***
Какова вероятность того, что Ден дома? Федя точно знает, что нулевая, но упрямый голос подсознания твердит: «проверь.» В любом случае, возвращаться в психиатрическую больницу Ден бы не стал, там его ожидали требования ответить за все, что он совершил, сбежав. Даже если, что скорее всего так, Дена дома нет, он все равно каким-нибудь способом зайдет в его квартиру и хотя бы что-то посмотрит, хотя имеет слабое представление, что будет делать. Федя уверен в том, что Дену писал, а может быть и сейчас пишет Друг. Это объясняло абсолютно все: его девиантное поведение, поджоги, ниоткуда взявшиеся мании, но конечно Федя не понимал, почему они поцеловались. Это просто воображение? Но Федя же знал, что ничего просто так не бывает. Он стоит в автобусе, прижавшись в оконному стеклу лбом. Его внешний вид, казалось бы, ничем не показывает, как сильно он взволнован. Нет, Федя. Он ненормальный, это действительно так. И да, так было предначертано неведомыми силами, так наложились на друг друга психологические черты, образуя его характер, вынуждая Макарова волноваться о Дене, о его когда-то настоящем друге. Но в то, что он Дену нравится, Федя никогда не поверит. Просто Денисенко, как настоящий подонок и манипулятор, нашел и нажал на болевую точку, думая, что как обычно подчинит себе Федю, но все неожиданно обернулось бумерангом. Федя вспоминает в больших карих глазах Дена что-то странное в тот момент, когда он выломал дверь ванной, где бедный ребёнок Федя чуть не убился не из-за чего. Вспоминает и старается забыть.***
Федя снова звонит в дверь его квартиры, и ему открывает мама Дена. Он стоит на пороге, не зная, что сказать в ступоре. Она все такая же красивая, хоть под ее глазами следы от потекшей туши. Накрашенные красные губы удивлённо произносят: «О». — Здравствуйте, — с тревогой в сердце говорит Федя. — Ден дома, — отвечает уставшая женщина, и Федя сначала не понимает, почему она говорит то, что хочет сказать он. А потом приходит неловкое осознание. — Заходи. Он тут. Хаотичные мысли несутся по кругу, запертые в голове, без выхода. О чем Федя будет говорить с ним? Что случилось с Деном за последние дни. — Денис, к тебе гость! — кричит мама из коридора в закрытую дверь, а потом приоткрывает ее. — Иди, иди. Федя робко постучавшись, почти задыхается от какой-то огромной преграды в легких. — Ден? Ноль реакции. Он входит. Комната темная, видны только очертания предметов, и зашторенное окно открыто и впускает морозный воздух, но Дену кажется все равно. Он сидит на крае кровати, в его руках какая-то книга, и Федя не может понять, как он умудряется читать в темноте. Федя боится включать свет, но потом понимает, что если всю жизнь всего бояться, то можно сойти с ума. Ден так много обижал его раньше, что просто хуже ничего этого не может быть. Поэтому он нажимает на кнопку, и большая лампа на потолке загорается, освещая комнату. — Я хотел бы с тобой поговорить. Федя серьезен так, потому что страх, который нагонял Друг своими действиями пропал, а Дена он теперь вообще не боится. И чувство свободы в груди, уже ничего не щемит и не дёргает, как разболевшийся зуб. — Ты изменился, — Ден поднимает на Федю взгляд, упирается на него без застенчивости, что становится некомфортно. Федя открывает рот, понимая, что хочет сказать тоже самое. У Дена сонные глаза, в которых прежняя злоба сменилась холодностью, Федю так странно утягивают, что он не понимает где находится. Он никогда не сталкивался с тем, что происходит именно сейчас, когда вот так: Федя стоит, а Ден устало пробегает по его телу взглядом, как только что читал книгу. Ден в простом черном свитере и широких спортивных штанах, у него не расчесанные волосы, такой домашний, что сразу и не скажешь, что такой человек поджёг здания и чуть не убил его. Безэмоциональный и обычный. Нейтральный. Простой, как их первый поцелуй. Ден откладывает книгу в сторону, кидая на кровать. И Федя забывает, что сказать, забывает про записку Друга, потому что не может отвести взгляда на нового Дениса. Федя смотрит и смотрит. Ден говорит: — Я еду завтра на тренировку к человеку, который тренирует твоего соперника на полуфинале. — Титовского? — неожиданно. — Да, — Ден языком проводит по нижней губе. — Мой отец разрешил мне возвращаться в плавание, ну, а маме уже все равно… лишь бы универ закончил, — понимает, что затерялся и ушел от сути. — В общем, я думаю, что ты бы хотел, если бы я рассказал тебе, как он тренирует. Увижу твоего супер-пловца-Даню. Не думаю, что сейчас ты готовишься как прежд… Ден приподнимает острый подбородок, внимательно следя за реакцией второго парня. Они затронули отца Феди. Ему интересно, что сделает Макаров? Федя лишь слабо морщится, словно съел что-то слишком сладкое. — Хорошо, — совсем не хорошо. — Но зачем ты помогаешь мне? Тишина, и все звуки умирают в муках. Ден встаёт и закрывает окно, будто чувствуя, что Федя сейчас стучит зубами от холода. Он неожиданно поворачивается, что аж сердце будто подпрыгивает. — Я устал. Прости меня. Федя в оцепенении смотрит на Дена. Он не похож на того, кто извиняется. Он не похож на того, кто смотрит с такой мольбой в глазах. — Устал? От чего? Федя пытается найти подходящий момент, чтобы рассказать Дену про то, что Друг снова хочет убить очередного подростка, и на этот раз жертва — Ден. Что не надо вестись, что не надо делать то, что он хочет. Что родители уже не вмешаются, слишком поздно. Что им нужно объединиться, позабыв прошлое, потому что сейчас они могут спасти их этот грёбаный маленький мирок. Но он стоит напротив него, и осознание того, что это самый ужасный провал в жизни Феди, не отпускает. Хуже чем есть, уже не будет. Он вновь влюбился, но этот раз уже намного ужаснее, потому что теперь знает абсолютно все. Чувство влюбленности, как заезженная пластинка, крутится на бесконечном повторе. Однако, он не собирается его прощать. — Твои слова — пустой звук. Тебе же нравилось наблюдать за тем, как я подыхаю. — Да, — Ден как-то оказывается в шаге от Феди. — Тебе все равно на меня, а мне все равно на тебя, — уверенные слова не конпенсируют внешний вид: очень короткие и неглубокие вдохи, Федя почти не дышит, а внизу живота и в коленях что-то тянет мягкой истомой. Если это была попытка мести, то слишком уж она теплая, обжигающая почти что, потому что Ден сглатывает от чего-то. Он просто тот, кто не равнодушен, пусть, и не в лучшем смысле. Они не умеют испытывать друг к другу что-то другое кроме соперничества, жалости, страха, гнева и болезненной привязанности. Потому что у обоих отняли этот навык, потому что жизнь поимела, да так, что хуже чем в известных цитатах. — Тебе нравится то, что мне на тебя все равно. И Федя знал ещё несколько минут назад, что Ден вновь попытается сломать его. Расстояние между ними слишком мало, поэтому Федя быстро отступает на несколько шагов, опять выигрывая, опять не прогибаясь перед ним. Он хотя бы не бьет. Просто хочет поцеловать. — Я не мазохист, Ден. Федя решает, что это хуже. Потому что есть Стас. — Ты врешь. — Недавно девочка спрыгнула с крыши, потому что ей писал Друг. Он приказал мне убить тебя, чтобы другие не пострадали. Я думаю, что мне стоит слушаться только определенных приказов, но точно не этих. Разберусь с этим, просто не лезь на рожон. Ден становится таким низким перед Федей, таким уязвимым, что даже больно как-то, создаётся иллюзия того, что они поменялись ролями, что это Федя — сумасшедший мудак, а Ден — парень, который не хотел попасться в эту бездну, в которой исчезает все хорошее, но попался. «Да как ты разберёшься? Ты же снова утонешь в этом дерьме, и мне придется следить за этим, а потом вытаскивать.» — Прощай, Ден. Федя смотрит в его глаза, разжимая кулаки, а потом уходит, сбегает из этой проклятой квартиры, его тут ничего не держит. И странное послевкусие от того, что все должно быть по-другому остаётся рядом с Деном, это ощущение повсюду, оно молчаливо проходит через него, электрическим светом ложась на предметы. — Катись нахуй, — выплёвывает Ден в пустоту.***
Лера снова устраивает вечеринку у себя дома, как несколько месяцев назад. Казалось, что прошла целая вечность, но Федя понимает, что нет. Об этом и говорит он, когда помогает Лере обустраивать комнаты, задвигая диван, чтобы расширить пространство. Лера хочет пригласить одноклассников на встречу одноклассников, и это реально странно. Счастливые визги Кати слышны из другой комнаты, болью отдаваясь эхом Максима. Он незримо обитает в воздухе, каждая мысль, высказанная вслух имеет подтекст о тех, кто уже не с ними. — Я умоляю тебя, Федя, — самоуверенно отмахивается Лера. — Ты думаешь им есть, чем заняться? Выходные, господи. Зато ты видишь, Катя уверена в том, что все хорошо. — Она так думает, — Федя садится на диван, устало вздыхая, наблюдает, как Лера отделяет пластиковые стаканчики от друг друга и раскладывает на столе. — Федя, забей. Это уже мои проблемы… — охает. Федя поднимает взгляд, полный непонимания. — Ну, что никто не придет, — на подбородке Леры красуется след помады, и Федя не знает, как сказать это, чтобы не перебить. — Я пригласила однокурсников, ты тоже. Будет круто. Но если ты не хочешь, то… — Нет! Ты что. Конечно, я тут. Ладно, — Федя дает на попятную. — К тому же Стас тоже приедет через несколько часов, — она улыбается. — А-а? Да.***
Стас едет долго, но Федя не жалуется. Федя гибкий, как пластилин, прочный, подстраивающийся под людей. Сколько себя помнил, несмотря на все, никогда не бунтовал против общества, он слишком привык к нему, не хотел выделяться. Но он имел силу духа, которая помогала Феде со всеми трудностями. Федя пьет лимонную воду через трубочку, сидит за столом, время от времени оборачиваясь на окна, за которыми алеет закат, белеют от снега поля. За столом собрались ребята сыграть в монополию. Федя почти банкрот. — Плати, Лера, — ухмыляется Ник, положив по-хозяйски ногу за ногу. — Не хочу. Федя понимает, что тут все, Ник, Лера, парни из его класса, кроме него и Кати немного подвыпившие. За этим забавно наблюдать, когда тебя самого не заставляют пить. — Ну тогда поцелуем. Федя тихо вздыхает. А Стас даже ещё не приехал. Лера встаёт, и поправляя воротник своей облегающей синей блузки, целует развалившегося Ника на кресле, обезаруженного полностью. Все ребята фыркают, а Федя встаёт, слушая сзади чьи-то восклицания. — Э-й, Федос, ты куда-аа? — Посрать, — раздражённо рявкает Федя. Федя выходит на улицу, накидывая на себя куртку. Солнце окончательно скрылось, но небо ещё светлое. Морозный воздух дует в уши, а Федя улыбается, насколько привольная и бескрайняя, как все эти зимние пейзажи, широта его чувств. Кое-в чем он все же выиграл. Ему не нужно гнаться за вещами, которые повлияют как-то, подействуют, вызовут чувства, потому что сам был самодостаточен, и все это происходило само с собой. Дом Леры огромный, поэтому Федя не сразу заметил машину, которая подъехала к нему слева. Стас. Необъяснимая тревога заполняет грудь. Машина далеко припарковалась, и Федя, сунув руки в карманы, двигается встречу. Стас выходит, а потом неожиданно с заднего сиденья, помогает кому-то встать. Третья рука схватывает Стаса, и безжизненное тело буквально вываливается из машины. Второй парень, тяжело ступая наконец, находит равновесие, и идёт за Стасом, который стал для Феди воплощением силы. Но тут не до сравнений. Стас преспокойно держит почти-покойника за локоть, не давая упасть. Они медленно идут к дому Леры. Федя понимает, что это Ден. Вот они и встретились.***
— Он лежал прямо на снегу, на дороге, хорошо, что не на асфальтированной. Не мог же я просто его объехать. Стас моет руки, говоря из ванны, а Ник и Федя неподвижно стоят и ждут. Там, где-то в комнате Лера с Катей обсуждают что-то, шепчась, и поглядывают на лежащего в отключке Дена в кровати Леры. — Я не знал, что он ваш знакомый, — Стас стоит в проеме между ванной и коридором и серьезно смотрит на Федю. Федя замечает быстрый взгляд Ника на него, но сдерживает себя. Так бывает, что не все рассказываешь людям, которым доверяешь. Федя не находил тому объяснение, но не мог заставить себя сделать как правильно, а не как хочется. — Да, мы учились, в одном классе. Они снова заходят в комнату Леры. Озабоченные спящим видом Дена девушки тут же вскинулись. — Нам нужно вызывать врача? — тихо спрашивает Ник у Леры. Лера плавно подходит к Нику, а парень незаметно чуть опускается вниз, чтобы та сказала ему на ухо. До Феди доносится ее шепот. — Я была такой же. Он бормотал во сне… это первый раз, он просто накурился… мне его жалко… Федя слышит, как шумит кровь в его венозных артериях. Какая-то нелегкая мысль приходит в голову, и Федя подходит к Дену, не обращая на всех остальных внимания, лишь только поглядев на Стаса. После того, как Ден объясниться, Федя расскажет все-все-все Стасу, и тот поможет. Это было глупостью считать, что это только его проблемы. Гораздо хуже, чем в психушке. Его ноги спрятаны под пуховым одеялом, но руки бледные, и через прозрачную кожу видны синие вены. Лицо почти желтое, а широкая грудь слабо вздымается. И Федя боится, потому что подобное случается не в первый раз. Он не осознавая, что делает, кладет ему на холодный лоб руку, и тут же отдергивает, как от огня. Ден распахивает глаза. — Тут… слишком много людей, — первое, что произносит он. Пока красные глаза Дена странно крутятся, открываются и снова закрываются, Лера что-то говорит остальным ребятам. Они уходят, а Лера шепчет на ухо Феде о том, что они будут в гостиной. — Что случилось? Откуда ты узнал, что я тут? — Федя садится на стул и скрещивает руки на груди. Ни сочувствия, ни жалости тот не испытывает. — Я… спросил у твоей мамы, — Ден поднимается и садится, и его кажется потрясывает. — Побежал к тебе и… блять! — гнев Дена обращается на самого себя. — Блять! Зачем… нахуя, ты же все равно не поможешь! — Ден… — в голосе возникает какие-то странные звуки, похожие на нейтральные, не отрицательные чувства. — Ты что-то узнал? Это связано с Другом? Ден был под наркотиками тогда. — Да. — Расскажи, пожалуйста. — Разве… разве… ты можешь помочь мне? — Ден говорит с безумным взглядом. — Ты говорил, что не мазохист и… — Я могу помочь тебе. И это не только из-за Друга. Я знаю, что мы никогда не найдем общий язык, никогда не помиримся, и ты останешься таким же, но… слушай, я не хочу, чтобы ты умирал. Ты мне нравишься, — это мимолетная фраза остается без чьего либо внимания. — Ты не заслуживаешь этого, — он вспоминает об Антоне, и рыданиях Кати, и боли, безграничной и отчаянной. — Никто этого не заслуживает, — добавляет Федя. «Я заслуживаю.» — Это касается не только тебя, Ден. Ден застывает с открытыми глазами, кажется, не дыша. Он нежно обхватывает руками подушку, прижимая ее к груди. Феде не страшно, Федя терпеливо ждет ответа. — Ты можешь спасти меня? — легко, без угрызений совести взваливать все на Федю, потому что тот выдержит, самое простое дело. Стихийное бедствие с ужасным концом — вот их отношения. — От чего? Но Феде они нравятся, и это очевидно не норма. Ден встает. Медленно проговаривает: — Я думаю, что Друг — это мой брат.