Только хардкор-2. The Show Must Go On

The Rasmus. Living in a world without you http://pleer.com/tracks/4423755SEZd Its hard to believe that it came to this You paralysed my body with a poison kiss For 40 days and nights I was chained to your bed You thought that was the end of the story Something inside me called freedom came alive Living in a world without you You told me my darling Without me you're nothing You taught me to look in your eyes And fed me your sweet lies Не выдержав, Джим хлопнул ладонью по стойке и заорал на бармена: — Да сколько можно, вруби уже что-нибудь другое! — Ты чего психуешь? — на плечо легла тяжёлая рука, и Джим, обернувшись — и уже было размахнувшись — увидел Фрэнка. — А, привет, — безразлично кивнув ему, Джим вернулся к прерванному занятию — продолжил накачиваться виски. Как он вообще попал в «Gravity» ? Видимо, по привычке ноги принесли сюда сами. Долбаные условные рефлексы. Фрэнк присел рядом с ним около барной стойки и, заказав себе чаю, с тревогой посмотрел на Джима. — Джим, с тобой всё нормально? Выглядишь паршиво. Чувствовал он себя и того хуже, честно говоря. — Это точно, — Джим пьяно ухмыльнулся, залил в себя очередную порцию алкоголя и сделал знак бармену повторить. — Так, хватит, — Фрэнк отобрал у него рюмку и, взяв за плечи, с силой встряхнул. — Джим, завязывай. Ты играть-то сможешь? Блядь, концерт! Он совсем забыл! Чёрт… Джим кинул быстрый взгляд на висевшие над баркой часы — почему-то в количестве двух штук. Отлично. У него есть целых 96,7 минут, чтобы протрезветь. Тьфу, блядь, Спок, исчезни, испарись из моей головы! Хрен-то там. Перед глазами двоилось, руки тряслись от перенапряга и выпитого алкоголя, в довершение всего дико хотелось спать. Джим вымученно застонал и упал лицом на стойку. — Ясно. Пошли, — Фрэнк сгрёб его за шкирку и, не обращая внимания на возмущённые вопли, потащил в туалет, на ходу набирая номер Маккоя. — Док? Есть проблема. Наша доморощенная звезда наклюкалась и пускает слюни, а концерт через полтора часа, — он втащил брыкающегося Джима в кабинку и посадил перед унитазом. — Всё, понял, ждём. Так, Джим, — положив коммуникатор в карман, Фрэнк ещё раз встряхнул его. — Либо ты делаешь это сам, либо сейчас приедет Маккой и поставит тебе приятную очистительную клизму. Выбирай. Джим со злостью посмотрел на двух Фрэнков — как они только здесь поместились втроём? — и, икнув, сказал: — Сам. Уй, — ик, — ди. — Вот и молодец, — грозно посмотрев на него и дав тем самым понять, что бежать бесполезно, Фрэнк вышел из кабинки и подпёр дверь снаружи. Задолбали контролировать, уроды. — Слу, — ик, — ш-шай, отв, — ик, — вали, — ик, — отсюд, — ик, блядь! — а! — Джим правда старался, чтобы это прозвучало свирепо, но чёртова икота испортила всю картину. — Заткнись и займись своим желудком, — был ответ. — Если хочешь, сейчас воду включу, мне тоже неохота слушать, как ты там свои физиологические потребности реализуешь. Пусть этим вон, Маккой занимается. Фрэнк протопал, судя по всему, к раковине, и открыл воду на всю катушку. Джим с отвращением посмотрел на унитаз, но, блин, делать нечего! А всё чёртов Спок виноват! Болезненные воспоминания словно придали ему сил. Затуманенный алкоголем мозг анализировать произошедшее пока отказывался, зато злости генерировал на четверых. Джим стащил с себя китель — твою мать, он ещё и в форме умудрился сюда притащиться, — расстегнул рубашку, завернул рукава и сунул два пальца в рот… Через десять минут, пока, конечно, не протрезвевший, но избавленный от литра (без четверти) вискаря, взъерошенный и угрюмый, он открыл дверь и, пошатываясь, подошёл к Фрэнку. — Отлично, — скептически осмотрев его, сказал тот. — Пошли, сейчас док тебя живо на ноги поставит. — Погоди, — Джим помыл руки и, сунув голову под ледяную струю, стоял так до тех пор, пока уши окончательно не окоченели. Закрыв кран, он стряхнул с волос воду и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него глянул откровенный пиздец. Мокрый, злой, с безумными глазами и в по-прежнему расстёгнутой рубашке. Джим вытащил из диспенсера с десяток бумажных полотенец и яростно вытерся. Получившаяся картина тоже доверия не внушала, но теперь с него по крайней мере не капало. — Всё? — Фрэнк, скрестив руки на груди, терпеливо ждал. — Угу, — буркнул Джим, забрал из кабинки валявшийся на полу китель и потопал вслед за ним на выход. Маккой ждал их внизу. Пока Джим бухал и тлел, парни, кроме, естественно, Фрэнка, который возился с ним, уже успели увезти весь аппарат и инструменты в Мьюзик-холл. От него требовалось только держаться на ногах. Ну давай, Джим, ты же можешь. Возьми себя в руки, чёртов дурень! Забудь о нём, тебя послали, всё! На что ты надеялся, идиот? На то, что этот зеленокровый ублюдок проникнется и накинется на тебя со всей своей настоящей вулканской любовью? Да скорее твоя гитара человеческим голосов заговорит, чем этот гоблин влюбится! И ты полный придурок, если до сих по этого не понял. — Я вижу, вы с остроухим всё выяснили, — язвительно заметил Маккой и, наполнив гипошприц какой-то мутной желтоватой хренью, властным движением руки велел Джиму сесть на стул. «Ну, нихрена, я ещё вами всеми покомандую», — мстительно подумал тот, но повиновался. — Так ты со Споком, что ли, разругался? То-то он какой-то не такой был, когда я ему звонил сегодня, — Фрэнк вытряс из чемодана Маккоя чистые джинсы, футболку и куртку, бросил их Джиму и ободряюще посоветовал: — Давай, Джимка, шевели батонами, переодевайся. Играть рок в звезднофлотских шмотках — как-то не айс, не находишь? Видимо, при упоминании имени Спока Джима основательно перекосило, потому что Фрэнк, глянув на него, сочувственно похлопал по плечу. — Да ладно тебе, парень, не парься. Не мне тебе рассказывать, как такие дела решаются. Привяжи его к кровати и трахни так, чтобы всю свою логику забыл. Ну, или я не знаю, кто у вас там сверху. Твою мать! Это что ещё за хрень?! Он-то откуда знает? — Ты-то откуда знаешь? — разинул рот Джим, моментально протрезвев. Маккой с Фрэнком многозначительно переглянулись. Маккой закатил глаза и со всей дури всадил Джиму в шею гипошприц, а Фрэнк с видом «чувак совсем не шарит» покачал головой. — Слушай, я, возможно, тебя удивлю, но об этом все знали ещё до того, как у вас что-то началось, — огорошил он обалдевшего Джима. — Вы же друг от друга без ума, ребята, только, по-моему, сами этого до конца ещё не поняли. Ходили тут кругами один возле другого, мы с Сэмом даже поспорили, когда вы наконец потрахаетесь. Я, кстати, поставил на ночь после нашего первого совместного концерта, — Фрэнк многозначительно поиграл бровями. — Я же угадал? — Да, — вместо Джима ответил Маккой и сунул Джиму под нос стакан с ещё более подозрительной вязкой хреновиной. — Выпей это, полегчает. Кстати, Фрэнк, сколько поставили? Джим покраснел, потирая пострадавшую шею, залпом проглотил маккоевское пойло, даже не почувствовав вкуса, и ещё больше разозлился. Похоже, о том, что происходит в его жизни, он узнаёт последним. — Жалованье за месяц, — совершенно не стесняясь Джима, ответил Фрэнк. — Так что сегодня после концерта я угощаю. — Идите вы нахуй, оба, — Джим яростно стащил с себя рубашку с брюками и, свирепо вращая глазами, переоделся. — Что-то мне подсказывает, что туда всё-таки пойдём не мы, — похабно расхохотался Фрэнк, но потом примирительно хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе, Джим, мы же за тебя переживаем. На твоём месте я бы Спока за его характер уже придушил. — Хорошо, что ты не на моём месте, — буркнул Джим, заправляя карманы джинсов. — Это точно, — без тени сомнения согласился Фрэнк. — Так, ну что, все трезвы и в полной боевой? Двигаем, парни, сорок минут осталось, надо ещё добраться и настроиться. Они вышли через парадный вход и остановились у припаркованного чуть поодаль джипа Фрэнка. — Давайте вперёд, я за вами, — у Джима не было никакого желания садиться с этими придурками в одну машину и слушать обсуждение подробностей его личной жизни, поэтому он уселся на мотоцикл и завёл мотор. — Если ты думаешь, что я тебя в таком состоянии пущу куда-то одного, то очень сильно ошибаешься, — Маккой попытался оторвать его руки от руля, впрочем, тщетно. — Боунз, отвали, — Джим зло зыркнул на него. — Я в норме. — Док, отстань от него. Пусть мозги проветрит. Джим, только шлем надень. Поехали уже, а то точно опоздаем, — нетерпеливо подытожил Фрэнк и сел в машину. Маккой, помедлив и адресовав Джиму угрожающий взгляд, всё-таки плюхнулся на переднее сиденье, и они, наконец, отчалили. Джим от души выругался, натянул шлем и, взревев мотором, двинул следом. Он ехал, злился и дулся. Нет, это же просто уму непостижимо! Может, про них со Споком уже давным-давно в Times написали, а они до сих пор не знают? Джим сразу же представил себе возможные заголовки — «Вулканская экспансия по-звезднофлотски или как быстро сдать экзамен», «Логика без башни: кто сверху?», «Всё, что вы хотели знать о вулканцах, теперь знает кадет Кирк», — и против воли расхохотался. Через десять минут они остановились около огромного здания «Мьюзик-Холла» — самого крутого концертного зала Сан-Франциско. Джим, запрокинув голову, проследил взглядом серебристо-серые устремлённые в небо изогнутые шпили, широкие, нависающие под невозможными углами перекрытия, словно распадающиеся объемные элементы дизайна — деконструктивизм прорывался даже в изломанных оконных переплётах, демонстрируя протест и презрение к традиционным устоям. Подходящее место. Ему здесь определённо нравилось. Желание зажечь и испепелить к чёртовой матери всё наболевшее и терзавшее душу, пересилило волнение и откровенный страх предстоящей неминуемой встречи со Споком. Получив на входе бейджи и электронные пропуски, они поднялись несколькими этажами выше. Сэм уже ждал их у турболифта. — Где вас носит, вашу мать? — вместо приветствия буркнул он. — Не ори, мы Джима из запоя выводили, — ответил Фрэнк. — Что-то непохоже, что вывели, — смерив помятого, но решительного Джима пристальным взглядом, Сэм развернулся и по длинному коридору повёл их к гримёркам. — Выход на сцену там, — он махнул рукой в сторону автоматических дверей с табличкой «Посторонним вход строго воспрещён». — Мы с Мартином уже всё настроили, только Спока почему-то до сих пор нет. Джим, ты его не видел? Блин, да они сговорились все. И этот туда же! — Не видел! — рявкнул Джим, пинком открыл дверь в гримёрку, зашёл и хлопнул ею так, что висевшая под потолком люстра опасно закачалась. Как хорошо, что сегодня ему под горячую руку попадались не автоматические двери. — Ты это, поосторожнее, ладно? — Сэм с опаской заглянул к нему. — Не круши казённое имущество. Давай, приводи себя в норму и через десять минут на сцену, будем начинать. — Ладно, — Джим хмуро посмотрел на себя в висевшее на противоположной стене зеркало и принялся рассматривать стоявшие на полках кубки и статуэтки, короче говоря, заниматься всем, что могло помочь отвлечься от постепенного погружения в полную задницу. Сэм открыл было рот, но потом закрыл его, махнул рукой и вышел из гримёрки, закрыв за собой дверь. Джим стиснул зубы и, подойдя к открытому окну, оперся о подоконник обеими руками. Сейчас от окончательного решения забить на музыку и выступления его отделял только этот концерт. Джим знал, что вряд ли сможет спокойно выдержать близкое присутствие Спока, но внезапно нахлынувшая в одиночестве тоска оказалась настолько сильной, что он был готов даже наплевать на чувство собственного достоинства, лишь бы только увидеть его. Мотивация мазохиста, ничего не скажешь. Никто и не обещал, что у него в жизни все будет складываться легко. То, что касается отношений — точно не будет. Дверь открылась. Джим, погружённый в свои мысли, рассеянно посмотрел в сторону выхода — и встретился взглядом со Споком. Тот стоял в дверях и смотрел на него в упор. — Привет, — Джим криво ухмыльнулся и демонстративно отвернулся от него. Спок, ничего не ответив, сделал было шаг вперед, но потом передумал и вышел из комнаты. Джиму очень захотелось расколотить какую-нибудь из стоявших на полках побрякушек на мелкие осколки. Это было не очень-то конструктивно, поэтому он аккуратно поставил облюбованную вещицу на месте и со всей дури впечатал левый кулак в стену. Весьма неосмотрительно. Сознательно повредить руку за двадцать минут до выхода было верхом идиотизма, но в тот момент Джим просто не придумал ничего лучше. Костяшки сразу же заныли, он потряс рукой, даже толком не чувствуя боли и, решив, что пора наконец встретиться со своими страхами лицом к лицу, отправился на сцену. «Мьюзик-Холл» Сан-Франциско был гораздо больше всех залов, где им до этого приходилось выступать. Честно говоря, по сравнению с ним все остальные казались просто дешевыми забегаловками. Но в отличие от прошлых концертов, сейчас яркий свет софитов, толпа и прочие неизменные атрибуты выступлений не просто не радовали Джима, а порядком раздражали. Все уже были на своих местах. Фрэнк выводил на барабанах замысловатые рулады, Сэм в перерывах между звонким «ре» «рабочего» и густым, тяжёлым «соль» второй «бочки» умудрялся рассказывать публике какие-то сомнительные анекдоты, Мартин скептически взирал на них, стоя за клавишами и скрестив руки на груди, а Спок… Спок, подчёркнуто не глядя в сторону Джима, впечатывал взглядом в стену одну из потолочных балок. Джим стиснул зубы, нацепил на ухо микрофон и, впечатывая подошвы ботинок в пол, подошёл к краю сцены. Оглядывая переполненный зал, он заприметил в толпе Гейлу и помахал ей. Девушка в ответ кивнула и взбежала к нему по ступенькам боковой лестницы. — Привет, милый, — подмигнув Джиму, она взяла в руки один из радиомикрофонов и вышла на середину сцены. Джим вспомнил, что сегодня по сценарию концерта она была не только ведущей, но и должна была исполнить вместе с ними пару песен. Чёрт, он не был социопатом от слова «совсем», но сегодня бурлящая толпа невероятно раздражала его. Сейчас он предпочёл бы оказаться где-нибудь на другом конце Млечного Пути, лишь бы не наблюдать перед собой такого скопления перевозбуждённых людей и избавиться наконец от этого накаляющего, гнетущего ощущения, спровоцированного тем, что все вокруг снова от него чего-то ждали и смотрели с восторгом — кроме того единственного, мнение которого для Джима действительно имело значение. Сэм объявил первую песню, и они, наконец-то, начали. Музыка гремела вокруг него, тексты выворачивали душу наизнанку, но Джим продолжал петь и играть, до боли в подушечках пальцев прижимая струны к гитарному грифу — на автомате, пользуясь тем, что натренированные репетициями руки помнили все партии до последней ноты. Зал принимал их на ура, а его самого считали не кем иным как фронтменом — потому что именно так обычно воспринимают чувака, который больше и изощрённее всех остальных издевается над микрофоном. Тому немыслимому количеству своих и чужих песен, которые они сегодня планировали отыграть, Джим вёл в уме обратный отсчёт, изнывая от желания побыстрее закончить всё и смыться, но гораздо сильнее — от изнуряюще близкого присутствия Спока и невозможности даже просто коснуться его. Каждая песня, которую он усилием воли извлекал из своей памяти и отдавал толпе, была связана с одному ему ведомыми чувствами и переживаниями, но неизменно — со Споком и тем временем, которое они провели вместе. Он всё сильнее злился, но ещё сильнее мучился. Вихри разрозненных эмоций захватывали его с головой, но с каждый новым треком в голове всё отчётливее формировалось единственное, закономерное и, чёрт бы его побрал, логичное желание — отомстить. Отомстить за боль, которую ему причинили. Он понятия не имел, каким образом может это осуществить, да и, честно говоря, не был уверен в том, что это возымеет на Спока хоть какое-то действие, но мать его, он был просто человеком и ничего не мог поделать с желанием вернуть обиду. Время летело быстро, и в конце концов Джим обнаружил, что голос основательно подсел, а ещё — что они почти закончили. Ещё немного — и всё, он будет свободен как ветер, сможет пойти в бар, напьётся и обязательно набьёт кому-нибудь морду. От одной только мысли об этом становилось чуть легче. Совсем немного. Но легче. — Устали? — Сэм жизнерадостно улыбнулся безбашенно эмоционирующей толпе, но Джим видел, что друг уже изрядно вымотан. Ему самому приходилось не лучше. Стресс, помноженный на мозгодробительные ощущения от событий сегодняшнего дня, зашкаливало, и поэтому Джим испытал настоящее облегчение, когда Сэм сказал: — Мы вот, если честно, немного устали, но сыграем для вас ещё кое-что. Я думаю, любому человеку — и не человеку тоже — когда-то приходилось побеждать себя, а, возможно, целый мир, поэтому эта песня, наверное, про каждого из нас. Джим, готов? Пропустив мимо ушей восторженные вопли зала, Джим кивнул. Уж он-то знал, что такое — ежедневно и ежеминутно пытаться прогнуть под себя мир. Возможно, как никто другой. Он зацепился боковым зрение за стоящего слева Спока — а потом внезапно, повинуясь мимолётному порыву, стянул с себя футболку, швырнул её в зал и, усмехнувшись, ответил: — Конечно. Поехали! Skillet. Awake and Alive http://pleer.com/tracks/5093530fdAw Фрэнк четырьмя ударами палочек о «хэт» задал темп и Джим, растянув губы в улыбке, на пару с Мартином разыграл вступление. Медиатор «чёсом» цеплял струны, пальцы машинально переставляли аккорды, а память послушно подкидывала текст, но Джим не мог сосредоточиться на нём, потому что пел один, без Спока, больше не чувствуя его поддержки. Он пел о себе. — I’m at war with the world and they Try to pull me into the dark I struggle to find my faith As I’m slippin’ from your arms Гейла, балансировавшая на высоченных каблуках на самом краю сцены, заводила зал так, что Джиму оставалось только удивляться, откуда в отпахавшей вместе с ними весь концерт орионке столько энергии. И пусть авторы текста посвятили его не людям, но Джим давно решил, кто был для него богом. Кто вдыхал в него жизнь и безжалостно забирал обратно. — It’s getting harder to stay awake And my strength is fading fast You breathe into me at last Бешеный драйв и энергетика сумасшедшего отрыва перехлёстывали через край, и Джим не представлял, как Споку удаётся в окружении таких эмоций сохранять каменное выражение лица. Но ему удавалось — и Джим многое бы отдал за то, чтобы хотя бы на пару минут поменяться с ним местами. Хотя бы на пару минут перестать чувствовать. — I’m awake I’m alive Now I know what I believe inside Now it’s my time I’ll do what I want ’cause this is my life here, right now I’ll stand my ground and never back down I know what I believe inside I’m awake and I’m alive Струны под пальцами ходили ходуном, Джим практически не смотрел на гриф, отдавая всё на откуп мышечной памяти, и, чёрт бы побрал всю эту грёбаную жизнь, он хотел, безумно хотел, чтобы Спок был просто человеком. — I’m at war with the world cause I Ain’t never gonna sell my soul I’ve already made up my mind No matter what I can’t be bought or sold Но Спок не был человеком. Они были слишком разными и никогда бы не смогли по-настоящему понять друг друга. — When my faith is getting weak And I feel like giving in You breathe into me again А потом Джим вдруг почувствовал, как им завладевает тёмная, перемешанная с выламывающей душу болью, отчаянная неотвратимая злость. Он не мог допустить, чтобы его жизнь полетела в тартарары из-за одного-единственного самодовольного остроухого ублюдка. И собирался показать этому ублюдку, что его жизнь теперь принадлежит только ему самому. Не переставая играть, он хищно оскалился залу, вышел на авансцену, встал рядом с Гейлой в одном шаге от зрителей и легко толкнул её плечом. Гейла, поняв, чего он хочет, ухмыльнулась, прижалась спиной к его спине, и они продолжили петь вместе. — I’m awake I’m alive Now I know what I believe inside Now it’s my time I’ll do what I want ’cause this is my life here, right now I’ll stand my ground and never back down I know what I believe inside I’m awake and I’m alive Джим не мог сказать, что в тот момент не контролировал себя. Он прекрасно понимал, что именно собирается сделать, Но желание вернуть обиду было слишком сильно, чтобы он мог сдержаться. У него не было больше ни сил, ни желания что-то кому-то доказывать, просить или убеждать. Он всегда легко отсекал от себя ненужных людей, и хотел показать Споку, что тот для него — уже пройденный этап. — Waking up waking up waking up waking up Waking up waking up waking up waking up Он спиной чувствовал на себе обжигающий, требовательный взгляд. Он прекрасно понимал, что собирается сделать, но в тот момент о чувствах тех, кто ему близок — был когда-то или всё ещё близок сейчас — просто не задумывался. Он плевать хотел на других. Хотя нет, не совсем так. Он не знал, не мог знать, что чувствует или не чувствует Спок, но собирался сделать всё возможное, чтобы чёртовому ублюдку было больно. — In the dark I can feel you in my sleep In your arms I feel you breathe into me Forever hold this heart that I will give to you Forever I will live for you Сэм взял эстафету с соло, и Джим понял, что другого шанса не будет. Отпустив гитарный гриф на середине проигрыша, Джим грубо, и как он подозревал, больно схватил Гейлу за волосы и, притянув к себе, жёстко поцеловал в губы. Зал взорвался восторженным ревом. Ещё бы, такое зрелище вряд ли кого-то могло оставить равнодушным. Гейла замерла, широко открытыми глазами глядя на Джима, даже не пытаясь ответить на поцелуй, но Джиму это было даже и не нужно. Ему было достаточно знания о том, что теперь он сам, своими руками, сжёг последний мост. Несколько секунд — и он оторвался от Гейлы, прижался лбом к её лбу и, шепнув: «Прости», наконец-то отпустил. Девушка, бросив на Спока неверящий взгляд, отшатнулась от Джима как от прокажённого, а он сам… Он сам рухнул на колени, закрыл глаза и, пытаясь перебороть отчаянные, яростные, рвущиеся наружу слёзы, пел последний припев. — I’m awake I’m alive Now I know what I believe inside Чёрт… — Now it’s my time I’ll do what I want Блядь… — ’cause this is my life here, right now Как он мог… Осознание того, что он только что натворил, нахлынуло внезапно, но неотвратимо, задвигая в дальний угол обиду и вытаскивая на передний план вселенское чувство вины. Он всех подвёл. Себя, Гейлу… Спока, в конце концов. Он не должен был, не имел права так поступать. Он должен был остаться человеком, а теперь… — I’ll stand my ground Он глубоко вдохнул и, повернувшись, в открытую посмотрел на Спока. Тот стоял, глядя прямо перед собой и продолжал играть, но сжимал гитарный гриф с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Джим за то время, пока они были вместе, научился безошибочно читать эмоции Спока по малейшим изменениям в его жестах. — and never back down Сейчас эти жесты говорили о том, что Спок был в ярости. И Джим убедился в этом, когда Спок, на секунду прикрыв глаза, поднял на него тёмный, пустой и холодный взгляд. Джим застыл на месте, придавленный воспоминаниями. Он видел Спока таким лишь однажды — когда после очередной вечеринки сел пьяный на мотоцикл и по пути домой едва не разбился. Тогда Спок, не проронив ни слова, буквально пригвоздил его таким же взглядом к полу, а потом — собой к кровати и вытрахал все мозги, пока не удостоверился, что Джим не то, что на мотоцикл сесть — пошевелиться не способен. Джим действительно думал, что всё гораздо проще. — I know what I believe inside Воспоминание отозвалось знакомой тяжестью внизу живота, — и Джим остро и бесповоротно возненавидел себя. — I’m awake and I’m alive Всё это произошло в считанные доли секунды, но показалось Джиму целой жизнью. Отвернувшись от Спока, он вперил взгляд в стену напротив и, собравшись с силами, допел последние строчки. Ещё минута ада — и он свободен. Навсегда. — Waking up waking up waking up waking up Waking up waking up waking up waking up. Стёртые до мозолей пальцы наконец остановились на последнем ля-мажор, и щёку обожгло горячей солёной влагой. Не помня себя и не глядя вокруг, Джим поднялся с колен, снял с плеча гитару и, развернувшись, направился прочь отсюда. Он знал, что это слишком сильно смахивает на бегство, но в данный момент ему было плевать на всё и на всех. Слабак… Какой же ты слабак, Джеймс Тиберий Джим. Краем уха он услышал, как Сэм вполголоса бросил остальным: «Играем дальше» — и это, пожалуй, был самый благородный поступок из всех совершённых в мире за этот чёртов день. За его спиной колонки взорвались хардкорной It’s my life, и Джим, до хруста стиснув кулаки, захлопнул за собой ведущую со сцены дверь, оставив прошлую жизнь позади. Bon Jovi. It’s my life http://pleer.com/tracks/4424971GAM7 В коридоре было пусто. Помедлив, он зашёл в первую гримёрку, забрал свою куртку, натянул её прямо на голое тело и попёрся дальше. В одной из комнат слева наконец обнаружилась сумка Маккоя. Порывшись в ней, Джим выудил из внутреннего кармана фляжку с бурбоном, запер дверь изнутри и уселся на подоконник. Напиться хотелось просто адово. Сам Боунз, видимо, смотрел концерт из зрительного зала, но Джим точно знал, что друг не будет против, если его алкогольные запасы немного потревожат. Неотрывно глядя на издевательски светившую в лицо полную луну, Джим отвинтил крышку и залпом залил в себя чуть ли не половину фляжки. Ядрёная жидкость прокатилась по уставшему телу, разгоняя кровь. Джим вспомнил, что ничего не ел с утра, и сейчас его должно было здорово вставить даже от пары глотков, но это было даже на руку. Все, чего он хотел — это забыть о том, что только что натворил. Крепкий алкоголь, помноженный на сумасшедший по силе стресс — слишком ядреный коктейль, способный свалить с ног даже самого закоренелого трезвенника. Учитывая, что закоренелым трезвенником Джим никогда не был, требуемого эффекта он смог добиться очень скоро. В голове знакомо потяжелело, комната качнулась в сторону, и Джим горько ухмыльнулся. Как же он устал… Он не знал, сколько прошло времени, может, час, а может, десять минут, но очнулся только тогда, когда фляжка опустела, а за дверью послышались голоса парней. Видимо, концерт закончился. Джим тряхнул башкой и потёр пальцами глаза. В мозгах шумело, а тело изнывало от бездействия. Он слез с подоконника и, со стуком поставив пустую ёмкость на то место, где только что сидел, вышел в коридор. Спок, не удостоив его даже взглядом, молча прошёл мимо и скрылся в одной из боковых комнат. Сэм, Мартин, Фрэнк и Маккой уставились на него так, как будто он только что восстал из ада. Гейлы, перед которой Джим чувствовал себя виноватым больше, чем перед всеми остальными, с ними не было. Всё правильно, Джим. Ты просто сволочь. Он скрипнул зубами и двинул по стене кулаком. — Джим, что с тобой творится? — Маккой с нескрываемой тревогой посмотрел на него. — Что ты, твою мать, устроил? Джим догадывался, что видок у него был тот еще, но ему сейчас было так хреново, что на впечатление, которое у окружающих вызывают его горящие бешенством глаза, мягко говоря, хотелось класть. Что он и сделал. — Со мной. Всё. Отлично, — сквозь зубы процедил он, повернулся к парням спиной и двинул к выходу. Свежий воздух не успокоил и не добавил в его несчастную хмельную голову ясности. Предметы вокруг слегка плыли и пошатывались, хотя возможно, это его шатало из стороны в сторону. Нетвердой рукой нашарив в кармане джинсов ключи зажигания, Джим отшвырнул в сторону болтавшийся на руле шлем, сел на мотоцикл и, с третьей попытки попав по считывателю, все-таки завел мотор. — Джим, остановись! — выбежавшие из дверей клуба Маккой и Фрэнк бросились к нему, но поздно — байк торжествующе взревел и, взметнув в воздух клубы серой дорожной пыли, рванул с места в карьер.

***

Simple Plan. Perfect World http://pleer.com/tracks/365675mlW Джим гнал вперед. С исступленным, остервенелым упорством он стискивал руль и выжимал скорость до упора, пытаясь уйти от себя, от людей и от разрывающей душу мучительной, невыносимой тоски. Боль перекрывала кислород, затуманенный убойным алкоголем мозг отказывался анализировать и делать выводы, и все, чего он сейчас хотел — вернуть все на несколько месяцев назад и обойти стороной остроухого вулканского засранца, который за непростительно короткое время непостижимым образом успел стать самым дорогим, что у него когда-либо было. Злость, раззадоренная едкой, разъедающей глаза соленой влагой обидой, не позволяла ему принять резонные доводы разума о том, что они, в общем-то, друг другу ничего и не обещали. Оскорбленная, израненная гордость заставляла его что было сил выкручивать газ, нестись в никуда, не разбирая дороги и не задумываясь о том, что скорость, которую он всегда считал своим другом, после пересечения предела дозволенного становится смертельно опасной. Ему было плевать на все, кроме перемешанного с чувством вины глухого безысходного отчаяния, и он пролетал перекрестки, не считая поворотов и не пытаясь понять, чего этим хочет добиться. Он чувствовал себя преданным. И сам был предателем. Но разбираться в причинно-следственных связях сейчас было выше его сил. Джим остервенело кусал обветренные, еще помнящие вкус его поцелуев губы, не обращая внимания на обжигающе-колючий встречный ветер, и понимал, что слишком многого ждал от того, кто не был способен оправдать даже сотой доли его ожиданий. Просто. Был. Неспособен. Но не потому, что не хотел, а потому что в четкой, проработанной до мельчайших деталей внутренней душевной матрице Спока места для понимания и принятия не существовало в помине. Его не научили слушать свое сердце, и оно за ненадобностью атрофировалось, превратилось из средоточия чувств в безупречную машину для перекачки крови. Хуже всего было то, что, судя по всему, Спока это устраивало. Поначалу Джиму казалось, что он сможет справиться с этим, что своей энергией и искренним желанием помочь разорвет этот порочный круг, переломит тщательно оберегаемую Споком неприступность и холодность. Но сейчас, даже несмотря на сознательное отрицание очевидного, Джим понимал, что у него не получилось. Он ничего не мог изменить. Глупо было даже пытаться. Спидометр зашкаливало. Джим свернул на оживленную, несмотря на поздний час, Маркет-стрит и погнал дальше, лавируя между остервенело сигналящими автомобилями, вжимая педаль до упора. Убегать от себя — не лучшее решение для того, кто себя давно потерял. И пусть Джим не хотел признавать этого, но факты говорили сами за себя — он давно и, скорее всего, навсегда, оставил в темных глазах Спока весомую часть своей души — именно ту, без которой его дальнейшая жизнь уже не имела права именоваться жизнью. Джим не был готов влачить жалкое существование оскорбленного и несчастного. Он просто забыл, сколько раз и как сильно заставлял страдать других. Он не рассчитывал, что рассвет, а вместе с ним и час платить по счетам настанет так скоро. К великому сожалению всех неудачливых игроков, в казино, которым заправляет судьба, расписки не принимают и отсрочки по долгам не дают. Джим напрасно считал себя избранным — жизнь устроена так, что именно такие, как он, частенько становятся ее любимыми козлами отпущения, на которых она предпочитает ставить свои жестокие эксперименты. Даже у Вселенной когда-нибудь заканчивается терпение. Он слишком заигрался. Он пропустил момент, когда крупье объявил, что ставок больше нет. Он поставил все фишки на красное. И проиграл. Он слишком глубоко ушел в свои мысли, в которых рядом со Споком ему места не было. Чувствуя, как злые, опасные, застилающие глаза сплошной пеленой слезы бессилия обжигают щеки, Джим взял влево и, проигнорировав знак и предупреждающий сигнал светофора, вылетел на перекресток. В висках отбойным молотком по наковальне стучали слова Спока, и Джим слишком поздно сообразил, что в пылу гонки оказался на встречной. Он успел заметить показавшийся ему просто огромным автомобиль слева и вдруг невероятно отчетливо ощутил, как под ногами задрожала земля. Со всех сторон на него обрушились сигналы клаксонов, Джим отчаянно выдавил педаль газа, пытаясь уйти от столкновения — и почти успел. Почти… Что такое десятые доли секунды? Ничтожно мало — когда у тебя впереди целая жизнь… И вечность — когда ужас ударяет по нервам убийственным осознанием того, что эту жизнь ты уже потерял. Яркий, слепящий свет фар — где-то так близко и одновременно невообразимо далеко от него. Оглушающий визг тормозов и огромная черная махина, приближавшаяся слишком быстро, чтобы он успел сделать хоть что-то. Катастрофической силы толчок… Огромный внедорожник снес его мотоцикл как торнадо — карточный домик и, влекомый силой инерции, врезался в ограждающий разделительную полосу высокий бордюр. Говорят, что в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами. Это не сосем так. Только самые яркие её эпизоды. Рождение… Мама… Первое предательство… Первый поцелуй… Первая любовь… Губы Спока на его губах и прохладные сухие ладони, сжимающие его собственные. Обрушившаяся одновременно со всех сторон сплошным парализующим водопадом боль. От удара Джима выбросило из сиденья мотоцикла, как тряпичную куклу, подкинуло в воздух, швырнуло на асфальт и несколько десятков футов протащило по жесткому дорожному покрытию. И уже теряя сознание, он успел инстинктивно закрыть голову руками, краем сознания понимая, что всё кончено. Перед глазами мелькнули колёса встречного автомобиля, резко забирающего в сторону… … а потом наступила темнота. _________________________ *См. первый «Только хардкор». «Gravity» - Клуб, в котором находится репетиционная база группы «Эридан», там же они частенько выступают. Рабочий (малый) барабан – для визуализации Википедия в помощь https://ru.wikipedia.org/wiki/%D3%E4%E0%F0%ED%E0%FF_%F3%F1%F2%E0%ED%EE%E2%EA%E0 ***Бас-барабан («бочка», bass drum), см. ссылку выше. ****Хай-хэт (hi-hat) — две тарелки, установленные на одном стержне и управляемые педалью. Ссылка выше. *****«Чёс» — один из популярных приёмов игры на электрогитаре. **