Прима

Воздух в зале казался раскалённым, не смотря на открытое окно. Минхёк быстро прошёл в зал, захлопнул да собой дверь и, не слушая тихое поскрипывание деревянных досок под своими ногами, сразу же поймал в объятия балерину. - Что произошло? Почему он оставил тебе такое сообщение? Но вместо ответа получил только всхлипы. - Неужели ты снова забыл, что я тебе говорил? Ну как так можно, Хёнвон-а? Балерина мягко стукнула парня в плечо, прошептав: - Сказано не назвать меня так нигде, кроме как у тебя дома. Уверенности в том, что он не понатыкал камер везде, уже нет... Грустный вздох проскользил по залу, отражаясь от стен и потолка, усиливаясь и нагнетая и без того тяжёлое молчание. Минхёк отстранился от балерины и серьёзно посмотрел в блестящие от слёз карие глаза. - Знаешь... Я тут подумал... Не хочешь переехать ко мне? В глазах балерины промелькнул немой вопрос, отражая всю благодарность и отчаяние. А Минхёк продолжал. - Ну, ты же знаешь, что мои родители решили переехать... В общем, предлагаю тебе переехать ко мне. Можно будет не прятаться, не носить юбку... Представляешь? Это было бы просто потрясающе. И не было бы больше в твоей жизни этого придурка. В глазах Додо промелькнуло согласие, хотя было видно, что полной уверенности в правильности этого решения не было. Но всё-таки в итоге Минхёк получил положительный ответ. Может, теперь жизнь станет легче? Но об этом думать ещё рано. *** Школьный день прошёл так же, как и всегда, разве что настроение у Додо было не совсем такое тоскливое, как обычно. Но никогда не стоит забывать о своих врагах. Они любят появляться тогда, когда их не звали. Минхёк не смог досидеть до конца уроков и уже ждал балерину у себя дома, ещё не зная, что сможет увидеть её ещё не скоро. По пустой тёмной улице раздается тихий стук каблуков об асфальт. Девушка спешит куда-то, держа на плече очень массивную для её роста сумку. И тут из полной темноты раздаётся кашель. И лучше бы она не знала, чей он. Лучше бы не оборачивалась. - Малышка, ты совсем не понимаешь язык, так что-ли? Голос мужчины хриплый, тягучий, он едкий, словно сигаретный дым, наполняет всё тело липким ужасом. Девушка понимает, что зашла под арку, где ни одна камера во дворе не сможет увидеть происходящего. Но радоваться этому или плакать? А мужчина всё наступал. И девушка знала, что дальше будет. Такое уже было не раз. Но сбегать... Она ещё не пыталась... За это наказание будет ещё более жестоким. Если она сможет стоять после этого - это будет событием. О танцах речи не шло. Сейчас главное было - выжить. - И так, скажи мне, малышка. Почему сегодня какой-то мальчишка ползал по моей кухне и пытался натянуть юбку? Страз сковывал по рукам и ногам. Девушка попятились, врезаясь в стену. И вот грязные руки коснулись уже влажного от слёз лица. Вздох, и ненавистные губы впиваются ядовитым поцелуем в её губы, кусая в кровь. Кричать и вырываться уже бессмысленно. Он знает, что бежать не куда. Резким движением руки пуговицы на блузке разлетаются, звонко отскакивая в разные стороны, а юбка оказывается на уровне колен. Больно. Унизительно. Отвратительно. Звонкая пощёчина пылает на щеке балерины. Но это не боль. Это только разминка для него. Из кармана появляется он, блестящий в свете далёких фонарей, маленький нож. Знал бы кто-нибудь, сколько раз этот нож видел её кровь. Но этого не узнает никто. Кроме Минхёка. Наверно. Небрежный взмах и тонкая алая струйка побежала вниз, очерчивая выступающие рёбра. Ещё два и рукава блузки алеют как цветы мака на снегу. Удар в живот и девушка падает в объятия своего мучителя. Нет, он не будет насиловать её на улице. Это слишком просто. Кто-то наверняка её найдёт. А разве ему это нужно? Следующие несколько часов перепуганные соседи проведут в страхе. Крики, переходящие в сумасшедшие, разрывающие душу, вопли. Громкие удары и грохот снова и снова падающего тела. Но никто не вызывает полицию. Да и зачем? Они давно уже привыкли. Но только два человека никогда не смогут смириться. И эти два человека Че Додо и Ли Минхёк. Или, правильнее сказать, Че Хёнвон и его лучший друг, Ли Минхёк. Но этой ночью даже Ли Минхёк не поможет ему. Никто не поможет ему. Багажник отцовского автомобиля пропах плесенью, дышать в нём совершенно не возможно, а попыток выбраться Хёнвон не нашёл. Его крики давно уже не слышат. Потому что он не может кричать. Его горло разодрано в кровь. Как и всё тело. Его снова насиловали. Его снова порвали. Только теперь, похоже, его не собираются оставлять в живых. Когда автомобиль тормозит, парень уже не понимает, что происходит и где он находиться. Он почти не чувствует, как его за ногу тащат куда-то. Вокруг пахнет сыростью и такой приятной хвоей. Кажется, прошёл дождь. Он бьётся головой о корни, ветки, камни, но не подаёт никаких признаков жизни. Он уже не чувствует ничего. Последнее воспоминание - перед глазами обрыв. Остальное - темнота.