – Я несу вздор, потому что взволнован встречей с вами. Месье поглядел на него удивлённо. Гиш определённо изменился, стал печальным и серьёзным. Говорят, он даже пытается думать перед тем, как что-то сделать. Однако граф красив по-прежнему. Даже мелкие морщинки не вредят его красоте. Теперь он не юнец, а мужчина в зените своего великолепия, который сполна хлебнул как радостей, так и горестей. Проблема была только в том, что причиной главных горестей Гиша был Месье. - Вы потешаетесь надо мной, господин де Гиш, - вздохнул принц, - однако я страдаю взаправду. И присутствие всех этих людей мешает мне говорить. - Поднимемся наверх, - быстро решил Гиш. Он вынужден был признаться себе, что его охватило влечение к Месье. Даже дышать стало трудно. Но наверху они только поговорят. Месье противиться не стал. Гиш хотел бы знать, какие себе принц выдумал резоны. Но Месье молча и с идеально прямой спиной поднялся по лестнице, которая горестно стонала всякий раз, когда на неё наступали. Гиш шёл следом. Его немного задержал разговор с хозяином трактира. Пока Гиш вынимал монеты и складывал их на огромную ладонь, покрытую мозолями, хозяин активной мимикой давал понять, что знает, зачем господа сняли комнату и ничуть их не осуждает. Даже рад, что стал своего рода Амуром для них. Дверь поддалась не сразу, Гишу даже пришлось навалиться на неё плечом. Когда она всё-таки распахнулась, Месье зашёл в комнатушку первым и огляделся. Солнечный свет проникал не только сквозь небольшое мутное окно, но и сквозь щели в стенах. В полосах света кружилась пыль. Интересно, подумал Гиш, бывал ли принц в таком месте когда-либо? Представлял ли он себе, что такая нищета существует? - Холодно, - Месье поёжился. Камина здесь, разумеется, не было. - Привыкайте, если собрались податься в бега, - весело сказал Гиш. Месье прошёлся по комнатушке, решая, довериться графу или нет. Случившееся уже не секрет. Так какой смысл молчать? - Я.. изменил шевалье, - выдавил принц, а потом повторил на одном дыхании: - Я изменил шевалье в его спальне. И он всё видел. - С кем вы были? – не удержался от вопроса Гиш, хотя какая ему разница? - С Шатийоном, - Месье сглотнул. Ужас от содеянного вернулся к нему. Гиш подумал, что Месье наверняка так не убивался, когда умирала Генриетта, но стоило ему представить, что увидел шевалье у себя в спальне, как возбуждение усилилось. - Браво, ваше высочество! – восхитился он. - Ваш ум устроен самым оригинальным образом. - Вы пытаетесь сказать, что я дурак? – внезапно вспылил Месье. – Пожалуй, что так! Я дурак! Самый никчёмный из всех! И поэтому я не могу вернуться! Если я вернусь, шевалье скажет, что бросает меня! Лучше я уеду на край света, чем услышу это! Гишу потребовались все силы, чтобы не рассмеяться. Месье же было не до смеха. Ему сделалось дурно, он хотел лечь на узкую кровать, которая по сути своей была несколькими досками и матрасом, набитым старым сеном, но брезгливость его остановила. - Господин де Гиш, я хочу лечь сюда, - сказал Месье самым официальным тоном и замер в ожидании. Гиш не сразу понял, что от него требуется. Навыки придворного тоже можно растерять, если им не находишь применения. Но, к счастью, он не был безнадёжен, раз через минуту сообразил, что следует снять свой плащ и расстелить его поверх матраса. Месье лёг только после этого. Повернулся к Гишу спиной, завздыхал, готовый снова отдаться печали. Однако для этого было слишком холодно. - Я мёрзну, господин де Гиш, - Месье решил, что измотает графа своей вредностью. Терять ему нечего. Гиш всё равно его ненавидит. Ответа Месье не дождался, но почувствовал, как Гиш укладывается рядом, а потом его обняли сильные руки. - Что такое? – забеспокоился Месье. – Что вы творите? - Я могу согреть вас только так, - отозвался Гиш. Месье развернулся. Казалось, что кровать этого не вынесет и доски треснут. - Не понимаю, - сказал он. Гиш видел блеск его чёрных глаз и чувствовал на лице его дыхание. - Что же непонятного, ваше высочество, - прошептал Гиш и коснулся его щеки, чтобы снять ресничку. Месье вздрогнул. Тогда Гиш сделал то, чего принц от него ждал. Крепко сжал пальцами его горло. - Вы думаете, что я должен хотеть вашей смерти? – усмехнулся он. – Убить вас собственными руками? Месье ответить был не в состоянии. Из его горла вырвался только хрип. - Боюсь, я не верю, что вы причастны к смерти Мадам, - прошептал Гиш, лаская взглядом побелевшие губы. – Вы избегаете ездить на охоту. Не посещаете казни. Не выносите вида крови и страданий. Нет, я не верю, что вы могли бы позволить убийству свершиться. Гиш разжал пальцы, Месье закашлялся. Следующая минута была для них решающей. Месье мог разразиться проклятиями, мог убежать. Между ними было много невысказанных обид, а ещё больше высказанных. Гиш растоптал чувства Месье, променяв его на Генриетту. Но Месье извёл его почти до нервного срыва. Гиш уверился, что Месье уже не знает, как от него избавиться, раз подсовывает ему свою жену, расхваливая её достоинства. Они абсолютно друг друга не понимали. Видимо, им просто предначертано идти разными дорогами. Но влечение Гиша к принцу никуда не делось. Прежде Гишу достаточно было прикоснуться к Месье, чтобы воспламениться. Это даже самому графу казалось чудом. Его орган был измучен, ведь его эксплуатировали нещадно. Дамам приходилось изрядно постараться, чтобы оживить его. Но с Месье о пикантной проблеме Гиш забывал. Набрасывался на принца, будто год воздерживался. Вот и сейчас мечтал проделать то же самое. Только бы Месье согласился. Но Месье словно окаменел. Угадать его мысли было сложно. Но Гиш всё-таки немного знал его натуру. Он понимал, что Месье хочет, чтобы граф решил за него, чтобы избавил его от груза неправильного решения, если оно окажется таковым. И Гиш поцеловал Месье после десятилетнего перерыва. То, что произошло дальше, удивило их обоих. Они ждали необузданной страсти, потому что в прошлом рассорились, ещё не успев друг другом насытиться, однако вместо страсти между ними возникла нежность. Месье лежал на животе, а Гиш лежал на нём, ритмично двигая бёдрами. Ветхие доски кровати были против всякого разврата и угрожающе скрипели. - Помните… как прилюдно… пнули меня? - спросил Месье, постанывая. - Я схватил вас за задницу.. – выдохнул Гиш, его член скользил между ягодиц принца. – Пинок.. появился в сплетнях.. Его сочли менее.. компрометирующим. Месье засмеялся, однако Гиш ускорил свои движения и некоторое время они могли только стонать, всё громче и громче, пока оба не кончили. Гиш в Месье, а тот на плащ графа. После они обнялись, желая ещё немного продлить близость. - Правда, что вы заказали портрет Генриетты и повесили в Бидаше? – спросил Месье, когда его дыхание пришло в норму. - Правда... – не сразу ответил Гиш. – Но от него нет толку. Я почти не помню, как Мадам выглядит. Месье это успокоило. Больше вопросов он не задавал и вскоре задремал на груди у Гиша. А тот думал о поворотах судьбы. Ещё утром он не мог вообразить, что снова окажется с Месье в одной постели. Через полчаса Гиш разбудил принца. - Ваше высочество, надо возвращаться. С Месье весь сон мигом слетел. - Я не могу, Арман! Теперь уж точно! – Месье вскочил, но расстёгнутые кюлоты свалились с ног. Месье нагнулся и натянул их обратно. Пока он доказывал Гишу, что шевалье его не простит, придерживал кюлоты рукой. Гиш подавил улыбку и помог ему справиться с пуговицами. - Лоррен от вас никуда не денется, - сказал он. – Вы нужны ему в тысячу раз больше, чем он вам. Даже если вы захотите покинуть его, у вас не получится. Это паршивое семейство вцепилось в вас намертво. - Арман! – возмутился принц и даже топнул ногой. - Кто-то должен сказать вам об этом, - теперь Гиш занялся свой одеждой. Заправил сорочку в кюлоты, застегнул их. Он привык в армии собираться за считанные минуты. Хотя в моде был иной стиль: перед сражением по часу пудриться и поправлять парик, чтоб сидел красивее. И неважно, что пушечное ядро может оторвать модную голову в любой момент. - О шевалье много говорят дурного, но я знаю его лучше, чем кто-либо, - заявил Месье упрямо. – Он достоин моих любви и доверия. Когда Месье упрямился, его нижняя губа - характерная черта Габсбургов - выпячивалась заметнее. Но это не казалось уродливым. - Пусть так, - не стал спорить Гиш, хотя придерживался о Лоррене противоположного мнения. – Однако между вами странные отношения. Ему можно всё, а вам ничего. Неужели вас это устраивает? - Не совсем, – вынужден был признать Месье. – Но что я могу сделать? Я не хочу его расстраивать. - Жаль, что это не взаимно, - рассердился Гиш, но видя, как вытянулось лицо Месье, решил закрыть тему. Слишком уж эта ссора походила на их давние ссоры, когда Гиш убеждал Месье, что ему не следует быть таким послушным сыном и братом, а Месье говорил, что граф ничего не понимает. Эффиа, объезжая окрестности дворца, выбился из сил. Одно радовало, он не обнаружил раненого Месье или его хладный труп. "Надо поискать в другом месте, пока не стемнело", - решил он и пустил лошадь вскачь по дороге, ведущий в Париж. Вскоре он добрался до трактира, который не привлёк бы его внимание, если бы не две лошади, привязанные у входа. Одна из них точно принадлежала графу де Гишу. Эффиа спешился и крикнул мальчишке, который крутился рядом, чтобы приглядел за его лошадью. - Что угодно, сударь? – ласково встретил его хозяин заведения. – Ужин или комнату? Или всё сразу? - Я ищу друзей, - Эффиа извлёк из кармана кошелёк и потряс им, намекая, что за информацию готов отсчитать несколько монет. - Возможно, я видел их, сударь, - хозяин сделался ещё ласковее. Не каждый отец так смотрит на сына. - Возможно, - сказал Эффиа. - Один из них высокий красавец в светло-русом парике. - Он на втором этаже, сударь. С ним ещё такой изящный господин. Но вряд ли их следует беспокоить. Эффиа кинул на стол монеты и побежал наверх. Там забарабанил в указанную дверь. Ему открыл граф де Гиш, руку он держал на эфесе шпаги. За его спиной маячил Месье. Оба думали, что такой шум учинили или разбойники, или гвардейцы короля и, увидев только Эффиа, с облегчением выдохнули. - Я нашёл вас! - воскликнул Эффиа и протиснулся мимо Гиша в комнатушку. Только потом до него дошло, что происходит нечто странное. - Вам лучше вернуться с маркизом, - сказал Гиш. – Будем считать, что он вас нашёл. Месье печально кивнул. Гиш задержал на нём взгляд, хотел было добавить что-то ещё, но передумал и стал спускаться по лестнице. У Эффиа не было времени размышлять, что здесь произошло. Месье жив и это главное. Он не убился по дороге, его не убил Гиш. Эффиа готов был рыдать от счастья. - Простите, простите, - быстро заговорил маркиз, чтобы Месье не успел его перебить. – Я больше не взгляну на Беврона. Забуду его имя, стану избегать его. Мы оба в полной мере осознаём свою ошибку и раскаиваемся в ней. - Антуан, всё в порядке, я не сержусь, - рассеянно сказал Месье. Он явно ещё мыслями был с Гишем. - И не возражаю против вашей связи. Эффиа ушам своим не поверил. Что здесь произошло? Неужели… Когда Месье прижался к нему и обхватил за талию, Эффиа втянул носом воздух. О да, от Месье пахло сексом. - Ваше высочество, я готов обниматься с вами вечность, ей-богу, но нам лучше вернуться прямо сейчас, - Эффиа осторожно отлепил принца от себя. – Уже пошли слухи, что вас похитили голландцы. - Зачем? – удивился Месье. - Шантажировать его величество*, - сказал Эффиа. Они спускались по лестнице и маркиз постоянно оборачивался, готовый в любой миг подхватить принца. Лестница выглядела и звучала так, будто сейчас рухнет под их тяжестью. - Многого голландцы не добились бы, - фыркнул Месье. Слухи его позабавили. - Но Франция лишилась бы своей главной драгоценности, - Эффиа распахнул перед принцем дверь, ведущую на улицу. - Брат очень зол на меня? - Боюсь, да, - не стал врать Эффиа. – Вы придумали причину, объясняющую ваш побег? Месье покачал головой. Но сейчас королевский гнев волновал его меньше, чем гнев любовника. - А… шевалье? Он тоже злится? - Его тревога за вас сильнее прочих эмоций, - ответил Эффиа и добавил, видя, что принц сник: - Мы сейчас придумаем, как вам оправдаться. Эффиа без преувеличения был счастлив. Месье снова в нём нуждается и прислушивается к нему. На второй план даже отошло то, что теперь отношениям с Бевроном ничто не угрожает и они ничему не угрожают. Появление Месье было встречено всеобщим ликованием. Лизелотта была в восторге, что Месье жив. Она уже мнила себя вдовой, которую ждёт монастырь, и дрожала от одной мысли об этом. Но стоило ей увидеть живого мужа, как радость заполнила всё её существо. Пусть он грешник, каких свет не видывал (на её родной земле такого точно не видели и не слышали!), но быть его вдовой хуже, чем быть его женой. Но больше всех ликовали кавалеры Месье. Они подбрасывали шляпы в воздух и устроили страшный галдёж. Только Беврон улыбался неуверенно, не зная, чего ему ждать. Однако Эффиа, едущий рядом с Месье, был весел и безмятежен. Когда их взгляды пересеклись, маркиз подмигнул. Это немного успокоило Беврона, и он стал радоваться наряду с остальными. Всё-таки он бы себя не простил, случись с Месье беда. И Эффиа бы его не простил. И шевалье. И король. Другими словами, за возвращение Месье стоит выпить. Надрать так, чтобы земля ушла из-под ног. Король эмоции проявлял дозированно. Тем более сейчас он даже не знал, какие в нём преобладают. Облегчение от того, что Месье цел или гнев на него. Какое глупое поведение! Граничащее с безумством! Людовик уже хотел закрывать границы, чтобы Месье по дурости не покинул Францию. И его ведь в самом деле могли похитить. - Я рад, Филипп, видеть вас в полном порядке, - сказал он, когда Месье склонился перед ним на глазах у придворных, столпившихся во Мраморном дворе. – Полагаю, вы устали. Мы, впрочем, тоже. Ваши поиски отняли у всех много сил. Отложим разговор до завтра. Надеюсь, завтра вы никуда не денетесь? - Нет, сир, - пролепетал Месье. Он по голосу брата чувствовал, что тот сгорает от желания надавать ему тумаков. Людовик отложил разговор не из-за утомления, а из-за опасения, что выйдет из себя и Месье в ответ снова что-нибудь учудит. Когда король ушёл, кавалеры принца окружили его, оттеснив Лизелотту, пытавшуюся рассказать мужу услышанную ею в детстве историю о дворянине, который без сопровождения уехал охотиться, а потом нашли его тело и голову отделёнными друг от друга. Причём, голова была оторвана. Мораль истории была такова: нечего выезжать за ворота дворца в одиночестве, неизвестно, какие твари водятся на белом свете. Месье это слушал с широко распахнутыми глазами. - Когда же вы обратите на меня внимание? – раздался голос за спинами кавалеров. Они тотчас замолкли и расступились. А у Лизелотты сделалось такое лицо, словно она желала шевалье участи дворянина из её истории. Месье затрепетал. Он страшился встречи с шевалье, но в то же время скучал по нему. - Ах, Филипп, - только и смог вымолвить он, глядя на приближающегося любовника. Тот был красив и суров, словно карающий ангел. Месье готов был стерпеть что угодно, лишь бы не разрыв отношений. Шевалье взял его под руку и повёл во дворец. За день он успел тысячу раз проклясть Месье и много чего пообещать небесам, лишь бы Месье вернулся к нему без единой царапины. Чередование ярости и любви вымотало его сильнее, чем поиски. А ведь шевалье слезал с лошади только, чтобы отлить. Он был весь в поту и сейчас ощутил, что готов рухнуть от усталости. - Вы простите меня когда-нибудь? – спросил Месье, когда они укрылись от всех в его спальне. Шевалье засмеялся. Это привело принца в такой ужас, что он чуть сознания не лишился. "Вот сейчас он меня бросит", - подумал Месье обречённо. Однако шевалье вместо этого взял его лицо в ладони. - Я люблю вас, - сказал он нежно. – Ради вас я прочесал это проклятое болото вдоль и поперёк. Последнее, о чём я думал, это перед кем вы снимаете штаны. Признание застало Месье врасплох, растрогало. Он часто заморгал, надеясь, что слёзы отступят. - Вы так удивлены, будто я сказал вам нечто невообразимое, - рассмеялся шевалье и крепко сжал его в объятиях. Эпилог В одиннадцать часов утра графа де Гиша тайком провели в комнату, где его уже ждал Месье. Вместе с ним были дочери. Мария Луиза болтала без умолку, а Анна Мария сидела на подушке на полу и играла в куклы, что-то лепеча себе под нос. - Это граф де Гиш, - представил Месье вошедшего кавалера. - Я знаю, папа, - ответила Мария Луиза. – Я уже видела его. Что он здесь делает? - Пришёл пожелать нам доброго утра. Однако это тайный визит, никому ни слова. Мария Луиза кивнула. - А почему визит тайный? – спросила она. - Граф должен быть в другом месте, но ради нас изменил планы, - уклончиво ответил Месье. Марию Луизу объяснение устроило. Она ещё раз окинула графа внимательным взглядом, а потом присоединилась к игре младшей сестры. Хотя её немного тревожило, что визитёр неотрывно на них смотрит. И вообще он какой-то странный. Но раз его привечает папочка, опасаться нечего. Гиш, в свою очередь, думал, что принцессы очень похожи на Месье. Особенно Мария Луиза. Она – вылитая копия Месье. От Генриетты ничего нет. А ведь когда Мария Луиза родилась, все говорили, что её настоящий отец – Гиш. Как забавно… Малышка Анна Мария тоже была черноволосой и черноглазой, однако черты лица унаследовала от матери. Гиш смотрел на неё и лицо Генриетты проступало в памяти, а ведь он думал, что не сумеет вспомнить. - Почему граф плачет? – вдруг спросила Мария Луиза. - Не знаю, дитя моё, - ответил Месье. – Но лучше нам оставить его одного, чтобы не смущать. Он взял принцесс за руки и повёл их прочь, только в дверях оглянулся на Гиша. Тот прикрывал глаза рукой, пряча слёзы. Неизбывная печаль по утраченному была слишком велика, чтобы граф мог её вынести.