— Не убивай… Наруто… Потом пожалеешь.
Саске не сказал ни слова. Более того: он даже не двинулся с места. Не пошевельнулся, и глазом не моргнул. Он, проткнув чужую грудную клетку, неподвижно стоял там же, уставившись на Наруто немигающим взглядом. Можно было сказать, что посмотреть на бывшего друга спустя больше чем два года было интересно, важно и необходимо, но сейчас это являлось ложью; Саске «проснулся» (из своего около-медитативного состояния как части практик) в дурном расположении духа, обнаружив не просто попытку выкурить (убить) себя самоуверенным коноховским художником, но ещё и с компанией в почти полном сборе. Почти. Не хватало наседки. Той, с которым Учиха пришлось бы немного попотеть, прежде чем убить, пожелай он того, а не как с этим… Грудь уже повреждена, а Саске даже не старался, скорее превентивно нивелируя угрозу в виде опытного шиноби, не более. Но и это — не то, о чём задумывался нукэнин сейчас; не основное, по крайней мере. Он проснулся не в духе, а наткнулся на девятихвостого. Наконец-то увидел это чудовище. С новыми глазами — ещё не совершенными, но уже способными более чем на многое — и силой, какой у собравшихся вне Курамы не было и близко. А потому имел право оценивать и решать, как этой ситуации развиваться в дальнейшем. Курама — это в самом деле нечто интересное. В прошлую их встречу, когда Саске был слишком юн, слаб и наивен, он не мог оценить существо в полной мере. Понятия не имел как оно выглядело вне той формы, что принимал Наруто, хоть и понял, насколько большая мощь должна была скрываться за всеми дальнейшими хвостами. Теперь же заглянул лично, не спрашивая разрешения у Узумаки. Его — Наруто Узумаки — в тот момент, во всей этой ситуации, вообще не существовало. Он был нежеланным гостем, побеспокоившим покой Учихи, он же не являлся объектом его поиска; юноше нечего было ему сказать, а потому всё, что представлял из себя бывший друг — это сосуд, который Учиха взялся оценивать. Как выглядел биджу, что представлял из себя; насколько мягким и слабым оставался Наруто, его реакции и (не)решительность. О, для того, чтобы оценить всё это, вовсе не нужно было вступать в схватку. Зверь в клетке, Учиха в лёгкую закинул его подальше, оставив Узумаки наедине с собой и своими мыслями. Это пробуждение правда вышло… спонтанно-занимательным. «Я убью его прямо здесь и сейчас», — неизменно стоя на своём месте и глядя на Наруто, пока никто ничего не понимал (они и не способны, идиоты), оставаясь в его «разуме» и настоящем одновременно. Пускай бывший друг видит, пускай «будущий Хокаге» ощутит, насколько вырос тот, кто всегда полагался на свои силы, а не чудовище внутри; как правильно Саске поступил, уйдя из деревни, и насколько превосходил… их всех. Пускай видит. Пускай чувствует эти ощущения в животе, называемые разочарованием и ностальгией; обидой и слабостью. Ему не жалко. — «А лучше их всех», — поправил сам себя. Однако, задумавшись над более конкретными действиями да не выпуская из фокуса то и дело повторявшимися словами Курамы, всё же [у]выпустил ситуацию из-под контроля. В достаточное мере, чтобы сердце буквально перестало быть на его клинке. Следом техника, и ещё — они правда думали сдержать его таким? — от чего Учиха с лёгкостью освободился и вернулся на то место, где и был изначально, теперь вновь взирая свысока. Отсюда лучше видно. Отчётливее. Зачем они пришли? Чего хотели? Что ими двигало? Неужели всего, что слышали о Саске, неужели того, что он сделал с Наруто, когда уходил, им не хватило, чтобы понять, насколько всё серьёзно? Учиха ушёл потому, что хотел. Он не желал возвращаться в Коноху. У него другой путь. Всё так просто. Его просто следовало оставить в покое. Вот и всё.«Если ты хочешь пробудить Мангекё, то есть одно условие. Ты должен убить своего лучшего друга. Тогда, обретя такие же глаза, предстань передо мной», — голос Итачи в голове, его глаза перед ним. Это путь, который старший Учиха желал для младшего. Его путь. Саске не собирался идти по нему, он найдет иной способ. Но…
«Если даже сейчас им нечего мне противопоставить, то они застряли. Как я и думал. Потому стоит избавиться от всех сейчас, чтобы больше не мешали. Я близок к своей цели и не позволю вмешаться в неё… вот так. Никому. Ни единого шанса», — соблазнительная мысль, что пронеслась где-то на задней подкорке; нет, в Саске не имелось сожаления. За время, проведенное с Орочимару, он остался прежним, но укрепил в себе ряд качеств, как и сделал акцент на том, за что прежде не держался. Сейчас ничто в нём не дрогнуло, не защемило, не скрутилось. Глядя на них отсюда, после снизу, глаза в глаза, и теперь снова свысока, Учиха не испытывал острой ненависти по отношению к ним или чего-то ещё, однако… Как проще бы стало, окажись Узумаки Наруто мёртв тогда. Ведь и сейчас, пускай он и был слабее, Саске отметил: бывший друг ощущался иначе; всё же сильнее, чем прежде, как и не поспешил сразу же обращаться к своему демоническому питомцу, когда на горизонте появился Саске, а значит и шанс вернуть его в Коноху. Глупцы, наивные и зацикленные. Слабые, теряющие время. Однако иных причин, чтобы быть здесь, на самом-то деле у них не имелось — за Саске пришли, хах. Так или иначе, многое сейчас в самом деле держалось и крутилось вокруг младшего, в скором времени единственного, Учиха. Так он для себя решил — что последнего, а уж чего крутилось и каким образом нукэнина вообще не интересовало; Итачи, будет, мёртв. Скоро. «Смотри же, Наруто», — взгляд неотрывный, в то время как внутри бурлило; узрите же, насколько вы слабы, насколько вы отстали, насколько вам нужно подсуетиться, эта демонстрация для вас. От переполнявшей чакры и возможности показать — фатально — что он способен сделать с ними всеми. Не меняясь в лице, продолжая глядеть своими тёмными, не читаемыми глазами прямиком в обвал, Учиха совершил несколько быстрых, отработанных, казалось, до совершенства движений. Он показывал — в каком-то смысле это являлось правдой — что без сожаления и прямо сейчас готов покончить с ними, хотя обычно не прибегал к убийствам. Орочимару говорил, что это потому, что ученик по-прежнему мягкотелый, а Саске же просто не видел в этом смысла; его ненависть для другого человека. Пока жив Итачи, смысл у Учиха лишь один. И цель тоже. Остальное его не заботило.Но что, если в самом деле сделать это сейчас? Рано или поздно, Саске ведь убьёт Наруто и получит глаза. Только, вот, но, однако, и, и… почему?
«Не убивай Наруто. Потом пожалеешь», — и снова в голове въевшийся демонический голос. Почему он должен пожалеть? Рано или поздно Учиха убьет Узумаки, кем бы в прошлом ни был. Будет ли мучить совесть? Девятихвостый вырвется наружу? О чём говорил биджу? Глядя на Наруто неизменно прямо и холодно, но более не вглядываясь в глубины, что скрывали в себе чудовище [спасибо, что подтолкнул уйти из Конохи, Наруто], вместо того прожигая спокойствием, равнодушием и бесстрастностью, он почти убедил себя, что в самом деле собирался применить технику. Просто потому, что мог. Просто потому, что способен. Просто потому, что какая-то часть Саске устала чего-то ждать. Демонстрация силы. Силы — это решающее, ключевое; Учиха знали, Учиха передавали сие знание, а мир ему соответствовал. Ну, что? Узумаки по-прежнему намеревался говорить о любви и прощении, о дружбе и ценности? Оставаясь слабаком и неудачником. А они все, все, кто были с ним сейчас — на что надеялись они, чего добивались? Рука занесена, Кусанаги воткнута в землю… «Орочимару», — про себя цокнул, однако всё-таки замер, по-прежнему не отрываясь от Наруто. Саннин часто мешал и временами раздражал не меньше, чем бывшие члены команды. И тем не менее, за проведённое с ним время Саске научился большему, чем за всю жизнь в Конохе. Он чувствовал, что и этого ему недостаточно [в случае Итачи даже Саннина мало, Итачи - это абсолютная сила], что способен на большее, что мог бы достигнуть большего, однако пока ещё легендарный шиноби ему полезен, являясь выжатым не до конца. Скоро, скоро этот момент настанет, и Учиха будет, что предъявить, перестав доить своё терпение. Однако же Саннин не был дураком и зачастую прекрасно знал, что делал, как и понимал значительную часть своих поступков — именно потому поступал так, как поступал, и до сих пор оставался живым. Это его качество Саске не игнорировал и принимал, имея уважение если не к Орочимару, то к некоторым отдельным его чертам [или частям]. Потому [словно бы] руку всё-таки опустил: вероятно, действительно время неподходящее. Вероятно, действительно, сделай Саске это сейчас, и вся Коноха придёт по следам, уж наверняка в итоге помешав [отсрочив?] планам мстителя. Этого он допустить не мог. Смерть Итачи — это первоочередная, наивысшая, самая главная цель. Всё остальное пока значения не имело; Учиха неизменно был готов в самом деле отдать собственное тело Саннину, если это приведет к свершению акта мести [словно бы не зная, что его тела даже в руках Змея будет недостаточно, чтобы одолеть падшего бога]. Просто поумнел, не дотягивая разумом до старшего брата, но вовсе не являясь дураком. Как те, кто стояли в провале сейчас. — «В следующий раз. У меня есть более важные дела», — рука окончательно опущена, а коли привлекать внимание — больше, чем уже получилось — в планах не имелось, троица вознамерилась удалиться. Дело конечно же не в том, что Саннин знал: Саске не намеревался применять технику, а потому удачно подыграл, дополнив образ и внеся новые акты в импровизированный, но такой насыщенный спектакль. — «Ты увидел это, Наруто? Запомни. Я стал сильнее. Тебе меня не вернуть. И не догнать. Не смей путаться под ногами. Не теряй время больше», — словно бы транслировал холодный тёмный взгляд, то ли безучастный, то ли неизменно высокомерный, на что Узумаки всегда так раздражался. Так и растворился в нигде, не оторвавшись. Саске не сказал Наруто больше ни слова. Вне заданного Узумаки вопроса: очевидные слова о теле и планах Саннина, на которые Учиха не было дела. Никакого.... но если он сделает это, хоть сейчас, хоть потом, то это не будет путём Саске. Это не будет его решением в чужом плане. Младший способен убить бывшего друга; их всех; ему всё равно. Но не станет, как не стал прежде. Потому что не такой же. Принял решение ещё давно, и коли выбора ему не оставили, прописав всё за него и лишив жизни, то пускай Итачи получит свою ложку дёгтя: Саске придёт, как и велено; послушно, беспрекословно, собрав всю свою ненависть для Него Одного; явится к нему без глаз, показав, что выбрал свой путь, свою форму силы. Не будет как Он. Это единственная причина, по которой Узумаки Наруто жив; пускай будет благодарен чужой абсолютной ненависти, направленной не на него. И больше не мешается под ногами. Он Саске не интересен. Никто. Кроме Итачи. Никогда.