Sillage

Всю оставшуюся неделю Эльза старательно пыталась отвлечься от тревожных мыслей. По непонятным причинам, кружением большего пальца вокруг кнопки (держа в кармане) давало ей чувство спокойствия, поэтому она начала брать его с собою в школу. Эльза старалась, чтобы он не выпал из кармана, но боялась, что он потеряется в прачечной, если она забудет вынуть его, когда вернется домой. Письма Анны обычно приходили к ней через пять дней после того, как она отправляла свои. Прошла неделя, а письма все также не появлялись. Эльза забеспокоилась и в ту ночь спала с пуговицей в руке: вспоминая как Анна описывала свой любимый оттенок зеленого. Эльза была совершенно уверена, что зеленый цвет на кнопке был близок к её любимому. На следующий день Эльза действительно закричала «Да!», когда она проверила почту и нашла письмо от Анны. Торопливо выполняя свой обычный распорядок дня, Эльза поняла, что не сможет оставить письмо нераспечатанным в своей комнате до вечера. — Только взгляни, — прошептала она, вскрывая конверт и вытаскивая письмо. — Только одно предложение… «20 мая Дорогая Эльза, Я люблю тебя, и все будет хорошо. Наверное…» Эльза закрыла глаза, сложила письмо и глубоко вздохнула. Всего одно предложение, и она говорила серьезно. Ей было почти девять лет, но если и было что-то, в чем Эльза была хороша, так это делать то, что она говорила себе, даже когда это было трудно. Прежде чем спуститься вниз, чтобы перекусить, Эльза положила письмо к остальным и нашла кнопку в кармане. Тем не менее, энергия гудела в ней, когда она ела свое яблоко. Весь вечер она снова и снова прокручивала в голове эти слова. Дорогая Эльза, я люблю тебя, и все будет хорошо. Из всех писем, содержащие написанное — это было самое трудное. За ужином отец спросил ее, о чем она думает, и Эльза выдумала, что ее волнует топографическая карта, которую ее класс составлял для истории. И да, она действительно с нетерпением ждала этого, но ничего похожего на письмо не было. Когда ее родители спустились вниз, чтобы посмотреть свое шоу, Эльза поднялась по лестнице. Через две ступеньки в свою комнату, она схватилась за дверной косяк, когда завернула за угол в свою комнату. В мгновение ока, она выхватила письмо из тайника, включила настольную лампу и запрыгнула на нижнюю койку, чтобы почитать. «20 мая Дорогая Эльза, Я люблю тебя, и все будет хорошо. Наверное, трудно было написать то, что ты сделала. Я думаю, ты действительно очень храбрая. Но я не думаю, что все такие, потому что у меня нет таких чувств. Но это просто означает, что ты другая. Я надеюсь, что ты не слишком волнуешься, но я нашла кое-что на всякий случай! Она приклеена к обратной стороне письма.» Эльза моргнула и перестала читать. Она ничего не заметила, хотя раньше была достаточно сосредоточена и ничего не искала. Она перевернула письмо; маленький плоский камешек был приклеен сзади примерно двадцатью полосками скотча. Отложив вопрос о том, как извлечь камешек, не порвав бумагу, Эльза снова перевернула письмо и принялась читать. «Моя мама называет их камнями «спокойствия». Мне потребовалось так много времени, чтобы отправить это письмо, потому что я должна была найти именно то, что подойдет для тебя. Оно работает так: ты держишь его в руке, и проводишь большим пальцем по вмятой части посередине, когда беспокоишься. Мама говорит, что это помогает, когда люди встревожены. Я не знала, видела ли ты их, поэтому выбрал один для тебя, так как знаю, как они выглядят! Твой день рождения не раньше июня, но никто не возражает против ранних подарков! Надеюсь, это поможет. Мне жаль, что ты так волнуешься. Когда мы встретимся, я крепко тебя обниму. Я люблю тебя, не забывай! Анна Винтергейл P.S. Я все еще люблю тебя! P.P.S. Я тоже все еще люблю тебя здесь, внизу! P.P.P.S. и здесь!» Эльза улыбнулась. Письмо продолжалось бы в том же духе до тех пор, пока Анна не выбежала из комнаты. — Дурочка, — прошептала Эльза. Перевернув письмо, Эльза задумалась о том, как убрать камень. Анна слишком хорошо закрепила его на обратной стороне письма, и Эльзе не хотелось его брать. Через десять минут, взяв ножницы и пробормотав одно нехорошее слово (она слышала, как его произнес отец), Эльза извлекла камень «спокойствия». К сожалению, письмо было полностью искорежено в процессе работы и было едва разборчиво. У нее было чувство, что Анна не будет возражать, и хотя Эльза чувствовала себя расстроенной, у нее также было много писем от Анны. Она выбросила его в мусорное ведро, а затем вернулась к кровати, чтобы полюбоваться камнем: он был совершенно гладким и почти плоским с одной стороны, за исключением небольшого углубления, которое хорошо подходило ее пальцу. Другая сторона была немного круглее и хорошо сидела на ее пальцах. При ближайшем рассмотрении Эльза заметила, что Анна нарисовала сердечко на круглой стороне перманентным маркером, что заставило ее улыбнуться. Для пробы Эльза держала камень в одной руке, вдавливая в него большой палец. Он казался мягким и прохладным под ее пальцами. Начав тереть большим пальцем туда-сюда, Эльза закрыла глаза и улыбнулась. Что-то в этом движении успокаивало. Она вытащила пуговицу из кармана. Она любила его, но камень спокойствия был гораздо менее больше, чтобы выпрыгнуть из ее кармана во время учебы. Синяя кайма поймала свет от лампы, прежде чем Эльза открыла ящик прикроватного столика, чтобы положить туда пуговицу. Таким образом, он был бы близок, но она не рисковала потерять его. Только засыпая в ту ночь, Эльза задумалась о том, сколько камней Анна перерыла в поисках идеального, чтобы ее письмо пришло с опозданием на три дня.

***

Эльза подбежала к почтовому ящику и открыла его. — Она моргнула. Никогда, когда бы она ни получала почту, он не был пуст. Даже если там был просто счет или рекламный флаер, у нее всегда было что-то внутри. Волосы у нее на затылке встали дыбом. Она должна была получить ответ от Анны. Прошло уже пять дней. Ее рука метнулась в карман, чтобы схватить камень спокойствия. Она яростно потерла его большим пальцем, входя в дом. Иногда письма приходили с опозданием, последнее письмо Анны запаздывало на три дня. Тем не менее, она чувствовала себя на пределе, когда снимала туфли в передней. — Мама, я дома, — крикнула она. — Сегодня нет почты. Последовала долгая пауза, и Эльза на мгновение задумалась, не ушла ли ее мать с каким-нибудь поручением. — Добро пожаловать домой, Эльза. — Последовал ответ от ее матери. Она моргнула. Ее мать работала в их домашнем офисе и всегда была там, когда Эльза возвращалась домой (если только она не выходила из дома совсем). Но ответ пришел из гостиной. Эльза попыталась стряхнуть с себя ощущение, что все вот-вот развалится. Она чувствовала это так часто, что это была просто еще одна тревога. Она была уже на полпути к лестнице, когда мать снова позвала ее. — Эльза, оставь свою сумку внизу. Иди сюда, пожалуйста. Что-то в ее голосе было напряженным. Это звучало неестественно. — Гм, хорошо, — отозвалась Эльза, спускаясь вниз и бросая свой рюкзак в прихожей. Она подавила желание идти медленно. Мурашки пробежали по ее коже, когда она увидела груду почты, разложенную на кофейном столике. Мать Эльзы сидела на диване, наклонившись вперед, с распущенными волосами (тоже необычно) и опершись локтями о колени. Эльза не видела ее лица. — О — сказала она, стараясь говорить небрежно. — Вы получили сегодня почту? — Я ждала кое-что для своей работы, — ответила мать после паузы. — Я пошла за ним, когда увидел, что почтовый грузовик проехал через окно. Глаза Эльзы блуждали по стопке бумаг на кофейном столике, пока она не увидела ее: вскрытое письмо лежало поверх разорванного конверта. Она видела неуклюжую подпись Анны и сердечко, которое она поставила над «и» в «Винтергейл». И все было неправильно, неправильно, неправильно, разрушено, катастрофа. Но, усевшись на другой диван, она могла сказать только одно: — Что-то не так? Мать Эльзы подняла глаза от груды писем и встретилась с ней взглядом. Никогда прежде Эльза не замечала, как глубоко морщины прорезали лоб ее матери. — Я нашла другие письма, Эльза, после того, как нашла это. Снова сосредоточившись на столе, Эльза еще раз просмотрела стопку и поняла, что под сегодняшней почтой она видит вскрытые конверты со знакомыми марками. В углу виднелись имя и обратный адрес Анны Винтергейл. И вдруг ее страх перерос в холодный гнев. — Почему Вы были в моей комнате? — отрезала она. — Кто сказал, что Вы можете рыться в моих вещах? — Я нашла это письмо, когда получила почту, и, прочитав его, прошлась по твоей комнате в поисках еще одного, — ответила мать так же резко. — И я твоя мать, и мне не нужно твое разрешение, чтобы осмотреть твою комнату… это опасно для тебя! Эльза вскочила. — Писать письма моей сестре не опасно! Вы не имели права ни брать их, ни читать. Они мои! Эльза потянулась за ними, но рука матери опустилась на верхушку кучи, прежде чем она успела схватить одну из них. — Она тебе не сестра, — сказала мать. — Да, это Анна! — Нет, Эльза, это не так. Чувствуя себя глупой и маленькой, Эльза снова села. — Если Анна папина дочь, значит, она моя сестра! Глубоко вздохнув, мать убрала руку из кучи и потерла переносицу. — Может, она и плод неосторожности твоего отца, но это не делает ее твоей сестрой, Эльза. Вы никогда не встречались и, кажется, ты не знала о ее существовании до апреля этого года. Семья-это больше, чем просто кровь, Эльза. Закатив глаза, Эльза усмехнулась — Ну, если она не моя сестра, то кто же она? — Никто, — последовал ответ. — По крайней мере, для тебя. Вы двое никогда не должны были знать друг друга. — А почему бы и нет? Что же в этом плохого?! — Эльза снова вскочила на ноги и закричала, даже не успев осознать этого. — Твой отец, — что-то во втором слове было едким. — Объяснит, когда вернется домой, а это должно быть скоро. Я позвонила ему, он уже вышел из офиса. — Мать Эльзы глубоко вздохнула. Она больше не казалась сердитой, только разочарованной, потому что Эльза ненавидела её еще больше. — А пока, Эльза, считай, что ты под домашним арестом до конца июня. — Но… — Эльза моргнула, чувствуя, как наворачиваются слезы. — Но мой день рождения на следующей неделе. — Наказана до конца месяца. Мы обсудим, что это значит, когда твой отец вернется домой. — А что плохого было в том, чтобы писать ей? — По ее щекам покатились слезы. — Иди в свою комнату, Эльза. Я позову тебя, когда твой отец вернется домой. — Идун взяла почту в руки и встала. Прежде чем мать закончила фразу, Эльза уже бежала к лестнице. Она взяла их по две за раз, надевая последнюю в носках. Она почувствовала, что колени у нее болят от ругберна, но не обратила на это внимания, влетела в свою комнату и захлопнула дверь, заперев ее за собой. Она знала, что ее родители могут открыть ее, но этот жест был приятен. Ее мать была аккуратным человеком, но следы обыска лежали по всей комнате Эльзы. Книжки-раскраски были перерыты и свалены на пол. По ее столу двигались разные предметы. Даже книги на ее книжном шкафу выглядели переставленными, как будто их сорвали и пролистали в поисках случайных клочков бумаги. Увидев, что ящик прикроватного столика приоткрыт, Эльза бросилась к нему и принялась рыться в нем, пока ее пальцы не ухватились за пуговицу. Слезы потекли быстрее, и Эльза подавила рыдания, сжимая его в руке, вытаскивая камень спокойствия из кармана, чтобы удержать их вместе, последние две части, которые у нее остались. На мгновение она испугалась, что мать взяла эту дурацкую маленькую пуговицу, но, конечно же, никто, кроме Эльзы, не знал, что пластиковая зеленая пуговица с голубой каймой и двумя отверстиями посередине имеет какое-то отношение к Анне Винтергейл. Если бы вы спросили саму Анну, она, вероятно, даже не узнала бы его. Конечно, подумала Эльза, она, наверное, никогда больше не спросит Анну, никогда. Рыдания охватили ее, когда она поняла, что никогда не прочтет это последнее письмо. Она даже не знала, что это будет последний раз. А потом плач прекратился, и Эльза заморгала, прежде чем броситься к маленькой корзинке для мусора в своей комнате. Она выбросила туда несколько листков бумаги из домашнего задания, но под всем этим обнаружила искореженные остатки последнего письма, которое она читала от Анны. Сняв ленту, она разорвала большую ее часть, но кусочки все еще прилипали к кусочкам ленты в мусорном ведре. Стиснув зубы, Эльза начала собирать его обратно, как только могла. К тому времени, когда она услышала, как отец зовет ее вниз, письмо было далеко от совершенства-беспорядочная мешанина, которая была (все еще) неразборчива. Она просмотрела половину рулона скотча, чтобы воскресить его, но к тому времени, когда она закончила, она могла (вроде как) сложить его обратно и положить в конверт. В поисках быстрого укрытия, она огляделась вокруг в поисках решения, прежде чем засунуть его в одну из своих книг по Нарнии. Если ее мать только что перерыла весь книжный шкаф, она вряд ли сделает это снова, по крайней мере, не сразу. — Эльза! — снова раздался зов, на этот раз более резкий. Она отперла дверь и крикнула вниз: — Я иду! Спускаясь по лестнице, она думала о починенном письме. Несмотря на все разрывы, первое предложение оставалось вполне разборчивым. Спускаясь по лестнице, она думала о починенном письме. Несмотря на все разрывы, первое предложение оставалось вполне разборчивым. «Дорогая Эльза, Я люблю тебя, и все будет хорошо.» Потирая большим пальцем камень в кармане, Эльза повторила это про себя и попыталась приготовиться к тому, что должно было произойти.