I remember that night

Над районом загорались звёзды. Медленно затихали голоса, выключались неоновые вывески, железные ставни закрывали витрины магазинов. Официантки, с непереводимой испанской бранью, выгоняли засидевшихся посетителей маленьких баров и кафе. Затухли последние огни в окнах кирпичных многоэтажек. В одной из этих многоэтажек, в маленькой непримечательной квартире, на не особо законных правах проживали два студента. Квартира и правда была небольшой. Коридора не было, у входа тебя сразу встречал кухонный гарнитур с левой стороны и дверь в ванну с правой. Гостиная была объединена с кухней и не могла похвастаться изысканным убранством: видавший многое зелёный диван, старый телевизор, мольберт и кофейный столик заваленный банками от энергетиков, эскизами, учебниками по праву и крошками хлеба. Венчал всю эту картину томик Шекспировских драм, название одной из которых Джон никогда не произносил, а лишь говорил: «Та шотландская трагедия».  Алекс открыл дверь и окинул взглядом всю комнату. — Ты сегодня поздно- раздался голос его друга из дальнего угла — Сначала я был в кофейне с Лафом, потом поехал домой, но на пути чуть не сшиб одногруппницу. Элайза Скайлер, может ты её знаешь.  Ну, мы с ней разговорились, погуляли. Потом еще зашёл в продуктовый в соседнем доме. — Скайлер. Фамилия знакомая… А! Пегги Скайлер, моя подруга, случаем не её родственница? — Бинго! Они сёстры! Алекс подошёл к гарнитуру и высыпал на него все содержимое пакета, который до этого держал в руках. — Тут всё что нам может понадобиться в течении этой недели, а если быть точнее, то это все на что хватило денег. А денег хватило не на многое: 5 пакетиков сухой лапши, кетчуп, бутылка яблочного сока, палка колбасы и батон хлеба. — Ты уверен что этим можно питаться все 7 дней? — спросил Лоуренс.  Он наконец вылез из дальнего угла квартиры и подошёл к Алексу. Выглядел он честно говоря не очень: кудрявые волосы спутались, глаза красные, а на серой толстовке красовалось яркое пятно от кетчупа. Он болел уже целую неделю и больше подходил на неплохо сохранившийся труп, а не двадцатилетнего подростка. — Ну ты сидишь дома один, а я могу и в Макдональдсе около универа пообедать.- ответил Алекс — Вообще-то я собирался уже завтра пойти на учёбу. — Еще чего, тебе осложнений надо? — Я сижу тут в одиночестве уже целую неделю! Я разве ехал в Нью-Йорк из чертового Чарльстауна чтобы сидеть тут и болеть?! — Господи, Джон, тише. Миссис Маргарет из соседней квартиры не любить шум. Честное слово, иногда я молюсь чтоб ты снова сорвал голос на недельку, другую!  Лоуренс, хоть и вырос в Чарльстоне- тихом американском захолустье, никогда не был спокойным провинциалом. Взбалмошный характер парня отмечали все, начиная от его родной матери, заканчивая продавщицей в местном магазинчике, которая имела неосторожность обсчитать его на 5 центов. Характер Джона в особенности буйствовал во время болезни: он швырял градусники в стену, отказывался пить таблетки и яро рвался на учёбу несмотря на температуру под сорок. Если бы не Александр, молодой художник погряз бы в пучине ругани и потасовок бедных районов Нью-Йорка и скорее всего бы умер где-то в подворотне.  Они познакомились в летнем лагере на юге Испании. Лоуренс был отправлен туда отцом, надеявшимся что научные лагеря и поездки усмирят у сына желание рисовать. Алекс же получил путёвку  за победу в международной олимпиаде по экономике. Парни оказались соседями и прожили вместе целый месяц. Они играли в настольные игры, прятали замороженную пиццу под кроватью и ели её после отбоя, смотрели фильмы и слушали музыку. Им было по 14 лет.  Лоуренс любил думать что сейчас всё снова так. Они едят пиццу, смотрят фильмы и слушают музыку. Но даже он понимал что это самообман. Из богатого отцовского дома Джона закинуло в бедный район Нью-Йорка. Юношам еле хватало денег на уплату налогов и на мизерные запасы еды. — Я наверно не буду сегодня ужинать — прервал затянувшуюся паузу Александр — Что? — переспросил его сожитель, который уже успел налить кипяток в две тарелки с жёлтой химической лапшой. — Сейчас уже 12 вечера, мне в 6 вставать. — Ладно, больным надо много есть. И с этими словами Лоуренс взял две тарелки и пересыпал горячую ароматную лапшу в одну тару. Быстро ополоснувшись в душе, Александр переоделся в старую серую футболку и такие же старые штаны. Он называл этот наряд «пижама», хотя он же служил нарядом «за хлебом в субботнее утро», " починить водопровод, иначе сейчас тут всё к чертям затопит» и «Лоуренс, задолбал уже, сейчас сам пожарю эту яичницу» Рухнув на на жёсткую кровать, Александр поёжился, пытаясь удобнее устроиться на десятках металлических пружин, впивающихся ему в спину через тонкую обивку матраса и простыню с нарисованными фиолетовыми цветочками. Он окинул взглядом комнату. Рабочий стол засыпанный кипой бумаг, дубовый шкаф и тумбочка-вся мебель помещавшаяся в маленьком помещении, больше походившем на слишком большой шкаф, чем на комнату. Из окна, завешенного жёлтыми занавесками, пробивалась тонкая струя бледного света в которой бесконечный вальс танцевали миллиарды и миллиарды пылинок. В соседней комнате раздавались тихие звуки — Лоуренс сначала мыл тарелку от лапши, а теперь пробирался через холмы вещей валяющихся на полу квартиры. Он пытался идти как можно тише, пытался не разбудить Алекса. Гамильтон улыбнулся этой житейской и незначительной, но чертовски милой заботе друга и внезапно почувствовал что держать глаза открытыми стало намного сложнее. Алекс провалился в спокойный сон человека у которого в жизни всё хорошо или хотя бы, лучше чем обычно. — Александр Гамильтон, ты официально полный идиот! Именно эта фраза разбудила студента Колумбийского университета, свежим утром понедельника. — Уже 8 утра! Ты на пары опоздаешь! Алекс поднялся в кровати, протёр глаза и взглянул на того мерзавца который нарушил его сладкий сон. -Ты хоть знаешь о существовании будильника?! Почему больной я должен будить тебя?! — продолжала кричать всё ещё смутная фигура Лоуренса. — Ты мне не мать… — промямлил Алекс и упал на подушку, пытаясь вернуться в тёплые объятия сна. — Я знаю что я не твоя мать и вполне даже рад этому! Вставай, завтрак если что на столе! С этими словами Джон демонстративно развернулся и покинул комнату. Александр, попялившись в потолок ещё минут пять, осознал что сон к нему уже не идёт и буквально скатился с кровати. Он подошёл к окну, отодвинуть занавеску и взглянул на улицу. Солнце ещё не до конца взошло, а работники кафе, уличные торговцы и офисные клерки уже спешили по делам. Около маленьких ресторанов уже собирались группы мужчин, которые сидели на хлипких пластиковых стульях и пили крепкий кофе, курили сигары и обсуждали насущные проблемы. Женщины собирались у прачечных и парикмахерских. За стиркой и срижкой они успевали не только почти идеально чистить одежду или создавать шикарные причёсок, но и делиться рецептами пирогов, советами по воспитанию детей и тайнами мирового заговора. Они говорили исключительно на испанском, как и большинство обитателей района, что оказалось большой проблемой для Джона. На «Высотах» он оказывался совершенно беспомощным без Александра. Он не понимал не единого слова по испански, не мог прочитать даже таблички на улице. Конечно же, «Вашингтонские Высоты» были частью Нью-Йорка, но это нисколько не мешало району быть совершенно отдельным миром со своими порядками и законами, в которых Лоуренс тоже не особо разбирался. Александр распахнул дверь спальни и сразу почувствовал приятный аромат доносящийся с кухонного стола. -Блины? Неожиданно — произнёс Гамильтон. — А что? Я пока что не хочу чтоб у тебя начался гастрит из-за постоянных чипсов и пиццы — послышался голос Лоуренса с дивана служащего ему и кроватью, и столом, и целой творческой студией. Александр взглянул на время и понял — примерно через 30 минут ему надо быть на паре, а даже при самой благоприятной ситуации на дороге ехать ему 20 минут. «Я конечно крайне уважаю твою заботу, но походу сегодня без завтрака» — сказал он и скрылся в ванной. Всего через пять минут он вышел, кое-как уложив волосы в хвост и натянув джинсы и коричневую толстовку вместо пижамы. Он схватил рюкзак, но как только он попытался покинуть квартиру его остановил Джон. — Чего тебе? — раздражённым голосом спросил Алекс. — Возьми блины — ответил Лоуренс, протягивая ему аккуратный свёрток фольги. — Зачем мне твои блины? Я опаздываю! — Возьми чёртовы блины! — заботливая интонация юноши сменилась устрашающей угрозой. Испугавшись настойчивости своего друга Алекс поскорее запихал свёрток в рюкзак и буквально выбежал из квартиры, понимая что уже точно опоздает на первую пару.