Т Е М Н О Т А
Сигаретный дым летит в ночное небо, и Ден поднимает взгляд. Вокруг — бетонный город, дома, точь-в-точь похожие на друг друга, словно отдают холодом. Ден не болеет уже целую вечность, и в этот раз стоя на балконе в одной футболке, наверное, тоже не заболеет. Вот бы сейчас взять и улететь, но небо похоже на стену. А внизу просто обрыв. Не затягиваться уже стало удовольствием, а просто подносить к губам сигарету, но он никогда не увеличивал положительное значение этому, просто вещества с воздухом, немного дающие облегчение от напряжения. Он неожиданно, ни к месту вспомнил то, как встречался с Лерой в школе, и то, как им было весело. Они сидели в её комнате вместо школьного дня, курили откуда-то взявшийся у Леры спайс, она отключала звонки на её телефон от еще одного парня, родителей, они лежали на ее кровати и целовались, а когда они принимали ЛСД мир был таким ярким, что это… неповторимо. Да, вероятно, этот момент был самым живым. И галлюцинации вжились в пространство, и сны, все изумляло, но это было ничтожным по сравнению с тем, что было внутри. Он понял, что больше такого никогда не почувствует. — Ден? — как только он вышел, мама подозрительно сощуривается, чувствуя, что он курил. — Мам? — Папа скоро приедет, так что собирайся. Я понимаю, что после суда слишком резко, но нам придётся приехать к нему на какое-то время. К тому же скоро будет вечер в его доме, туда приедут люди с его работы, поэтому ты можешь познакомиться с полезными, — говоря это, мама подмигивает. Дену хочется выколоть себе глаза, чтобы мозг забыл как и что выглядит в этом мире, перестал представлять ту картину. — Почему… — Ден не такой уж упрямый и буйный, он понижает голос. — Мам, если нам не хватает денег, то я найду новую работу? Я брошу универ, отец поймет. — Ни в коем случае, — лицо мамы стало более строгим. Работа видимо повлияла на нее, и теперь она стала выглядеть иначе, меньше отстраненности в глазах. — Разве ты не хочешь повидать отца? Ден вздыхает, вспоминая Дарину. — Нет, мам, не хочу. Его новая семья тоже будет там? — Дети будут, — лаконично отвечает мама, выходя из комнаты, и Ден ужасается: если они считают, что это нормально, если его считали психом, то тут он самый не запущенный.***
Его нет.
Мир тусклый пиздец — даже если в их бокалы с шампанским добавить эфедрин и заставить их всех танцевать на столах. За всей этой праздностью, пышностью, столами, накрытыми скатертями, преобразившимися украшенными комнатами, светом, как во дворце, скрывается ни чем не примечательный человек. Почему Ден теперь сравнивает своего отца с отцом Феди? Он этого не знает, но пусть папа не убил пару-тройку подростков, доведя собственного сына до сумасшествия, но оправданий своему «бате» Ден не находит. Ден пьет первый стакан вина. С толикой ностальгии и грусти, он вспоминает, как год назад он мог небрежно отзываться о своих родителях, считая их доительной коровой для выкачивания денег. Он просто равнодушно топтал все попытки матери вылечить его. Одноклассники считали их с Лерой «элитой», и когда они проходили по коридорам вместе, все буквально следили за каждым шагом. Что в итоге, после смерти Саши? Лера сперва влюбилась в Макарова именно тогда, когда Денис начинал догадываться о тайне Феди, потом Лера вообще осталась с этим Ником. Лера теперь знать его не хочет, как и свое безгрешное прошлое. Что осталось после их наркотической любви? Что осталось после каждой девушки, которых Ден впускал в свою жизнь? Что вообще осталось вместо Дена? В конце зала — Дарина среди этого сборища бизнесменов, стоящих напротив друг друга и под маской лживой вежливости просто собравшихся для своей личной выгоды, кажется такой же. Первое слово, приходящее на ум — «шлюха», но ей четырнадцать, поэтому Ден готов хлопнуть себя по голове. Ее светлые волосы распущены, а макияж яркий и броский, от ее зеленого платья рябит в глазах. — Где твои братья? — Ден мгновенно оказывается около нее. Он уверен, что его собственный брат не тут, потому что предварительно общался с папой по поводу этого по телефону. Он не мог связать двух слов, но все сделали за него, хоть ни разу не успокоили, и Ден… просто поверил на слово. Но отсутствие поблизости еще не означает отсутствие всех страхов в голове Дена. Он выглядит нормально. Он не делает ничего противозаконного. Следовательно, ему не нужна чья-либо помощь. Дарина все еще смотрит на их общего папу и мать Дена. Чуть прикусив губу и сжимая бокал шампанского, она медленно отвечает: — Спят. Я их уложила. — Заботливая сестра, — с цинизмом в голосе высказывается Ден. — Я их ненавижу, — Дарина поднимает зеленые глаза. — Как твои дела? Уже успел познакомиться с главной надеждой бизнеса на Украине? Веронику… или как ее там, из Латвии. Вдруг включается классическая музыка с шипением и треском, будто на старом проигрывателе заполняет пространство, и все гости вокруг разговаривают еще громче. — Да, — признается Ден и садится на пустой стул. Воротник белой рубашки натирает, почти давит. — Она выглядит успешно. — Еще бы. Папочка говорил о этой… фифе, будто она его дочь. — Ты ревнуешь его? — Ден замечает, что та еще не отрывает взгляда на папу. — Да. Он считает что я ни на что не способна, только на домашние дела. Думает, что я ничего не понимаю ни в компьютерах, ни в общении с людьми, ни в планировании. — Да… Ну покажи ему на что ты способна, ты же супер умная, — Ден не тут, он уже кажется никогда не будет вовлеченным в реальность. Несмотря на отрешенность болит голова и впервые за несколько недель хочется есть. Он схватывает с ближайшего стола бутылку виски и тарелку с канапе. — Докажу и покажу. Прямо сейчас. Он уже не может остановить ее. С горящим взглядом и гневным выражением лица, расталкивая прохожих, Дарина сжимает бокал с такой силой, что он трескается в ладони, а потом подходит к отцу, мирно сидящему за столом. Что говорит ему Дарина, Ден не слышит, но это наверняка ни что-то слишком милое вроде «папочка милый, я тебя люблю». Ден лишь усмехается. С такими людьми он чувствует себя на одной волне. Зная, что сейчас наступит скандал, он с тарелкой еды и виски, уходит на второй этаж. Чувство такое, что голова не только кружится, еще череп трескается на куски от давления. Упав на кровать, он закрывает отяжелевшие веки. Все равно страшно. Как же хочется кому-то выговориться. Вместо того, чтобы как-то решать проблемы в голове, Ден просто пьет алкоголь и вставляет в уши наушники. Желания жить попросту нет, но и умереть тоже. Он уже забыл цели, которые поставил себе для того, чтобы хоть как-то приблизиться к иллюзии спокойной жизни. Ни Друга, ни брата больше нет. Теперь он остался один на один с самим собой, с той частью себя, которая отравляла ему жизнь, и которую он прикрывал неудачными обстоятельствами. Без никого. Он не знает сколько проходит времени, пока просто бездумно смотря в потолок, ощущая горечь на языке и в горле. Одна и та же песня на повторе играет уже около семи раз. Что дальше? Наконец открыв глаза, он встает, чувствуя полное опьянение. Наступает слабый укол эйфории и к нему в голову приходит совершенно безумная идея, взрывающая сознание.Есть только…
***
Горят только несколько фонарей, и его тень падает на асфальт и идет вместе за ним. Дену не холодно, напротив он ощущает жар, исходящий от него самого. Это даже не столкновение со страхом, как если бы он просто рассказал про свое детство кому-нибудь не упуская ни одной детали, или бы позвонил Феде и наконец поговорил с ним нормально, адекватно, рассказал бы все, что хочет, но не может и… что? Страшно было бы из-за того, что Дену наконец дадут отпор, а не станут ругать за его недостатки, а потом жалеть. Жалость и страх — это отвратительно, но это удобные решения всех проблем с взаимоотношениями людьми. Но сейчас это не преодоление страха. То, куда он направляется и план в его голове — просто безумие, и он об этом знает. Сбегать откуда-то навсегда просто, когда тебя ничего не держит кроме зоны комфорта, но Дену нужно было закончить кое-что мутное, как сейчас в пьяной голове, рассеять и оставить ясность. Он останавливает быстрый шаг около многоэтажного дома, вспоминает код и поднимается по лестнице, как в прошлом. Легче конечно позвонить на телефон, но Ден никогда не был сторонником легких вариантов, поэтому штурмует двери квартиры Леры Фаркаш в три часа ночи. — Ден? На бледном лице Леры эмоции удивления. Это чувство кажется пробуждает ее, она открывает рот. Ден с трудом стоит, не покачиваясь, и сохраняет внятную речь. Ему нужно еще покупать билеты и поэтому лучше потренироваться. — Почему ты меня бросила?.. — получается громче, надрывнее и жалче, чем планировалось. — Что? Ден, заходи, не шуми, пожалуйста. Давай на кухню. Ден вваливается в ее в квартиру с грохотом, и потеряв координацию, падает на вешалки с куртками. Лера дает ему свою крохотную руку и он цепляется за нее, с трудом подавив желание поцарапать ее. Он скидывает с плеч свой рюкзак со всем необходимым и идет за ней. — Что случилось, Ден? — она впирает руку в бок и чем-то напоминает мать. Ден немного боится, что она расскажет ей о том, что он уедет, но по расчетам это случится, когда Ден уже будет за сотни километров отсюда. — Я хочу понять, — Ден падает на кухонный диван и закрывает глаза. — Мы бы бросили наркотики, — Лера широко распахивает глаза. — Ты даже знакомила меня со своим отцом. Все ждали того, что ты будешь моей невестой через пару лет. Так… почему… это произошло? Лера стоит напротив него, и она кажется опешила. Она смотрит ему в глаза и он понимает, что они одновременно вспоминают прошлое до смерти Полины. До того, как ей почему-то неожиданно стал нравиться Федя. — Ты уверен, — Лера медленно, осторожно подбирает слова и собирает растрепанные волосы в хвост. — Что мне нужно отвечать? — Конечно. Ден думал, что она спросит, к чему это он. — Я тебя никогда не любила, Ден. — Как это? — Ден не устремляется на нее с гневным взором, он спокоен, но истощен. — Как ты вообще различила, что Ника ты любишь, а меня нет? На лицо Леры падает свет фонарей из окна. — Я не знаю. Хоть убей, правда, не знаю. Но это не делает тебя хуже. Это делает хуже меня. Я виновата перед тобой, я не разобралась, я сделала вид, что ничего не произошло, но я видела, что ты пытался поговорить со мной, я отсранялась. Прости меня. Ден сжимает пальцы и выдыхает. Вот что ему было необходимо. — Спасибо. Он бы обнял ее, но это был бы уже не тот Ден, которого знал он сам. — За что? — Лера снова удивляется. — За то, что была со мной эти годы. Я никому не был нужен тогда, как и сейчас, — Ден слегка улыбается, чувствуя, как дрожат мышцы плеч. — Неправда. Федя будет винить себя в том, что ты уедешь. Я видела, что вы общались после суда. Ему никогда никто не был так нужен, — Лера немного молчит, ожидая, чтобы до Дена дошло. — Куда ты уезжаешь? — Чёрт, я и забыл, что ты предсказательница. — Я просто проницательна, — Лера смеется. — Забери свои ножи, я больше не могу держать их у себя в шкафу. — Я буду на самолёте, так что нет. Если они увидят их, то я попаду в полицию. По телу разливается что-то черное, похожее на…***
Нервное, неровное дыхание, паспортный контроль, пару часов ожидания в кафе, в то же время удаление всех контактов с телефона, и это утро он пока что встречает в аэропорту Киева. В семь утра солнце светит в глаза, Ден собирает вещи, садится на самолет и не испытывает ни одного укола совести и опаски неизвестности. Он чувствует невероятное облегчение. Он бросил учебу, бросил родителей и Федю. Он летит в Польшу, у него с собой паспорт, телефон и деньги в кошельке. Он не знает польского языка, знает только, что у него есть двоюродная сестра, учащаяся на переводчика. Он смотрит в маленькое окошко самолёта и видит, как он взлетает, как зелено-серая земля, здание аэропорта, автобусы, все остаётся внизу, и ее освещает солнце. Ден лишь жалеет о том, что не сделал этого раньше. Рука достает из рюкзака кубик рубика, подаренный Дариной и он в беспокойстве дотрагивается кончиками пальцев к граням. Он никогда больше не будет задавать вопрос, зачем он нужен миру. Наоборот, зачем ему этот мир? Остается надеть только капюшон серой толстовки и засыпать, и в остатках того, что они называют искрами жизни, только…***
Спустя месяц.
Вечерняя темнота поглощает в комнате картину, стены, стул, оставляя только очертания, и Федя тянется к лампе, чтобы включить искусственный свет. Внешность Феди — хуманизированная боль, но в толпе боль никогда не выделяется, поэтому ему спокойно. Федя причесывает впервые покрашенные в светлый волосы мягкой расческой, застегивает молнию на спортивной куртке, впервые красит губы блеском, который он одолжил у матери без ее разрешения. Легко, когда абсолютно ничего не держит тебя в рамках. Даже совесть. Почему он не был таким раньше? Этот день в начале апреля он запомнит, наверное, навсегда. Не то, чтобы Федя внезапно сменил образ жизни, или понял, что все, что он делал хуйня, и начал двигаться дальше, как в цитата из мультика про рыбку: «Если твоя жизнь идет под откос, ты знаешь, что делать? Просто продолжай плыть.» Нет, это только работает в историях про успешных, может быть даже нереальных людей, но в жизни восстановление это огромная работа над собой, хоть осознание того, что нужно работать, это первый шаг, когда ты учишься ходить во второй раз. Федя — единственный человек, который сможет любить его самого больше всех, просто за то, что он еще жив. Федя учится, читает книги, проходит видеоигры и пишет в свой онлайн-дневник записи о своем настроении. Так посоветовал ему психолог, вызванный мамой и общающимся с ним пару раз в неделю. Федя не особо видит в этом эффект, просто потому что он больше не страдает. — Федос, ты скоро? Мы уже ждем тебя, — голос Ника из телефона такой, как всегда. — Уже иду, — Федя закрывает дверь на ключ и кладет на язык полоску арбузной жвачки.***
Федя улыбается, потягивая молочный коктейль из трубочки. Они вчетвером сидят в кафе. Друзья оценили его новый внешний вид, но для них он остался таким же. Про прошлое все будто забыли, и Федя теперь наоборот рад этому, в отличие от нескольких месяцев назад. — Через тридцать минут начнётся фильм, пойдёмте пешком прогуляемся, тебе полезно, — Лера щёлкает по носу Ника и освобождается от его большой руки на своих маленьких плечах. Она быстро доедает свой салат. Лера съела больше всех, в отличие от остальных, но никто не сказал об этом. Федя вдруг вспоминает о Полине, которая очень болела из-за своего отношения к еде, и понимает, что никогда не сталкивался с таким, но наверное девушкам приходится хуже. Лера Фаркаш сегодня особенно красива, ее волосы собраны в высокий хвост, а из густых ресниц светлый взгляд вселяет в Феде уверенность в том, что они тут не напрасно, и что все проходит, плохое — особенно. Рядом Катя встает и берет рюкзак. Они выходят из кафе, Ник жалуется на то, что провалил зачет по философии из-за паршивого препода, весенний ветер обдувает уже не с таким холодом. — Ага, конечно, у тебя всегда преподы виноваты, — хмыкает Катя. — Ой, да, хватит о нем, — машет рукой Лера и подходит ближе к подруге, они идут сзади парней, но Федя все равно слышит их разговор. — Ты мне расскажи, ты недавно записалась на танцевальные курсы… говоришь, там инструктор симпатичный? Слова Леры заглушаются едким хихиканьем девочек, а Ник лишь демонстративно закатывает глаза. Они идут на научно-фантастический фильм, потому что Ник хотел на ужасы, а Лера на мелодраму, Катя же просто установила компромисс между этими двумя. Сегодня людей в кино особенно много, но Феде весело от этого почему-то. Они покупают попкорн и литр колы, заходят в темный зал по билетам и Катя с Федей знают, что Лера и Ник либо будут ссорятся весь фильм, либо обниматься. Ребята садятся, но Федя немного растерян, потому что на крайнем месте в пятом ряду сели все кроме него. На билете написано ясно: «пятый ряд, первое место», но прямо тут сидит какой-то кудрявый парень в очках, уткнувшийся в телефон. Федя оглядывает зал и, не находя альтернатив, стоит над парнем. — Привет, — Федя хмурит брови и показывает ему билет. Сил говорить не остается. Парень молча смотрит на его билет, бегло прочитав и вновь смотрит в экран, не сдвинувшись, а Федя с возмущением вздыхает. — Вот, — новый собеседник, у которого невозможно было определить возраст на первый взгляд, тоже протягивает ему свой билет, понимая, что Федя не отстанет. «Пятый ряд, первое место». — Ла-а-адно, пойду разбираться. — Ой, да, Федос, не грузись, фильм уже начинается, — с набитым ртом от попкорна Ник замечает ситуацию. — Эй, ты, давай, на заднем ряду еще есть места. Федя осознает, что пришел позже и будет как минимум несправедливо доставать этого парня. Можешь сесть на колени, если хочешь, ха. — Что ты несе… Федя аккуратно, медленно поворачивает голову, открыв рот, собирается высказать все, что думает об этом в невероятно грубой форме, но по спине пробегает дрожь, когда он видит его. Ник невозмутимо смотрит на Федю, молчаливо удивляясь его бездействию, а Лера с Катей смеются, уже смотрят фильм, не обращая внимания. Необходимо выяснить, что происходит. В глазах возникают мушки и темные пятна. Так, пора признаться себе в действительном. Сладко-терпкое чувство словно жидкость в голове разливается, заполняя извилины мозга и отдающее изнутри в виски. Кудрявый парень ничего не говорил, и этот мягкий шепот был слышен только Феде. Только в его голове. Федя испуганно отмирает, и подходит к Нику, садится внизу него на пол, скрещивая ноги. Фильм он все равно не смотрит из-за волнения и часто поглядывает на нового знакомого без имени. Очки у него круглые, но длинный нос так выделяется еще больше. На нем тонкая бежевая водолазка с длинным воротником и брюки в коричнево-белую клетку. Парень достает из черной сумки, надетой через плечо, большой блокнот и карандаш. Немного повернув раскрытый блокнот на свет от экрана кинотеатра, он начинает рисовать. Феде не видно, что он рисует, и Макаров закрывает лицо ладонями, вспоминая все случаи того, когда в голове появлялись чужие мысли и не собственные. Тут варианта три: а) Федя сошел с ума, и все, что происходит вокруг — сон (самый вероятный); б) Этот парень действительно сказал то, что сказал, но из-за сомнения Федя не понял; в) Он читает чужие мысли. Хотя такого раньше не происходило. Федя вздыхает, полностью охуевая от такой жизни. Неожиданно экран кинотеатра выключает изображение, и зал погружается в пустую, неправильную, ужасную, темноту. И именно тогда болезненное воспоминание о Дене и отце просто случается, просто случается паническая атака, спирает дыхание от бесконечной бессознательной тревоги, которую он так усиленно пытался в себе подавить, а в голове только крик. Пожалуйста, Федя, не кричи. Дыши спокойно, сейчас включат свет. Я с тобой. Федя чувствует давление в висках. — Кто ты такой? — инстинктивно звуки слетают с губ, почти не слышно. — Ты больше пугаешь, чем успокаиваешь…