Я боюсь вновь тебя не встретить

      Дыши.       Дыши размеренно, не дай себя сломить. Дыши, не теряй самообладания. Дыши, не покорись. Не сдавайся.       Воспоминания столь расплывчаты и нечетки, словно какими-то осколками разбились в сухой порошок о стенки сознания. И становилось с каждым разом все больнее, когда вместо настоящих приходили чужие. Я никогда не просила быть такой, я никогда не просила родиться именно здесь и сейчас, именно в это время. И мне не остается ничего более, чем бояться. Других убили, убьют и меня. Бесконечный цикл кровопролития продолжится, а я лишь останусь нечетким образом в голове следующей жизни.       Не говори. Молчи, скройся, будь осторожней. Они найдут, они убьют. Как и находили до этого. Убивали десятки раз, обрывали жизни столько раз, что слезы на глазах обжигающим огнем скатывались по лицу.       Три капли. Щепотка. Цветок, что слепит золотом. Два налево. Пять направо.       Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Я вижу их постоянно, нечеткие образы, наваждения, которые смотрят на меня неотрывно. Укоризненно, с толикой презрения и даже печалью. Но что я сделаю? Что вы хотите от меня? Хотите чтобы я дальше шла, боролась, дала отпор? Смешно. Я лишь хочу горько смеяться, ведь внутри от вашего бреда образовалась густая червоточина, глубокая пустота.       Но.       Но стоит ли мне сражаться?       Я честно боюсь умереть.       Вы рушите все мои воспоминания, мои гобелены жизни, что я с самого детства голыми руками воздвигала. Сейчас мне не на что любоваться. Вы сами воздвигли множество своих нерушимых эстампов, чернила жизни которых навеки отпечатаются в моей голове. Мне должно быть обидно, я должна злиться, гневаться. Но каждый раз, когда я вглядываюсь в гравюру одной из жизней, то слезы наворачиваются на глаза.       Ведь вам тоже было больно.       Иногда казалось, что все это сплошная шутка. Или же это проклятье, или какое-то наказание? И хочется от этого скрыться, укрыться от окружающего мира, спрятаться и провалиться под землю. Страшно, да. Страх обвивает тело тонкой змеей, крепко сжимая, не давая единого шанса выдохнуть. Страх впрыскивает медленный яд, вызывая дикие мучения, разрушая каждую клетку, которая медленно воспламеняется и никогда не потухает. Становится так тесно в груди, давящее чувство остро колет по всему телу.       Но сейчас страх сменился каким-то разочарованием. С годами, когда ты боишься каждую секунду, каждую минуту думаешь о том, когда и где сгинешь, уже становится… привычно? Приходит разочарование с кислым отчаянием. И горьким чувством печали. Только за что?       Иногда внутри вспыхивает острое чувство гнева и злобы. Когда перед глазами мелькают призраки прошлого, которые когда-то были живыми. Такими же, как она. Это злит, это бесит, а также в очередной раз напоминает кто она такая. И от чего хочется сбежать. Она хочет обрезать свои крылья, которые даны ей летать. Но ей в очередной раз шепчут, что у нее есть и ноги, чтобы ступать. В чем смысл? Зачем это тщетные попытки борьбы с теми, кто на самой вершине пищевой цепи?       Она хочет бороться, да. Она хочет уничтожить тех, кто приносит страдания, принести конец этой кровопролитной бойне. Но боится не вернуться, исчезнуть, все же погибнуть.       – Арато, – на плечо девушки упала грубая мужская и морщинистая рука, слегка сжимая. Она даже не обернулась, лишь угрюмо укуталась в плащ цвета слоновой кости. – Ты обещала людям, что поможешь им. Помнишь?       – То лишь детские обещания, – резко процедила она сквозь зубы, дернув плечом. Рядом с ней присел мужчина предстарческого возраста, тепло ей улыбнувшись. По его лицу можно было прочитать всю жизнь. Шрамы, глубокие морщины и уже давно поседевшие волосы. Но теплые и добрые глаза, которые смотрели на девушку с таким трепетом и сладкой любовью. Родной, да. Родительской любовью.       – Раны не болят? – он присел на энгаву, протянув Арато рисовый колобок. Та приняла его, но пока не принялась есть.       – Нет, – она проговорила это так задумчиво, слегка нахмурившись. – Зан, на отборе был мальчик со шрамом на лбу. Я помогла ему дойти до окраины горы.       – Это хороший поступок, Арато, – улыбнулся он, похлопав девушку по спине.       – Ты не так понял, – махнула Арато головой. – У него был шрам, на том же месте, что и у... него.       Глаза мужчины расширились и тот осторожно убрал руку с ее спины. Девушка спокойно опустила взгляд на землю, откусив немного предложенного онигири. Арато чувствовала странное бушующее чувство внутри мастера, поэтому нервно выдохнула и смахнула рисинки с уголков губ.       – Я взглянула на него, – нарушила молчание девушка. – И как будто перенеслась по времени назад. И чужие воспоминания остудили мне голову.       Арато раскрыла глаза, когда из-за деревьев глицинии вышел парень, с темными огненными волосами и глазами цвета вина. Она лишь на секунду увидела то ли шрам, то ли ту самую метку на его лбу, перед тем как он перевязал свой лоб свежим бинтом. В сердце проснулось то самое беспокойство, ревущая боль и чувство, словно она видела его еще когда-то очень давно.       Арато перевела взгляд на раскидистые глицинии и ей почему-то стало еще больнее. Эти деревья вызывают чувство утраты и траура. Но почему?       Парень в голубом хаори тоже взглянул на Арато и те встретились взглядами.       "Взгляд ловя, что хотел заметить?"       Странно, но в голове почему-то бушующая шепотом пустота. Девушка сглотнула и терпкий вкус остался на языке. Это странно, это странно. Такое чувство, словно она его видела когда-то очень давно. Застилающая пелену реальности завеса прошлого заставила внутри груди возникнуть совершенно новому чувству, которые были никак ей незнакомы. Они переливались всеми цветами, сменялись как день и ночь, и Арато глубоко задышала, когда он ближе подошел к ней, так ярко улыбнувшись. Из-за этой улыбки она почувствовала себя такой беспомощной, но девушка как будто видела эту улыбку тысячи раз.       – Ты мне кажешься знакомой, мы не виделись случаем?       Сквозь горечь, что камнем затвердела где-то в горле, Арато проговорила "не знаю".       – Меня зовут Камадо Танджиро, – он улыбался. Он чуть не умер в этом проклятом месте, но так широко улыбнулся ей, хотя до этого вышел совершенно подавленным и без сил.       – Игараши, – тихо проговорила девушка, задрожав. – Игараши Арато.       Они стояли молча, упершись взглядами друг в друга.       – Красивые серьги, – грустная улыбка расплылась на лице Арато, и перед глазами у Танджиро встала печальная женщина с длинными белыми волосами.       Ты веришь в ангелов?