Нам нельзя любить

      Луч света осторожно проник сквозь неплотно прикрытую штору, обрамляя моё спящее лицо и пробегаясь по всем предметам комнаты. Я долгое время отказывалась размыкать веки, щурясь от надоедливого утреннего солнца, но спустя пару секунд, заслышав из соседней комнаты приглушённую музыку и звуки включившегося крана, резко подскочила и тут же схватилась за голову, которая нещадно болела, будто в ней вырыли котлован.       Пошла на звук прямо в том, в чём спала, ступая медленными шагами к источнику звуков. Было чувство, что я тут точно не одна, и оно усиливалось с каждым моим шагом.       — Доброе утро, как спалось? — поинтересовались откуда-то сзади, и я едва не подпрыгнула от неожиданности. — Милая пижама, кстати.       Я повернулась в сторону говорившего и от неожиданности раскрыла рот. Несколько секунд стояла в непонимании, на что я больше так бесстыдно взирала: на его голый торс, покрытый прозрачными каплями стекающей воды, или на, наконец, побритое лицо.       — Ты меняла повязки? — я, как болванчик, помотала головой в знак отрицания. — Тогда живо.       Он затолкал меня в ванную комнату и слабо прикрыл за мной дверь. Я долгое время пялила в своё отражение. Лишь когда его шаги утихли, смогла выйти из транса и, раздевшись, сменить бинты. Раны действительно можно было считать царапинами, не понимаю я, чего он так разволновался. Только я хотела надеть пижамную кофту, как щель в двери стремительно разрослась и в ней показалась голова привычного мне уже математика.       — Ты всё? Я хотел… — а дальше он вдруг резко замолк. Я осмотрела его лицо в зеркале, не понимая, куда он смотрел. Лишь секунду спустя дошло, что я стояла по пояс раздетая, и грудь очень даже было прекрасно видно в зеркале.       — Уйди, — грозным голосом проговорила. — Пожалуйста, — уже чуть мягче.       — Не могу… — прохрипел он. Я и не заметила, что в этот момент он был в шаге от меня. Его руки опустились на талию, неспешно проводя по ней шершавыми пальцами. Стадо мурашек пробежалось по мне от головы до ног, затемняя мне рассудок и здравый смысл. Его ладони медленно поскользили вверх, по пути вычерчивая узоры на коже, и я уже была не в силах держать себя в руках, резко обернулась и встретилась с его губами, накрывшими мои.       Неспешно ответила на поцелуй, сплетая наши языки. Чувствовалось лёгкое волнение, ощущение, будто я делала что-то неправильное, и оттого процесс казался более приятным. Капли воды медленно стекали по его шее, и я ловила их кончиками пальцев, немного размазывая по часто вздымающейся груди, проводила ногтями по спине, оставляя небольшие красные полосы на ней. Он почувствовал, что у меня подгибались ноги от близости, и подхватил под бёдра, приподнимая так, чтобы я касалась пахом и ощущала в полной мере его желание; в ответ я сплела ноги у него на пояснице, резко поддавшись вперёд, чем вызвала у него сдавленный стон.       Он оставлял поцелуи на щеках, на носу, спускался ниже, к шее, отодвигая там повязку, и запечатлял там красные метки, задерживался на острых ключицах, оставляя влажные дорожки. По каждому порезу или шраму он проходился особо чувственными поцелуями, словно они были моим достоянием и особенно нравились Стасу.       Я во всю дрожала, как осиновый лист, внизу нещадно давило от возбуждения, но что-то внутри заставляло не поддаваться желаниям, идти против них. Стас и сам не спешил, давал мне выбор, ждал, когда я буду готова. Он не позволял себе спускаться ниже, во всяком случае пока, и я была ему за это очень благодарна.       В ванной запотели стёкла, в которых размыто отражались наши тела. Мне хотелось кричать от бессилия перед собой, я слышала звуки бьющейся об кафель непорочной связи с учителем, которая с каждой секундой сплеталась с чем-то непозволительным ранее. Он прижимал меня к себе, а у меня не было сил отстраниться, словно нас повязали дьявольскими верёвками. Я не знала, о чём думал он, но точно представляла, какие возникнут последствия.       Я издала тихий стон, когда его губы что-то прошептали мне на ухо, и где-то там же оставили лёгкий поцелуй. Я зарылась ему в волосы, немного оттягивая их. Он явственно прижимал меня к холодной плиточной стене, которая теперь казалась такой раскалённой, что было сложно дышать.       Лёгкими поцелуями Стас добрался до ложбинки груди, проводя влажным языком там и заставляя меня выгибаться от наслаждения. Когда его губы коснулись соска, обводя кончиком языка его ореол и прикусывая, во мне где-то на периферии сознания заиграл здравый смысл. Я, пересиливая себя, тихо всхлипнула:       — Стас… Н-не надо… Так нельзя.       — Конечно, милая, как скажешь.       Он, словно издеваясь, сильнее прикусил, а затем в знак извинения провёл влажным языком по месту укуса. Я не могла больше говорить, лишь тихо умоляла его продолжить, хотя внутренний голос где-то и кричал, что надо срочно остановиться. Но не могла сделать ничего, когда он так касался меня, властно сжимал ягодицы и, снова возвращаясь к губам, оставлял там смазанный желанный поцелуй. Я чувствовала его возбуждение, а потому хотела прямо сейчас оказаться под ним, но понимала, что так нельзя. И самое ужасное, что я не могла ничего с собой поделать, ведь тело откровенно желало ощутить его в себе.       Где-то рядом прозвучала мелодия звонка, казавшаяся из-за разгоряченного тела Стаса вдалеке, словно даже и не здесь. Он ещё несколько минут не спешил от меня отходить, лишь сильнее прижимая к себе, я уже начала молиться всем существующим богам, чтобы он ответил, и мои молитвы были услышаны. Стас осторожно поставил меня на ноги, отошёл подальше и провёл пальцем по экрану дисплея.       Лишь когда он отстранился и пропало это наваждение, я смогла прийти в себя. Долго смотрела на его широкую спину и прикусывала губы, ощущая снова тянущее чувство внизу живота. Когда он повернулся, придерживая одной рукой трубку, я заметила на руке цветную серо-голубую татуировку койота. Несколько секунд рассматривала её, прикидывая, все ли в их своре оклеймённые подобным.       Он как-то резко изменился в лице, когда на том конце провода кто-то требовательно протараторил некую весть. Я следила за его обильной мимикой в период разговора, а потом, когда он сбросил, подбежала и приготовилась слушать, что он мне скажет.       — Звонили ребята, труп убрали, так что всё в порядке. Моих следов там не было, а твои успешно устранили, — он сказал это так, как будто читал рецепт по приготовлению омлета, то есть буднично, а я тем временем активно переваривала информацию.       — То есть что? Труп? — чуть было не взвыла, прикрывая голую грудь, на которую Стас бросал меткие взоры.       — А как ты хотела? Думала, всё решится тихо-мирно, — ну вообще-то я так наивно и полагала. — Нет, Алина, если ты так считаешь, то мы с тобой точно в разных мирах живём, потому что там, где существую я, такие порядки.       Вновь поймав на себе голодный взгляд Косенко, я поспешила в ванную, где нацепила на себя привычную удобную пижамную кофту. В какой-то мере мне теперь страшно было с ним находиться, всё ещё ощущала на себе его пламенные поцелуи, и оттого было невыносимо стыдно. Поэтому старалась пересилить себя, ведь в том, что он так накинулся на меня несколькими минутами ранее, сугубо моя вина. Нечего перед мужчинами голой расхаживать. Впрочем, никто не просил его заходить ко мне в ванную… Вот Косенко, зараза, всё спланировавшая!       Я вернулась к нему со злостными ругательствами, так и крутящимися на языке, и застала в задумчивом виде. Он удобно расселся на стуле, а когда я подошла ближе, перевёл усталый взгляд на меня.       — Мне нужно отъехать кое-куда по делам, заодно доставлю тебе твои вещи. Пока меня нет и ты без сотового, постарайся никуда не выходить из дома. — Я лукаво посмотрела на него.       — Как скажешь, Стас.       Провожая из дома, я смущённо улыбалась ему, когда его глаза строго окидывали меня, но как только он отворачивался, я с коварным выражением лица продумывала, куда стоило бы отправиться. Разумеется, Стас настоятельно рекомендовал не высовывать нос из безопасного логова, но кто станет его слушать, когда вокруг такой соблазн мест, которые можно посетить?       Как только он закрыл за собой дверь, я подбежала к окну, прожигая его спину взглядом и мысленно провожая. Как только он скрылся из поля зрения, я ещё несколько минут просидела дома, а потом, посчитав, что прошло достаточно времени, поспешила собираться. Мне пришла на ум безумная идея посетить бывшую учительницу математики, которую заменил Стас, и хоть сейчас было далеко не самое время для таких визитов, я всё равно не отступлю.       Спустя полтора часа была на месте. Добралась я сюда на такси, чтобы не привлекать лишнего внимания и ненароком не нарваться на неприятности. К тому же мне всё ещё сложно передвигаться, ведь, пускай и небольшие, раны саднили и доставляли неудобства. Да и та самая царапина на шее, заклеенная пластырем, смотрелась как прикрытый от зоркого любопытного глаза засос, хотя теперь это так и было, теперь он скрывал и то, и другое. Из-за этого мне в какой-то мере было действительно неудобно выходить куда-либо, но я смогла себя пересилить.       Я удивлённо поднимала глаза кверху, взирала на высокие больничные потолки, покрытые мраморного цвета плиткой, и разглядывала белые ровные стены, окрашенные белой краской. Под ногами привычно раздавалось гулкое эхо из-за наливного больничного пола, я даже поверить не могла, что наша Зинаида Фёдоровна лежала в палате такого роскошного места.       Я посильнее натянула на горло ворот водолазки, чтобы он скрыл несколько порезов и тот чересчур заметный лейкопластырь. Не хотелось бы, чтобы кто-то увидел весь этот ужас на мне, к тому же могли возникнуть лишние вопросы, которые мне сейчас ой-ой-ой как были не нужны.       Когда приоткрыла дверь в её палату, вдохнула уже привычный запах хлорки и застала женщину, лежащую на кровати и смотрящую в потолок. Она скучающим взглядом уставилась на дверной проём, но оглядев меня там с ног до головы, вдруг улыбнулась, а взор её обрёл чёткость.       — Вы одна здесь? — тихо поинтересовалась я, прикрывая белую деревянную дверцу. Она бесшумно захлопнулась, а за ней утихла и суета медперсонала.       — Я просила подселить ко мне кого-нибудь, но медсестра была против, аргументируя это тем, что мне нужен покой, — прохрипела она, снова блеснув загоревшимися глазами в сторону меня. Видимо, бедная женщина совсем соскучилась по общению.       — Думаю, вам действительно сейчас лучше будет в тишине. Надеюсь, вы скоро поправитесь, — прошептала я и положила на стол фрукты, которые нашла у себя утром, возможно, их купил Стас. Что ж, ей они точно нужнее.       Зинаида Фёдоровна тихо поблагодарила меня, и между нами стремительно разрослась гнетущая тишина. Я не находила слов, а она, видимо, хотела что-то спросить, но не могла верно поставить вопрос. Я задумчиво прошлась глазами по всему обиходу, подмечая несравненную чистоту и стерильность, а также мебель в кипельно-белёсых тонах. Настолько надоел этот выжигающий чистый цвет, что хотелось выколоть глаза, лишь бы больше не натыкаться на него снова и снова.       — Как там новый учитель? — таки спросила женщина, собравшись с мыслями. — Я слышала, он у вас и классного руководителя заменил?       — Он неплохо преподаёт, и вполне хорошо организует коллектив, — проблеяла я, отводя взгляд в сторону. — Но, конечно, он не настолько хорош как вы, вас пока что никто не может заменить.       Вспомнив, как часто Стас дышал, как прижимал меня к себе и целовал с таким пристрастием, что я чуть было не растаяла у него на руках, покраснела до кончиков ушей и опустила взгляд в пол. Зинаида Фёдоровна словно всё поняла, улыбнулась так загадочно, но промолчала.       — Я рада, что нашлось, кому меня заменить, — сказала она спустя время. — Поблагодари нового учителя за меня.       — Обязательно, — улыбнулась.       Ещё несколько минут я просидела рядом, порядком раздражаясь от ненавистного мне белого цвета, она поспрашивала о классе, а я старалась рассказывать ей лишь самые положительные моменты, ведь ей точно сейчас не следовало нервничать лишний раз. Несколько раз вопросы забегали о Стасе, я старалась вести себя естественно и отвечать нейтрально, так, как сказала бы любая другая незаинтересованная в нём девушка-ученица на моём месте. Женщина было рада поболтать, но всему приходит конец. Я просидела у неё по меньшей мере часа два.       — До свидания, я как-нибудь ещё раз навещу вас.       Я схватилась за дверную ручку, потянув на себя. Дверь легко поддалась, и в нос ударил привычный медикаментозный запах.       — Береги себя, — прилетело мне в спину наставление. — И в следующий раз приводи сюда этого вашего Станислава Даниловича, уверена, нам с ним есть о чём поболтать, — я резко обернулась и встретилась с озорным взглядом Зинаиды Фёдоровны. Какая необычная, однако, она.       — Обязательно. Думаю, он тоже будет рад.       Я поспешно затворила последнюю преграду, отделяющую меня и эту женщину. И почему-то сразу вслед за этим пришла некая волна спокойствия, будто наконец-то выполнила миссию и теперь могла отдыхать. Я оперлась спиной о стену и ощутила затылком прохладу от её поверхности, прикрыла глаза и несколько раз вздохнула. Что ж, теперь можно идти.       В коридоре было тихо, после долгих разговоров я смогла, наконец, ощутить эту приятную тишину, которой иногда могла здорово насладиться, например, как сейчас. Её нарушали лишь мои торопливые гулкие шаги, отлетающие эхом от высоких потолков больничного крыла.       — Эй, а вот и она! — неожиданно закричал позади чей-то женский голос, нарушивший моё блаженное наслаждение своими высокими децибелами. — Быстрее, нам нужно её догнать!       Все органы во мне словно подпрыгнули, а затем ухнули далеко вниз и сжались от страха. В уши ударил звон, словно колокольный, застилающий окружающие звуки, а руки пробрала мелкая дрожь от воспоминаний. Я и сама едва ли не полетела с лестницы прямиком в никуда, когда услышала за собой торопливые шаги. Они надвигались, стремительно, и явно торопились ко мне. Я ускорилась насколько могла с раненной ногой, которая всё ещё ныла, пролетая через две ступени вниз по лестнице. Кидалась из стороны в сторону, не зная, как отсюда выйти. Тупик, впереди стена. Кажется, я не туда вообще пошла.       — Эй, поднажми, кляча! — снова закричали, но уже очень близко. Адресовано это было не мне, но вот погоня шла точно за мной. — Мы почти рядом!       И тогда я закричала. Громко, так, чтобы у всех отвисли уши от такого дребезжащего звука, ведь это общественное место, кто-то должен был меня услышать и помочь. Мои преследователи, а их было двое, вмиг оказались передо мной, зажимая рот с недюжинной силой. Я начала махать руками, на что мне отвесили звонкую пощёчину.       — Ты совсем, что ли? — уставились на меня недовольным взглядом. — Или дурень исполинскую словила?       — Кого? — вопросила я, когда смогла нормально говорить и меня перестали хватать. — Это мне надо спрашивать, нормальные вы или нет. Вы меня как бы преследовали, а не я вас.       — Не, ну ты погляди. Мы её ещё и преследуем! — Только сейчас я заметила, что передо мной стояла вполне себе миловидная, но нахмуренная девушка. Её приверженность гранж стиля выдавали растрёпанные из-за бега розовые волосы, пряди которых она сдувала со лба. — Ты тоже так считаешь?! — обратилась к какой-то стоящей рядом девушке.       Её вполне себе по виду более адекватная подруга пожала плечами, видимо, она понимала абсурдность всей ситуации, что взбесило мою собеседницу.       — Да вы что?! Сговорились?! — Она аж подпрыгнула от негодования, стукнув кулаком куда-то по стене.       Я долго глазела на них, пытаясь сообразить, что меня тут в принципе держало и почему я не могла двинуться с места, будто ждала, что сейчас произойдёт что-то особое. Две девушки о чём-то совещались, та, не шибко адекватная, громко кричала и активно дискутировала, а её подруга пыталась сгладить ситуацию, что у неё не особо получалось. Наконец, когда ситуация стала более-менее проясняться, и мне дали понять, что никаких сюрпризов вроде той ночки не будет, я решила выслушать, что же они вычурят дальше.       — Меня, кстати, Мила зовут, — протянула мне ладонь та, что чутка не в себе, — а она Лида.       Я немного помедлила, смерив их настораживающим взглядом, а после протянула руку, и она оказалась вмиг зажата в тиски нескрываемой неженской силой. Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться от боли.       — Нам нужно срочно поговорить, для этого мы тебя и искали. Только не здесь.       Я оглядела подвал, в который ненароком спустилась, когда убегала от этих двух подозрительных. Повсюду повисла многолетняя липкая паутина, с которой свисали огромные пауки, было довольно-таки темно и сыро, даже запах был соответствующий. Я кивнула в знак согласия и выбралась вместе с ними вверх по лестнице, после чего прошла по какой-то улочке и оказалась в близлежащем кафе. Мы присели на самый дальний столик, и я приготовилась слушать всё, что угодно.       — Значит так, — с заинтересованным лицом начала она, — не буду темнить и скажу сразу: меня прислал сюда Морж. Всё это, что сейчас произошло, целиком и полностью его заслуга.       Я согнулась пополам, заметно напрягаясь и стискивая кулаки так, что ногти больно царапнули по нежной коже. Секунды спустя уже нервно мяла одежду, давая понять, что готова слушать и дальше, что она скажет.       — И приказ его поступил, на самом-то деле, несколькими днями ранее, но мы как-то не шибко хотели тебя искать, — она свела пальцы и смущённо и вместе с тем виновато отвела взгляд, — но вот мы здесь: случайно увидели тебя и решили, что раз уж есть возможность, то наконец выполним задание. Нам всего-то требовалось проверить, в добром ли ты здравии. Вроде как да, — они пробежали глазами по царапинам и лейкопластырю на шее. — Ну, выглядишь слегка помятой, а так более-менее прилично.       — И что дальше? — приподняла бровь я. — Что вам от меня надо?       Девушка на секунду задумалась. А я тем временем посмотрела на безэмоциональный взгляд «в никуда» смиренной Лиды, которая, как и большинство девушек, носила платья и смущалась от каждого слова. Но я-то видела, что она только строила из себя такую недалёкую. Явно она та ещё штучка.       — Если ты с ним близка, то попроси меня взять уже наконец на их специальное задание, — почти захныкала Мила спустя секунды молчания, вцепившись мне в воротник. Я попыталась убрать её руки, но едва ли получалось, пока та самая Лида не выдернула от меня её. — Ну в самом-то деле, они там что-то решают, а меня даже не посвящают в их дела. Ну что за дискриминация?! — она вновь посягнула на мою личную неприкосновенность, но я вовремя вывернулась.       — Я с ними не близка, — сказала как отрезала, — я их едва ли знаю, тем более Моржа, и этого более чем достаточно.       — Нет! Неправда! Ведь тогда бы он не стал тебя… — она оборвалась на полуслове, так как её подруга сиюминутно зажала ей рот рукой и дала неплохую такую затрещину. Я даже удивилась, ведь до этого тихая и спокойная девушка, не подающая ни звука, проявила такое отношение к, казалось бы, полной ей противоположности. Видимо, тут я в чём-то не врубалась. — Ах, ну да. Да. Это не так важно, забыли.       Она маниакально поправила все складочки на одежде, нервным жестом смела невидимую пыль со столика, за которым мы сидели, и резко встала, что стул пошатнулся и еле удержался на месте. За ней то же самое, но более спокойно повторила и её спутница.       — Эй, постойте! — прилетел им в спину мой ошарашенный возглас, но они словно испарились. Буквально секунду спустя смешались с толпой, их и след простыл. Хотела бы и я быть настолько быстрой.       Глубоко задумавшись над неугомонными девицами, я отковыряла краску со стола и немного окрасила ею ногти. Мила и Лида искали меня зачем-то по просьбе Моржа, но в итоге не объяснили ничего, тогда в чём смысл всей этой погони заключался? Она просила об услуге, но каким образом я могла подействовать на главаря банды? И когда та Мила стала что-то верещать на грани буйства, та тихая девушка не дала ей сказать что-то лишнее. Но вот только что та имела в виду, может, удастся её где-нибудь подкараулить, споить и выведать информацию? Чёрт, да они, скорее, меня выведут на чистую воду и найдут в любой дыре, чем это сделаю я.       От досады даже стукнула кулаком по деревянной крышке всё того же несчастного столика и зашипела от проникшей под кожу занозы. Идеально, наживаю себе проблемы на ровном месте.       Дома я была спустя два часа с учётом всех существующих пробок на переполненных маршрутках. И первое, что бросилось в глаза у порога, — обувь Стаса. Я занервничала. В квартире царил полный мрак, где-то на кухне завывал ветер сквозь открытое окно и там же, судя по звукам, активно дымили. Стас там, он сидел в кромешной тьме и однозначно выжидал меня.       Что ж, раз хочу быть как те мадамы, самое время попрактиковаться. Они точно смогли бы пробраться в тишине, а вот сумею ли я?       Мне удалось сделать несколько якобы неприметных шагов в полной мгле, прежде чем прямо под моим ухом завораживающе не прошептали:       — И где же тебя, чёрт дери, носило все эти часы?       Я почувствовала его руку на ягодице, а затем тихо пискнула, когда он по-хозяйски сжал её.       — Ответишь?       — Я была… Я… — слова вертелись в голове, сплетаясь в огромный хаотичный клок. Я знала, что хотела сказать, но не могла построить предложение. Где-то на подсознательном уровне чувствовала страх, а оттого все чувства в моём организме обострились в разы. — Я была в больнице, навещала там одну знакомую, — частично соврала, но всё же нашла силы ответить я.       — Какую знакомую? Посещала кого-то со своими ранами? Хочешь, чтобы стало ещё хуже, чем есть сейчас? Ищешь приключений?       Он почти сорвался на крик, но вовремя одёрнул себя. А я промолчала. Не хотела ему ничего говорить, ведь даже не знала, с чего следовало начать.       Послышался щелчок, а следом гостиную, где мы стояли, озарил луч света. Я пробежалась взглядом по всем предметам, но не стремилась поворачивать голову в его сторону.       — Твои вещи в твоей комнате, я был у этого твоего репетитора, так что можешь забрать свой телефон, — он говорил сухо, но при этом выделял интонацией существенно важные факты. — И к слову, она мертва.       Я ошалело посмотрела перед собой, не зная, что и думать и как это понимать. Впервые я почувствовала, что что-то здесь было не так, точно не чисто. И впервые Стас показался мне чересчур жестоким и расчётливым, и это спустило тонкую вуаль перед глазами. Холодный пот скатился по лбу, лавируя между маленькими порезами и шрамами. Я сглотнула ком в горле, но всё равно там осталось сжимающее ощущение. Меня переполняли мысли, от которых кружилась голова, и я немного облокотилась на стоящего позади Стаса, чтобы не упасть.       — Это ты её убил? — голос дрогнул, а нервы натянулись как струны гитары. Я не видела его лицо, но чувствовала, что он заметно напрягся. И это напомнило мне страшную картину из фильма, главную героиню которой убил после таких слов её же муж. И очень страшило, что этой героиней, но только в жизни, могла стать я. — Ты её устранил после того, как почувствовал опасность?       Сзади послышался разочарованный вздох.       — Это всё ради тебя, — прошептали мне на ухо, слегка прикусив мочку. — И да, детка, научись хранить молчание. Поверь мне, оно иногда оказывает неоценимую жизненную помощь.       Я мотнула головой в знак согласия, принимая правила его игры. Я и не собиралась никому ничего рассказывать, он мог так не тревожиться. После всего я мечтала лишь сохранить свою жизнь, поэтому мне не было дела до чужих. Возможно, это звучало эгоистично и как раз-таки в духе «Койотов», но я готова была поставить на кон сотни людей, пролить не одну кровь, лишь бы только выйти сухой и невредимой из воды. С кем поведёшься от того и наберёшься, ведь так? Поговорка не лгала, это точно относилось ко мне.       — Кто-то ещё знает о её смерти? — я слышала в своём голосе уверенность, будто спрашивала что-то обычное, не несущее ничего противозаконного, и это пугало. Интересно, когда в моей жизни стали происходить такие резкие устрашающие перемены? После посиделок у Алисы? Или раньше? Если бы я тогда осталась дома, всё бы было иначе?       — Только ты и «Койоты». И я бы не хотел, чтобы это стало общественным достоянием. Поверь мне, внутри её дома много твоих следов, и это может последить наводкой, — снова леденящий душу тон, от которого веяло моим страхом — страхом смерти. — Будь предельно осторожна.       — Тогда я готова похоронить эту информацию вместе с собой. Никто ничего не узнает. Обещаю, — можно сказать, что вместе с этими словами я подписала себе приговор. Я фактически опоясывала себя с преступностью кованными цепями и повязала прочными канатами, расплести которые не каждому удастся. И ужас состоял в том, что если это поможет мне спастись, я готова. На всё.       — Умница, — он нагнулся и опалил плечо горячим дыханием. — А теперь ты мне скажешь, кого ты там навещала в больничке?       Я промолчала в надежде на то, что он расценит это не как вызов. И Стас, судя по всему, смягчился. Скорее всего потому, что я пообещала быть паинькой, и его это забавляло.       — А впрочем, оно и не так важно, — выдохнул он мне куда-то в шею спустя минуты две молчания. — Забудь. А лучше собирайся, мы едем на полигон.       — Но ведь уже темно! — вскрикнула я, взывая в нём каплю здравого смысла. — Я разве что увижу?       — А кто сказал, что тебе не следует вырабатывать свой навык в темноте? — таинственно и вместе с тем зловеще прошептал он.