Способ канатоходца

Спустя четверть часа они спустились вниз. Пара девушек там спала сидя, устроив головы прямо на одеяле поверх котацу, а Айяно беззвучно суетилась рядом, подметая пол. Увидев военных в полном облачении, она достала их обувь и просеменила к ним. - Надеюсь, все хорошо, господин Цукишима, - весело прошептала девушка, хитро посматривая в сторону Който. Ее глаза вдруг расширились. – Ой! А не ваше ли фото ли я видела в газете? В той статье про цирк Ямада? - Айяно, мы из седьмого дивизиона, - строго заметил Цукишима и добавил: - И вообще, цирк – это чрезвычайно нелепое времяпровождение. Особенно сейчас. Просто пир во время чумы. Людям, похоже, совершенно нечем заняться. Даже столь смущенный, Отоношин чуть не прыснул со смеху, представив под управлением сержанта приснопамятное чучело Цуруми, сделанное Эдогаем. - Не знала, что вы такой серьезный, господин Цукишима… А я-то радовалась: как вам повезло, что с вами лучший тобико Японии в прямом смысле слова… Ох…простите… в любом случае, надеюсь, вы и ваш спутник остались довольны. Хадзиме одной спиной почувствовал, каким жаром запылали щеки лейтенанта, и стиснул зубы. И без того тому стоило труда спуститься, не хромая, а тут еще длинный язык Айяно и это «тобико»… - Разумеется, - Цукишима обулся, шагнул к девушке и что-то прошептал ей на ухо. Когда он отстранился, ее лицо вытянулось, и стеснительно-пытливый взгляд, которым она одарила Отоношина после, привел того в замешательство. Расплатившись, Цукишима кивнул Който, и они поторопились наружу. Хадзиме шел не спеша, но Отоношин и так старался не отставать. Через пять минут молчания он сдался: - Что ты ей сказал? - Ничего оскорбительного. - Цукишима! Хадзиме закатил глаза. - Что все было отлично, только с размером она не угадала. Преуменьшила. Взгляд у Който стал таким же, когда он говорил, что не смог бы служить во флоте. Цукишима поправил фуражку, не отводя глаз с дороги. - Мой ей был прекрасно известен. Който на миг замер, приложил ладонь к уху и пригладил волосы от виска к затылку, избегая даже бокового зрения сержанта. Что сказать он не знал. Но спустя несколько секунд огляделся и, не заметив вокруг ни единой души, взял Хадзиме за руку. Забрав лошадь с постоялого двора, они поторопились на пристань. В дороге Който прижимался к спине сержанта крепко, будто грудью пытался наощупь вспомнить выступы его мышц и шрамы. На пароме они спешились. Който, заметив, что тошнота его ничуть не беспокоит, подошел к самому краю площадки. Хадзиме поравнялся с ним, и рукой отстранил его к себе за спину, подальше от воды. Улыбающийся рот Отоношина завис над его ухом, почти касаясь. - И? - Очень просто. Еще в цирке Ямада меня удивило, что человек, со столь развитым чувством равновесия, как у вас, может страдать от банальной качки. А когда мы переплывали с Карафуто на Хоккайдо, я заметил, что вас ни разу не тошнило, пока рядом был ободряющий вас отец. И я предположил, что ваша морская болезнь – это лишь нежелание становиться для него первым сыном. Когда вы получили его внимание, будучи самим собой, необходимость в этой «морской болезни» отпала. Несколько секунд оба молча глядели в воду и слушали переливчатые звуки под ногами. - Твоя наблюдательность порой пугает, Цукишима. Хадзиме не ответил, остро жалея, что в присутствии других пассажиров не может взять Който за руку, и не может знать, не хочет или не может тот сделать то же самое. Наконец, Отоношин тихо захихикал ему в ухо. - Но что касается моих трюков с фотографией и грибами шиитаке – ты оказался слеп. Цукишима только гортанно рыкнул. - Попадешься мне после отбоя, я тебе эти трюки припомню. Акробатически. Сердце Отоношина приятно замерло, а выглянувшее солнце пригрело нос. До штаба они неслись галопом – Хадзиме ни разу не опаздывал на утреннее построение, и начинать сейчас было бы как минимум неосторожно. У самых ворот их сердца стали биться в унисон перестуку копыт. Контрольно-пропускной пункт они миновали легко благодаря невозмутимому взгляду Цукишимы, а вот у конюшен лошадь пришлось пришпорить – в крайнем ряду расседлывал коня старший лейтенант Цуруми. Встряхнутые резкой остановкой, они поторопились спешиться на одну сторону. Цукишиме невольно захотелось, чтоб Който за его спиной стоять и остался, но тот быстро поравнялся с ним, синхронно приветствуя старшего по званию. - Конная прогулка с больным до построения, сержант Цукишима? – улыбнулся Цуруми. - Замечательная идея. Очень полезно, и объединяет с однополчанами. Който пробирали и ужас и нервный смех одновременно, но замечая, как слева от него замер Цукишима, от второго не осталось и следа. - И где же пропадал цвет седьмого дивизиона? - В восточных районах ночной Асахикавы. Който чуть не упал навзничь, но памятуя, что Цукишима всегда знал, что делал, он решил остаться на ногах и делать вид, что его лучше не спрашивать, дабы предотвратить поток сацумского. - В ночной Асахикаве? – Цуруми ухмыльнулся, будто проглотил все три шарика данго разом. – Надеюсь, не в злачных местах, неподобающих для присутствия сыну контрадмирала? - Никак нет, сэр. Мы посетили ночной концерт кото в театре кабуки. - О, замечательно. В противном случае мы лишились бы всех развлекательных заведений, как тюрьмы Абашири… И как тебе музыка, Отоношин? – заложив кнут за спину, Цуруми медленно зашагал вдоль разделявшего их ограждения. - До глубины души. Не фортепиано, конечно… но превосходно. Цукишима едва не поперхнулся. - Превосходно… - Цуруми развернулся, шагнул вперед и пальцами одной руки «сыграл» на ограждении первый такт из сонаты №2 Шопена. – Цукишима, проводи Отоношина до госпиталя и зайди ко мне после построения. Прикрыв глаза, будто прислушиваясь к играющей под пластиной музыке, Цуруми прошел в конюшни. Цукишима и Който переглянулись, и зашагали в госпиталь. Крошечную лестницу в пять ступенек у дверей приемного покоя Който преодолел, опираясь на руку Цукишимы. Это было последним прикосновением, которое они могли позволить себе до того, как что-нибудь не придумают. Цукишима думал, что после такой ночи строевую подготовку едва ли переживет. Однако напротив, принялся гонять солдат с таким воодушевлением и с такими витиеватыми ругательствами, каких не ожидал от себя самого никогда в жизни. И чаще всего в его брани звучали различные вариации оскорблений однополых отношений. Знал бы кто из загнанных им солдат, что его воображение сейчас подстегивает фантазия о младшем лейтенанте, дразнящем его лицемером… Самому же младшему лейтенанту в это время снимали швы. - В чем это вы испачкали всю повязку? - Пролил на себя чай с имбирем. - Да, точно… пахнет имбирным чаем. Но как вы ухитрились пролить его и на спину? Отоношин нахмурился. - Разминался акробатическими этюдами за едой. - Нельзя держать что-то во рту при физических упражнениях! Можете подавиться! Неужели ваш сержант оставлял подобное без внимания?! - Разумеется нет, доктор, - кивнул Отоношин, и его взгляд на миг затуманился. «Подобное сержант сам демонстрировал»... В коридоре он столкнулся с Инкармат. Памятуя то, что Хадзиме говорил ему о ее предсказаниях, он решил выяснить, что на данный момент планирует относительно него Цуруми. Отоношин осторожно тронул ее за рукав. - Простите, а не могли бы вы снова погадать мне на будущее? - Предсказания звучат правдиво только в первый раз, лейтенант Който. - Но ведь все изменчиво. - А судьба одна. И лучше ее не искушать. С едва заметным поклоном они разминулись, и Отоношин улыбнулся, предположив по ее словам, что Цуруми, не давал ей новых распоряжений, а значит, и об изменениях в текущей ситуации не знал. Быстро приняв душ, Хадзиме поторопился к старшему лейтенанту. Перебежать требовалось из одного корпуса в другой, и по дороге он дважды чуть не поскользнулся – то ли под ноги не смотрел, любуясь медленно падающим с серого неба снегом, то ли неустойчивая оттепель свела на нет труды его рядовых по расчистке дорог. Почти взлетев по лестнице на второй этаж, он сделал глубокий вдох и зашел в кабинет. Внутри приятно пахло жареным миндалём. Старший лейтенант сидел за столом, склонившись над картой Хоккайдо. Палочка от данго в его руках описывала трехтактный ритм, и периодически переворачивалась, как жезл австрийского барабанщика. - Входи, Цукишима, и присаживайся поскорее. Выдохнув реально и мысленно по разным причинам, Хадзиме занял кресло напротив командира. - Вы торопитесь сэр? - Нет, но я хотел бы переговорить с тобой наедине до того, как к нам присоединится младший лейтенант Който. Хадзиме замер. Цуруми перестал доверять Отоношину. Плохи дела. Цуруми прочистил горло. - Вообще-то я хотел поблагодарить тебя за отличную службу, Цукишима. Знаю, ранее я делал это не так часто, как следовало бы, но сейчас ты просто превзошел все мои ожидания. Какое же изящное решение ты нашел… ммм… - Цуруми прикрыл глаза и повертел палочкой в воздухе, подбирая слова. – Великолепно! Хадзиме моргнул, и чуть выгнул шею, пытаясь понять, о чем толкует лейтенант. - Я знал, что ты сможешь разглядеть в Който то же, что и я. Поймешь насколько он важен и приложишь все усилия, как только ты один умеешь. Цуруми встал, подошел к окну и направил взгляд на дорогу. Цукишима порадовался, что не пришлось отвечать. Он не понимал, к чему клонит Цуруми, но то, что тому еще что-то может понадобится от Който, вызывало тревогу. - Видишь ли, я тоже просчитался - не сразу понял, каков потенциал у самого Отоношина. И насколько это важно именно сейчас. - Цуруми скрестил руки, неотрывно наблюдая за одной точкой. – Сейчас Япония якобы отдыхает от войны. А на деле – мы просто живем в тревожном ожидании новой. Когда я начал планировать выступление в Маньчжурию, я думал лишь о том, чтобы продемонстрировать нашу силу и вернуть свое. Инстинктивно, не понимая цели. На деле же, целью следует ставить другое: продемонстрировать наше могущество, чтобы вернуть народу уверенность в своих силах и самоуважение. А позже, уже с чувством безопасности, начинать развитие. Ведь опасливо озираясь, невозможно и шагу сделать вперед... – Цуруми замер, не отводя глаз от выбранной за окном точки. - Однако, такие как мы - побывавшие на войне - никогда не обретут необходимого покоя. Можно сколько угодно говорить о доблести, смелости и даже о ненормальном удовольствии от игры со смертью… Но правда в том, что мы слишком хорошо помним весь этот ужас, и уверены, что покой обманчив. Цуруми оперся ладонью о раму и посмотрел вниз. - Който и его поколение в отличие от нас, этого страха не имеют. А сам Отоношин особенно хорош тем, что при этом почти завистливо чтит героев войны. Уважает по достоинству их усилия. А значит - знает всему цену, и решения, которые будет принимать, будут хорошо взвешенными. Более того – войны он не видел, и оттого будет решительным и одновременно готовым к ней. - Цуруми восхищенно усмехнулся, помотав головой. - Настоящий сокол высокого полета в своем поколении… Хадзиме невольно вспомнил, что ловчим соколам дома закрывают глаза, но сразу одернул себя в этой мысли – он признавал, что Цуруми был прав в том, что говорил. Мало того, Цукишима знал, почему к уголкам его сознания при этом подкатывает тошнотворный холодок. А голос Цуруми все затягивал его в воронку этого холода. - Мы – лишь ступенька для подъема будущей нации. А у порога восхождения будут стоять такие, как Който - те, кто может и умеет жить в мире, - рот Цуруми расползся в улыбке. - Мы самоустранимся, будто рудимент, как только отслужим свое. И я лишь хочу быть уверенным, что после курс задавать будут подобные Отоношину. Круг командования должны составлять такие как он. И как же удачно, что у него есть все для старта – и амбициозность, и идеализм, и удачная родословная. Впрочем, совпадение неудивительно – нравственные идеалы почти кровно заложены в традициях воспитания благородных семей. Высокоморальная чистота там шлифована годами… - Цуруми усмехнулся половиной рта. - Да, в сравнении с этим, седьмой дивизион запятнан многим, но один всегда должен марать руки, чтобы другой оставался чистым. И пока Който под нашим крылом, пусть его не заботит, как мы готовим его ко взлету к вершинам славы. С его упрямством, талантами и нашей инициативностью он может стать гордым лицом своего поколения, или – случись война - ее новым богом. В последнем случае Японии, наверное, придется снова подождать спокойствия и расцвета - но не удивлюсь, если их воплощением станет следующий доблестный представитель рода Който, - Цуруми вперил взгляд в застывшего на стуле Хадзиме и вздохнул. - Уверен, однажды Отоношин перерастет седьмой дивизион… Даже жалко будет, когда сокол покинет наше гнездо. Но сдерживать его мы не должны. Это было бы почти преступно. Наша задача – дать ему раскрыть крылья… - Цуруми развернулся к сержанту, опираясь на подоконник. – Ты ведь понимаешь, о чем я, Цукишима? Хадзиме кивнул в прострации. Для него все слова лейтенанта звучали одной фразой. Он даже чуть не попросил Цуруми не продолжать, но едва он открыл рот, лейтенант снова заговорил, и его тон смягчился. - Я знал, что ты поймешь, Цукишима. Твоими стараниями в эту неделю мы сохранили не только Който. Часть будущего Японии. Ты оказался хорошим оратором... Хотя очевидно, что средством послужили не только слова. Цуруми улыбнулся, бросив в сторону сержанта многозначительный взгляд. Рубашка Хадзиме вмиг взмокла. В этот же момент к лестнице в холле подошел Отоношин. Услышав голос Цуруми, он начал подниматься как можно тише, благо лестница не скрипела под его ногами и слова старшего лейтенанта доносились сюда отчетливо. - Когда я просил тебя найти способ оставить младшего Който на нашей стороне, я даже не подозревал, что ты справишься настолько искусно, Цукишима. И уж никак я не ожидал, что ты используешь при этом мои же методы... И настолько тонко, что я сам, признаться, заметил не сразу. Ты и впрямь гениальный ученик: очаровать мальчишку так, что он останется уверен, будто инициировал все сам!.. Потрясающе… Отоношин застыл на лестнице, сжимая перила. Цуруми немного помолчал и вдруг обеспокоено всмотрелся в лицо сержанта. - Надеюсь, все эти хлопоты не были тебе неприятны? Цукишима остался недвижим. Однажды он уже дал старшему лейтенанту возможность манипулировать собственными привязанностями. На этот раз он такой глупости не допустит. - Не так уж неприятны, сэр. Отоношину показалось, что он целую вечность созерцал свои ботинки. Ступенька под ними плыла, а повисшая голова, казалось, перекрыла ему воздух. Наконец, он поднял голову, вдохнул - будто вынырнул, и прошагал до самого порога кабинета. - Сэр, могу я войти? Цуруми расплылся в улыбке. - Разумеется, младший лейтенант Който. Я как раз говорил Цукишиме о том, как рад, что ты решил остаться в седьмом дивизионе. Отоношин быстро прошагал внутрь и сел в кресло напротив Цуруми. - А я как раз хотел поблагодарить вас за то, что следить за мной вы назначили именно сержанта Цукишиму, - Който перевёл взгляд на Хадзиме. Тот продолжал сидеть каменным монолитом. - Если бы не его талант убеждать, возможно, я принял бы поспешное и неверное решение. Однако в дальнейшем я прошу вас назначить мне другого подручного. Потому как считаю, что сержант Цукишима более не может способствовать моему развитию, учитывая его промах - все же ему не удалось сохранить в секрете придуманную для меня легенду... - Отоношин скрестил руки. - И прошу не считать мою просьбу за дерзость. Я и правда признателен. - Тон Който заострился, как катана. - В конце концов, я хорошо провел с ним время. У Хадзиме сбилось дыхание, но этого не заметил бы никто, разве что, приложил к его губам зеркало. Цуруми отвернулся от Който и посмотрел на него так, будто они снова говорили в тюрьме об Игогусе. - Не думаю, что столь рачительный и рассудительный солдат, как наш сержант, оскорбится подобной просьбой, не так ли, Цукишима? Хадзиме кивнул, и от этого ему ещё больше показалось, что тело ему больше не принадлежит. Отоношин поглядел на него с тем же непроницаемым выражением лица, с которым пришёл сюда. Цуруми совместил ладони с громким хлопком. - Прекрасно, что среди нас царит такое понимание! Однако, я вынужден оставить нашу идиллию на несколько минут. Когда я вернусь, мы продолжим. Цуруми оттолкнулся от подоконника и вышел наружу. С его уходом в кабинете повисла тишина. Който направил взор прямо Цукишиме в глаза, вынуждая посмотреть в ответ. С минуту не было ни звука, но наконец, Отоношин хмыкнул, и отошёл к окну, где недавно стоял Цуруми. Глаза Цукишимы продолжали смотреть в пустоту, где только что было лицо лейтенанта. За окном падал снег. - Ничего не скажешь? - Който приложил все усилия, чтобы прозвучало презрительно и без тени переполнявшей его слабости. Хадзиме поднял к нему голову. В этот же миг на улице выглянуло солнце, и белый китель Отоношина отразил свет на его лицо и волосы, остававшиеся в тени. Цукишима не мог оторвать взгляд. Идеальная выправка и благородные черты контрастировали в полутьме настолько, что было больно смотреть. Бессознательно он подумал, что когда говорил Цуруми, в голову будто ударял одуряющий запах белых маков. Сейчас же его будто отрезвили свежесть и резкость запаха лилий. Но белое - всегда белое. Цуруми был прав. Прав во всем. Почему он не сказал ему все это раньше?.. Цукишима прикрыл веки. Ах да... - не мог. Иначе сам он не справился бы со своей задачей так славно. Наверное, хорошо, что он был так слеп. Но зачем тогда он продолжает здесь сидеть? Който ведь тоже все понял, даже без объяснений Цуруми, и теперь его наверняка тяготит его присутствие рядом. Неважно, слышал ли он обрывок их с Цуруми разговора - это лишь больше оправдывает его в стремлении освободиться от тянущих назад обстоятельств. Более того - последним диалогом Цуруми дал Който возможность подниматься выше без сожалений. Так неужели он, простой сержант Цукишима, посмеет отобрать у него эти крылья? Хадзиме подошёл к окну и встал рядом с Отоношином. Отражение белой пелены теперь растянулось в обеих парах глаз. - Скажу, что рад, что вы оказались достаточно умны, чтобы все понять. Отоношин криво усмехнулся, также не поворачивая головы к сержанту. - Славный сарказм, Цукишима. Впрочем, ты всегда меня недооценивал. Я распознал твою тактику почти сразу, ещё когда ты ел те несчастные грибы. Ни одному человеку в здравом уме они нравиться не могут. - Който ломано улыбнулся. - Прости, что заставил тебя съесть их и вообще похлопотать, но ты расплатился за собственную неумелую ложь. - Разумеется, сэр. Вы правы. Отоношин повернул голову к сержанту и тот повернулся в ответ. Лица обоих изображали смиренное раздражение, которое их мимика знала уже несколько лет, однако сердца их замирали так, будто они стояли возле пропасти. - И впрямь радость. Наконец отдохну от твоего притворного лакейства с непробиваемо самодовольной физиономией. Който насильно осклабился и Цукишима последовал примеру старшего по званию. - Спасибо, что, наконец, догадались обо всем и дали мне отпуск, сэр. В этот же момент за их спинами послышались шаги. Синхронно обернувшись с застывшими на лицах ухмылками, они увидели Цуруми. - Я вижу, вы оба по-прежнему хорошо ладите, - улыбнулся тот, проходя внутрь. - Может вам все же стоит продолжить совместную работу? - Цукишима требует отпуск, сэр. - Дальнейшее совместное взаимодействие представляется мне контрпродуктивным, сэр, - произнесли они почти одновременно. - Что ж, будь по вашему, - с изяществом развёл руками Цуруми. - Кстати, Цукишима, тебя искал Никайдо. Наверное, хочет узнать, куда ты спрятал его источник сладких грёз. - Спасибо, сэр. Я разберусь, - Хадзиме поправил козырёк фуражки и поспешил удалиться. Спускаясь по лестнице он мысленно поблагодарил Цуруми ещё раз. Дольше он бы, наверное, не выстоял. Поймав себя на том, что слишком долго смотрел сержанту вслед на глазах у Цуруми, Отоношин поспешил отвернуться к окну. Застывшая ухмылка на его лице ещё больше изломалась грустной иронией. Сколько раз прежде он мечтал, чтобы сержант оставил их с Цуруми наедине?.. С другой стороны продолжать этот разговор не имело смысла. Цукишима рад. И он будет тоже. Цуруми подошёл сзади, вздохнул и мягко положил ладони на плечи лейтенанта. - Я хотел сказать тебе кое-что, Отоношин. Я очень сожалею о том, что все это время не уделял тебе ни должного внимания, ни должного уважения. Вся эта история с флотом твоего отца лишила меня такой возможности. Ведь будь я настолько близко, как ты хотел - сейчас ты счёл бы, что прежде я лишь притворялся. - Цуруми пригнулся к самому уху лейтенанта. - А мне бы не хотелось начинать со лжи. Който замер, но в следующий же миг вспомнил, что Цуруми Токуширо хорошо умел говорить правдоподобно. Ирония становилась все ближе к идеалу. Даже невысказанное в ответ «слишком поздно» прозвучало в голове Който пресно, и лишь натолкнуло на другую мысль - о том, что ему стала известна правда о похищении и мантецу, Цуруми узнал еще неделю назад, однако подобных разговоров не начинал. Что же сподвигло его расщедриться на своё драгоценное время сейчас? Отоношин вдруг вспомнил утреннюю встречу с Инкармат и ее гадание. «Если вы с достоинством отринете свою самую большую привязанность, то вас ждёт будущее полное успеха и славы». Похоже «пророчество» не изменилось по форме, но изменились действующие лица. И не исключено, что повторить его Инкармат было приказано. Отоношин посмотрел вниз - прямо в спину уходящего по заснеженной тропинке Цукишимы. Тот затягивал от ветра капюшон. Ну разумеется. Цуруми не хотел бы ни с кем делить своё влияние. Однако это совершенно не опровергало то, что для Цукишимы все было просто приказом. И потому, вообще-то не имело значения. Който оставался недвижим, как бы дискомфортно не было дыхание Цуруми у его уха. - Я обязательно подумаю об этом, сэр. Я достаточно хорошо все помню, чтобы оценить ваши старания. - Превосходно, мой друг. Подумай, и поймёшь, что нас ждёт очень многое. Только размышляй не очень долго - великие свершения не любят промедления. Цуруми похлопал лейтенанта по плечам и отстранился. Който на миг прищурился, глядя на то, как снег заметает следы Цукишимы, и повернулся к старшему лейтенанту. - Разрешите удалиться, сэр. Цуруми кивнул, и Отоношин покинул темный кабинет с запахом данго и миндаля. - Цукишима, отдай морфий! - Следующая порция будет уже передозировкой, Никайдо, - хмуро ответил сержант, отодвигаясь по лавке от пытающегося схватить его калеки-рядового. - Я знаю! Но как ты не можешь понять?.. - Из-за морфина ты ведёшь себя неприемлемо, Кохей. - Неприемлемо?! Уговоры длились только пять минут, но Никайдо уже начинал раздражаться - наморщился, будто съел лимон. - Ну да, что тебе знать о желаниях, Цукишима! У тебя, небось, и блюда-то любимого нет. Ходишь тут, как образец аскетизма. Ровно что неживой... где уж тебе понять... - Желания чреваты. - Это мое дело! Цукишима хрипло вздохнул, накапал половину разовой дозы в пустую склянку и передал Никайдо. - Эта - последняя. Кохей молниеносно отправил ее в рот, расплываясь в улыбке. - Прости за резкость, сержант... - Да что с тебя возьмёшь... Хотя в каком-то роде ты прав, - Цукишима нахохлился и сунул озябшую руку со склянкой обратно в карман. Вдруг дёрнувшись, он вытащил из него небольшую пуговицу и поднёс ее на ладони к глазам. Это напомнило... - Грибы шиитаке. - Что? - спросил Никайдо с морфиновых небес. - Мое любимое блюдо. - Неудивительно, что ты такой... суровый... сержант Цукишима. Они же совсем невкусные! Хадзиме горько усмехнулся. - Может и невкусные, но это лучшее, что я пробовал в жизни. Цукишима посмотрел на блестящий пуговичный грибок, стиснул его в кулаке и натянул фуражку к самому носу. По дороге позади них брёл обратно Който. Порывистый ветер сводил на нет его попытки прижать шинель к горлу. Заметив лейтенанта, Никайдо приставил руку к соску своего нелепого шлема. Цукишиме из-под фуражки его движения не было видно. Отоношин кивнул в ответ рядовому и, на миг опустив нос к воротнику, почувствовал запах имбиря. Снежная белизна резанула ему по глазам, и Който поспешил поднять голову. «Скорей бы помыться!» - подумал он и, прижав воротник обеими руками к груди и шее, поспешил к себе.