Счеты со скоростью - ССС

Машины на старте газуют изо всех сил. Я вылезаю из салона и закуриваю сигарету. Никита около своей тачки сосется с Кристиной, лапая ее в самых неприличных, да и приличных, местах. Я делаю глубокую затяжку и выдыхаю в прохладный влажный воздух. - Завидуешь? – Алиса встает рядом и облокачивается на машину. - Не особо. Но приятно видеть его таким, не скрою. Хотя за Кристинку страшновато… - Да не парься, – легкомысленно говорит она и тоже закуривает. Хорошо, что закончился дождь. Курить в салоне мне не особо нравится, хотя кумар от дыма – это классно. - Приветствуем участников! – орет в граммофон Макс, предварительно понизив громкость музыки. – Господа! Да-а-амы… - он делает маленькую паузу, – позвольте представить две легенды нашей тусовки! Лола и Никита! – толпа улюлюкает и свистит, приветственно вскидывает руки вверх и скандирует наши имена. Никита покрепче обнимает Кристину за тонкую талию и снова целует, – покажите нам охуенную гонку! Я смеюсь, выбрасываю недокуренную сигарету и уже открываю дверцу машины. - Ты обещала показать класс, – напоминает Алиса и подходит почти вплотную. - Я держу обещания, – мне эта близость, несомненно, нравится. На губах возникает та улыбка, с которой я обычно клею девчонок в клубе. - Да? – усмехается она, томно прикрывая глаза. Бестия-то, а… - ну тогда вот тебе, на удачу. Она обнимает меня за шею и целует в губы. И это потрясающе. Это самый потрясающий поцелуй за несколько месяцев скучной жизни. Наши губы двигаются плавно, но я чувствую ее желание. Мягкий язык встречается с моим и обводит его по кругу. Она кусает меня за губу, чуть приподнимаясь на носочки, прижимаясь бедрами, а я разворачиваюсь и прижимаю ее к машине. Черт возьми, да мне уже похеру и на гонку, и на ее исход. Отрываться не хочется. Толпа призывно гудит. - Десять! – начинает отсчет Макс, и я неохотно отсраняюсь. - Ты должна выиграть ради меня, – шепчет она мне в губы и чмокает их на прощанье. - Выиграю, – уверенно говорю я и быстро сажусь в машину. Мотор ревет. Я нажимаю на газ, держа машину на сцеплении. Алиса проходит вперед и встает между нашими машинами, поднимает руки и пританцовывает под музыку. Я сильнее надавливаю на педаль газа, заставляя двигатель рычать. Словно он тоже все понимает. Словно ему тоже хочется эту девушку. - Три! Два! Один! – Алиса опускает руки и немного прогибается вперед. - Пошли!!! Машина Никиты срывается с места быстрее всего на долю секунды, но ему это дает преимущество. Меня вдавливает в сидение так, что я не могу даже голову наклонить. Педаль газа ушла в пол полностью. Я почти чувствую, как адреналин рывками впрыскивается в кровь, заставляя сердце биться в два раза быстрее. Дорога ощутимо скользкая, но я уверенно держу руль обеими руками. Не вырвешься. Спидометр показывает уже 150, а стрелка продолжает двигаться вперед. Мы с Никитой идем вровень. Некоторое время я слежу за происходящим по бокам, а потом мое внимание фокусируется исключительно на дороге. На трассе никого нет. Даже встречные машины пока не попадались. На рельсах машина едва заметно подпрыгивает, а дальше снова будто плывет. Мы заворачиваем в город, не обращая никакого внимания на светофоры, которые показывают красный, проносимся по спящей улице, диким ревом будоража горожан, разворачиваемся по кольцу вокруг фонтана и вот тут я вырываюсь. На поворотах моя машина может даже не притормаживать. А может быть, это просто я так наловчилась. Но Никита сбавляет скорость. Я вырываюсь вперед на несколько метров, второй раз проезжаю по улице. Несколько окон в доме загорелись ярким светом. Видимо, чутко люди спят. Ну и плевать. Одну ночь можно и побеспокоить их и без того тревожный сон ревом двигателя, а то все у них пиздец как замечательно. И скучно. Ходят на работу, после которой сразу домой… Я не представляю, как можно жить настолько однообразно. Возможно, они развлекают себя изменами своим вторым половинкам… Но какой от этого кайф и драйв? Словно назло спящим, я нажимаю на сигналку и к звуку мотора примешивается протяжное бибиканье. От маленькой гадости на душе становится легко и весело. Никита тоже сигналит, но отрывисто. И почему-то мне кажется, что он злится. Я бы тоже злилась. Кому хочется просрать на глазах у девчонки? Только не мне. На финишной прямой у меня хорошее преимущество, и я уже не забочусь о сопернике. Я наслаждаюсь своей невъебенностью. А еще меня греет мысль, что Алиса наверняка будет мной жутко гордиться, хотя ей, в общем-то, должно быть по барабану. Торможу на финише и толпа возбужденно орет что-то, что я нихрена не могу разобрать, да и не хочу, честное слово. Алиса ждет там же, где и «провожала». Вся такая довольная, улыбка с губ не слезает. Руки в карманы драных облезлых джинс засунула. Типа крутая. Хотя, не спорю – крута. Самая пиздатая девчонка. И моя. Пусть даже она пока что этого не знает. Хрена лысого я ее кому-то отдам. Макс, похоже, вошел в кураж. Оратор из него – что надо. Толпа его слушается с полуслова. И вот по его же указке эта самая толпа подхватывает меня на руки и несколько раз бросает в воздух. Мне стремно, что пиздец! Но весело! И вместо того, чтобы материть пьяных идиотов, я хохочу от души, растворяясь в секундном полете. Моя личная минутка славы, которая поднимает ЧСВ до небес. А возможно и выше. Никита расстроенный. Его обделили вниманием. А когда внимания ему не уделяется, он, словно свечка, гаснет. И это чудовищно меня расстраивает. - На самом деле я сжульничала, – говорю я и все затихают. Ждут реакции Макса. И Никиты. Первым находится орг. - Ой, Лола, не пизди. Это потому, что он проиграл, да? Ты в прошлый раз так же себя вела! Он же мужик, пусть проигрывает достойно. - Он все равно герой, – с гордостью говорит Кристина и теперь народ поворачивается к ним. Кристина не смотрит ни на меня, ни на Макса. Она смотрит прямо в глаза Никите, словно тут кроме них вообще никого нет, – он мне пообещал. И выполнил. - Что пообещал? – не понимаем мы. - Не больше 180, – Никита тоже улыбается. А потом обнимает девушку за талию и кладет голову ей на плечо. – Как же я люблю тебя, милая… - И я тебя. Макс первым отворачивается, махнув рукой. - Все влюбленные – идиоты. - Я на тебя посмотрю, когда ОНО произойдет. - Вот уж нахуй! – говорит он и смеется, – и так неплохо живу. А ты, - обращается он ко мне, - дива, - хватает за запястье и говорит совсем серьезно, - еще раз такую хрень выкинешь – пиздюлей получишь. Поняла? - Ага. Все-таки, чудесная сегодня ночь. И если у Никиты действительно все так серьезно, то я только рада. Он просто чудо, когда влюбляется. Или любить начинает. Или ему кажется, что он любит. Такой покладистый зайка, обалдеть. Сам от своих эмоций и заряжается. И всех вокруг подпитывает, чтобы тухло не было. Человек-батарейка. Солнечный. - Опять завидуешь? – Алиса смеется и обнимает меня за плечи со спины. Мне уютно и тепло. И больше не одиноко. - С чего ты взяла? - Ты пялишься, – она посмеивается. – Причем довольно откровенно и совершенно неприлично. - Ужас, какая я неприличная. Поехали отсюда, а? - Классно ты темы меняешь. Куда? Я поворачиваюсь и ловлю ее талию в кольцо. Теперь наши губы совсем близко, но я не спешу целоваться. - Домой, к примеру. Я устала. Видимо, она ожидала чего-то еще. Лицо становится ровным, непроницаемым. - Ладно, поехали. Я открываю перед ней дверцу и жду, когда она удобно угнездится. Потом захлопываю и обхожу машину. - Куда это вы намылились? – кричит Никита. - Куда надо, – я подмигиваю и улыбаюсь, и его лицо тоже превращается в одну сплошную улыбку. - Ну-ну, - почти мурлычит он и отворачивается. А я сажусь в салон и заставляю машину почти сорваться с места. Ночной город плавно проносится мимо. Фонари растворяются в ночном сумраке, подсвечивая желтым светом трассу. Машина идет ровно и плавно. Я специально не гоню. Сто-сто десять, не больше. По лобовому стеклу начинает накрапывать дождь, и я включаю дворники, чтобы дорога перед глазами не расплывалась. А потом я вдруг понимаю, что ехать домой совсем не хочу. - Хочешь, я покажу тебе свое любимое место? Алиса тут же ободряется. - Хочу. Только на улице же дождина шпарит. - Не страшно. Ты, вроде как, не сахарная… - Ты просто не распробовала. - …не растаешь. – делаю вид, что не расслышала брошенную фразу, но к сведению принимаю. Не распробовала, значит? А что, можно еще? Я же ведь наглая. Я такая наглая, что пиздец. Дай палец облизать – оттяпаю по локоть! Если не больше. На набережной тихо и спокойно. Только шорох дождя по Москве-реке и шум машин на магистрали. Мы сидим с Алиской в салоне, не открыв окна, и курим. На глади воды отражаются смазанные дождем фонари. Их свет золотится, переливаясь всеми оттенками – от розового и желтого до белого. Изредка безмятежность ночи нарушают проплывающие мимо теплоходики. - Красиво, – говорит она задумчиво. Словно смакует. И слово, и картинку. - Да, – соглашаюсь я. Парк Горького полюбился мне с детства, когда мама еще только была беременна Андреем, и они вместе с папой хватали меня за руки и вели. А я гордилась, что у меня такие красивые родители. А потом мама как-то сильно постарела. Всего за несколько лет. Жадная до денег стала и морщинки появились. Да и папа загруженный работой. Они после рождения брата словно радоваться разучились. Только скалились постоянно – типа улыбались. Типа так и надо. Хрена лысого! Мы не японцы, чтобы лыбить жало в любой ситуации. Улыбаться нужно когда надо, а не постоянно. Меня быстро припрягли с братом гулять. Куда же я могла его повести, кроме как не в парк? Вот и гуляли на набережной. Андрею, кстати, она тоже нравится до жопы. Мы иногда на ней вместе пиво пьем. Он в такие моменты меня до ужаса любит – сестра пиво покупает. Обалдеть, благородство. - Что? – когда я понимаю, что Алиса пристально на меня смотрит, то на щеках появляется румянец. Хорошо, что в салоне темно и ничего не видно, кроме отблесков света в глазах. - Ты задумалась о чем-то, – поясняет она, – в такие моменты ты даже красивее становишься. Я не знаю, как реагировать на это. Не понимаю. Либо она сейчас сказала, что я красивая, либо наоборот. Хотя раньше мне не приходило в голову задумываться о своей внешности. Сидим. Тупим. Она молчит, не парясь, я молчу напряженно. Извилины в голове совсем не хотят шевелиться и работать в нужном направлении. Я что, блять, зря, что ли, ее сюда притащила?! Надо говорить что-то, а у меня язык будто деревянный. У нас начинают запотевать окна и от дыма щиплет глаза. Разворачиваюсь в пол-оборота и разглядываю. У Алиски нос пуговкой и губки бантиком. Чудесная персиковая кожа, которая, как я убедилась сегодня, не только на вид, но и на ощупь приятная. И пахнет от нее потрясающе. На щечках ямочки, стоит только улыбнуться, и у глаз во время смеха маленькие лучики-морщинки. За несколько недель я могу сказать по памяти сколько их. С каждой стороны. Сегодня золотистые волосы собраны в неопрятный пучек на затылке. Они не мешают рассмотреть ни тонкую шею, ни выступающие ключицы… Я еле себя удерживаю от того, чтобы наклониться и поцеловать ее в угловатое плечо. Не могу больше. В пизду эти игры. Пусть я буду проигравшей. Даже если не выгорит, я не могу больше терпеть это напряжение. - Алиса, я… - Смотри-ка! – прерывает она меня и, открывая дверь, выскакивает на улицу. Под проливной дождь. Прыгает под дождем, как маленькая. На что смотреть я так и не поняла, кстати. Поэтому смотрю на нее. Опять. Я скоро так извращенкой стану. Если уже не стала. - Смотри, Лола! – кричит она и встает на бортик бордюра, – я сейчас в реку прыгну! Спаса-а-ай! Вот дура-то! Хотя с нее станется – прыгнет. Поэтому я в спешке выскакиваю из салона под проливной дождь и снимаю ее с высокого парапета. Она хохочет и садиться на него, а я удерживаю ее за талию, чтобы не свалилась в воду, от греха подальше… - Ты чокнутая! – возмущаюсь я. - А ты красивая. Очень. Просто дыхание перехватывает. А давай всегда под дождем гулять? Ну, пожалуйста! Лола, ты такая классная, – она снова кладет руки мне на плечи и заставляет наклониться к ней поближе. И целует. И у меня внутри что-то переворачивается. Я не знаю, что и от чего. Может, от того, что губы у нее мокрые и поцелуй из-за этого становится фантастическим просто. Я ни разу ни с кем под дождем не целовалась. Только в фильмах видела, как это влюбленные делают. И мне всегда хотелось так же. Мечты сбываются, что ли? Да ну?! Белая маечка Алисы пропиталась полностью и теперь через нее просвечивает ажурный темный лиф. Без паралона, без вкладок. Я провожу руками ей по спине и прижимаю ближе. Пальцы пробираются под мокрую ткань и гладят поясницу. Она тихо стонет мне в губы и на секунду отрывается. - Что такое? – интересуюсь я. А потом понимаю: то, что я делаю, наверняка лишка. Наглость, да. Но если она не хочет, то я ни за что… - У меня поясница очень чувствительная, – ее трясет. Твою мать, ее трясет у меня в руках. Я еще раз несильно надавливаю на поясницу пальцами и она плотно стискивает зубы, выгибаясь что есть сил. – Мамочки… Я снова целую ее в губы, но на этот раз уже не поддаюсь на ее провокации, а сама веду. Я чувствую, как она, стараясь не упасть, изо всех сил цепляется за меня, зажмуривая глаза. И мне хочется уверить ее в том, что я надежная. Я не выпущу. Не только здесь. Вообще. Но пока что для подобных заявлений слишком рано, а момент слишком сладкий, чтобы портить его. Всего слишком, блин! Мои пальцы все же не удерживаются и расстегивают лифчик. Алиса смеется, но не сопротивляется. Наоборот. Помогает мне его снять, а потом, словно избалованная, бросает его через плечо. Лифчик с приглушенным шлепком приземляется в воду, а потом уплывает. Мне неудобно, просто жуть! Спина уже затекла. Поднимаю Алису, тяну за руки, а она словно прилипла к чертовому парапету, смеется и стоит на месте! Ну и ладно, думаю. Не хочешь идти – донесу. И поднимаю ее, не переставая целоваться. Алиса худая. Килограмм пятьдесят, не больше. Она обхватывает ногами меня за талию и крепко держится руками за плечи. А я сажаю ее на капот и торопливо расстегиваю джинсы. Они мокрые и тяжелые. И прилипли к худым Алискиным ногам. Но я не сдаюсь. С горем помолам сдираем штаны, а она смеется, как пьяная. У нее совершенная кожа. И невероятно тонкие лодыжки. Пофиг уже на спину. Наклоняюсь, целую ее острое колено, медленно переползаю поцелуями вверх по внутренней стороне бедра. У нее по коже бегут мурашки, иногда она вздрагивает, иногда тихо хихикает, но когда я провожу носом по низу ее трусиков, становится не до шуток. И мне тоже, между прочим. У меня так вообще уже крыша от долгожданной близости едет. Я, словно после голодовки, стараюсь не упустить ни одной секунды. Наслаждаться моментом на всю катушку. Кто знает, что сейчас между нами творится. Она тянет меня за шею и снова целует. Чуть ли не на плечи мне ноги забрасывает – гибкая. И ноги – загляденье… Только я не тороплюсь. Я приподнимаю ее майку и трогаю языком напряженную горошину соска. Потом обхватываю его губами, сосу, покусываю. Алиса тихо стонет и выгибается на капоте. - Мамочки, мамочки… - шепчет она, продолжая подо мной ерзать. Скольжу правой рукой по ее ребрам, отодвигаю ткань трусиков, аккуратно отодвигая складочки, и вхожу в нее сразу двумя пальцами. Она вскрикивает и раздвигает ноги шире, что возбуждает меня еще больше. Как только умудряюсь не рычать – не понятно. Зато соплю, как паровоз. У меня в штанах у самой полный пиздец. А в животе тугой узел, который уже начинает болеть. Алиса стонет. Так стонет, что я готова кончить прямо тут, не притрагиваясь к себе. Ноги уже подкашиваются. Наваливаюсь на капот локтем, а она приподнимается. Облизывает губы, смотрит прямо мне в глаза. Подносит пальцы к своему рту и облизывает их языком. У меня вырывается стон. Она опускает облизанные пальцы и начинает стимулировать клитор. Закатывает глаза и почти не дышит. Ее трясет нешуточно. - Да, да, да… - просит она. – Только не останавливайся, прошу… Я замедляю темп. - Чья? – хрипло, практически рычу ей на ухо. – Чья ты? - Твоя, – на выдохе. - Чья? – требую еще раз, – Громче. - Твоя, Лола! Я твоя! Быстрее! Я ускоряюсь. Алиса стонет мне в губы и стучит ладонью по капоту, подгибая пальцы на ногах, и кончает, сжимая в себе мои пальцы. Несколько секунд невозможно двигаться. Она обнимает меня за плечи и дрожит. Целует все, до чего может дотянуться. И не может перестать трястись. - Замерзла? – шепотом спрашиваю я и целую в шею. - Нет. Меня после оргазма всегда так трясет. А иногда даже белые пятна перед глазами – не вижу ничего. - Ух ты… - Ага… Я помогаю ей подняться. Ноги совсем ее не слушают – дрожат, даже когда она пытается их руками удержать. Поднимаю ее на руки, как маленькую. Она открывает дверцу салона, и я ее сажаю на сиденье, как в гнездышко. - У меня трусы мокрые, Лола. - Снимай, – беззаботно говорю я и смеюсь. Я кидаю ее джинсы на заднее сиденье. Снимаю свои и отправляю туда же. Трусы Алиска так и не сняла. - Мы чехлы все вымочим, – теперь смеется и она. - Не страшно. Высушим. По дороге домой смеемся. Просто остановиться не можем. Не пойму, что с нами – как две идиотки едем и ржём. И нет бы говорили о чем – нет же! Во дворе тихо и темно. И дождик уже перестал. Хватаем вещи с заднего сиденья и почти бегом бежим до подъезда. Я еще ни разу не бегала так – в одних труселях – по двору. Ну, майка не в счет. Алиса смеется в подъезде, пока мы вызываем лифт. Можно было бы и пешком, но нам обеим лень-матушка. У меня с волос течет, и кеды противно хлюпают. Словно маленькие дети чавкают. А Алиске этот звук кажется смешным. Не можем перестать целоваться даже в лифте. На площадке нас ожидал сюрприз в виде соседа, которому ночью покурить приспичило. Мужик охренел. Натурально! Даже закашлялся, когда мы из лифта вышли. Качнул головой на наше «Здрасьте» и молчком в квартиру поперся. Теперь наверняка себе навыдумывает. И не уснет. Потому что обдрочится. Если бы я вот так Алису увидела – точно бы всю ночь не спала. Уже дома, за закрытой дверью, я снова прижимаю ее к стенке и целую, чувствуя, что сейчас-то уж точно земля из-под ног уйдет. Алиса восхитительно-теплая и мягкая. И пахнет свежестью. Летом. - Ты обещала, что я твоя, – напоминает она, и рот у меня до ушей расползается. - И ты обещала, – говорю я. - А ты? - Что я? - Ты моя? – ревнивая какая. Требует здорово. И мне даже нравится. - Твоя, – трусь носом об ее шею и улыбаюсь, – так твоя, что обалдеть. - Круто, - выдыхает она с улыбкой. Опять подняла на руки и потащила в спальню. Затаскала я ее сегодня! Алиса вроде бы и не против. Да и мне нравится. Мы так и не повесили сушиться на балкон джинсы – до утра проваляются в коридоре, а потом завоняют прелью. Придется перестирывать. Ну и черт бы с ним. Мне вставать сейчас так не хочется, как еще ни разу не хотелось. Закутались с Алисой в одеяло, лежим и обнимаемся. И целуемся. Так, легко: то она меня в нос чмокнет, то я ее в щеку. Но это невероятно здорово. И сердце оглушительно бумкает о ребра. - Вместе с сигаретами, вместе с телефоном, - Алиса целует меня в губы легким чмоком, - фантиками, кольцами и моим бурбоном. Если мы проснемся утром – будет очень кстати… - Будет о-о-очень кстати, – заканчиваю я, – и без бурбона здорово. - Ага. Очень здорово. Лола, ты что хихикаешь, дура? Я правду говорю! - Да от счастья я, - пересиливаю себя и перестаю смеяться, – правда, счастливая. - И я тоже, – она широко зевает, – Давай спать? У меня глаза закрываются... - У меня тоже, -киваю я и все улыбаюсь. - Тогда, спокойной ночи?.. - Сладких снов. Она разворачивается ко мне спиной, и я крепко ее к себе прижимаю. Точно. Если мы проснемся утром – будет кстати. А мы обязательно проснемся. Обязательно вместе.