Сезон охоты: Шёпот в темноте

      В продолжение следующей недели Блэк не предпринимал новых попыток к сближению – наверное, боялся получить заклинанием по пятой точке. Девчонки поговаривали даже, будто он, наконец, сподобился ответить на жалкие заигрывания Турпин и осчастливил её совместной прогулкой в Хогсмид, но Марлин в это слабо верилось – не могла британская магическая аристократия пасть настолько низко.       – Лили, ну какая Турпин? – покачала она головой, когда они с Эванс укладывались спать вечером в последний понедельник февраля. В комнате они были лишь вдвоём – Алиса и Эмилия, не сговариваясь, отправились на свидания со своими кавалерами, а Мэри, кажется, решила утопиться в ванной. – Её же в магловском борделе трахнуть побрезгуют, а Блэк, хоть и ловелас, но кажется разборчивым.       Смутившись от столь ярких эпитетов, Лили всё же и не думала отступать.       – А что ему ещё оставалось делать, если ты его отшила? – спросила она, болтая свисающими через спинку кровати ногами. – Вот он и лечит душевные раны.       Коротко закатив глаза, Марлин откликнулась:       – Во-первых, я не могла его отшить, потому что он не пытался за мной ухаживать, а во-вторых... Не может быть, чтобы нанесённые мной раны были столь легки, - прибавила она, стыдясь того, насколько уязвлённо звучит её голос.       Разумеется, она не питала на его счёт никаких иллюзий, да и не до иллюзий ей было, ведь её собственные отношения с самого дня святого Валентина трещали по швам. Конечно, на ужине в Хогсмиде Берти её торжественно простил и даже обещал не упрекать, но обещания своего, конечно же, не сдержал. Уже не единожды он в весьма ироничной манере упоминал треклятые букеты – походя, вскользь, будто бы ни на что не намекая, – но Марлин прекрасно понимала, что он таким образом пытается выведать у неё имя дерзновенного мерзавца. Блэка она, разумеется, не выдавала, но не из симпатии к однокурснику, а потому, что была уверена: случись этим двоим сойтись в честном бою, Бертрам пострадает куда сильнее своего противника. Конечно, Блэк был враль, задира и болтун, но управляться с палочкой он всегда умел.       Между тем Лили, сделав из её интонации вполне определённые выводы, вкрадчиво спросила:       – Он тебе что же, совсем-совсем не нравится?       – Не больше, чем тебе – Джеймс Поттер, - откликнулась Марлин и поняла, что попала – лицо Лили вмиг по цвету сравнялось с медно-рыжими волосами.       – Какие глупости иногда приходят тебе в голову! – возмутилась она, забираясь под одеяло, и уже оттуда прибавила: – Вовсе он мне не нравится!       – Конечно, - хмыкнула Марлин, садясь на край постели и рассеянно проводя пальцами по стоявшим прямо на полу розам; оставалось ещё три полных вазы, и теперь она с лёгким сожалением думала о том, что будет, когда все цветы завянут. В конце концов, она привыкла засыпать, укутанная их ароматом будто лёгкой вуалью.       Наверное, именно их с Лили разговор стал причиной странного сна, приснившегося ей.       В этом сне она стояла посреди небольшой площади, со всех сторон стиснутой высокими домами. Место было ей незнакомо, но в то же время её не покидало чувство, будто она уже много раз была здесь – и даже во сне Марлин ощущала, что в этом доме ей не рады.       Тем не менее она смело вошла в приоткрытую чугунную калитку и, преодолев крыльцо в три ступеньки, потянула на себя чёрную дверь с молотком в виде свернувшейся змеи.       Она очутилась в полутёмной прихожей, которую прошла, не ошибаясь и не путаясь, и по начинавшейся здесь же лестнице устремилась на верхние этажи. Вокруг было тихо, если не считать лёгкого шороха, который могли издавать бегающие под плинтусом мыши, и её собственного дыхания, всё учащавшегося, пока она спешила вверх по ступеням. Её тянула непреодолимая сила, названия которой она не знала, но понимала, что должна спешить, быстрее оказаться у цели – хоть и не могла объяснить, что это за цель.       На площадку верхнего этажа выходили всего две двери, и Марлин без колебаний приблизилась к той, что была дальше от лестницы. Толкнув тёплое дерево ладонями, она вошла.       В комнате, в отличие от остального дома, было много света, даже несмотря на то, что стены покрывали довольно тёмные серебристо-серые обои. Лишь мельком взглянув на изысканную мебель красного дерева, Марлин устремила взгляд на единственный предмет, которому здесь было не место – но лишь теперь она догадалась, что сюда она и бежала, оскальзываясь на узких ступенях.       Под самым окном стояла детская колыбель, из которой доносился тихий плач, больше похожий на кошачье мяуканье, и Марлин, которая, пусть и весьма неохотно, но часто возилась с двухгодовалой сестрой, а ещё раньше – с братом, поняла, что ребёнок совсем маленький. Она понятия не имела, почему младенца оставили одного, но делать было нечего и, подойдя, она осторожно подняла малыша из кроватки – оказалось, что ему не больше полугода.       – Тише-тише... – уговаривала она, с великой осторожностью качая мальчика. – Не плачь, золотце. Испугался, маленький... Где твоя мама?       Как она и ожидала, при первых же нежных фразах ребёнок затих – значит, просто испугался тишины и одиночества. Марлин вновь беспомощно огляделась, но в комнате она была по-прежнему наедине с мальчиком, который теперь удивительно крепко вцепился в воротник её платья, сминая ткань в крошечных пальчиках. У него были густые чёрные волосики, на макушке торчавшие забавной метёлкой, и неожиданно чистые голубые глаза, лишённые каких бы то ни было примесей – очень гладкий, однородный цвет, напоминавший полуденное небо ранней весной. Точно такой, как был у самой Марлин. И у Оливера. И даже у крошки Мэрион.       И вдруг, со спазмом внутренней дрожи, Марлин поняла, что этот ребёнок – её собственный, её плоть и кровь до самой последней капли. Открытие казалось невероятным, но она ни на секунду не усомнилась в правоте собственных мыслей.       – Не плачь, - повторила она, почти прижавшись губами к пахнущей топлёным молоком макушке. – Мама с тобой. Тш-ш-ш... Всё хорошо, золотце...       – Мамочка!       Вскинув голову на звонкий девчоночий голосок, Марлин неосознанно дёрнулась по направлению к двери и тут же проснулась в собственной постели в Хогвартсе.       Судя по тусклому свету, льющемуся в окна гриффиндорской спальни, было раннее утро, и девочки, зевая и потирая глаза, только-только зашевелились. Сев на кровати, Марлин опустила голову на собственные сложенные «лодочкой» ладони и замерла, пытаясь отгородиться от витающих в воздухе обрывков сна и короткими толчками выдавить из лёгких запах ребёнка.       – Марлин, с тобой всё в порядке? – окликнула её Алиса, и остальные притихли, обернувшись к МакКиннон, которая даже не пошевелилась.       – Нормально, - откликнулась она и хрипло откашлялась. – Всё хорошо.       Всё утро Марлин пребывала в странной задумчивости, реагируя на окружающую действительность с крошечным отставанием, будто не шла, а плыла под водой. Но, как бы ни была расстроена и подавлена, она заметила, что за завтраком Лили с опаской косилась на неё, будто с минуты на минуту ожидала, что однокурсница упадёт и забьётся в припадке.       Не желая быть объектом неуместной жалости, Марлин честно старалась приободриться, но получалось откровенно паршиво. Время от времени ей казалось, что она всё ещё ощущает тяжесть ребёнка на собственной груди, и это нежное онемение, растекающееся по сердцу, здорово сбивало с толку. Даже Берти что-то такое заметил, хотя чуткость никогда не входила в перечень его добродетелей.       – Ты не приболела? – уточнил он, когда они подошли к кабинету защиты от Тёмных искусств, где у Гриффиндора и Когтеврана был спаренный урок. – Выглядишь неважно.       – Просто не выспалась, - отмахнулась она. – Не бери в голову.       Коротко вздохнув, он обнял её за плечи и негромко признался:       – Я не хочу, чтобы мы с тобой ссорились. Давай больше не будем, ладно?       – Хорошо, - кивнула Марлин и, подняв голову, коротко поцеловала его. – Давай не будем.       Если бы не подавленное настроение, она непременно бы отметила, что первоначально ругался с ней именно Берти, но не стала. Какая, в конце концов, разница, кто затеял ссору, если рано или поздно они всё равно помирятся?       – Ты ведь на пасхальных каникулах поедешь домой? – уточнил Бертрам, сбрасывая собственный рюкзак на пол в углу класса. Марлин отрывисто кивнула. – Это хорошо.       – Почему это? – удивилась она, но Бертрам лишь туманно откликнулся:       – Ну... Знаешь ли, Пасха – это такое время, которое лучше проводить с семьёй.       Не найдя, что ответить на такое замечание, Марлин достала палочку и обернулась к вошедшему в класс профессору Грэйволфу.       – Я вас приветствую, - обратился он к ученикам и взмахом палочки запер дверь – опозданий профессор не терпел, даже если речь шла о минуте. Или ты приходишь вовремя – или не приходишь вовсе. – Строимся в две колонны по факультетам, как можно ближе к стене.       Перебросив быстрый взгляд Бертраму, Марлин подошла к левой стене и встала между двумя окнами бок о бок с Джеймсом. Внезапно Блэк, который до этого спокойно стоял у самой преподавательской кафедры, сошёл со своего места и проскользнул между Гидеоном и Фабианом, остановившись рядом с Марлин.       – Места для преподавательских любимчиков расположены южнее, - напомнила Марлин, стараясь не замечать удивлённо вытянувшегося лица Джеймса.       Блэк в ответ лишь тщеславно ухмыльнулся. Ни для кого не было секретом, что профессор Грэйволф, от одного имени которого все студенты (и некоторые преподаватели, что уж там) приходили в восторженный, почти суеверный трепет, явно выделял Сириуса на фоне других, пусть даже более талантливых учеников. Разумеется, Блэк и вправду хорошо занимался и даже - что было особенно неприятно – был весьма талантлив в области защиты от Тёмных искусств и заклинаний. Но то, как его баловал Грэйволф, зачастую переходило всяческие границы.       «Баловень и есть», - хмыкнула Марлин, искоса взглянув на его довольную физиономию.       – Я за приятное разнообразие, - откликнулся он, скрестив руки на груди и смерив её взглядом, не предвещающим ничего хорошего.       Между тем профессор, удостоверившись, что все студенты заняли свои места, негромко объявил:       – Посмотрим, насколько хорошо вы усвоили невербальное применение защитных заклинаний. Начнём с пары добровольцев, пожалуй.       – МакКиннон хочет, сэр! – громко окликнул Блэк, и его, едва борясь со смехом, поддержал Поттер:       – Это она ведь на прошлом уроке ратовала за равноправие.       Украдкой оглянувшись на Джеймса, Марлин состроила ему рожицу. На уроке в прошлую среду она и впрямь говорила о подобном и даже вступила в перепалку с Эйвери, заявившим, что женщинам, как и домовым эльфам, вообще лучше запретить носить палочки. От мгновенной расправы без применения магии слизеринца спас лишь удар колокола.       Удовлетворённо хмыкнув, Грэйволф приглашающе простёр руку:       – Что ж, мисс МакКиннон, держите ответ. Блэк, ты тоже выходи, - указал он на парня кончиком палочки, - а то что-то больно физиономия у тебя довольная.       Сбросив мантию на руки стоявшему рядом Петтигрю, Сириус вышел в центр класса и остановился, закатывая рукава рубашки и с усмешкой поглядывая на Марлин. Сама она без особых приготовлений сжала в кулаке палочку и приготовилась слушать задание.       – Волшебная дуэль, - объявил Грэйволф, взмахнув палочкой, и упавший откуда-то сверху полупрозрачный купол медленно отделил противников от остальных студентов, так что дальнейшие слова профессора звучали глухо, как сквозь вату. – Вы не ограничены в средствах, но постарайтесь обойтись без членовредительства.       – Это уж как получится, - пожал плечами Блэк и смерил Марлин взглядом, чуть склонив голову набок – будто ворон, высматривающий, куда бы клюнуть, чтобы наверняка пустить кровь. – Ну давай, МакКиннон, - подзадорил он, - твой ход.       – Я не нуждаюсь в форе, - хмыкнула она, хотя внутри всё сжалось в комок – от неизвестности, какое заклятие прилетит первым.       Коротко поклонившись, Сириус улыбнулся одними губами.       – Акцио! – приказал он, и Марлин едва не зашипела от боли – заклинание сорвало у неё с запястья золотой браслет, подарок Дилана на прошлый день рождения.       – Эй! – возмущённо воскликнула она. – Верни немедленно!       – А ты отними, - предложил Блэк, потрясая украшением в воздухе на уровне собственного лица, после чего без зазрения совести спрятал браслет в карман.       Бегло оглянувшись на Грэйволфа, которого сложившаяся ситуация, кажется, забавляла, Марлин вскинула палочку и мысленно приказала: «Импедимента!»       Что и говорить, Блэк был хорош, даже очень; летящие в него заклинания он отбивал с изяществом, почти томно, и всё же Марлин с удовольствием отметила, что спустя пять минут боя он задышал чаще и тяжелее. Пусть она и не хватала звёзд с неба, но много чему успела научиться от отца, посвятившего всю жизнь ловле и истреблению тёмных магов.       Однако продолжать бой в том же темпе означало довести себя до полного изнеможения, а потому нужно было срочно менять ситуацию. Отбив летящее в неё Разоружающее заклятие, Марлин порывисто обернулась и указала на стоявший прямо у границы купола стул:       – Гладиаре!       Поднявшись в воздух, многострадальный предмет мебели с чуть слышным гудящим звоном превратился в десяток острых кинжалов, которые, повинуясь безмолвному уже приказу, полетели в Блэка.       Едва успев увернуться, он бросился на пол, но почти сразу поднял голову, и Марлин увидела, что он весь трясётся от едва сдерживаемого хохота – кажется, происходящее ему нравилось чем дальше, тем сильнее. Сама Марлин неожиданно поняла, что и ей по вкусу кипящий в крови адреналин, но не успела как следует задуматься о собственных чувствах, как Блэк перевернулся на спину и указал палочкой куда-то под потолок.       Поведясь на уловку, Марлин вскинула голову и лишь теперь поняла, что защитное заграждение – это не купол, а цилиндр, и теперь, ведомый магией, висевший под самым потолком скелет дракона снялся с места, которое занимал годами до этого, и спикировал, целясь точно в неё.       Стоявшие вокруг одноклассники с воплями бросились врассыпную, пригибая головы, а Марлин, не устояв на ногах, когда её задел костяной драконий хвост, мешком рухнула на пол и лишь успела увидеть, как скелет, пробив окно, вылетел за пределы класса.       Кувырком перевернувшись на спину, она с дерзкой улыбкой снизу вверх взглянула на стоявшего над ней Блэка.       – Ну что, сдаёшься? – уточнил он, держа её на прицеле, и Марлин подняла руки.       – Ладно, всё! – объявила она, с трудом справляясь с собственным дыханием. – Противник повержен, ты победил!       – То-то же, - назидательно произнёс Сириус, после чего тщеславно ухмыльнулся и убрал палочку за пазуху.       Как оказалось, зря.       Пользуясь его безоружностью, Марлин внезапно согнула ногу и с такой силой ударила каблуком ему в голень, что Блэк согнулся пополам и, потеряв равновесие, упал прямо на неё.       – Ну и змея ты, МакКиннон... – прохрипел он, прижимая ладонь к ушибленной ноге и не в силах унять смеха – потому что, Мерлин раздери, это было в самом деле смешно! Конечно, ещё и больно до слёз, но почему-то смешно.       Вторя его смеху, она принялась отбиваться:       – Да слезь ты с меня, Мерлиново наказание!       – Прости, МакКиннон, - пропыхтел он, удерживая её на месте, - но я люблю, когда женщина снизу.       Она взглянула ему в лицо, и на какую-то секунду Марлин показалось, что он намеревается вновь её поцеловать, но допустить такого она не могла, а потому заизвивалась ещё яростнее и, наконец, сбросила его с себя.       – Умей проигрывать достойно, - напутствовала она, садясь и сдувая упавшие на лицо волосы. – Противник повержен только тогда, когда он мёртв.       – Блестящий ответ, - похвалил подошедший Грэйволф. – Пятьдесят баллов Гриффиндору. И, наверное, ещё тридцать... Да, двадцатку снимем за разбитое окно.       Протянув руку, он помог ученице подняться, в то время как подоспевшие Поттер и Люпин поставили на ноги Блэка; тот, удаляясь, слегка прихрамывал, но выглядел странно довольным.       – Бродяга, ты чего? – тихо переспросил Джеймс, с удивлением отметив, что его друг чему-то мечтательно улыбается.       – Вот это девчонка… – пробормотал он и усмехнулся.

***

      Перегнув пополам письмо от отца, Римус убрал пергамент, заложив его между страниц книги, и затянул на шее петлю шарфа – день выдался хоть и тёплым, но ветреным. Хотя вполне возможно, что его попросту знобило после полнолуния; прошло всего два дня, а потому он пока ещё туго соображал.       – Нет, не успокоюсь!       Подняв голову на звонкий голосок Авроры, Римус осмотрел школьный двор и почти сразу увидел её на тропинке, ведущей от замка к совятне. Рядом с девочкой стоял бессменный рыцарь Роберт и, что удивительно, Доркас – а он и не знал, что они помирились. Хотя то, с какой яростью Аврора взмахивала живыми тонкими руками, вовсе не настраивало на дружелюбный лад.       От Римуса не укрылось, что её неразборчивые крики уже привлекли внимание профессоров Стебль и Кеттлберна, которые до сих пор о чём-то мирно переговаривались возле пятой теплицы, а потому он поспешил вмешаться.       – Аврора! – окликнул он, откладывая книгу на скамью рядом. – Можно тебя на пару слов?       Вскинувшись на голос, она завертела головой и, наконец, заметила его, после чего проворно взбежала вверх по пригорку и с разбегу приземлилась на скамью.       – Ты так раскричалась, что Кеттлберн, того и гляди, пристал бы с расспросами, - объяснил он прежде, чем Аврора успела задать вопрос. – Ты ведь знаешь, какой он сердобольный.       – М-да, особенно по отношению к студенткам младших курсов, - хмыкнула Аврора, отбрасывая взъерошенные ветром волосы с глаз.       Римус в ответ лишь укоризненно покачал головой. Разумеется, всем было известно о чрезвычайной словоохотливости преподавателя ухода за магическими существами, но мало кто мог позволить себе высказываться столь резко – в конце концов, каким бы занудой ни был, Кеттлберн всё же был хорошим учителем, прекрасно разбиравшимся в собственном предмете.       – Что у тебя стряслось? - поинтересовался он, и Аврора, скрестив руки на груди, чопорно откликнулась:       – Вирсавия у меня стряслась, дважды в неделю!       – Профессор Бабблинг, - спокойно напомнил Римус, вовремя вспомнив о том, что является старостой.       Аврора в ответ лишь свела брови. Вирсавия Бабблинг, преподававшая древние руны, была совсем молоденькой, а потому, кажется, пыталась придать себе веса в глазах учеников путём драконовских мер в виде непомерного домашнего задания, крика и откровенного занижения оценок.       – Дьявол, у неё же дома маленький ребёнок! – возмущалась Аврора, даже не пытаясь понизить голос. – Неужели нельзя быть подобрее? Ну что ты смеёшься? – возмутилась она, когда Римус поспешно отвёл глаза, отрывисто кашлянув в кулак. – Римус, я же серьёзно! Это уже ни в какие ворота не лезет. Я, конечно, не ас в рунах, но и «отвратительно» я не заслужила!       – Конечно, не заслужила, - согласился он. – Прости. Я смеялся вовсе не над тобой.       Он и сам не понимал, что его так рассмешило – то ли само по-детски яростное негодование Авроры, то ли то, как она умильно сдувала лезшую в глаза чёлку.       – Я эти мерзкие карточки уже везде с собой таскаю, - пожаловалась она, уронив на лежавшую между ними книгу стопку картонных заготовок с изображениями рун и их переводом. – Только что не сплю с ними - ничего в голову не лезет, не помогает совершенно!       Взмахнув рукой, она ненароком сбила две верхние карты, и они, подгоняемые ветром, полетели над самой травой.       – Акцио! Ты слишком горячишься, - заметил Римус, возвращая карточки на место. – Руны – это не тот предмет, который можно взять нахрапом. Если хочешь, я могу помочь тебе, - предложил он и после короткой заминки признался: – Разумеется, я не специалист, но с профессором Бабблинг проблем у меня пока что нет.       – Правда? – недоверчиво переспросила она. – И тебе это будет не сложно?       – Ничуть. Заодно и сам повторю основы, - прибавил он, и Аврора расцвела улыбкой:       – Серьёзно?.. Римус, это было бы просто здорово! А мы можем прямо сейчас начать? Или ты занят?       Пожав плечами, он повернулся на скамье и взял импровизированную колоду в руки, так что Аврора едва подавила желание захлопать в ладоши.       – Готова? – спросил он, хитро улыбаясь и в который раз тасуя карточки.       Аврора, сложив руки на коленях, села ещё ровнее и сдула чёлку с глаз, всем своим видом показывая, что готова преодолеть любые трудности и ответить на самые каверзные вопросы.       – Поехали, - скомандовал Люпин и, наугад вытащив карточку из середины, продемонстрировал Авроре идеально начертанный знак.       – Соулу, - с готовностью откликнулась она и торжествующе улыбнулась.       Однако праздновать победу было некогда, потому что, стоило ей ответить правильно, Римус тут же потянул из колоды новую карточку.       – Одал, - откликнулась она, стараясь не смеяться, потому что отвечать приходилось всё быстрее и быстрее. – Йер. Беркана. Манназ…       Она ещё не успела договорить, как Римус щёлкнул пальцами:       – Попалась! – и бросил на скамью перед ней карточку, которую она, очевидно, назвала неправильно. – Аврора, будь внимательнее.       Недоверчиво нахмурившись, она сгребла картонку и прочла название и перевод на обороте.       – Хагалаз, - разочарованно повторила она и чертыхнулась сквозь зубы – как можно было перепутать! – Ладно. Может, Бабблинг не так уж и не права... Но она не смеет называть меня глупой, ни за что!       – Разумеется. Никто не имеет права называть тебя глупой, - серьёзно согласился Римус, но Аврора его почти не слушала, болтая ногами и глядя в ярко голубеющее небо над головой.       – Вот если бы у меня был парень, который мог бы за меня заступиться – ух, он бы эту Вирсавию!.. – мечтательно произнесла она, и Римус внезапно хмыкнул:       – Вот уж не думал, что парни нужны только для этого.       Покосившись на него, Аврора слегка порозовела, но всё же бодро прибавила:       – Не только, но всё-таки... Мерлинова борода, почему ты всё время надо мной смеёшься? – возмутилась она, сама не в силах удержаться от улыбки.       Даже не пытаясь скрыть собственное веселье, он покаянно тряхнул головой:       – Прости... Прости, Аврора. Никак не сдержаться, - а она неожиданно серьёзно, даже строго, спросила:       – Если бы я была твоей девушкой, ты бы вступился за меня? Чисто гипотетически, - прибавила она, когда лицо Римуса удивлённо вытянулось.       – Гипотетически, говоришь...       Неимоверным волевым усилием уняв смех, боясь нанести ей непоправимую обиду, Римус скользнул взглядом по чистому лицу Авроры, по её доверчиво распахнутым бледно-карим глазам, подрагивающим от быстрого дыхания худеньким плечам и заверил:       – Я перегрызу обидчику горло.       Фраза вырвалась у него совершенно непроизвольно, ведь обычно он делал вид, будто ни разу в жизни не принимал участия ни в одной драке, и всё же он был рад, что сказал именно так. Аврора оказывала на него странное влияние – в её присутствии отчего-то хотелось говорить откровенно. Такое желание могло рано или поздно выйти ему боком, поэтому теперь Римус настороженно дожидался её реакции, но она с ответом не спешила, глядя на него на удивление спокойно – будто и не она десять минут назад заходилась возмущённым воплем.       – Аврора! Можно тебя?       Обернувшись, она увидела стоявших возле второй теплицы Регулуса и Снейпа. Помахав рукой, она быстро оглянулась на Римуса и уточнила:       – Ты не очень спешишь? Я хотела бы попробовать ещё раз.       – Конечно, - кивнул он, и она, соскочив со скамьи, чуть ли не вприпрыжку приблизилась к слизеринцам.       – Привет! – улыбнулась она. – Вы получили мои записки насчёт Клуба?       – Разумеется, - откликнулся Северус, поглядывая на оставшегося на скамье Римуса и скептически морщась. – Что у тебя за дела с Люпином, Синистра?       Аврора удивлённо приподняла брови.       – Не твоё дело, - отрезала она. – Лучше скажите, что думаете о подарке для Слизнорта. Мне кажется, будет уместно ограничиться какой-нибудь милой безделушкой вроде корзины с поющими сладостями. Я уже говорила с Лили и Сириусом – они «за».       Регулус сухо хмыкнул:       – О, если даже мой братец поддержал твою идею...       – Не вредничай, - одёрнула его Аврора. – А что с музыкантами?       – Электра уже договорилась, - скучающим тоном оповестил Регулус. – Я не уверен, но, кажется, она упоминала арфу и волынку.       Хихикнув в ладонь, Аврора смерила его лукавым взглядом, и он прибавил куда мягче, чем за минуту до этого:       – Какого цвета будет твоё платье?       Аврора пожала плечами:       – Думаю, чёрного. А что?       – Будет неловко, если мы придём в различающихся по стилю нарядах, - заметил он, и Снейп красноречиво закатил глаза.       – К твоему сведению, Северус, - отчеканила Аврора, скрестив руки под грудью, - наряд подбирают под партнёршу, а не наоборот. Ты сам-то с кем пойдёшь – с Джоркинс?       Искривив тонкие губы, Снейп желчно откликнулся:       – Лучше уж вовсе не ходить.       – Тогда не ходи без опозданий, - саркастически напутствовала Аврора и повернулась к Регулусу. – Я сообщу, если вдруг передумаю насчёт цвета.       Он в ответ лишь отрывисто качнул головой:       – Не стоит. Чёрный – лучший цвет для любого повода.       По достоинству оценив игру слов, Аврора кивнула товарищам по Клубу и поспешила к скамье, где её терпеливо дожидался Римус.       – Ну что, продолжим? – предложила она, но тут заметила его сведённые брови и обеспокоенно уточнила: – Ты что?       – Что могло им от тебя понадобиться? – уточнил Римус, кивнув туда, куда удалились Регулус и Северус.       – С чего вдруг такие вопросы? – удивилась Аврора, смерив его взглядом, и Римус пожал плечами:       – Просто я вроде как... волнуюсь за тебя.       Умилённо улыбнувшись, она взяла его за руку – не просто скользнула ладонью в ладонь, а стиснула его жилистое предплечье обеими руками и с жаром заверила:       – Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Правда, Римус... Мы просто обсуждали идею вечеринки для Слизнорта – в этот раз мы сами всё организуем, это вроде как сюрприз для профессора... Я знаю, - прибавила она, невольно понизив голос, - какие слухи ходят про них обоих, особенно про Регулуса, но... Ну что ты так смотришь? – рассмеялась она, когда он нахмурился ещё сильнее. – Говорю же тебе, всё хорошо! Ну же, улыбнись... Римус Люпин, я хочу, чтобы ты немедленно мне улыбнулся!       Нельзя было не повиноваться её ласковому приказу, тем более, что её улыбка и смех оказались ожидаемо заразительными, даже несмотря на капризный тон, какой могли себе позволить лишь маленькие девочки и потрясающе красивые женщины. До сих пор Римус был уверен, что Аврора Синистра относится к первой категории. Впрочем, девочки теперь растут непозволительно быстро – так почему она должна быть исключением? Уже сейчас в её движениях, в плавном повороте головы, в коротких отрывистых взмахах ресниц сквозили чёрточки той, кем ей только предстояло стать, и Римус, на мгновение запнувшись, вдруг с сожалением подумал, что может и не увидеть этого удивительного превращения – ведь следующий год был для него последним в Хогвартсе. А после... кто знает, куда занесёт его судьба?       Как и у прочих Мародёров, у него не было чёткого плана на время после школы. То есть, Джеймс всерьёз планировал податься в большой квиддич, а Питер что-то такое поговаривал о ферме его матери, но пока что всё это было вилами по воде писано. Что касается Сириуса, то Блэк, имея в распоряжении нескончаемое, казалось, финансовое подспорье от собственного дядюшки, мог вообще никогда не работать. Римус себе такого позволить не мог – с тех пор, как он заразился, семейное состояние, и без того не громадное, таяло как лёд на солнце. Разумеется, он не собирался сидеть у отца на шее, но в то же время не представлял, где найти работу, на которой не приходилось бы объяснять собственные ежемесячные отлучки. Мысли это были безрадостные, и он раз за разом гнал их от себя, утешаясь тем, что осталось ещё почти полтора года.       Очевидно, он слишком задумался, потому что Аврора вдруг подалась вперёд и подула теплом ему на щёку.       – Земля вызывает Люпина, - хихикнула она, садясь ровнее, и протянула ему карточки. – Попробуем ещё? Я обещаю постараться.       Понаблюдав за ними ещё немного, Северус как бы между прочим ядовито заметил:       – Как-то нездорово он выглядит, верно? – на что Регулус лишь передёрнул плечами:       – Не начинай опять. Вся школа и без того в курсе твоих подозрений.       – Тем более поразительно, что директор до сих пор не принял мер, - в тон ему откликнулся Снейп и с неожиданным жаром прибавил: – Ведь он опасен!       В тёмных глазах Регулуса полыхнул недобрый огонёк. Всё-таки иногда Снейп бывал на редкость докучлив, но ничего не попишешь – Люциус настрого приказал им держаться вместе на случай, если потребуется немедленно выполнить очередной приказ. Регулус ясно сознавал, что это всего лишь проверка, унизительный испытательный срок, и от этого в нём волнами поднималась злость. Будто бы нельзя доказать собственную преданность Тёмному лорду иным путём, кроме как всюду таская за собой этого Снейпа!       – Вот оно, в чём дело, - хмыкнул он, скрестив руки на груди. – Ты, Северус, всего-навсего беспокоишься о своей грязнокровой подружке? Как бы Люпин, окажись ты прав, не искусал её?       Лицо Снейпа, никогда особо не отличавшееся яркими красками, теперь и вовсе посерело.       – Понятия не имею, о чём ты, Регулус, - отчеканил он и шипящим полушёпотом прибавил: – А на твоём месте я бы поостерёгся. Синистра, - прибавил он, когда Блэк недоумённо приподнял брови. – Или тебе по вкусу, что она путается со всяким отребьем?       Оглянувшись на Аврору, которая теперь чему-то весело смеялась, Регулус с максимальным равнодушием пожал плечами.       – Мне это совершенно безразлично.       Заложив руки в карманы брюк, он неспеша направился в сторону замка. Снейп, слава Мерлину и его исподнему, сопровождать его не стал.       На самом деле Регулус здорово лукавил – судьба Авроры его беспокоила, хоть он и не мог объяснить даже самому себе, в чём причина такой эмпатии. Сведя с ней знакомство два года назад, на очередном собрании Клуба Слизней, он постепенно проникся к этой капризной хорошенькой девчонке чувством, отдалённо напоминающим симпатию – во многом потому, что она, в отличие от остальных её ровесниц и даже девушек постарше, всегда знала, когда стоит остановиться.       Правда, не всегда этим знанием пользовалась, хмыкнул Регулус, припомнив дошедшие до него слухи об учинённой Авророй драке в школьном коридоре. Она была хороша – не только своим всемогущим папашей или смазливым личиком, но счастливым свойством не быть назойливой, постоянно оставаясь рядом... Небывалый талант, особенно ценный для Регулуса, выросшего в окружении людей, для которых личное пространство – пустой звук. Нигде, даже в собственной комнате в доме на площади Гриммо он не чувствовал себя достаточно защищённым, не помогала даже табличка «Не входить» на двери; если к нему не вламывались нагрянувшие с визитом кузины, то приходила мать, чтобы вновь напомнить ему, как много надежд на него возложено – особенно теперь, когда старший сын и наследник навеки покинул родовое гнездо.       Если бы мог, Регулус бы тоже сбежал. Но бежать ему было некуда.       Свернув к крытой галерее справа от парадного входа в замок, он на мгновение замедлил шаг, но тут же узнал притаившийся в полумраке накатывающих сумерек силуэт и усмехнулся.       – Не знай я тебя, братец, непременно подумал бы, что ты меня преследуешь, - заметил он, подходя ближе, и Сириус тихо хмыкнул в ответ:       – Возможно, твои подозрения вовсе не беспочвенны, любезный брат.       Смерив старшего брата взглядом – в последние годы они были практически одного роста, – Регулус искривил губы и уточнил:       – Чем могу быть полезен? Или вновь примешься сманивать меня на сторону, которая кажется тебе и твоим дружкам правильной?       – Нет. – Сириус коротко качнул головой. – Хотел поблагодарить за то, что ты спас мне жизнь.       Удивлённо поведя бровью, Регулус кивнул и напутствовал:       – Не трать на меня драгоценное время. Кажется, прекрасная дама в беде, - указал он подбородком куда-то Сириусу за спину.       Обернувшись, тот заметил неподалёку, у самого входа в совятню, Марлин. Она стояла, прислонившись спиной к стене и низко опустив голову, но даже с такого расстояния Сириус видел, что она вытирает глаза. До сих пор разы, когда МакКиннон плакала, можно было пересчитать по пальцам, а потому теперь он не на шутку встревожился.       – Мы не договорили, - напомнил он Регулусу и, нащупав в кармане джинсов браслет, быстрым шагом направился к совятне.       – Марлин!       Вскинув голову, она провела ладонями по щекам, и лишь теперь Сириус понял, что в правом кулаке у неё зажат лист пергамента.       – Давай не сейчас, Блэк, - глухо попросила она, отводя покрасневшие глаза.       – Я просто хотел... У тебя всё в порядке?       Обернувшись к нему, она смерила его удивлённым взглядом, явно не предполагая в нём такого участия, и нехотя призналась:       – Папа... Был рейд, и он... Он в больнице, - выдохнула она, наконец, справившись с рвущимися наружу всхлипами. – Дилан ничего не рассказывает, только...       Закусив губы, она отвернулась, но слёзы всё равно пролились. Сириусу вдруг стало до дрожи её жаль – такой потерянной она выглядела, совсем беспомощной.       – Эй... Ну ты что? – окликнул он и, совершенно не задумываясь о последствиях, протянул руки и обнял Марлин, осторожно, но крепко сжав её подрагивающие плечи. – С твоим отцом всё будет в порядке, даже думать не смей иначе. Тихо-тихо, маленькая, не плачь… Мы что-нибудь придумаем, - заверил он, неожиданно ласково погладив её по волосам. – Пойдём со мной. Пойдём-пойдём...       Крепко взяв её за руку, он направился ко входу в замок, понимая, что действовать нужно максимально быстро. Да, с одной стороны он нагло пользовался её семейными проблемами себе в угоду, но с другой... С другой стороны ему могло больше не представиться шанса показать, что на самом деле он не так уж плох и вполне может помочь в той ситуации, когда помощи, казалось, ждать неоткуда.       Как бы то ни было, на четвёртом этаже Марлин невольно замедлила шаг и огляделась.       – Зачем мы сюда пришли? – обеспокоенно спросила она, оглядывая голые стены и большое зеркало, расположенное прямо перед ними.       – Ты бы хотела увидеть отца? – уточнил Сириус, доставая палочку, и она быстро кивнула:       – Конечно! Но...       Не слушая дальнейших возражений, он повернулся к зеркалу и трижды стукнул палочкой по раме:       – Диссендиум!       Марлин не поверила своим глазам – повернувшись будто на петлях, зеркало отъехало в сторону, открывая взгляду начало длинного каменного коридора.       – Как, Мерлинова борода... – начала она было, но Сириус в ответ лишь усмехнулся и протянул ей руку:       – Так ты идёшь?       Они шли в темноте, разрываемой двумя огоньками Люмосов, наверное, около десяти минут, но, наконец, неподалёку забрезжил свет и из призрачного пока ещё выхода повеяло свежим воздухом. Сириус выбрался первым и подал ей руку.       Вскинув голову, Марлин оглядела обступающие их со всех сторон деревья, кроны которых сплетались у них над головами, и озвучила догадку:       – Это Запретный лес?       – Самая его окраина, - подтвердил Сириус. – Отсюда уже можно трансгрессировать, я пробовал. Вашу руку, мадемуазель! – попросил он, и она без сомнений вложила пальцы в его ладонь.       На секунду окружающий мир померк в бархатно-чёрной вспышке, и, открыв глаза, Марлин обнаружила, что стоит на тротуаре перед надёжно скрытой от маглов больницей святого Мунго.       В приёмном покое, несмотря на то, что день клонился к вечеру, было полно народу. Отведя Марлин в сторону, чтобы ей в давке не намяли бока, Сириус отрывисто приказал:       – Жди здесь, - и направился к стойке привет-ведьмы.       В регистратурной пострадавших принимала очаровательная брюнетка, вкусно выпирающая из накрахмаленного халата в самых нескромных местах. Походя опытным глазом оценив все её сдобные прелести, Сириус лишь коротко вздохнул – не сегодня, милая, – а после, облокотившись о стойку, спокойно осведомился:       – Могу я узнать, в какой палате Деймос МакКиннон?       – А Вы ему кто? – хлопнула ресницами ведьмочка, милейшим образом краснея.       Жестом залихватского фокусника извернув руку, Сириус продемонстрировал ей зажатую в пальцах золотую монету, а после мягко хлопнул по полированной поверхности стойки, накрывая пять галлеонов ладонью.       – Реши сама, детка, - напутствовал он, хищно улыбнувшись.       Разумеется, всю необходимую ему информацию он мог заполучить и бесплатно, но на это потребовалось бы время, а между тем он вовсе не хотел, чтобы Марлин довела себя до истерики.       Коротко хмыкнув, медсестра привстала и, накрыв его ладонь своей, вкрадчиво сообщила:       – Ваш отец на пятом этаже, мистер МакКиннон, - проворковала она, ненавязчивым движением убирая взятку в карман халата. – Недуги от заклятий, восьмая палата.       – Ты просто прелесть, - откликнулся он и на мгновение сложил губы так, будто хотел поцеловать воздух. Ловко лавируя в толпе жаждущих целительской помощи, он вернулся к ожидавшей его Марлин и сообщил: – Пятый этаж, восьмая палата. Я, пожалуй, тут подожду, - быстро пробормотал он, и она бросилась вверх по лестнице.       Она остановилась лишь у самой двери отделения, задыхаясь, с отчаянно дёргающимся боком, но всё же дёрнула на себя дверную ручку и влетела в коридор увешанный портретами знаменитых целителей и освещённый хрустальными шарами, полными свеч и плававшими под потолком наподобие гигантских мыльных пузырей.       Восьмая палата была маленькая и невзрачная, с одним узким окошком наверху в стене напротив двери. Больше света давала гроздь хрустальных шаров под потолком в центре; их свет отражался в дубовых панелях, которыми были обшиты стены.       – Па!.. – выдохнула Марлин и, наконец, остановилась.       Больных в палате было всего трое. Отец занимал койку у окна, и Марлин с облегчением увидела, что он полусидит, спиной опираясь на подушки; из-под великоватой пижамной рубашки виднелась кромка бинтов, охватывающих рёбра, правая рука была на перевязи, но в остальном он казался невредимым.       На табурете рядом сидела миссис МакКиннон, которая, увидев дочь, удивлённо привстала.       – Марли?.. Ради Мерлина, как ты здесь оказалась?       Не отреагировав на заданный вопрос, Марлин бросилась к отцу.       – Ты в порядке? – зачастила она. – Папочка, тебе не больно?       – Марлин, не дёргай отца почём зря.       – Далила, - одёрнул мистер МакКиннон и протянул здоровую руку, чтобы обнять Марлин, которая опять расплакалась. – Ну, солнышко, перестань… Всё хорошо. Это просто царапина. Как тебя отпустили с занятий?       – Договорилась с МакГонагалл, - мигом сориентировалась она, садясь на край койки. – Мне нужно было знать, что с тобой всё хорошо.       Она сама не понимала, почему не рассказала правды. Допустим, за самовольную отлучку из школы можно было получить неплохой нагоняй от мамы, но это ничего. И всё же Марлин почему-то не хотелось сообщать родителям, что сбежать ей помог именно Блэк – быть может, потому, что она сама не верила, что он способен на столь самоотверженную и бескорыстную помощь. Впрочем, была ли эта помощь столь бескорыстной, она не знала, а потому, получасом позднее спустившись в приёмную, невольно напряглась, когда её окликнули по имени.       – Как там, порядок? – уточнил Сириус, подходя к ней.       Смерив его взглядом, Марлин кивнула.       – Зря ты меня дожидался, - смущённо пробормотала она, обеими руками заправляя волосы за уши. – Я могла бы сама...       – И как бы ты, в таком случае, вернулась в Хогвартс? – перебил он, взывая к здравому смыслу. – Тебе ведь пока нельзя трансгрессировать одной.       Марлин пожала плечами:       – Села бы на «Ночной рыцарь»... – но он лишь отмахнулся:       – Не говори ерунды. Пошли, пройдёмся немного. Только...       Сняв куртку, он набросил её Марлин на плечи, но на этот раз она не стала возражать, потому что, оказавшись на улице, сразу же начала стучать зубами от холода – всё-таки март в этом году выдался хоть и солнечным, но на редкость ветреным.       – А как же ты?       – А у меня кровь горячая, - заметил он, сунув руки в карманы джинсов. – Пойдём.       Прошагав пару кварталов в наступающей на пятки темноте, они зашли в крохотное кафе, которое Марлин и не заметила бы, но Сириус, выросший в Лондоне, по секрету сообщил, что здесь подают лучший в округе морковный пирог. Себе же, хвастун, заказал мороженое – будто мало ему было прогулки на ветру.       – Ты у нас, выходит, папина девочка? – уточнил он, пока ждали заказ.       – Да. – Марлин помолчала, а после, чтобы поддержать разговор, осторожно спросила: – А ты сам-то чей?       – Ничей, - запросто откликнулся он. – Свой собственный.       С сомнением приподняв брови, она заметила:       – Не может же человек жить как бродячая псина.       Подивившись точности метафоры, он не стал отвечать, и тогда она спросила:       – Это правда, что рассказывают? Про то, что ты сбежал из дома.       – Правда, - кивнул Сириус. – И что именно рассказывают?       – Я не особо слушала. Если не хочешь, можешь не говорить.       – Тут секрета нет... Не сошёлся во взглядах с родителями, - признался он, откидываясь на спинку стула и наблюдая, как официантка выставляет на стол чашки. – В любом случае, у Поттеров меня приняли гораздо более радушно, чем в отчем доме. Миссис Поттер, она хоть и наша... Из Блэков, - объяснил он в ответ на непонимающий взгляд Марлин. – Моя троюродная бабка, если точнее. Но она совсем другая. Когда с ней разговариваешь, такое чувство... Знаешь, будто вызываешь патронус.       – Не знаю. – Она покачала головой. Сириусу на какой-то момент показалось, что она просто не хочет разговаривать, но тут Марлин взглянула на темнеющую улицу за окном и призналась: – Я не умею вызывать патронуса.       – В смысле?.. Погоди, ведь твой отец мракоборец, - напомнил он так, будто об этом можно было легко забыть.       Она в ответ лишь пожала плечами:       – И что с того?.. Мне неплохо даются защитные заклинания и охранные чары, но патронус... Видимо, это просто не моё.       Такой подход был, в общем-то, не в её духе – по крайней мере, так казалось Сириусу, но понять причину подобного поведения МакКиннон он пока не мог.       – Я мог бы тебе помочь, - предложил он и прибавил, когда она удивлённо фыркнула: – Не то чтобы я сам был крупным специалистом, но кое-что получается.       – Не хочу тебя утруждать сверх того, что ты уже сделал.       Она пристыженно замолчала. Скользнув взглядом по её золотой макушке, Сириус достал палочку и украдкой взмахнул, левитируя шарики мороженного из стоявшей перед ним вазы и заставляя их парить над собственной головой.       Марлин громко фыркнула и, порывисто обернувшись, будто планировала таким немудрёным способом вычислить маглов, прошипела:       – С ума сошёл? Прекрати немедленно!       Но он как не слышал, короткими взмахами палочки заставляя мороженое крутиться всё быстрее и быстрее, так что теперь отдельные шарики казались единой полосой, складывавшейся в причудливый сливочный нимб над его головой.       – Ох, да перестань же ты... Тебя что, не учили не играть с едой? Сириус!       Вскинув голову на собственное имя, он на долю секунды утратил контроль над ситуацией, и один из шариков мороженного, падая обратно в вазу под действием всемогущей гравитации, мазнул его по щеке, оставив на коже сливочный след.       – Ах ты дьявол... – пробормотал он, вытирая лицо кулаком, а Марлин, прижав ладони к губам, вдруг рассмеялась.       Смех её оказался настолько звонким и заразительным, что на них обернулись сразу несколько посетителей, занимавших столики вокруг.       – Ты неисправим, - признала она, качая головой, а Сириус вдруг запросто спросил:       – Почему ты никогда не зовёшь меня по имени?       Удивлённо хмыкнув, Марлин на мгновение задумалась и заметила:       – Ты меня, вроде как, тоже.       Качнув головой в знак её правоты, он через стол протянул руку и представился:       – Сириус. Будем знакомы.       Чувствуя себя глупо, она всё же ответила на рукопожатие.       – Марлин. Очень приятно, Сириус.       – Взаимно, Марлин, - улыбнулся он и, перехватив поудобнее, поднёс её ладонь к губам, отметив, что ей очень идёт жгучий румянец, заливающий щёки и плавно спускающийся на грудь – по крайней мере, ту её часть, которую можно было разглядеть сквозь распахнутый ворот блузки.       Уже в Хогвартсе, на цыпочках прокравшись в спальню, Сириус никак не мог выбросить её смех из головы, думая о том, как это странно – что Марлин одинаково прекрасна и с улыбкой, и в слезах. Хотя лучше бы ей пореже плакать, подумал он, садясь на край кровати. Но вот чем бы её порадовать? По всему понятно, от цветов она не в восторге...       Взгляд его, блуждая, остановился на кровати, соседней с его собственной, и Джеймс, будто почувствовав его взгляд, коротко всхрапнул.       Умилённо улыбнувшись, Сириус поднялся на ноги.       – Джеймс... – прошипел он, подбираясь к кровати друга. – Джимми... Где мантия?       – В чемодане возьми... – отмахнулся Поттер сквозь сон, но почти тут же резко поднял голову и, сощурившись, смерил Сириуса настороженным взглядом. – А ты куда?       – Скоро вернусь, - пообещал он. – Спи, Сохатый.       Путь из гостиной до четвертого этажа он преодолел практически беспрепятственно, разве что в библиотечном коридоре ловко разминулся с одиноко бредущей миссис Норрис – та, учуяв его, воинственно зашипела и пропала в темноте коридора. Должно быть, побежала за хозяином.       Осторожно отперев дверь кабинета защиты от Тёмных искусств, Сириус змеёй скользнул внутрь и, быстро пройдя через класс, сбросил мантию-невидимку и постучался в жилые комнаты.       Дверь открыли не сразу, но, наконец, Грэйволф появился на пороге, в пижаме и домашних туфлях, но с часами на правом запястье и волшебной палочкой в левой руке.       – Ты цел? – первым делом уточнил он, но, окинув студента взглядом и не обнаружив явных повреждений, коротко вздохнул. – Проходи.       Благодарно кивнув, Сириус вошёл в полутёмный коридор и проследовал за Грэйволфом в располагавшийся справа кабинет.       – Что тебе не спится?.. – попенял он, протирая глаза, но всё же отступил, пропуская Сириуса в комнату.       – Мне нужна помощь, - поделился тот, останавливаясь сразу за порогом. – Толковая и максимально быстрая.