Драбблы к "Жить вопреки"

Задираке исполнилось пять лет. Конечно, не только ему, но и его надоедливой сестре-близняшке Забияке, такой бестолковой и надоедливой, но мальчишка старался об этом не думать сейчас. Сейчас он думал о себе. С сестрой он делил всё, начиная от ложки с тарелкой и заканчивая, порою, одежду. И, конечно же — любимые игрушки. Вчера мать брала их в кузню, и там Задирака впервые увидел Наследника — такой же маленьким и нескладный, как и он сам, но уже серьёзно и внимательно исполнял поручения кузнеца — Плеваки, такого сильного и крутого викинга, любившего рассказывать весёлые, а порою и страшные, но всё равно смешные истории. Но почему этот мальчик смотрел так печально? Почему с ним никто не дружил? Задираке семь. Он вовсю знакомился со своими сверстниками, которым повезло дожить до этого возраста, и удивлялся — почему этот странный мальчишка, сын Вождя всегда был в сторонке? Ведь так весело было играть с ребятами в Драконы-Викинги, прятки и просто устраивать игрушечные бои. Придумывать разные истории… Представлять, что они — уже совсем-совсем взрослые драконоборцы, что они могли защитить свой дом и своих близких от этой страшной угрозы. Почему же Иккинг всегда молчал? Он только смотрел так — серьезно и печально. Так… по-взрослому. Посмотрев на него, мальчишке сразу расхотелось играть, ведь настроение пропало — можно сколько угодно представлять себя взрослыми, такого взгляда себе он не хотел. Все дети теряли желание играть рядом с Иккингом, и, в конце концов, это привело у тому, что мальчишку сначала стали старательно избегать, чем явно его обижали — это Задирака-то прекрасно видел, а потом и специально прогонять. Чтобы не портил настроение. Чтобы не сеял рядом с собой эту странную, неискоренимую печаль. Задираке восемь. Сегодня на Олух приплыл вождь племени Берсерков, Освальд Разлюбезный, со своим наследником, Дагуром. Как выяснилось, Освальд, подобно Стоику Обширному, вождю уже их племени — Лохматых Хулиганов, не так давно овдовел, похоронив ещё и в добавок своего младшего ребенка — Хедер. Те погибли от когтей драконов, не вернувшись из своего путешествия к соседям. О Дагуре доселе ходили только слухи, посеянные торговцами, и теперь, узрев молодого Берсерка воочию, Задирака понял одно — нет веры слухам. Ведь они не отражали и десятой части истинного положения дел. Благо, хоть основной мишенью для издевок безумного наследника Берсерков был им выбран беззащитный Иккинг, а не их компания или конкретно Задирака. Мальчишку было жалко, но себя — всяко жальче. Задираке десять. Детские привычки не желали искореняться — раньше по вполне понятным причинам избегавшая общества Наследника их компания, а в последствии и просто его отгонявшая от себя своим поведением, теперь безбоязненно издевалась над Иккингом, подшучивали над ним, зная, что останутся безнаказанными. Ведь мальчик не даст отпор. Не станет защищаться… И никто из взрослых за него не заступится — посмеются только, мол, детские игры, ах, юное поколение. Задираке четырнадцать. С каждым годом шутки близнецов становились все более жестокими, почти подлыми, но на них все ещё не было управы. Да и не предвиделось. А Иккинг наконец-то научился давать отпор, пусть и только словами. Яд в речи парнишки был почти физически ощутим. И это только больше бесило обидчиков Иккинга, в том числе и самого Задираку — после того, как по всем его качествам и способностям пройдётся их будущий вождь, хотелось сидеть в темном углу и тихо скулить. Смешивать словами, тихими и совершенно спокойными, с грязью, Иккинг умел. Только к Астрид грязь на липла… Задираке пятнадцать. Иккинг погиб. Детали этого были так неважны, что Задирака старался и не думать о них — все то минуло уже. Все прошло. А Стоик женился… По всей видимости, чтобы не уступать в будущем правление Олухом Йоргенсонам, чего даже с виду легкомысленный Задирака точно не желал для своего народа. У Сморкалы, главного в их компании, тогда же погиб отец. Ох и дурным стал Йоргенсон… Так странно — вместе с гибелью всегда раздражавшего и, откровенно говоря, порою пугавшего их Иккинга, только под конец обманом получившего для себя популярность в племени, ставшую его лебединой песней, что-то сломалось в каждом из них. Может, это так уходило детство? Остались лишь шутки. Жестокие, порою даже слишком, они отлично скрывали собственную растерянность и ощущение не проходящей пустоты. И тревогу. Задираке девятнадцать. Рыбьеног ушел вместе с каким-то родственным ему кланом Охотников Драконов. Больше о нем ничего не слышали. Война же с драконами приостановилась по причине отсутствия самих этих драконов. Куда делись те было непонятно, но Задирака не уставал придумывать различные теории на эту тему, смеша ими окружающих. И пряча за смехом свой страх. Шут. Для всех и навсегда он останется шутом. Задираке двадцать. Сегодня его сестре сделали предложение руки и сердца. И сегодня их племя снова пережило ужасающую битву, лишилось немалого количества домов и только чудом избежало излишних жертв, хотя нескольких идиотов, додумавшихся противостоять твари, что жила в теле, в сердце листовидной девушки, отправились в свой последний путь в погребальной ладье. Задираке двадцать три. Три года уже как Забияка была замужем за Сморкалой Йоргенсоном, и два года было их сыну. Бранду. Племянник… С мелким Задирака возился в любое свободное время, глуша тем навалившуюся печаль. А что ему ещё было делать? Сморкала, в последние годы наконец-то переставший быть самовлюблённым эгоистом, а может быть просто повзрослевший, похлопотал за Задираку перед Столиком, выторговал для него мир и покой на Олухе. Мир посреди войны. Зачем она? Зачем все эти завоевание, походы и пролитая кровь? Всё бессмысленно… Задираке двадцать четыре. Закончилась история старого Олуха. Ему бы, на самом деле, следовало сражаться за родной остров до конца, до последней капли крови, но не стоили они того. Шут устал. Между предательством своей семьи и предательством своего вождя выбирать не приходилось. Второй сестры у него уже никогда не будет. Потому решение уйти оказалось самым верным — милая, милая Инга! Она нашла для них дорогу в будущее, вместе с племянником своего убитого мужа-тирана повела свой народ дальше. Вперёд. А Иккинг, оказывается, был жив. И Сморкала с Астрид знали об этом, пусть и не всегда. Да, вечно хмурый парнишка сменил имя и стал неимоверно крут, чего уж там, но если знать куда смотреть — не узнать было невозможно. А Задирака знал. И узнал. Шутка о том, что Иккинг когда-то достигнет таких высот, которые и не снились им, простым смертным, перестала быть таковой. Шут — это пророк? Задираке двадцать семь. Годы мира и благополучия на Новом Олухе не прошли даром — все стали чувствовать себя увереннее, никто не боялся за своё завтра. И звонок был детский смех на улицах их деревни. Дорогого стоило это. Почти всего, на самом деле — ведь разве можно иначе называть прежний образ жизни, прежнюю веру и традиции? Впрочем, шутка о том, что Иккингу ещё доведётся вершить их судьбы тоже зашла слишком далеко. Ведь если бы не Аран, тот, кем стал теперь вечно серьезный мальчишка со слишком взрослыми глазами, то никогда не познакомился бы Задирака с милой и грозной воительницей из какого-то племени, Покровителем которого и был Драконий Король. Кира была удивительно похожа и не похожа на Астрид, с которой, как оказалось, была даже знакома. Но Задирака знал — у них все будет хорошо. Теперь — будет. Его шутки больше не ранили других, больше не скрывали страх, ведь его не было и в помине. Они теперь смешили самое хмурое на свете создание, которое Задирака решительно хотел сделать своей супругой. Как хохотал Аран, узнав об этом! Но он дал свое благословение, и теперь, все было только в его, Задираки Торстона, руках.