Способ канатоходца

Цукишима снял фуражку, присел у котацу и поглядел в сторону свернувшегося калачиком Който. Что сказать теперь он не знал, хотя был смущен куда меньше, чем сам лейтенант. От одного стыда к другому… Цукишима покачал головой: да уж, случись контр-адмиралу Който увидеть, что творится сейчас с сыном, корабли бы немедленно выступили на сушу и смели с нее штаб седьмой дивизии. За входной фусума появился силуэт Айяно со свечой, и Хадзиме услышал просьбу войти. Он встал, отодвинул переборку и пропустил девушку с подносом внутрь. Молча опустив свою ношу возле футона, она удалилась. Хадзиме стянул куртку, подошел к Отоношину и присел рядом на пятки. - Как вы себя чувствуете, младший лейтенант Който? Отоношин будто от усталости уронил руку на глаза. - Я же сказал, со мной все хорошо… Цукишима пожал плечами и посмотрел на поднос. - Тогда давайте поужинаем. - Я не голоден. - Но ведь вы сами требовали... - Уже не хочу. – Снова не глядя на сержанта, Отоношин, перевернулся на живот, сложил перед собой руки и опустил на них лоб. - Опять, значит, капризы, - хмыкнул Хадзиме. - Ничего, скоро отдохнешь от них, - едва слышно буркнул Който ему в тон и вкопался носом в предплечья. Цукишима закатил глаза, но ни у одного небожителя не было для него ответа на извечный вопрос. - И что не так на этот раз? Който не шелохнулся. Цукишима поглядел на его растрепанную макушку и вдруг вспомнил, как тот, будучи мальчишкой, пытался сопротивляться «похитителям». Тогда можно было успокоить его, просто прижав к полу. Все было куда проще. Теперь же, даже маски не было. Спустя несколько секунд тишины Хадзиме услышал убитый голос Който. - А ведь тебе даже не приходилось стараться со мной. Да и по сей день... - Хадзиме услышал сардонический смешок. - Правду говорят: обманываются те, кто обманываться рад. - О чем вы, сэр? Не поднимая головы, Отоношин вздохнул шумно и прерывисто, и замолк. Хадзиме сжал кулаки, разглядывая его сверху. Таким уязвимым он не видел Който даже в четырнадцать. Или ему только кажется? Нет уж… Скорее всего, лейтенант сейчас снова провоцирует его сказать лишнее, чтобы потом посмеяться, как и ранее... Заметил слабину, вот и играет на ней… Мстительный хитрый мальчишка, воспитанный Цуруми. И ко всему - имеющий полное право вести себя так. Похоже, он никогда ему все это не забудет… Хадзиме вздохнул, борясь с порывом пригладить беспорядочно разметавшиеся мягкие пряди на беспокойной голове лейтенанта. Но если он ошибается? А есть ли разница? Разве может он просто сидеть, когда младший лейтенант Който так расстроен? Приказ Цуруми следить за благополучием Който Отоношина давно стал его инстинктом. Да и в конце концов, одной насмешкой потом больше, одной меньше... - Если вы расстроены, что обманывались насчет того, насколько охотно я все это время… «возился» с вами... то тут вы вовсе не обманывались... - Цукишима сжал кулаки до боли в костяшках. - Впрочем, если я ошибаюсь, вы вправе посмеяться над моими самомнением и дерзостью, младший лейтенант Който. Офицерам седьмой дивизии, в конце концов, в юморе не откажешь. Отоношин несколько секунд оставался недвижим.. Гордости у Хадзиме было в достатке, а смысла притворяться больше не было. Тогда зачем ему было говорить все это? Който замер с ощущением, будто внутри него занимался рассвет. Но как так получилось, что в некоторых отношениях замкнутый сержант оказался смелее него? Набрав полную грудь воздуха, Който осторожно приподнялся на руках, уставившись на край футона под собой. Его растрепанная голова свисала меж плеч еще несколько мгновений, прежде чем он решился посмотреть на Хадзиме. Тот сидел недвижимо и теперь глядел ему прямо в глаза. Уголки бровей смыкались и расходились над лбу Който, будто крылья бабочки. Он ведь должен быть отважнее младших по званию, верно? Будто нескладная, но очень отчаянная обезьяна, Който подполз к коленям сержанта в два шага руками. Сделав еще один вдох, он приподнял лицо, и их глаза поравнялись. - Мне вовсе не смешно, - не своим голосом прошептал Отоношин и резко побледнел. Он произнес это на сацумском диалекте. Не зная, что теперь делать, Който зажмурился. Несколько бесконечных мгновений спустя чуть шершавые ладони опустились на его щеки. - Я понял. Хадзиме плавно потянулся к нему, не спуская глаз с его закрытых век. Когда их губы соприкоснулись, Отоношин замер. Хорошо, что в цирке Ямада его научили поцелую и его простоте. Иначе бы он наверняка потерял сознание от близости, тепла и мягкости. Цукишиму его "познания" тоже радовали, ведь сейчас он был на равных - притрагивался губами так невесомо, что Който действительно все еще мог бы сбежать и сказать, что ничего не было. Однако, он не ошибался, когда однажды понял, насколько упрямым может быть лейтенант - вздрагивая на каждое прикосновение, тот все же не отодвигался. А стоило попытаться прихватить его нижнюю губу, только резко выдохнул, удерживаясь на покачнувшихся руках. Большим пальцем Цукишима чуть оттянул уголок его рта и шепнул: - Откройте. Потерянный в ощущениях Отоношин не сразу понял, что от него хотят, и только через несколько секунд его губы разомкнулись. Цукишима попытался зайти дальше, но Който от неожиданности немного отпрянул. Сержант на это настойчиво повернул его голову чуть вбок и принялся целовать все глубже. Через минуту его рот фактически перешел в атаку, и отклоняющийся под его напором Който вначале был вынужден присесть на голени, а затем и вовсе выгнуться, плавно укладываясь на лопатки. Цукишима про себя улыбнулся. Гибкость лейтенанта под ним обещала многое, но сейчас дело скорее было в его привычном злорадстве относительно этой позы Който – тот застывал в ней, только когда Цуруми его отчитывал, а одергивание избалованного мальчишки прежде немало грело сержантскую душу, жаждущую за терпение справедливой компенсации… Теперь же компенсации требовались совсем иные. Който приоткрыл глаза, и Цукишима даже приподнялся, чтобы посмотреть в них еще раз. Лейтенант и без того был красив, но сейчас, в мягком свете керосиновой лампы, с горячим румянцем на щеках, растрепанный и ждущий… Один вид даже одетого Който под ним заставлял Хадзиме думать, что его ожидания не просто окупились - он еще и задолжал до конца своих дней. С замиранием сердца Цукишима проследил за мягким бугорком на шее лейтенанта, на миг спрятавшимся под воротник. Что бы он там ни задолжал, он не выдержит, если немедленно не увидит картину целиком. В следующие секунды Цукишима порадовался многолетнему присмотру за Който – его руки даже в полутьме ловко и аккуратно расстегнули шинель, китель и рубашку лейтенанта. Верхнюю часть собственной формы сержант скинул даже быстрее, чем для примера рядовым – огонь на спичке за такое время не успел бы переползти даже на ее деревянную часть. Даже от легкого касания ощутив, как горяча кожа Отоношина, он не выдержал - стянул его расстегнутую одежду и прижался всем телом, забыв о перевязанной ране. Който охнул, но обхватил его спину обеими руками еще крепче. Рельеф мышц и шрамов под его пальцами, прежде вызывавший у него зависть, теперь вызывал трепет. Стараясь не избегать прикосновений сержанта, Отоношин поерзал из стороны в сторону, чтобы высвободить ноги из «позы остракизма». И тут же пожалел об этом: таз сержанта резко опустился ему в пах, а выступавшие части ткнулись почти остро, заставив Който покраснеть и открыть рот от неожиданности. Отоношин попытался свести колени и отползти, но Хадзиме сразу стащил его под себя за бедра и стиснул так, что перехватило дыхание. Вопрос и изумление застыли в глазах Който, но Цукишима уже не в состоянии был замечать. Безмолвно и напряженно он засопел над оторопевшим лейтенантом, больше сдавливая, чем оглаживая все, что попадало под руки и почти вгрызаясь в его губы, подбородок и шею. Но чем более властным он становился, тем больше в его голове расползался страх, что все это лишь сон, или преддверие новых насмешек Който. Хадзиме очень хорошо помнил, каково не удержать желаемое в своих руках, и это полностью затмевало его годами взращиваемый самоконтроль. Через минуту он уже не ощущал ни приветливых объятий, ни тепла гостеприимного рта, ни стонов лейтенанта. Зажав ему рот одной кистью, другой он торопливо отвел одно из его бедер в сторону, и вбуравился под пояс его брюк. - Цкшмммх… Който мотнул головой, освобождая лицо. - Цукишима! Сержант застыл и медленно убрал подрагивающие руки. Он ждал, что в следующую секунду лейтенант оттолкнет его, или ударит, или посмеется, или все вместе… но тень страха и возмущения под росчерками чернильных ресниц испарилась в ту же секунду. Който опустил глаза, слепо глядя сквозь собственную наготу. - Я понимаю, почему ты так, Цукишима… Но подумай о том, что если бы не мое, как ты называешь, «подобострастное влечение» к старшему лейтенанту, ты не был бы сейчас тем, с кем я впервые занимаюсь чем-то подобным. Сердце Хадзиме пропустило несколько ударов. А когда снова начало биться, Цукишима едва касаясь приложился кривящимися губами ко лбу Отоношина. - Я просто слишком долго ждал. Его трясло изнутри. Было ли в его жизни хоть что-то вовремя? Който меж тем насупился и скрестил руки на груди. - Знаешь, молодой человек должен проверять старшего в течение, по крайней мере, пяти лет… Это поучительное замечание привело сержанта в себя, хотя на секунду его сознание уколола мысль, что не его младший лейтенант Който проверял последние пять лет. - Это что, «Хагакурэ»? Отоношин поджал губы и вздернул нос. - А я по-твоему должен был читать только твои «руководства о разумном распределении сил при атаке»? Ты, кажется, и сам их не читал, судя по тактическим привычкам… Цукишима с трудом сдержал улыбку. Его тревога становилась шумом отдаляющейся канонады. - Как здорово, что эпоха Мейдзи не тронула вашего интереса к традиционной литературе. - Это все на фоне увлечения дзингенрю, - с деланным спокойствием отмахнулся Отоношин и попытался устроиться поудобнее, игнорируя мысль о развратно расставленных ногах. – И в «Хагакурэ» нет ничего для практики. Писано явно стариками для стариков, вроде Хиджикаты. Это как если только читать про дзингенрю… Цукишима чуть не осел от накатившего облегчения, хотелось смеяться, но Който так прятал глаза, что он бросил все силы на хваленую невозмутимость. - Значит, прикладная часть у вас хромает, младший лейтенант, - со «строгим» порицанием Цукишима вздохнул и нырнул под сложенные руки Който, оказываясь в его объятиях. - Нет, ну кое-что я читал… Глядя в упор на пунцовое лицо Който, Цукишима из рвущегося наружу смеха пропустил к губам только самодовольную улыбку. - Вы ведь надоумили Цуруми вменить мне в обязанности дополнительную подготовку состава… вот и оцените сейчас свои же тактические решения. - Цукишима осторожно обвел кожу по краю раневой повязки, добрался до торчащего над ней соска и легко прихватил его зубами, вынуждая Който выгнуться к нему на футоне. Оттуда губы Хадзиме двинулись караваном поцелуев к пупку, и ниже, по дорожке редких волосков. Весь этот путь Който дрожал и цеплялся за простыню. Кончиками пальцев и языком Хадзиме обвел границу брюк Отоношина, и тот закрыл лицо локтем, маскируя страх утомлением. Разоблачать сержант его не стал - вместо этого обыденным движением стянул с него брюки и носки и, воспользовавшись моментом, поторопился раздеться сам. Пугать лейтенанта своей наготой ему не хотелось, каким бы заманчивым это не казалось - хотя они неоднократно видели друг друга в банях Асахикавы и Карафуто, Хадзиме предполагал, что это не совсем одно и то же, учитывая, как сильно он был сейчас возбужден. Който открыл глаза, только когда Цукишима снова вытянулся над ним, опираясь на края подушки. Годы отжиманий на плацу не прошли даром – Хадзиме навис над раной лейтенанта почти не касаясь, даже учитывая, что сам же Отоношин, будто изголодавшийся, тянул его вниз к себе, в алчном поиске новых поцелуев. Что-то при этом задевало низ его живота, как редкие капли дождя, и Който то жмурился, то запрещал себе жмуриться. Когда его пятки неконтролируемо отпинали одеяло вниз, сержант подтянул одно его колено к себе, ткнулся в него носом, приложился губами и опустил голову ниже. Който приподнялся, чтобы увидеть, как жилистая рука подбирается к его фундоши, и пальцы на одну фалангу подползают под их края. Крупная дрожь пробила все тело Отоношина, и Хадзиме, поцеловав щиколотку, забросил его ногу себе на плечо. Опустив ладонь на последний клочок ткани на теле лейтенанта, Цукишима улыбнулся тому, как поджались пальцы на его ногах. Който наблюдал за всем этим с таким переживанием, что Хадзиме невольно пожалел, что не может одновременно успокаивать его и продвигаться дальше. Медленно проскользив губами по бедру лейтенанта, Цукишима прижался ртом к выпуклости на фундоши и горячо выдохнул в ткань. Който с коротким стоном вскинулся, но со вздернутой на плечо сержанта ногой двинуться дальше не смог. Пока он шумно переводил дыхание, Цукишима размотал его фундоши и отбросил в сторону с подрагивающей улыбкой. Сняв ногу лейтенанта с плеча, он плавно пригнулся, пока не задел носом волоски. После потери Игогусы художественное воображение у Хадзиме пропало напрочь, но сейчас он не мог отделаться от мысли, будто опустился между двух длинных лепестков бронзового лотоса, и невольно улыбнулся, вспомнив хокку об «усердии пчелы за сбором нектара». Който занервничал, вспомнив, каким чистюлей был сержант Цукишима, но тот только вкопался носом глубже, улыбаясь запахам дешевого больничного мыла и чистого пота самого лейтенанта. Пока губы сержанта, со всем присущим ему трудолюбием, были заняты изучением, Отоношин приподнялся на локтях и вдруг посмотрел на все со стороны. Он, наследник благородного рода Който, лежал в публичном доме с похабно раскинутыми ногами, под невзрачным, вечно хмурым сержантом, когда-то гонявшем их на плацу с потоками грубой солдафонской брани. Все происходящее внезапно показалось ему кошмарным подобием неуставных отношений. Отоношин судорожно вздохнул, и Хадзиме, заметив это, поднял голову, встречаясь с ним взглядом. - Что-то не так, младший лейтенант Който? Отоношин застыл, услышав это обращение, и Хадзиме повторил: - Сэр? - Видел бы меня мой отец, - произнести отстраненно вышло, а вот усмехнуться после – не очень. Взгляд Цукишимы недвижимо остановился на краю простыни, мышцы напряглись в готовности поднять отяжелевшее тело. - Если по вашему вас все это бесчестит, сэр, не следует продолжать. - Мои понятия чести уже дважды подводят меня, - тихо вздохнул Отоношин. Хадзиме опустил голову и замер. - Мы можем сейчас же все это прекратить. И никогда не упоминать и не вспоминать об этом. Който несколько долгих мгновений смотрел на него в упор, но взгляда в ответ не дождался. Ему вдруг вспомнилось, что Цукишима никогда не жаловался. Никогда не просил. И это лишь казалось силой, высокомерием и гордостью. Отоношин открыл рот, но не успел даже придумать, что сказать, как Цукишима присел на корточки и потянулся за одеждой. - Цукишима… - Все в порядке, сэр. От извечно непроницаемого взгляда сержанта у Който занемело в груди. - Цукишима… - А вот сейчас вы оскорбляете меня, полагая, что я достоин лишь вашей брезгливой жалости. Хадзиме прикрыл пах, собираясь встать, но лейтенант неуклюже схватил его за руку и потянул к себе. - А если она сейчас нужна мне? Выходит ты оскорбишь меня, Цукишима?! Сержант опешил – привычно резкий тон Който совсем не соответствовал его растерянному лицу. Отоношин отпустил его руку, но Хадзиме не двинулся с места и произнес очень мягко. - Разве я мог бы, сэр? Не успев сделать и вдоха, они схватились в объятиях крепче и больнее, чем борцы на русской стенке. Когда на их теле не осталось мест, где завтра не обещал расцвести синяк, Хадзиме спешно опустился вниз, закидывая ноги Който себе плечи. Отоношин думал, что его легкие разорвет, когда рот сержанта сомкнулся вокруг его члена. Ноги его разом одеревенели. Хадзиме, наконец, выдохнул и занялся делом с присущей ему во всем серьезностью и обстоятельностью. Прислушиваясь к сдавленным стонам лейтенанта, он задумался. Учитывая, как Който был молод, и еще более – неопытен, конец его счастью должен прийти очень быстро, как бы он ни старался. С коротким мысленным «пусть», Цукишима снова сжал губы и резко опустил голову. Който вскрикнул, поджав руки и ноги. Тут же появившийся во рту привкус дал сержанту понять, что он предвидел все верно. И пока сверху слышалось надсадное дыхание, Хадзиме осторожно опустил ноги лейтенанта с плеч. Грудь Който еще с минуту вздымалась так, что рисковала порвать повязку на ране, а кулаки никак не могли выпустить скомканную простынь. Цукишима положил ладонь на живот лейтенанта, но тот так содрогнулся, что руку пришлось убрать. Ничего страшного, если он подождет еще. Огонь в котацу начал медленно угасать, оставляя за собой тлеющие угли. Който оперся на подкашивающиеся локти и, еще в прострации, посмотрел на сержанта с какой-то смесью шока и обиды. На миг Хадзиме даже подумал, что услышит сейчас шквал обвинений и сожалений на сацумском. Однако, вспомнив, что внимания Отоношин умел просить только в форме капризов, Хадзиме поторопился обнять его. И не ошибся – Който жадно прижался к нему и уткнулся в шею громко сопя. Когда он притих, Цукишима приподнялся. - Вам надо отдохнуть, сэр. Който легко обхватил его затылок и опустил его ухо к своим натертым губам. - Но ведь это не все, так ведь? Цукишима ответил не сразу. - Сэр… Даже в вашей «лишенной практики Хагакурэ» Сабуродзаэмон говорил, что есть приятная и неприятная часть. Остановимся на приятной. - Вообще-то, Сабуродзаэмон философски рассуждал так о возможности отдать за господина жизнь, Цукишима. Хотя эвфемизмы существовали и в то время. - Отоношин вздохнул, и отвел взгляд. - Но если ты считаешь вторую часть неприятной для себя, я не стану настаивать. В конце концов, это должно быть больно. Где-то я даже слышал, как это называли «вертикальным харакири»… Цукишима по-доброму усмехнулся, убрал выбившиеся пряди Който ему за уши и подумал, что некоторые вещи капризный лейтенант совсем не умел требовать. - Как вашему слуге, мне стоит попрактиковаться в способности отдать за господина жизнь. Думаю, Сабуродзаэмон, знал, что называть приятным. Так что вам, похоже, придется стать моим кайсякунином. Голову я уже и так потерял… Уголки бровей Който встали почти встык. - Цукишима… У меня уже была приятная часть. А я хотел бы быть справедливым господином. Хадзиме замер камнем. - Сэр, я бы не хотел, чтобы благородство приносило вам страдание. Отоношин положил обе ладони ему под шею. - Но ведь ты не откажешь своему господину в желании? Улыбка Хадзиме стала полем битвы для сочувствия и счастья. - Сэр… Който пригнул его лоб к своему. - Ты ведь знаешь, Цукишима, каким привередливым я могу быть. Сержант вздохнул. Жертвует лейтенант, а успокаивать приходится его. - Я знаю. И поэтому, когда будет больно… сэр, вспомните, что я просто хочу быть ближе. Хадзиме поцеловал лейтенанта напоследок, присел между его ног и посмотрел на поднос. Да, девушки здесь и впрямь были о нем более высокого мнения, чем он сам – на подносе лежали не только ужин, бинты и йод. Който оперся на локти, наблюдая за его действиями. Стараясь казаться собранным и спокойным, Цукишима взял небольшую стеклянную баночку, открутил крышку и понюхал масляное содержимое. Если бы Отоношин так не нервничал, он рассмеялся бы серьезности, с которой сержант опускал туда нос. Заметив его реакцию, Хадзиме медленно наклонился, облизнул его пупок и поставил склянку сверху. Който дернулся от холодного прикосновения, но тут же почувствовал, как вся дрожь устремилась ему в пах и только шире расставил ноги. Цукишима улыбнулся, заметив результат своих действий. Опустив пальцы в масло, он снова посмотрел Отоношину в глаза. - Еще не поздно поменяться ролями, сэр. Отоношин поджал губы. Его решимость и так утекала с каждой секундой. - Хочешь уязвить меня отсутствием опыта, Цукишима? Хадзиме чуть не столкнул баночку дрогнувшей рукой. - Ни в коем роде, сэр. Просто мы могли бы… Който перебил сардонической усмешкой, и сержант, осекшись, нахмурился. Отоношин мысленно укорил себя за привычку к издевкам и поспешил фыркнуть: - В любом случае, это не меня здесь зовут «обходительным и искусным». Хадзиме всмотрелся в его лицо, и вдруг понял, что тот язвит, лишь оттого, что нервничает. Чистой рукой он осторожно приподнял уже отвердевший член лейтенанта, и легко погладил большим пальцем нежную кожу. - Не бойтесь так, сэр. Мы всегда можем остановиться. Който скривился, игнорируя желание толкнуться в жилистую кисть сержанта. - Я? боюсь? Да я даже не думаю… ох… Хадзиме сомкнул кулак совсем немного, но Който пришлось переставить ноги. - Я помню ваши слова в цирке, сэр. Если вы не думаете, значит вам страшно. Отоношин насупился, но сержант смотрел на него с тем же выражением, что и на гимнастов накануне, и недовольное лицо Който вдруг просветлело. - Я люблю это ощущение, Цукишима. И особенно теперь… Хадзиме улыбнулся, и почти с благоговением приставил губы к сжатой внизу кисти. Его рот присосался там по-рыбьи – влажно, плотно, и очень голодно. Когда Отоношин со стоном снова упал на лопатки, Цукишима приставил смазанные маслом пальцы под кулак. Който простонал от неожиданности и неизбежности, и сержант замер на несколько мгновений, позволяя привыкнуть к ощущениям. Услышав, что дыхание лейтенанта немного выровнялось, Цукишима принялся обрисовывать маслом маленькие круги. Отоношин извивался и жмурился с каждым кругом – было щекотно, но тревога не давала засмеяться. Довольно скоро это извело его настолько, что он вслепую опустил руку на колючую макушку сержанта, кружившую между его бедер. - Цукишима… Судорожно выдохнув в жесткие волоски и еще раз глянув вниз на свою ладонь, Хадзиме решил прекратить пытку ожиданием. Който охнул, поджал бедра и выдохнул с облегчением – все оказалось не так плохо как он предполагал. А еще немного погодя он подумал, что ощущения были интересными настолько, что ему стоило удовлетворить любопытство. Свое, разумеется - потому как спустя сотню-другую стонов он понял, что любопытство пальцев Цукишимы, похоже, удовлетворить не удастся. Не прекращая изучать предстоящую тесноту, свободной рукой Хадзиме подтянул к себе поднос и наощупь нашел «комплименты и пожелания» от местных девушек. Немного запахло резиной, и Цукишима с умилением подумал, что для Който этот запах пока не стал возбуждающим. Удалось ловко справиться одной рукой и даже вслепую – взгляд Хадзиме направил на лицо Отоношина. И не пожалел – выражение его лица более чем стоило того. Остатками уплывающего сознания Отоношин поразился, как столь сильные руки могли быть такими чуткими. Между его ног будто ломались и плавились льды. Однако все остальное тело начинало ломать от зависти, и Който решился снова нащупать голову сержанта. - Хадзиме… Цукишима поднял голову, перехватил его зовущие пальцы ртом, и не выпуская, последовал за ними к лицу лейтенанта. Отоношин обнял его будто после долгой разлуки, но то, как твердо при этом что-то уперлось ему в бедро, заставило содрогнуться. Со вздохом он еще сильнее прижался к сержанту. - Хадзиме… Цукишима опустил руку между их телами, сдвинул, и Който вздрогнул, осознав, что будет дальше. - Прошу, не забудьте, сэр… Който застонал сквозь сжатые зубы. Стон перешел во вскрик, а под конец лейтенант задыхаясь, попытался отползти кверху, но руки Цукишимы на его плечах не дали. Стараясь не сдвигаться даже от дыхания, Отоношин посмотрел вверх. Сабуродзаэмон ошибался. Столько тревоги и переживаний на лице сержанта Който еще не видел. Он обнял его еще крепче и уткнулся носом прямо в морщину под его скулой. - Я помню, помню… Руки Хадзиме нашли его бедра, а рот – губы. Последовавшие учащающиеся звуки и стоны были настолько глухи, что мелодия кото на первом этаже стала четко различимой. Цукишима вжимался так, будто пытался всем телом пригвоздить Който к футону. Отоношину вспомнилось похищение – та же беспомощность с забитым ртом. Тот же Цукишима. Сейчас даже хуже - не преданный и послушный, а резво вколачивающийся в его тело, и оттого будто еще более пугающе незнакомый. Но с одной стороны был страх, а с другой, невозможность остановить его неестественно возбуждала. Это, и что-то, что Хадзиме задевал с каждым толчком, заставляло все его тело онеметь. Когда стоны лейтенанта перестали звучать протестом и начали – лихорадочным удовольствием, Цукишима выпрямился на коленях, ловко закинул его ноги себе на плечи и, подхватив под ягодицы, продолжил еще быстрее. Отоношин ахнул, напряженно завертев головой из стороны в сторону, и по животу потекло горячее. Он окончательно обессилел, но Хадзиме осторожно поцеловал его голени, развернул спиной, поставил на колени перед собой, и снова вбился сзади. Так чтобы тот понял, как долго он ждал, и как сильно… Руки лейтенанта подогнулись, и он, черт подери, пожалел, что когда-то уделял дзингенрю внимания больше, чем физподготовке на плацу. Цукишима вздернул его кверху под мокрый живот, быстро расцеловал вдоль позвонков и снова напряженно засопел сзади, не в силах остановиться. Его рука обхватила Който внизу, заставляя почувствовать тоже самое, и еще через минуту уже совместных стараний, вопль Отоношина и глухой стон Хадзиме перекрыли звуки кото. Спустя минуты наполненные только шумным дыханием, Хадзиме сел и уложил голову Който себе на бедра. Отоношин поерзал с болезненной гримасой, пытаясь устроить нижнюю часть туловища на тонком футоне. - И впрямь вертикальное харакири. Цукишима вздрогнул, но глядя, как улыбнулся ему Който, тоже усмехнулся и пристроил подушку под ягодицы лейтенанта. - Многострадальны ножны самурая. Взглядом Който можно было бы развести огонь в котацу. - Сказал шпагоглотатель. Цукишима только ухмыльнулся. - Самурай и его оруженосец - единое целое. - Заметно... – Който поморщился, поёрзав на подушке. - До сих пор заметно. Цукишима посмотрел на надутые раскрасневшиеся губы лейтенанта и осторожно убрал с его лба прилипшие пряди. - Я ждал слишком долго. И в этом не только моя вина. Отоношин подтянулся кверху и с озорной улыбкой откинулся затылком на плечо сержанта. - Тебе стоило раньше все мне рассказать. - Думаю без путешествия по Карафуто результат был бы другим, сэр. - Возможно… А кстати, Цукишима, сколько именно ты ждал? С какого момента? Хадзиме застыл, и Който повернул к нему посерьезневшее лицо. Даже в тусклом свете керосиновой лампы Отоношин заметил, как загорелись щеки сержанта. - Цукиши-има… Хадзиме продолжал молчать, и Който вдруг вздрогнул от догадки, озарившей его растрепанную голову. - Только не говори, что с самого «похищения»… Рот сержанта приоткрывался несколько раз. - Это не совсем так… Там другое… Отоношин сдавлено захихикал, и Цукишима выдохнул вполовину недовольно, вполовину облегченно. Спустя миг Който снова улегся на плечо сержанта, закрыл глаза и, забросив руку назад, шепнул, поглаживая его бритый затылок: - Однажды тебе стоит снова меня связать… Хадзиме замер, молча глядя на так и не пригодившиеся бинты на подносе. - И не смотри на бинты! Пойманный вслепую сержант резко выпрямился, будто по команде смирно, подумав, что вскоре с лейтенанта станется командовать любыми частями его тела. Който открыл глаза и тихо рассмеялся, осознав, что попал в точку своим предположением. Цукишима зловеще посмотрел на него, подтащил к себе поднос и поднял бинт. Отоношин вздрогнул, но в следующую секунду в другой руке сержанта оказался чайник. Хадзиме смочил бинт чаем и принялся осторожно обтирать плечи, грудь и живот Който. Свежий аромат имбиря быстро наполнил жарко натопленную комнату. Всю эту чайную церемонию Отоношин вздрагивал и судорожно вздыхал, чувствуя как жжение от кончиков пальцев на ногах подбирается к его паху. Пытаясь отвлечься, он повернул лицо к уху сержанта. - Скажи что-нибудь на русском, как тогда… Цукишима на миг опешил, но тут же усмехнулся, прижав к себе Който крепче. - Перестаньте, или я устрою вам вторую русско-японскую. - Ну конечно… тебе же главное остаться на стороне победителя несмотря ни на что, Цукишима, - съязвил Който, и Хадзиме закатил глаза. - Ладно… Еще слово, и я приласкаю тебя так, что ты завтра не сможешь ног свести. - О… – Който обернулся с хитрой улыбкой. – И как это переводится? Более невозмутимым, чем сейчас, Цукишима еще не притворялся. - Завтра мы найдем место, где готовят самый вкусный анпан. - Ох, звучит так возбуждающе! Цукишима резко развернул Който всем телом к себе и, подхватив его под ягодицы, уложил на футон. Он начал целовать его и гладить очень аккуратно, но Който в ответ жмурился так, будто понял правильный перевод обещания Хадзиме. Рука того на миг метнулась к подносу, и дыхание лейтенанта замерло. Однако ни единой жалобы Цукишима не услышал. Напротив, с каждым его прикосновением Който подавался к нему всем телом, заставляя заметить, что он может быть капризным в чем угодно, но только не тогда, когда жаждет внимания. - Ты и впрямь решил стать моим шинигами, - выдохнул Който, когда почувствовал между ног насколько тверды намерения сержанта. - Это не дзингенрю, чтобы с одного раза заканчивать, - прошептал ему на ухо Хадзиме, и Отоношин задержал возмущенный вдох всей грудью. Последовавший рывок Цукишимы этот вдох из него выбил. Отповедь не успела покинуть губ Който - сержант согнул его почти пополам и снова втолкнулся так, что тот онеменел не только языком – всем телом. Лейтенант попробовал отстраниться – больше дразня, чем от боли - но снова был задержан. Цукишима улыбнулся недовольству на его лице. - Ну точно - барчонок… - Не нравится, не смотри, - пробубнил Отоношин и тут же с улыбкой был перевернут на живот. Дальнейший протест был подавлен всем телом сержанта. Хадзиме наклонился к самой шее, и его узкие ноздри расширились как кошачьи зрачки, поймав аромат имбиря и кожи лейтенанта. Който открыл было рот чтобы озвучить негодование, но тут горячее дыхание опалило ложбинку меж его затылочных мышц, и после не покидало ее весь следующий час под сотрясание футона, пока сам лейтенант стонал, скулил, а позже – довольно жмурился и хихикал. Только когда за юкими-сёдзи небо начало светлеть ультрамарином, они замерли дыша, будто выброшенные на берег рыбы. Внизу было тихо, а ветер снаружи выл как в России, заставляя Хадзиме прижаться к спине лейтенанта еще теснее. Жилка на шее лейтенанта все еще часто пульсировала под его щекой. - Твоя борода щекотит… - Сбривать не стану. - А я и не требую. Когда я говорил об исключениях из более-не-привлекательных бород и усов, я имел ввиду – твою бороду. Хадзиме зажмурился не дыша, и запоздало порадовался, что Който не может видеть его гримасу. Спустя миг он выдохнул. - Ты все это давно спланировал? Който несколько секунд молчал. - Не я подрывал доверие… Ответом был только тихий выдох в ухо. Който наощупь нашел его кисть и сцепил их пальцы замком. - Но знаешь… старший лейтенант Цуруми сказал кое-что очень верное, когда мы последний раз говорили. Нам всем стоит быть более благодарными. Хадзиме умиротворенно улыбнулся, и так и провалился в глубокий сон, следом за уже мерно запыхтевшим Който. Когда они проснулись, вьюга уже утихла, а солнечные лучи подкрались к их раскиданной одежде. Отоношин еще в сладком неведении заерзал, разбудив все еще лежавшего на нем сержанта. Очнувшись, Хадзиме осторожно встал, и пока лейтенант дремал, привел себя в порядок и развел огонь в котацу. Уже одетый, он присел на колени рядом с Който. Тот, свернувшись калачиком, зевнул и открыл глаза. Сержант возвышался над ним, как когда-то при отжиманиях на плацу или очередной истерике. Перед ним, застегнутым уже на все пуговицы и прямым, как жердь, Който вдруг почувствовал неловкость и подтащил к себе рубашку. Невыспавшийся, и оттого казавшийся еще более мрачным, Хадзиме проследил за его рукой. И вздохнул. Отоношин отбросил одежду и подполз к нему. - У нас еще будет много времени, Цукишима, - Който прижался щекой к бритому виску сержанта и усмехнулся. – Неужели ты думаешь, что я упущу возможность неуставных отношений, когда старшинство на моей стороне? Хадзиме прижал его к себе, шлепнув по ягодице. - Ради такого случая, я потребую повышения. - Высшее командование хоккучинов не жалует. - Посмотрим, что оно скажет, когда мы найдем золото. - Для начала придется поймать Асирпу, - хмыкнул Отоношин, и вдруг осклабился. – Ах да, ты уже у нас мастер похищать подростков… Хадзиме скривился. - Одного уже похитил на свою голову… - Это мне надо жаловаться на вашу постановку, - отпрянул Който и посмотрел так, что Цукишима, усомнился, что тот же лейтенант всего несколько часов назад был послушнее воска в его руках. – Удобств никаких, угрозы непонятные… да и актер из тебя, Цукишима, прямо скажем, не очень. И вправду тебе лучше рыбачить - сушеная треска должна знать рыбьи повадки… Даже кормили вы заложника из рук вон плохо!.. - закончил свою тираду Отоношин, и в его животе громко заурчало. Хадзиме проглотил комментарий о том, что его игру Който не смог распознать и за пять лет, и усмехнулся, усаживая его спиной к себе и подтаскивая поднос ближе. - Сейчас… Будет тебе портсмутский мир … Они подняли пиалы, превращая ужин в завтрак. Донбури остыло, но они кинулись на него с небывалым энтузиазмом. - Портсмут и я на русском разберу. Да и во время похищения акцент у тебя был приличный, Цукишима… - фыркнул Който, набив щеки. - Не больно-то хорошо тебя старший лейтенант Цуруми выучил. - Он не большой любитель учить языкам. Особенно после пребывания в России. - Почему? Цукишима прислушался и внутренне улыбнулся – в голосе Който не слышалось прежнего маниакального любопытства до каждой мелочи из жизни старшего лейтенанта. Несмотря на это Хадзиме нарочно долго помешал донбури палочками и добавил немного салата комбу. Който не переспрашивал и не сверлил его взглядом, требуя ответа. - Наверняка не знаю, однако он как-то обмолвился, что учил там нескольких русских японскому языку, но все пришло к печальному исходу. - Печальному исходу? - К стрельбе из пулемета, если быть точным. - Стрельбу из пулемета лейтенант Цуруми назвал «печальным исходом»? - удивился Отоношин. - Возможно, он тогда был другим человеком. - Цукишима посмотрел на водросли в свое пиале. – А, может, и нет… Кстати о седьмом... Если мы не поторопимся, пропустим первое отправление парома. Отоношин вздохнул, и Хадзиме прикусил край его уха. - Я ведь еще должен тебе рассказать, почему прошла твоя морская болезнь. Закончив завтрак, Цукишима собрал одежду лейтенанта и помог ему одеться. Нижняя пуговица его кителя при этом оторвалась и осталась в руках сержанта – видимо, он вчера все-таки был слишком пылким. - Потом пришью, - улыбнулся Който. Сунув пуговицу себе в карман, Хадзиме присел, расправил его брюки и помог надеть шинель. У ее воротника руки сержанта замерли.