Звездолёт на гриле

Милодар поверил нам почти сразу – потребовал только пройти то самое просвечивание мозга, чтобы убедиться, что мы не стали жертвой галлюцинации. Когда Алиса осторожно спросила, нельзя ли рассказать о случившемся хотя бы научной общественности, он даже не дал ей договорить: – Ещё чего! Тогда все звездоеды лёгкой прогулкой покажутся! Если хоть кто-то обмолвится, что на Бетельгейзе портал в другой мир, туда сразу повалит народ из полусотни секторов – и представляете, что на звезде начнётся? – Вообще, конечно, да, – вздохнула Алиса. – И грилбам тоже совсем не понравится, если на их луне появятся толпы туристов. Они-то со своей стороны переход запретили. Когда мы уже летели из Антарктиды обратно в Москву, она призналась: – Вот поэтому я теперь не очень люблю даже путешествия во времени. Разве что ненадолго. Так потом грустно, что с новыми знакомыми не встретишься больше никогда. На самые дальние планеты космоса и то прилететь второй раз можно, тем более с современными кораблями, а вот в другие времена и миры... – Вспомни, Алисочка, что двадцать лет назад перелёт в другую галактику казался чем-то совершенно запредельным, – напомнил ей я. – Не исключено, что ещё через двадцать лет у нас будут регулярные поездки в соседние вселенные. Правда, не сказать, чтобы мне очень хотелось попасть именно на планету грилбов... хотя, если будет приличный скафандр и не придётся опять превращаться в варана – почему бы и нет? Следующие две с небольшим недели мы провели в Москве, впрочем, скучать там не приходилось. Алисочка готовилась к своему докладу и поспешно доделывала связанные с ним проекты в университете и на биостанции, а меня вызвали... впрочем, врать не буду, сам три года назад вызвался... в местный аэрокосмический институт. Не на постоянную работу, естественно – сидеть, приклеившись к компьютеру, мне не хочется ни капли, а что касается преподавания, мне более чем хватает работы с молодёжью ИнтерГПола, которую на нас взваливает Милодар (я думаю, он издевается). Просто однажды к Селезнёвым пришёл капитан Полосков, который и сейчас ещё меня еле терпит, а тогда даже этого не скрывал. А я в разговоре не удержался и сказал, что с такой конструкцией, как у земных кораблей, неудивительно, что многие из них не могли отбиться от пиратов. Оборонной системы у них – не считая военных – можно сказать, что вообще нет. На это Полосков, у которого и среди конструкторов много знакомых, ехидно спросил, как, по моему мнению, должен выглядеть корабль, у которого такая система есть. Кончилось всё тем, что теперь я прихожу в аэрокосмический и смотрю новые проекты кораблей. За три года их авторы ко мне немного привыкли, и дела у них пошли немного лучше. Алисочка в их дальнейших успехах не сомневается – её патриотичное отношение к земной космонавтике вообще и российской в частности мне давно известно. Алекс всё это время находился под присмотром профессора Селезнёва, который его не пускал дальше Космозо. Потом профессор рассказал мне, что Алисочка звонила ему раза три в день и спрашивала, не свалился ли мальчик со склисса и не слишком ли он долго сидит в тропических павильонах, а то может заболеть головка. А когда подошло время немецкой конференции, мы отправились во Вроцлав. Оттуда до Лейпцига на флаере лететь всего ничего, а семейство Сокол (одни из немногих друзей Алисы, которые спокойно относятся ко мне) всегда готово пригласить Алису в гости.

***

Мне даже иногда неловко из-за радушия Ирии, Тадеуша и Гай-до, но я знаю, что, если бы я остановилась на время конференции в Лейпциге и они бы об этом узнали, они бы надолго обиделись. Гай-до, по-моему, Алексу обрадовался больше всего. Вандочке уже четырнадцатый год, её ужасно раздражает, когда её опекают, как маленькую, она проводит больше времени в своём математическом кружке, чем дома, и добивается, чтобы Вандочкой её не называли – Ванда и только Ванда! Гай-до от этого подросткового бунта впадает в глубочайшее уныние, поэтому, когда я даже на пару часов поручаю его заботам Алекса, он едва не взлетает под небеса от счастья. Сегодня, например, Гай-до устроил для него качели в саду, сам их одним из манипуляторов раскачивал – едва не до верхушек садовых деревьев – и другим страховал. Но сейчас уже был вечер, Алекса после традиционной истории на ночь (на этот раз он позабыл об опасных планетах и попросил меня рассказать сказку) уложили спать, Вандочка прилетела домой и в гостиной рассказывала родителям и примостившемуся у окна Гай-до о последнем своём семинаре, а мы с Крысом устроились на веранде. Огромный стол, за которым мы расположились, Ирия и Тадеуш устроили специально для гостей – на нём стояли бутылка с водой и ваза с фруктами, были разложены всевозможные настольные игры и несколько передатчиков для вызова флаера, и ещё оставалось достаточно свободного места, на котором гостям можно было расставить собственные вещи. – Давай, может, сыграем партию-другую? – Крыс пододвинул ко мне коробку с шахматами. – Давай, – помню, в первый раз я предложила ему сыграть в шахматы вскоре после нашей свадьбы, и тогда он расплывчато сказал, что «знаком с правилами». Я была абсолютно уверена, что это значит, что он смутно представляет, как называются и чем отличаются друг от друга фигуры – представьте себе моё изумление, когда я получила мат через десять ходов! Вот что значит потерять навык: я практически забросила шахматы после окончания школы. С тех пор, хочется верить, положение как-то улучшилось. Где-то через два часа в центре веранды медленно проявилась голограмма комиссара Милодара. – Вообще-то это называется вторжением в личную жизнь, – высказался Крыс. – Мало ли чем мы могли заниматься! – Вы занимаетесь, – комиссар пригляделся к доске – игру мы не прервали, – насколько я вижу, тем, что гоняете двух королей и одного слона, потому что ни один из вас не хочет признать ничью. А между тем кто-то незаконно вывозит через Палапутру каких-то невероятно редких бабочек с планеты Ишигак! Места вам обоим знакомые, ты, Алиса, ещё и в теме разбираешься, так что завтра отправляйтесь и выясните, что происходит. – Во второй половине дня вылетим, утром у меня в Лейпциге доклад, – сказала я. Если только комиссар ничего не напутал, речь идёт о сверхчувствительной белой моли, которая лучше всякого электронного детектора может на огромном расстоянии учуять ядовитые вещества и даже, говорят, радиацию. За такую моль много кто готов выложить огромные деньги. Алекса придётся до нашего возвращения оставить на Земле, как ни тяжело будет с ним расставаться. Последнее наше путешествие многому меня научило. Да и нам ли не знать, в какие можно угодить разборки с незаконной скупкой животных, тем более настолько ценных! – Отлично. Чтобы в девять вечера уже пролетели маяк Плутона. А сейчас можете продолжать вашу личную жизнь, – и голограмма растворилась в воздухе, прежде чем мы успели на это как-то ответить. Крыс посмотрел на доску и привстал: – Ладно, Алисочка, предлагаю ничью и зайти в дом, а то Милодар сейчас ещё что-нибудь захочет добавить и появится снова. Завтра, как выступишь, сразу полетим в Москву, чтобы не торопясь подобрать корабль. – Хорошо, – улыбнулась я и сложила фигуры в коробку. – Я как раз соскучилась по Палапутре.