Ледяная

      На двери паба «Донованс» приклеен большой красный треугольник, запрещающий вход андроидам. Но если робот переступил порог заведения не один, а в компании двух копов, вряд ли кто-то рискнет воспротивиться его пребыванию. Старик Боб, за барной стойкой натирая высокий бокал, провожает поздних гостей чуть прищуренным взглядом, качает головой и испускает густой сизый дым папиросы.        Время перевалило за полночь, пока кадиллак лейтенанта, преодолев довольно долгий путь, доставил троицу в знакомый паб. За всю дорогу до города Коннор и Уайт не проронили ни слова, словно ушли в себя, осмысляя все то, что произошло. Хэнк даже не пытался разговорить напарников, сосредоточенно ведя автомобиль и предвкушая завершение тяжелого дня со стаканчиком хорошего виски в руках, вкус которого он, казалось, уже чувствовал во рту.       Сидя с закрытыми глазами, RK800 формировал отчет для Киберлайф, и впервые за все время функционирования прототипа его доклад состоял из полнейшей лжи. Произошедший программный сбой пугал, и именно страх — уже изведанное и принятое как факт, чувство — побуждал перебирать в системе все баги, разбирать их на коды и строчки команд, опасаясь найти в корневой папке главную ошибку. Девиантность. Коннор отшвыривает подальше эту мысль, старается не допускать сомнений в программе и поставленной задаче. Несмотря на это, чем дальше он гонит свои размышления прочь, вырывая, словно лишние, поломанные шестеренки из механизма, тем больше новых вопросов возникает, изламывая тот самый идеальный механизм.        На время пути андроид отключает слуховой блок, погружаясь в полную тишину, только бы не вслушиваться в размеренное дыхание сидящего за спиной человека. Но мысли, совершая круг по выверенному циклу выявления неисправностей в коде и их устранению, возвращаются к Уайт.  Она была странной.  Необъяснимой, не поддающейся рациональному мышлению и такой похожей на него, андроида, в своем стремлении сохранять самоконтроль, подчиняться неведомым никому внутренним установкам. Отдавая должное своим умственным навыкам, Коннор признавал, что загадка Натали  — в ее таинственности, в ее попытках скрыть всю свою жизнь от посторонних любопытных глаз. В особенности, от его глаз. Система услужливо подкидывает варианты решения этой задачи, забывая о том, что последняя была привнесена извне самим андроидом-детективом в обход заложенным протоколам. Коннор врал себе, своей программе, Аманде и Киберлайф в целом, оправдывая свой интерес к персоне сержанта расследованием. Ложь и сомнения пускали корни в его системе, словно посаженные чьей-то заботливой рукой ростки, переписывая коды, изменяя общее представление о существовании маленькими, неосторожными шагами.        Коннору мешает его зацикленное внимание на человеке, ведь главная задача передового прототипа — вести следствие, и андроиду странно постоянно напоминать себе об этом. Круг снова замыкается, подводя его к миссии, которая до сих пор не выполнена. И это, отнюдь, не дело о девиантах. Жгучее желание разгадать Уайт, наличие которого в принципе неприемлемо для андроида его уровня, приводит Коннора к пониманию того, что времени у него все меньше. Расследование не имеет прогресса, им недовольны, и RK800 тревожит маячащая на горизонте перспектива быть отозванным обратно в Киберлайф и деактивированным. «Досадно, если его существование будет прервано прежде, чем прототип решит хоть одну из своих задач». Главное — правильно расставить приоритеты. Возможность самостоятельно принимать решения в зависимости от складывающейся ситуации для достижения наилучшего результата развязывает Коннору руки. Он выяснит все, что так тщательно прячет от него сержант, каждый раз отводя взгляд зеленых глаз. Играть с Уайт опасно, но даже просчитав все вероятности, нельзя забывать об иррациональной составляющей человеческой натуры. RK800 снова решает пойти ва-банк, но на этот раз он уже не сомневается, что на кону стоит его жизнь.

***

      Прозрачный низкий стакан, толстые стенки которого омывали янтарные блики шотландского виски, покоился в руке лейтенанта. По заведению разливается мелодичная джазовая композиция прошлого века, и Уайт, позволив себе расслабиться, слегка покачивается в такт музыке, сложив локти на поверхность темного стола и не отрывая взгляда от танцующей пожилой пары. Мужчина и женщина преклонного возраста, одинаково седые, обнимают друг друга, неторопливо переступая под звуки мелодии с ноги на ногу. Они смотрятся очень мило и трогательно. Натали по-доброму завидует и думает о том, что хочет стареть так же — в объятиях любимого человека, рядом с которым будет плевать на весь мир. Чуть замутненный взгляд скользит на андроида, что повернувшись себе за спину с интересом наблюдал за танцующими людьми, и в груди больно режет.   Они никогда не состарятся вместе.  Уайт с трудом понимает, как могла допустить подобную мысль. Напоминать себе, что андроид-детектив не склонен к эмпатии и признает себя только идеальной машиной, уже входит в привычку. Вот только считать его удивительным и прекрасным замерзшее сердце не перестает, неистово пытаясь стряхнуть с себя ледяную скорлупу, не понимая, что само себе причиняет адскую боль. Зачем испытывать давно забытые чувства, тянуться, опровергая все правила и нормы, к тому, кто своим искусственным сердцем не способен испытывать ничего вообще?  Натали будто не замечает то, как впивается взглядом в красивый профиль прототипа, и опоминается лишь тогда, когда Коннор поворачивается и встречает зеленые глаза. Пойманная врасплох, девушка моментально опускает голову и проявляет невероятный интерес к своему высокому винному бокалу, наполненному терпкой бордовой жидкостью. Андроид слышит ритмичный, но ускоренный стук человеческого сердца и едва заметно наклоняется вперед, пытаясь рассмотреть эмоции на лице сидящей напротив Уайт.  Очередной глоток виски делает Хэнка непривычно разговорчивым, и он обращается к андроиду, хлопая того по спине широкой ладонью. — Здорово здесь, а? — лейтенант усмехается, когда пара карих глаз в удивлении поднимается на него. — Довольно.., — Коннор подбирает слова, которые более менее точно отразили бы его мнение, — Довольно приятное место. Натали подносит бокал к губам и выгибает левую бровь, услышав нечто «крайне иррациональное» от занудного робота.  Ты хочешь исчерпать конфликт, притворяясь тем, кем не являешься? Не прокатит, Коннор. Я на это не куплюсь.  Андроид кривовато, но так по-настоящему улыбается довольному Андерсону, что Уайт тут же усмехается сама себе и думает: «Или куплюсь…»       Легкая вибрация покоящегося на поверхности стола смартфона привлекает цепкое внимание Коннора. Сканирование показывает, что звонит контакт под именем «Райан», а Уайт чересчур быстро подхватывает устройство, извиняется перед напарниками и, принимая звонок, торопливым шагом спешит покинуть их компанию, словно не желая быть подслушанной. Коннор хотел бы подслушать. — Вы знаете, кто такой Райан, лейтенант? — андроид, прищуренным взглядом проводив фигуру Натали до двери паба, чуть боком поворачивается к Хэнку. Андерсон опрокидывает в себя оставшийся в бокале виски, громко выдыхает и ухмыляется, бросая на андроида ехидные взгляды. — Ухажер ее, — в сторону выхода мотает головой мужчина, — А тебя никто там в Киберлайф не учил, что подглядывать нехорошо? — Я не уверен, что вы пра… — Ой, да все, — перебивает Хэнк, не желая выслушивать от напарника очередную лекцию о мотивах его поступках, оправданных лишь протоколами. — Помолчи лучше. Раскрытый рот андроида спешит сомкнуть синтетические губы, а взгляд карих глаз опускается на сложенные в замок руки на столе. В словах старого копа нет злости или пренебрежения, скорее усталость, смешанная с градусом алкоголя. Коннор, выжидая, пока заказавший новую порцию алкоголя Хэнк, примет ее из рук подошедшего официанта и удовлетворенно пригубит карамельную жидкость, сканирует окружающих людей.       После полуночи посетителей осталось немного, а те, что были, занимали лишь часть барной стойки и самые дальние столики заведения. Двое молодых мужчин за угловым столиком о чем-то оживленно беседовали и смеялись. Пожилая пара переместилась с танцпола на мягкий диванчик и тихонько о чем-то ворковала. Одинокая женщина, как показало сканирование, тридцати пяти лет, сидела у края барной стойки и медленно потягивала голубой коктейль, грустно уставившись в смартфон. Возможно, она до сих пор ждала того, кто так и не пришел. В противоположном конце паба за большим столом, уставленным пустыми бокалами, спал мужчина, уронил свою светловолосую голову на сгиб локтя. Через проход от него, за двухместным столиком расположилась молодая девушка с ноутбуком и наполовину опустевшим бокалом белого вина. Она поднимает голову от экрана компьютера, поправляет сползающие по носу очки, сдувает упавшую на лицо прядь темно-каштановых волос и с улыбкой оглядывает окружение. Пригубив алкоголь, она снова улыбается, а после возвращает внимание ноутбуку. Внимательные глаза андроида, описав круг по заведению, возвращаются на барную стойку и цепляются за пару молодых людей, сидящих на высоких стульях напротив их стола. Худощавый парень и девушка с розовыми волосами сидят лицом друг к другу очень близко, о чем то тихо переговариваясь и беспрестанно улыбаясь. В голове у Коннора проскальзывает логичная мысль о том, что эти люди испытывают по отношению друг к другу сильные эмоции, иначе бы не позволяли себе нарушать личное пространство другого. Перед глазами немного рябит, когда память неожиданно проигрывает кадры воспоминания, где детектив Рид находится в такой же близости от сержанта Уайт, и, казалось, то, как сбивалось с ритма его сердце в тот момент, мог услышать не только передовой прототип. — Позволите вопрос, лейтенант? — андроид возвращает внимание на Хэнка, который прикрыв глаза, маленькими глотками отпивает виски, смакуя его вкус. — М? — повернул голову на напарника, мычит Андерсон, пытаясь вернуться из накатывающего забытья в реальность. — Разве сержант Уайт не состоит в отношениях с детективом Ридом? — С Ридом?! Нет, конечно! — Хэнк распахивает голубые глаза и в удивлении пялится на недоумевающего андроида, — С чего ты взял вообще? — Наблюдение и анализ их общения формируют вполне четкое определение. Человеческие взаимодействия — сложный механизм для моего понимания, но заложенные в программу социальной адаптации данные позволяют сделать такой вывод, — Коннор склоняет голову к плечу, — Однако новая информация, полученная от вас, противоречит всему вышесказанному.  — Хэх, — кривит губы в усмешке мужчина, с прищуром смотря в карие глаза, — Много ты понимаешь в человеческих отношениях, парень? Диод окрашивается в желтый, и Коннор, так и не разобравшись в вопросе до конца, отворачивается к бару, где юноша тянется ладонью к лицу девушки, и та прикрывает глаза, когда ее щеки касается мужская рука. — Вы правы, не много, — тихо произносит андроид, завороженно наблюдая за человеческими реакциями. Сканеры исправно выполняют свою работу, предоставляя информацию о учащенном сердцебиении и срывающемся дыхании молодых людей, что тянутся друг к другу. Бездушная машина беззастенчиво и с интересом наблюдает, как парень медленно приближается к женскому лицу, как его губы накрывают губы сидящей напротив девушки, а Коннор записывает в память каждое движение, каждое мимолетное изменение в мимике, сам не понимая, для чего ему это. Эта ласка кажется ему завораживающим зрелищем, язык человеческого тела говорит за себя, выдавая желания и эмоции, и что-то в районе груди андроида замыкает, словно неизвестное соединение плат коротит и перегревается. Вернувшаяся в заведение Уайт приковывает внимание к себе, и, когда девушка занимает свое место напротив коллег, Коннор понимает, что не может оторвать взгляда от ее губ. Чуть пухлые и искусанные, с небольшими трещинками от мороза, они наводят на мысль о недоступном для андроида взаимодействии с человеком — о поцелуе. В качестве эксперимента, конечно же. Диод на виске быстро крутится и переливается золотом, выдавая противоречивый мыслительный процесс в голове прототипа. Натали кидает хмурый взгляд в сторону машины, а после притягивает бокал вина к губам, позволяя Коннору наконец прервать эту борьбу с самим собой и снова вернуть внимание на свои переплетенный пальцы рук, сложенные на столе.       Прошло по меньшей мере три часа за неспешной беседой лейтенанта и Уайт, в процессе которой Коннору все же удавалось вставлять свои очень «нужные» замечания по поводу количества выпитого коллегами алкоголя. Хэнку даже взбрело в голову вывести прототипа на разговор о том, что последний думает о девиации и как к ней относится. Предполагая наперед практически дословно все ответы андроида по этому поводу, Уайт отнеслась к затее Андерсона скептически, но все же слушала рассуждения Коннора в пол уха. Мысли ее были заняты немного другим, но ушли недалеко от сидящего напротив прототипа. Внимать его правильным и занудным речам не хотелось, и Уайт боролась с двумя противоречивыми чувствами внутри себя.  Коннора хотелось коснуться: провести ладонью по щеке, изучить кончиками пальцев точеные скулы, правильный нос и ямочку на подбородке. Зарыться руками в темные волосы, почувствовать кожей их приятную мягкость, растрепать идеальную прическу. Спуститься ладонями на широкие плечи, сжать их и посильнее встряхнуть андроида, будто от этого он, глубоко вдохнув, оживет, перестанет быть всего лишь машиной, … Уайт не позволяет себе заходить дальше этого в своих… мечтах? Да, она мечтает об этом с тех пор, как передовой прототип стал каждую ночь навещать ее во снах, заставляя чувствовать, заставляя желать. Своим непрощенным, но от того более желанным присутствием в этих ночных эфемерных видениях андроид, словно слабое пламя на кончике спички, топит долголетний холод. Едва-едва, но и этого достаточно, чтобы толстый лед трескался, а осколки его впивались в уже изрезанное после реальных контактов сердце. С каждым разом боль отпускает все дольше, и это злит Уайт. Она не хочет ее чувствовать снова. Не должна.  И очередное утро, проведенное в спешной попытке вернуть себе контроль, заставляет Натали возненавидеть Коннора, малодушно желая его смерти. Каждая ночь, проведенная в изнеможении от желания коснуться андроида, и каждое утро, проведенное в агонии, все чаще наводит девушку на мысль о собственноручном жестоком убийстве машины.  Это кажется довольно просто — приставить дуло пистолета к его высокому лбу с едва заметными морщинками и нажать на курок. И больше не будет проблемы. Не будет его рациональных речей, основанных на протоколах, идеально ровной спины, слов о его машинности, сказанных с чуть вздернутым подбородком. Не будет Коннора. Вероятно, Киберлайф пришлет на замену нового андроида. Вероятно, тот как две капли воды будет похож на Коннора. Но Коннором он не будет. Не будет внимательных, смотрящих вглубь карих глаз, не будет беспечно спадающей на висок пряди, не будет поднятых в удивлении темных бровей и кривоватой улыбки. «Да и черт с ним!» — каждый раз думает Уайт, мысленно взводя курок поднятого в готовности пистолета. И так же, как сегодня, возле особняка Андронникова, каждый раз ее рука обреченно опускается, сдаваясь. Принимая свою слабость. Ведь каждый имеет право на маленькую слабость.  Пусть для нее это будет один несносный передовой прототип.       Уже изрядно опьяневший Хэнк нетвердой походкой скрывается в уборной, когда в заведении остаются лишь они одни. Боб за барной стойкой беспрестанно дымит папиросами и словно не замечает припозднившихся гостей. Стараясь не смотреть на сидящего напротив андроида, Уайт изучает хорошо знакомые, практически заученные наизусть фотографии на отделанной деревом стене, и очень хочет не замечать пытливого взгляда и неловкой тишины, воцарившейся после того, как лейтенант покинул их стол. Коннор с пару минут впивается в Нат глазами, сканирует каждое движение мимики, а после тоже переводит взгляд на многочисленные пестрящие фоторамки, самой интересующей из которых является изображение Андерсона и Уайт.  Музыка в заведении стала значительно тише с уходом предпоследних посетителей, но старик Донован прибавляет звук, отвлекаясь от натирания бокалов, когда из колонок слышится баллада о любви из прошлого века. Уайт едва заметно вздрагивает, и Коннор это скорее чувствует, чем видит. Веки девушки блаженно прикрываются, а лицо неожиданно отражает столько разных микро-эмоций одновременно, что андроид теряется, не успевая за этим потоком. Натали заметно расслабляет плечи и едва качает головой в такт, не открывая глаз. Мелодия подхватывает ее, словно ветер — опавший осенний лист, кружит над землей, поднимает выше, бросает — от воспоминания к воспоминанию.        Натали пять, и отец наигрывает эту композицию на синтезаторе, с улыбкой глядя на то, как маленькая девочка в ярко зеленом платьице в горошек неуклюже, но самозабвенно кружится на бежевом ковре посреди комнаты. Уайт двенадцать, и она сияет от счастья, наблюдая, как мама и папа покачиваются под любимую мелодию в центре гостиной, крепко прижимая друг друга в объятиях. Ей пятнадцать, и она танцует с Джереми, положив голову парню на грудь, утопая в его сильных руках, а песня звучит фоном из стоящего неподалеку открытого автомобиля. Нат почти двадцать, а к ней во Францию прилетела Ники, и две подруги, сидя прямо на полу и распивая бутылку розового вина на двоих, громко поют, не попадая в ноты, заливисто хохоча до слез.        Уайт кажется, что она готова разрыдаться, и уже даже не возникает вопросов по поводу контроля. Просто это слишком. Слишком тепло, слишком счастливо, слишком больно. Слишком далеко, глубоко внутри, под семью печатями, и вскрывать этот ящик Пандоры нельзя, но вот только тяжелую крышку неожиданно легко сумела сдвинуть старая мелодия, отбрасывающая на много лет назад, где все было легко, просто, понятно. Думать о пресловутой «последней капле», переполняющей бушующее море сдерживаемых чувств внутри, банально, и Натали вспоминает, что она здесь не одна, что Коннор наверняка изучает ее сейчас и стоит открыть веки, чтобы убедиться в этом. Карие глаза смотрят странно, глубоко, непередаваемо, красивые губы чуть разомкнуты, и Уайт страшно. Страшно разрывать этот откровенный зрительный контакт, и страшно его продолжать. Хочется сидеть вот так вечность и хочется бежать, не оглядываясь. Сколько секунд, минут или часов проходит в этом стоп-кадре из какого-то мелодраматического черно-белого фильма девушка не знает, только мысленно молит о том, чтобы произошло хоть что-то. Заставило их прервать эту игру в гляделки.  Коннор будто слышит ее мысли, а может читает по глазам, и встает из-за стола плавно, но все-таки неожиданно. Уайт снова вздрагивает, но взгляд не отводит, следит за андроидом неотрывно, пока тот расправляет полы итак идеально сидящего фирменного пиджака и протягивает руку, едва заметно склонив голову к плечу. Воздуха вдруг не хватает, а на задворках сознания начинает нервно маячить паника, приветливо помахивая ручкой издалека. Зеленые глаза бегают с лица андроида на протянутую в ожидании руку и обратно, пока Коннор едва слышно не произносит: — Потанцуете со мной, мисс Уайт? Сердце пропускает удар совершенно предательски по отношению к своей владелице, а после пускается в бешеные скачки, заливаясь кровью, умываясь ей, испивая ее до дна. Композиция все еще разливается по пабу, и девушка сотню раз успевает прокрутить в голове сцену, в которой она вкладывает свою руку в широкую ладонь андроида, принимает его приглашение и сдается окончательно: себе, ему и тому хаосу, что стремится ее поглотить со дня встречи с детективом. Это кажется таким правильным в эту минуту — добавить к светлым, но грустным воспоминаниям из прошлого новое, желанное, чтобы много после, когда Коннор и сам превратится в это воспоминание, лелеять этот момент в памяти, вытаскивать на свет лишь тогда, когда она сможет остаться одна, когда будет не страшно отпустить контроль и почувствовать, что жизнь внутри нее еще теплится. Но что-то противно перемыкает в груди и звенит в голове, будто ревет тревожная сирена, и шлюз с мерзким скрежетом спешно закрывается, не давая бешеному потоку прорвать плотину. Лед снова затягивается. Вот он хваленый, годами выработанный контроль. Действует авторитарно, приходит, не запрашивая разрешения, и, наверно, впервые в жизни Натали ему не рада. Она пару раз прикрывает глаза, вдыхает тихо, но глубоко, а после равнодушно, спокойно, будто робот, на выдохе говорит: — Нет. Протянутая рука остается висеть в воздухе, а Коннор щурит глаза в непонимании, когда Уайт встает из-за стола и проходит мимо него в сторону туалета, на ходу бросая: — Нужно поторопить Хэнка, пора домой. Будь добр, вызови такси. — Как скажете, сержант, — в пустоту перед собой отзывается андроид, и его взгляд цепляется за собственную руку. Чем руководствовалась его программа, когда предлагала Уайт такое взаимодействие, RK800 ответить не может. Выстроенный во время зрительного контакта за столом алгоритм действий рассыпается и стирается, не оставляя после себя в памяти и следа. Вот только что-то в районе тириумного насоса жжет, и перед глазами рябит красная строчка с набором букв и цифр нечитаемого кода. Кода, который после отказа сержанта, не желает исчезать, мешает, нервирует. И раскрытая ладонь сама собой сжимается в подрагивающий кулак с расходящейся синтетической кожей до почти слышимого скрипа пластика. Вызов в такси отправлен на автомате. Программный сбой. — Вам нужно отдохнуть дома, сержант. Не беспокойтесь, я присмотрю за лейтенантом. Коннор останавливается возле кухонного стола, убирая руки за идеально прямую спину. Как идеальный андроид. Уже по традиции он на себе дотащил окончательно отключившегося в такси Хэнка до спальни, покорно выслушивая его пьяное бухтение и невнятную брань.  Уайт курит в вытяжку над плитой прямо на кухне, прислонившись поясницей к столешнице и невидящими глазами смотрит в окно на задний двор. На улице снова снег мелкой колючей изморосью сыпет с темного неба, морозит совсем не типично для начала ноября, поэтому оказаться снаружи совсем не хочется. — Это не входит в твои обязанности, — не поворачиваясь к андроиду, говорит Натали, испуская облако тяжелого сигаретного дыма. — Я останусь здесь. Ты можешь возвращаться к себе в Киберлайф, … или где ты там обычно коротаешь время. Быстрый взгляд все же отправляется в сторону RK800, который делает небольшой шаг вперед, и опускает руки на спинку задвинутого стула. — В полицейский участок, — тихо отзывается Коннор, — Мне нет необходимости возвращаться в Киберлайф, если не имеется срочных отчетов или надобности в проверках. Время я могу потратить на решение поставленной мне задачи, а его у меня все меньше. «Не думай об этом!» — говорит себе Уайт, глубоко затягиваясь никотином, и делает ошибку — поворачивается и смотрит на Коннора. Его голова опущена, диод мигает золотом, взгляд устремлен на руки, сжимающие деревянную спинку, и именно эта его поза заставляет чему-то под ребрами тревожно перекатываться, ныть, скулить.         Андроид-детектив слышит человеческое сердце даже оглушаемый непроходящим писком неверно сформировавшегося кода. Видит тоску, смешанную с тревогой (такие простые эмоции вдруг) на лице сержанта, когда поднимает взгляд. Он чувствует всеми датчиками эти странные волны, исходящие от человека, даже сквозь непрекращающийся зуд, который источает нерешенная задача. Он почти готов молить Уайт ответить на все его вопросы. Но боится. Боится спугнуть, боится разрушить и без того хлипкий контакт между ними. Боится, что сержант окончательно закроется, отвернется, и тогда ему не останется ничего, кроме как добровольно пойти в Киберлайф, пройти тесты, которые выявят ошибки и неисправности, и Аманда отзовет его, заменив другим андроидом. Коннору страшно. И уже не имеет смысла врать себе, что такое чувство недопустимо для прототипа его уровня. Эта ошибка живет в нем, сопровождает его с момента первой встречи с сержантом, и признание этого факта неожиданно успокаивает взбунтовавшуюся систему. Диод не переходит в голубой, продолжая отсвечивать тревожным желтым, но тириум перегоняется по биокомпонентам с более спокойной скоростью, и  Коннор почти не признает себя поломанной машиной.       Источая прямую серую струйку дыма, сигарета гаснет в небольшой стеклянной пепельнице, а из навесного кухонного шкафчика на свет появляется початая бутылка Black Lamb. Низкий бокал находится на сушилке над раковиной, и под удивленный взгляд андроида, Натали присаживается за стол, откупорив крышку и щедро плеснув янтарную жидкость в стакан. Уайт признает совершенно трезво, что не хочет, чтобы Коннор сейчас уходил. Малодушно думает о том, что желает еще немного его присутствия рядом, несмотря на тот факт, что всегда стремилась держаться от него подальше. Но вместе с этим желанием, Нат понимает, что останься андроид этой ночью в доме лейтенанта, ей придется ответить на его вопросы. Рано или поздно она вынуждена будет удовлетворить его странное любопытство, только непонятно, как передовой прототип до сих пор не нарыл ничего сам. — Ну, если ты все еще здесь, видимо ты никуда особо не спешишь, — не удерживается от колкости Уайт, этим лишь защищая себя от внимательного въедливого взгляда, — Присаживайся. Андроид склоняет голову к плечу, как всякий раз, когда чего-то не понимает, но все же плавно опускается на отодвинутый им стул, располагаясь напротив девушки, пригубившей алкоголь. Карие глаза сканируют поверхность деревянного круглого (иронично) стола, этикетку квадратной бутылки, сцепленные в замок руки, а после поднимаются на Уайт, будто набравшись смелости взглянуть прямо.  — Вас что-то тревожит, сержант?  Уайт смотрит в ответ поверх бокала, но не в глаза, трусливо избегая контакта, оттягивая момент. Одергивает себя, призывает к смелости, призывает покончить с этим раз и навсегда.   Дай ему то, чего он от тебя добивается, и выдохни. Он закроет пунктик у себя в программе и отстанет, а ты вернешься к прежнему покою. Эта мысль греет и колет одновременно, но Натали заставляет себя успокоиться, контролировать эмоции и слова, выдавая информацию по тому сценарию, который удобен ей. — И да, и нет, — бокал опускается на стол, и Уайт впивается в него взглядом. — Я не понимаю, — тихо, но настойчиво произносит Коннор. — И вряд ли поймешь, жестянка, — усмехается уголком губ, — Прост… — Просто объясните, — перебивает андроид, вскидывая брови, и сам удивляется своей наглости. Девушка почти замучено вздыхает и медленно выдыхает, доставая из кармана полицейской куртки пачку сигарет. Коннор терпеливо ждет, пока Нат прикурит, выпустит клубы серого дыма, и буквально заставляет себя воздержаться от комментария по поводу вреда употребления табака. — Я знаю, что у тебя есть ко мне много вопросов, — Уайт указывает зажатой между пальцами сигаретой в сторону андроида, — И это меня тревожит. — Вам есть, что скрывать, это факт, — отбивает Коннор, — И это странно для сотрудника полиции с таким послужным списком. Андроид смотрит с укоризной, и Уайт вдруг испускает короткий смешок. — Думаешь, я скрываю какие-то темные делишки? — наигранно возмущенно спрашивает девушка, отпивая виски. Приподнятые в удивлении брови андроида смешат Уайт еще больше, и она видит, как тот качает головой, безмолвно прося ответить. — Правильно думаешь, — неожиданно помрачнев, выдает сержант, и Коннор застывает, чуть приоткрыв губы в немом вопросе. Вид андроида неимоверно удовлетворяет девушку, но она сдерживает себя от ехидного комментария в стиле: «Посмотри на себя, жестянка! И ты еще будешь говорить о том, что ты просто машина без чувств?! Не смеши!» Дальше играть в эти игры  нет смысла, и Натали, перекатывая виски по стенкам бокала, поднимает на Коннора открытый взгляд. — Я отвечу на твои вопросы, Коннор, — женский голос выделяет имя андроида, — Но сначала ты ответишь на мой. RK800 выражает согласие кивком, будто боится спугнуть так невероятно подвернувшийся шанс выполнить хоть одну задачу. Он весь подбирается, как перед рывком, выпрямляет и без того ровную спину, разводит плечи и сцепляет пальцы в замок сильнее. — Мне интересно лишь одно — зачем тебе все это? — девушка видит в глазах напротив промелькнувшее непонимание вопроса и спешит пояснить, — Зачем тебе знать обо мне что-то кроме того, что ты знаешь? — Я... не могу ответить, — говорит Коннор быстро, но немного растерянно. — Э-э-э, нет. Так не пойдет, — Натали недовольно качает головой, — Тебе нужна точная информация, откровенная история? Тебе нужна честность? Андроид порывисто качает головой в согласии и поджимает губы. Уайт неосознанно цепляется взглядом за этот жест и зависает на пару секунд, а после встряхивает головой и подается чуть вперед, шепча:  — И мне она нужна. — Я понял, — Коннор наблюдает, как сержант откидывается на спинку стула, тянется за оставленной на столешнице пепельницей и тушит позабытую сигарету. Ему требуется пара минут, чтобы выстроить монолог в последовательность фраз, взгляд беспокойно цепляется за окружение, слуховой модуль вычленяет из всех звуков вокруг гудение вытяжки, проезжающий по улице автомобиль, тяжелое дыхание большого пса и размеренное — Хэнка в спальне, и только потом концентрируется на срывающемся — человека напротив. — Когда при первой встрече я не смог получить доступ к информации, которая была засекречена, я счел этот факт подозрительным. После я решил копнуть глубже, но и здесь меня ждала неудача. Все данные будто были стерты, — хмурится Коннор, снова опуская взгляд на свои руки, — Система ничего не могла найти, а при попытке взломать секретные файлы, я едва не разрушил файрвол программы и решил отступить.  Уайт удовлетворенно хмыкает, зная, о чем идет речь.  — Но… любопытство, — андроид кривится совсем по-человечески, когда произносит это слово, — Оно въелось в мой код и вынудило меня прописать задачу, целью которой стало добыть информацию, даже в ущерб основной миссии. Он договаривает последнюю фразу очень тихо, словно корит себя за это, и сержант вполне может его в этом понять. Знает, как трудно дается принять что-то, идущее вразрез с внутренними установками. — Мне иногда кажется, что я понимаю тебя лучше, чем ты сам, — невесело усмехается Уайт, и андроид смотрит вопросительно. — Тебе тяжело это признать, но ты пошел наперекор собственной программе. Можешь говорить, что угодно, но меня ты в этом убеждаешь не первый раз. Коннор молчит, упрямо не желая соглашаться, но и возразить ему как-будто нечего, поэтому приходится метаться загнанным взглядом по лицу девушки, словно ища там ответы. Натали пожимает плечами, делает глоток виски и взмахивает свободной рукой, оставляя этот разговор за чертой. — Валяй свои вопросы. Я узнала все, что мне сейчас было нужно, а тебе необходимо удовлетворить свое любопытство, — она не сдерживается от сарказма, показывая в воздухе кавычки, и ловит полный укоризны взгляд карих глаз. Уайт выжидающе вскидывает левую бровь, и видит как Коннор теряется, застигнутый врасплох так легко поддающейся на откровенный разговор девушкой, очевидно не понимает, какой вопрос следует задать в начале. Диод на его виске заходится желтым цветом, опасно стремится окраситься в красный, и Натали решается сжалиться над андроидом и взять все в свои руки. — Вот ты вроде бы передовой прототип, революционная модель, крутой переговорщик и бла-бла-бла, а ведешь себя как неуверенный подросток перед тем, как спросить о том, откуда берутся дети. Ну, или почти сжалиться. Уайт была бы не Уайт, если бы не помучала андроида еще немного. За все, что он вытворял с ней во снах. И к черту, что это был не он, а лишь ее собственное больное воображение. Кратковременное чувство возмездия при взгляде на потерянного, даже немного задетого андроида-детектива, чуть выпятившего нижнюю челюсть вперед, словно он и есть обиженный ребенок, дает Уайт силы собраться с мыслями.  — Я искренне надеюсь, что вы получили глубокое удовлетворение, упражняясь в остроумии, но было бы рационально вернуться к разговору по существу, — наигранно холодно отзывается Коннор, сводя брови к переносице, наблюдая за легкой задумчивой улыбкой сержанта. — Глубокое удовлетворение я получаю от других вещей, Коннор, — назидательно и вместе с тем ехидно парирует Уайт, замечая, как хмурится RK800 от этих слов, — Не дуйся. Мне нужно сформулироваться, а это непросто, потому что рассказ не из легких. Система Коннора вся обращается в слух, а где то под пластиком нервно зудит в ожидании разрешения поставленной задачи. И ему уже не терпится узнать, что будет после того, как перед глазами всплывет так давно ожидаемое им уведомление: Миссия выполнена.