Улыбка Мев/ GreedFall: Untold Story

Мев была совсем ребёнком, но уже полностью готовой принять обязательства mal, когда к берегам Тир-Фради пришли корабли чужаков. По традиции, все doneigada1 и mala2 вышли приветствовать чужаков, поднося нехитрые дары родных плодородных земель. На берег сходили высокомерные ландлорды в блестящих панцирях в окружении молчаливых войск. Дети Тир-Фради с восторгом смотрели на огромных белых птиц, величаво качавшихся у берегов, таких больших и прекрасных, и радостно переговаривались на своем гортанном и идущем от сердца языке. Были стеклянные дары, были зелья в больших и пыльных зеленых бутылках, были советы старейшин. Были споры и протесты. И была большая печаль. Самые сильные воины и лучшие из doneigada были смешаны с прахом, nadaiga3 расстреляны из бронебойных орудий, а большие белые птицы отплывали на континент, туго груженные драгоценной древесиной и живым товаром. Испуганная и грязная Мев жалась к сырым стенам душного трюма, поближе к родным телам ушедших братьев, - не все смогли пережить разрыв с en on mil frichtimen4, - подальше от молчаливых солдат, хищно и криво ухмыляющихся на её робкие вопросы. Потом были казармы, и проходы сквозь строй. Били сильно, умело, не оставляя следов, били до кровавой рвоты. Потом были шелковые кафтаны, которые не защищали ни от зверя, ни давали тепла. Потом снова были вонючие казармы. Мев кусалась и грызла мягкую кожу всякой руки, неосторожно сближающейся с ней. Потом были костры и тела on ol menawi5, тех, кто предпочел смерть унизительному плену. Были и те, кто грыз, кусался и боролся. Но недолго. ...а потом пришел надменный человек в желтых латах и с именем Просветленного на устах. Он долго смотрел на Мев, поднял ее подбородок, осторожно потрогал рожки, поцеловал ее в лоб и вышел. Вслед за ним пришли люди с черными цепями и клещами. Они молча затягивали винты до скрипа лучевых костей, а Мев не моргала. Мев молчала, аккуратно запоминая каждое лицо каждого. Навсегда. Четко. Ясно. Выжигая у себя на костях каждое слово непонятных ничего не значащих имен. ...когда клещи расцвели первым окровавленным лепестком ногтевой пластины, из глаз Мев брызнули слезы. Мев не издала ни звука, когда лепестков стало два, три, девять.. Она до последнего держала веки открытыми. Потом - уютная покойная чернота забытья. Очнулась она лёжа на ложе, покойном, холодной и гладком, как воды ручья. Над ней возвышался надменный человек и медленно снимал с себя жёлтые латы. Взгляд Мев блуждал по мягкому лицу надменного человека, замечая каждый лопнувший капилляр, каждую глубокую складку жира над бившимися, словно в плену, артериями. Она приоткрыла рот и облизнула потрескавшиеся и раздутые от побоев губы. Молчаливые солдаты наконец начали издавать звуки страха и отчаяния, когда обнаружили надменного человека в волнах его ложа, наконец теплого и бурого. От промежности и вокруг головы расходилось, будто от радости, пятно крови, единственное честное и живое, что могло быть на этой проклятой земле. Мев снова была в трюме, её рот улыбался впервые за много-много лун. Мев беззвучно шевелила губами, двигала забинтованными пальцами и улыбалась двум осклизлым глазным яблокам в маленьких ладонях. Теперь белая птица везла её обратно на остров. En on mil frichtimen будет рад видеть Мев, и наконец она разомкнет губы для слов.