Холод. Безумие.

Холод в поместье Малфоев пробирал насквозь, пронизывая до костей. Оно и неудивительно, ведь эльфам-домовикам строго-настрого приказали топить камины лишь в хозяйских спальнях и только с наступлением глубокой ночи. Пожиратели, осевшие в родовом гнезде Малфоев, настолько привыкли к сырости и мраку темниц Азкабана, что за всякие замеченные ими попытки разжечь огонь эльфы-домовики, эти загнанные, несчастные существа, незамедлительно получали несколько продолжительных секунд круциатуса. Старшие Малфои, разнеженные сытостью и теплотой постелей, со временем смирились с новыми порядками. Драко же — не смог. Ночи напролёт он лежал под горой плотных одеял и меховых шкур, трясясь и стуча зубами, отчаянно пытаясь хоть на миг забыться во сне, убежать прочь от сковывавшего дрожавшие конечности холода. Сколько бы дров ни сжигал в камине его спальни еженощно дежуривший там эльф-домовик, как бы сильно ни разрасталось, вздымая ввысь свои зловещие языки, пламя, Драко никак не мог согреться. Холод размыкал свои цепкие объятья лишь поздним утром, когда из-под, казалось, навеки затянувшегося тучами неба, пробивались редкие лучи солнца. Драко спускался в просторную гостиную, где за большим овальным столом непременно сидели родители — мелово-белые, словно призраки, с измученными частой бессонницей и тревогами лицами. Они вяло поддерживали беседу о делах насущных в компании нескольких последователей Темного Лорда, пока эльфы-домовики хлопотали над приготовлением нехитрых блюд. Многие из Пожирателей предпочитали вовсе не появляться при дневном свете, поэтому Драко всегда охотно приходил на завтрак, зная, что не увидит там их мерзких, оскалившихся рож. Чего не скажешь о ночных собраниях в присутствии самого Волдеморта. Но, к глубочайшему сожалению Малфоя-младшего, за завтраком частенько появлялась одна крайне неприятная ему особа: его тётка. Она пытливо скользила взглядом по всем присутствующим, часто останавливаясь на своём племяннике, шептала какой-то бессвязный бред себе под нос, когда вялые разговоры резко обрывались, и частенько развлекалась, пиная в животы носивших огромные подносы эльфов-слуг. И когда те, не удержав равновесия, падали, проливая на себя горячие напитки и с грохотом разбивая посуду, сумасшедшая вновь и вновь заходилась в своём истерическом хохоте. Драко успел возненавидеть этот мерзкий смех, который гулким эхом ударялся о стены гостиной и рикошетил куда-то вглубь поместья, подолгу блуждая длинными пустыми коридорами дома. Его дома. Её дьявольский смех, казалось, был слышен везде и проникал всюду: ложился хрустящей корочкой инея на кожу, путался в волосах, практически обезоруживал, сковывая по рукам и ногам. Драко неистово тёр мочалкой краснеющую кожу и, дрожа под струями еле тёплой воды, пытался смыть с себя тот жуткий налёт чужого безумия. Сумасшедшая тётка не упускала возможности подстегнуть его — слабого и безвольного подростка, терзания которого были слишком очевидными, чтобы их игнорировать. Его выворачивало наизнанку от ядовитого голоса Беллатрикс, выплевавшей очередную колкость, от звенящего в ушах смеха уже не одному лишь ему ненавистной особы — а доброй дюжине всех остальных присоединившихся к её подстрекательствам Пожирателей. Родители не смеялись — пристыженные, побледневшие, словно живые мертвецы, они смотрели на него с немым укором и нескрываемым разочарованием. Было видно, что они стыдились его слабости. Они стыдились его. Драко сжимал за спиной палочку еле сдерживаясь, чтобы не засадить безумной суке аваду прямо между пары насмешливых чёрных глаз. И каждый раз, струсив, он возвращался в свои покои, выдирая ногтями дрожащих пальцев заледеневшие в уголках глаз слезы унижения и боли. От того, что никак не мог ей противостоять. От того, что на самом деле он был куда более слабым, чем казалось всем остальным. Беллатрикс выловила его в коридоре поздним вечером, когда Драко, разъяренный после незаладившейся беседы с отцом, решительно направлялся в свою спальню. — Ты чего, мальчик, так поздно бродишь один? Не боишься, что поймают, — тётка незаметно выскользнула из тени, и, оказавшись опасно близко к нему, обожгла шепотом ухо: — И сделают бо-о-ольно. Последнее слово она протянула с особым упоением, от чего насупленное лицо Малфоя исказилось в отвращении. — Тебе какое дело? — он решительно оттолкнул Лестрейндж, словно преграду со своего пути, но не успел двинуться дальше по коридору, как в затылок мгновенно уткнулась чужая палочка. — А как же сказка на ночь от заботливой тётушки, а, племянничек? — Беллатрикс прыснула своим припадочным смехом, и застывший на миг Драко задрожал в немой ярости. — Больная, — ядовито выплюнул Малфой. — Тебе понравится, — вмиг тётка оказалась перед его лицом, выдохнув струйку горячего пара прямо в подрагивающие губы парня. Её палочка сильно давила где-то под самым подбородком, норовя вот-вот проткнуть тонкую, словно лист пергамента, кожу. — А если будешь брыкаться… — лихорадочно облизнула потрескавшиеся губы Лестрейндж, — поговаривают, мой круциатус особенно хорош. Беллатрикс толкнула племянника в приоткрытые двери, невесть откуда появившиеся посреди сплошной стены. Мягкое свечение выползшей из-за облаков луны озарило их лица. Глаза тётки болезненно заблестели на опасно-близком расстоянии, и Драко инстинктивно попятился назад, к единственному окну маленькой пыльной комнаты, о существовании которой и вовсе не подозревал ранее. — Страшно? — возбужденно прошипела Лестрейндж, подходя всё ближе к ретировавшемуся парню, словно хищник к своей жертве. Старые дубовые половицы тихо поскрипывали под их медленными шагами. Ему действительно было страшно. Он ужасался лихорадочно-маниакальной гримасе, искажавшей лицо тётки в тот миг, неясности её явно нездоровых намерений, но более всего Малфоя пугала мысль о том, что в нужный момент он опять струсил и не смог дать ей отпор. И он ненавидел себя за это. — Чего ты от меня хочешь? — отрывисто чеканил Драко, стараясь унять плохо скрываемую дрожь в голосе. — Правды, — серьезно ответила Беллатрикс, хлопнув густыми ресницами, и на миг парню показалось, что её лицо преобразилось, разгладилось, и обезумевшая тётка снова отдалённо напоминила ему человеческое существо. — Я скажу, — выдохнул Малфой, смирившись со своей участью, — давай уже закончим это поскорее. Лестрейндж наконец-то убрала нацеленную на племянника палочку, предварительно обезоружив его. Отойдя немного, она окинула юношу оценивающим взглядом с головы до ног так, словно видела его впервые в жизни. Драко покрылся холодным липким потом в ожидании долгого допроса о предполагаемой некоторыми Пожирателями собственной измене Темному Лорду, тайных планах профессуры Хогвартса или, на худой конец, о том же Поттере! Каково же было его удивление, когда тётка внезапно произнесла: — Сколько у тебя было? — спросила Беллатрикс ровным, даже слегка равнодушным тоном, и, не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, задумчиво выдвинула своё предположение: — Пять наверняка уже набралось, не так ли? — Ты о чем? — Малфой впал в ступор, искренне недоумевая к чему она клонила. — Не притворяйся недотрогой, племянничек, — рот Лестрейндж растянулся в широком оскале, — скольких ты уже трахнул? Она опять оказалась угрожающе близко. Настолько близко, что парень снова ощутил тепло её дыхания на своей коже. — Тебе какое дело? — выпалил Драко злобно. Во мгновение ока палочка тётки снова до боли врезалась в горло, и он уже было пожалел о своём чересчур резком, вызывающем тоне. — Не дерзи мне, мальчик, — угрожающе прошептала Беллатрикс, и лицо её вмиг исказилось привычной гримасой безумия. — Отвечай, либо рискуешь поплатиться головой. Мне терять нечего. — Ни одной, — потупив взгляд, сквозь зубы процедил Малфой. Ему стало мерзко. Не от того, что в свои шестнадцать с половиной он всё ещё девственник, а от того, что ненавистная тётка шантажом вынудила раскрыть личную, да ещё и такую постыдную тайну. Он ожидал, что Лестрейндж зайдётся хохотом и, как обычно, сострит что-то в своем духе, но та лишь недоверчиво покосилась на него. Слабый румянец на впалых юношеских щеках стал неоспоримым доказательством правдивости его слов. Привычного унижения не последовало. Видимо, язвительность тётки — не что иное, как обычная игра на публику. Но от осознания этого факта Драко было ничуть не лучше. — Как же так вышло, племянничек? — наигранно жалостливым тоном протянула Беллатрикс. — Я-то в твоём возрасте уже трахалась вовсю, как и твой папаша, собственно. От упоминания отца, да ещё и в таком ключе, Малфой-младший напрягся. — Но не со мной… — на лице Лестрейндж лишь на долю секунды промелькнула тень грусти (или ему просто показалось?). — Да-да, представляешь, — задумчиво проговорила она, — о моих умениях на факультете ходили легенды, а Люциус всё равно предпочёл мою сухую, надменную сестрицу… А меня так никогда и не удостоил даже прикосновением. Видимо, слишком доступной я ему казалась тогда. А Малфоям отнюдь не интересны игрушки, которые легко заполучить, не так ли? Как, впрочем, и Лестрейнджам… Драко сглотнул ставший в горле ком, совершенно недоумевая какого черта тётка вдруг решила поделиться с ним откровениями школьных лет, а главное — как ему жить дальше после всего этого услышанного дерьма. — Знаешь, — её неожиданно тёплая ладонь легла на гладкую щеку племянника. — Ты слишком похож на Люциуса в юности. Но ты даже лучше. Ведь в тебе и моя кровь… Последнюю фразу Беллатрикс прошептала тихо, почти осторожно, будто сама страшилась произнесённого вслух. Если Пожирателям вообще знакомо чувство страха. Едва коснувшись его губ, она медленно опустилась на колени, щекотнув своими кудрями его запястье, и потерлась лицом о пах парня. Малфой опешил, скованный по рукам и ногам тягостным ожиданием её дальнейших действий. Лестрейндж расстегнула пряжку ремня и приспустила брюки племянника, с нескрываемым самодовольством отмечая, что его член напрягся. Она провела ладонью вниз по стояку, чуть сжав его яйца в руке. Драко нешуточно испугался нахлынувших волной ощущений, отчаянно пытался прогнать их из головы, но молодая, бурлящая гормонами кровь не желала слушать доводы разума, и податливое тело со всей пылкостью отозвалось на чужие прикосновения. Беллатрикс одернула плотно прилегающую резинку трусов, и, приспустив их, высвободила наружу налившийся кровью член племянника. Пунцово-алая головка практически сразу уперлась в её жадно приоткрытые губы. В ноздри ударил терпкий гиацинтовый запах юной плоти. Лестрейндж подняла взгляд на намертво вцепившегося пальцами в раму подоконника, Драко. Его полузакрытые светлые веки чуть подрагивали, а нижнюю губу он чуть ли не до крови закусил в смятении. Поистине чудное зрелище! Она с трудом сдержала норовивший вот-вот вырваться смешок — небось ещё спугнет и так дрожащего от страха зверька. Беллатрикс едва успела коснуться острым языком сочащейся смазкой головки, как у Малфоя вмиг перехватило дыхание. И это не скрылось от любопытного взгляда её черных глаз. «Надо же, какой чувствительный» — и почему-то перед её глазами проплыла вереница недавних соитий с одногодками, которые возбуждались долго, трахали слабо и быстро обмякали даже в её умелых руках. Возраст однозначно брал своё. Как и в этом случае. Лестрейндж медленно слизнула каплю смазки и жадно провела языком вниз по стояку, царапнув зубами нежную кожу мошонки. Драко не смог сдержать гортанного стона, когда раскалённая плоть оказалась в жаркой обволакивающей тесноте чужого рта. В порыве эмоций он на миг приоткрыл глаза и, не увидев внизу лица тётки, скрытого густой копной чёрных с редкой проседью волос, немного расслабился и невольно сдался в плен новым ощущениям, окутавшим его, словно жаркая пелена. Беллатрикс заглатывала мастерски глубоко и нарочито медленно, позволяя парню насладиться всей яркостью неизведанных доселе чувств. Она и сама не на шутку завелась от его крепкого, продолжительного стояка, от одурманивающего аромата молодой плоти. Но неопытного и неискушенного Малфоя, вопреки её завышенным ожиданиям, хватило ненадолго. Драко пару раз отрывисто дернул бёдрами, подаваясь вперёд, и излился прямо в скользкую теплоту её рта. Лестрейндж глотала всё до последней капли, не сбавляя прежний темп, и неохотно оторвалась от тяжело дышащего парня только тогда, когда ставший до боли чувствительным член опал, извергнув щедрую порцию семени. — А ты хорош, племянничек, — оскалилась Беллатрикс, вытирая тыльной стороной ладони стекавшую по подбородку слюну и сперму. — И как ещё эти глупые девки тебя не оприходовали… И Малфой, окончательно опомнившись от недавней болезненно-яркой остроты первого в жизни подаренного женщиной оргазма, снова узрел перед собой прежнюю сумасшедшую, ненавистную ему особу. Посчитав, что отделался легкой участью безвольной секс-игрушки, он кое-как натянул штаны и уверенно направился к двери. «Ну конечно, запирающее заклинание», — Драко безнадежно дергал не поддающуюся ручку двери, — «и когда только она успела его наложить?» — Куда собрался, мальчишка? — тётка вмиг оказалась рядом. Снова ядовитое шипение, только теперь более резкое, нетерпеливое. Малфою следовало бы догадаться, что из цепкой хватки рук психопатки ему так просто не вырваться. — Я с тобой ещё не закончила, — она с силой толкнула парня в грудь, так что тот, не устояв на ногах, с грохотом повалился на скрипнувшие половицы, и вмиг освободилась от своего изношенного чуть ли не до дыр платья. Белья под ним не оказалось. В бликах лунного света вырисовались контуры весьма красивого (для своего возраста) тела: большая и уже стремительно обвисающая грудь, чуть округлившийся полноватый живот и пышные бедра. Драко всеми силами противился нарастающему внутри возбуждению, ведь теперь всё было иначе — он видел перед собой её лицо. Лицо своей тётки. Но в голове почему-то билась одна-единственная мысль о том, что в лучшие свои годы она была очень даже ничего. Может быть, она и сейчас «ничего» — Малфою просто не с кем сравнить. Вызывающая нагота тела родственницы волновала шестнадцатилетнего подростка, как бы сильно он ни старался сопротивляться этому неправильному и поистине гнусному чувству. Лестрейндж опустилась и медленно подползла к нему на четвереньках, словно большая хищная кошка. Умело стянула с него брюки и трусы разом, а со свитером Драко как-то разделался сам. — Хороший мальчик, — внезапно расщедрилась на странную, почти родительскую похвалу Беллатрикс, подкрадываясь к нему ближе, невольно задев затвердевшим соском его вновь напрягшийся стояк. Тяжелые кудри её волос опустились Малфою на грудь, щекотнув ранее живот. В паху болезненно-сладко заныло, когда тётка уселась сверху, вплотную прижавшись своей горячей влажной промежностью к его члену. — Хочешь, чтобы тебя оттрахали, племянничек? — оскалилась Лестрейндж, заёрзав на его стояке, наслаждаясь хлюпающим звуком их тесного контакта. — Д-даа… — невнятно, словно в полубреду прошептал Драко, будучи не в силах вынести затянувшейся пытки. В миг, когда острые когти Беллатрикс внезапно впились в нежную кожу мошонки, разомлевший от предвкушения близости Малфой взревел, словно раненый зверь. Из его глаз, казалось, вот-вот полетят искры. — Безвольный слабак, — Лестрейндж ловко спрыгнула с него и легла рядом, с упоением наблюдая, как парень, скрючившись эмбрионом, корчился в приступе боли. — Ты никогда не сможешь стать мужиком. Никогда не будешь по-настоящему обладать женщиной, — безумно шептала она на ухо Драко, запустив руку в его густые волосы. Беллатрикс гулко хлестала ладонью по его яйцам, выкручивала чувствительные соски парня, наслаждаясь истязанием молодого тела и своей безграничной властью над ним. Увлекшись своей игрой, она даже не заметила, как вмиг оказавшийся сверху Малфой ловко подмял её под себя. После резкой смены ролей она на долю секунды опешила, издав лишь протяжный удивленный стон, и Драко уже вовсю контролировал происходящее. Он на удивление быстро уперся головкой в растянутую, сочащуюся смазкой вульву, и, помогая себе рукой, попытался вставить напряженный член. С нескольких попыток ему это удалось. Разгоряченная плоть легко проникла в манящую мягкость податливых тканей, и его всецело обволокло жаром чужого тела. Лестрейндж дернула бедрами, позволяя ему оказаться немного глубже и найти нужный темп движения. Драко медленно и плавно скользил в ней, превозмогая сильнейшее желание получить долгожданную разрядку, отчаянно желая продлить эти мгновения. — Слабоват ты, щенок, — пренебрежительно скривила губы Беллатрикс, и лишь тогда Малфой понял, что его размеренный ритм и плавность фрикций вовсе не впечатляли опытную темпераментную Пожирательницу. Драко напрягся, поняв, что ещё миг — и ситуация может кардинально измениться, причём не в его пользу. Одной рукой он уперся в пол, а другой — развёл ягодицы Лестрейндж и, значительно ускорив свои движения, сменил плавный прежде ритм на отрывистые, хаотичные толчки. Тощий и хрупкий, в отличие от большинства своих сверстников, без четкого рельефа тела, он судорожно дергался сверху на своей пышногрудой тетке, напрягая каждую свою мышцу, чтобы преждевременно не кончить. А Лестрейндж, казалось, совсем не внимала его стараниям. Усиливая свои рваные, аритмичные движения, Малфой и не заметил, как кровь бешено застучала в висках, и за секунды до долгожданного оргазма он превратился в один сплошной пульсирующий, спутанный комок нервов. — Не смей, сучёныш! — Беллатрикс вмиг впала в ярость, заметив его предоргазменное состояние и, сбросив парня с себя, с жаром выкрикнула заклинание. Несколько секунд Драко не мог осознать окружавшей его действительности. Всё тело будто бы застыло в преддверии оргазма, а стоявший колом член напрочь окаменел. Не извергнутая струя густой спермы застыла каплей на самом кончике чувствительной головки и распирала изнутри до боли разбухшую плоть. — Не надолго же вас, мальчишек, хватает… — злобно прорычала ему в губы Лестрейндж, — все приходится делать самой. Она снова оказалась сверху: распаленная, раздразненная, так и не получившая должного удовлетворения. Без лишних прелюдий она оседлала налитый кровью, пульсирующий член Малфоя и сразу же задвигалась в бешеном ритме. Она скакала на племяннике дико и неистово, и огромная грудь с большими темными сосками подпрыгивала в такт её движениям, словно два взбесившихся бладжера. Приоткрывшийся в отрывистых стонах рот, жалостливо сведенные брови и полные немой мольбы глаза — Драко впервые видел свою тётку такой. Слабой и абсолютно безоружной. Но даже в этот миг он не мог противостоять ей — ведь он, черт возьми, был ещё слабее. Последние резкие толчки — и Лестрейндж неистово завопила, царапая когтями вздымавшийся от частых вдохов живот парня. Малфой болезненно скривился, почувствовав, как сжимается тугое колечко мышц вокруг его напряженного, ноющего тупой болью члена. Хотелось поскорее кончить, сбросить с себя всю тягость этой ночи, но заклятие надежно блокировало семяизвержение. В области паха стало как-то непривычно влажно. Сполна получив желаемое, Беллатрикс соскользнула с твердой плоти и, напоследок полюбовавшись муками племянника, нехотя сняла заклинание. Даже не успев ощутить, как исчез невидимый зажим, Драко болезненно извергся густой струей семени прямо в лицо склонившейся над ним, неистово хохочущей тётки. В почти обескровленный прежде мозг хлынул мощный поток крови, и он, не выдержав столь резкого перепада, отключился. На миг Малфою показалось, что он умирает. «Этого не было» — лихорадочно шептал Драко куда-то в звенящую пустоту комнаты, непослушными руками натягивая брюки. «Ничего этого не было» — как мантру повторял он, почти бегом передвигаясь по длинному коридору, отчаянно желая поскорее оказаться в своих покоях. Плюхнувшись на кровать, он крепко зажмурил глаза, попытавшись навсегда стереть из своего сознания болезненно-яркие, саднящие, словно свежая рана, эпизоды этой ночи. Но безуспешно. Ведь её попросту не было. Как не было и перекошенного от оргазменного спазма лица тётки, её прыгающей вверх-вниз, словно бладжеры, огромной груди с темными ореолами сосков, обволакивающей тесноты её лона… «Ничего не было…» — затихающим эхом раздается где-то на задворках сознания. Малфой мягко ныряет в безграничную пустоту забвения, слабо отмахиваясь от одной-единственной, назойливой пчелой жужжащей в глубине уха, мысли о пробирающем до костей холоде. Его тоже больше не было.