Лишние цифры

      Мерфи ждал Беллами в специально отведенной для переговоров комнате: стальные стены, стальные двери, металлический стол, два металлических стула — все привинченное к полу, и далеко не только не потому, что они находились на борту космической станции. Освещал комнату одинокий потолочный светильник, но свет почти слепил глаза, может, из-за того, что помещение было маленькое — метра три на три. Заключенный уже сидел на предназначенном для него стуле. Беллами почему-то представлял, что он будет в наручниках, приковывающих его к столу, но ничего такого не обнаружил. А еще он представлял, что Мерфи, сидящий неподвижно и прямо, как палку проглотил, встретит его с порога тем самым жутким, наводящим ледяной ступор взглядом из-под длинной пряди темных волос, падающей на лоб... И точно никак не ожидал увидеть его навалившимся грудью на стол, удобно устроившим голову лбом на сложенных перед собой руках. Похоже, что заключенный нахально заснул сидя, пока ждал визитера.       На звук захлопнувшейся за спиной Беллами двери парень почти не пошевелился. Беллами сам нервно обернулся, едва успел выхватить взглядом обещанную кнопку на стене, которую следовало нажать по окончании переговоров для выхода, и тут же снова обратился к Мерфи. А тот лишь повернул голову, медленно, словно нехотя, не отрывая ее от рук, так, чтобы открыть вошедшему лицо и глаза — совершенно не сонные, с тем же цепким и леденящим душу взглядом, что и на фото в деле.       — Меня зовут Беллами Блейк, я сотрудник Службы безопасности, — с места в карьер рубанул Беллами и решительно уселся на свое место.       Холодный взгляд не отрывался от него, хотя головы Мерфи по-прежнему не поднимал. Беллами понимал, что тот испытывает его терпение. А может, ему и правда наплевать — в конце концов, ему осталось до совершеннолетия не намного больше, чем Даксу, какая-то пара месяцев, и, вообще-то, на помилование ему рассчитывать тоже особо не приходилось, а значит — и терять тоже нечего. Но поддаваться и реагировать на совершенно неподобающее поведение Беллами не собирался.       — Я пришел предложить гарантированный пересмотр твоего дела с вероятным помилованием, — не останавливаясь, сдал он главный козырь. Он выбрал линию, которой собирался придерживаться во время этого разговора, и твердо решил ей следовать: правда, правда, и ничего кроме правды. Ну, почти.       Подействовало. Мерфи подобрался, выпрямился на стуле и скрестил на груди руки одним гибким движением, словно и не валялся только что вразвалку на столе.       — А что за это получишь ты? — вдруг спросил он, слегка лениво растягивая слова, чуть презрительно и невыносимо нагло.       Беллами с трудом удержался, чтобы не приоткрыть изумленно рот. Такого поворота он как-то не ожидал. Не «что должен сделать я», а «что получишь ты». Оригинальная постановка вопроса.       — Не вылечу с работы, не подведу маму с... свою, и заодно мы поможем предотвратить государственный переворот, — постарался он собраться с мыслями и выдал первое и самое правдивое, что пришло в голову.       Мерфи хмыкнул и опустил руки на стол, словно снял первый защитный барьер. Неужели работает?       — Допустим. И что же я должен за такой щедрый подарок? На своих стучать не буду.       Последними словами он моментально уронил Беллами с той высоты, куда тот уже воспарил, обрадовавшись, что метод работает. Он как-то не предусмотрел, что Мерфи с самого начала оборвет спланированный ход разговора — сперва неожиданным вопросом, потом вот этим превентивным отказом. Неизменным осталось одно: впечатление, полученное еще во время чтения дела и усугубленное разговором с Кейном: что Мерфи умнее и хитрее и Беллами, и Кейна... и Дакса. И что правда на него действует, как Беллами и предполагал. Что ж, у них есть целых два дня на эту беседу, сегодня и завтра и ночь между ними, если Мерфи сумеет решить проблему за последние сутки Дакса. Времени — море. Но попытка — одна. Ладно, правда, так правда.       — Государственный переворот... — начал Беллами, но напоролся на скептический взгляд ледяных глаз и отрицательное покачивание головой. Типа, неправильное начало, не интересует. Вот сволочь!       Ему требовалось успокоиться, нельзя злиться с самого начала. Надо попробовать по-другому. Парень сложный, но в нем чувствуется что-то очень правильное. Вот это «стучать не буду» — не потому ведь, что он боится сокамерников, совсем нет. Он просто не хочет быть предателем, даже зная цену.       — Вчера вечером мы с ребятами проводили операцию по задержанию подозреваемого в убийстве, — начал Беллами снова, и огонек интереса, загоревшийся во взгляде Мерфи, его воодушевил. Он взял и рассказал все, как до того — Кейну, не увиливая, не умалчивая имена и не скрывая поджимающие сроки. И заодно постарался донести то, что его волновало в происходящем — и опасность беспорядков, и возможная кровь, и свой страх за маму и с... соседей. Мерфи слушал внимательно, не меняя выражения лица и не перебивая, не ухмылялся презрительно и насмешливо. Просто молчал и слушал.       Когда Беллами умолк, он несколько мгновений сидел неподвижно, потом откинулся на спинку стула, снова скрестил руки на груди и уставился на Беллами тем самым жутковатым взглядом, который за время рассказа было потеплел.       — Значит, сотрудник Блейк, ты хочешь, чтобы я в обмен на пересмотр с вероятным... вероятным! — помилованием рискнул последними нормальными месяцами жизни и стал крысой? Ради того, чтобы не дать убить сволочь, по чьим законам казнили моего отца, и кучу нафиг мне ненужных людей, которым на меня срать, а заодно спасти твою карьеру? — прищурился он, и у Беллами снова все внутри ухнуло вниз. Почему-то ему самым страшным показалось не то, что дело могло провалиться, а то, что Мерфи опять закрылся и снова смотрит как... как инопланетянин на червяка.       — Кейн на пересмотре будет выступать в твою защиту, — не моргнув глазом, пообещал Беллами, надеясь, что его внутренние потрясения не проступили на лице. — Если все получится, то и канцлер наверняка повлияет, ты же ему жизнь спасешь... я сам до него дойду, — с внезапной уверенностью добавил он, сам себе удивляясь — и правда уже абсолютно твердо знал, что лично будет выгрызать для этого инопланетянина не пересмотр, а именно помилование.       Лишь бы он сейчас согласился. Да, именно ради этого.       — Если все получится, тебе уже будет плевать на мое дело, — одними губами усмехнулся Мерфи. — А я подставлюсь по полной. Если Дакс меня раскусит, то я и этих трех дней не переживу...       — Не раскусит! — вырвалось у Беллами, вызвав еще одну усмешку. Но ему было плевать, он почувствовал, что почти убедил. Мерфи не отказывался. Не играл с ним. Он просто хотел, чтобы его продолжали убеждать. — Я сдержу слово, я обещаю. Но с Даксом... Понимаешь, никто, кроме тебя, к нему подхода вообще не нашел. — Беллами, чуть не соскользнув с металлического сиденья, придвинулся ближе к краю стола, словно собирался сам лечь на него грудью, как недавно Мерфи, просто чтобы стать поближе, чтобы звучать убедительнее, чтобы Мерфи видел по его глазам, что он не врет и тоже не играет. — Ты его зацепил чем-то. Он поверит, если ты придумаешь, как его разговорить. У него скоро казнь, ему сейчас тяжело и хочется побольше жизни вокруг... и наверняка ему нужен человек рядом.       — Это тебе на его месте был бы нужен человек рядом, — возразил Мерфи и тоже придвинулся ближе, от чего у Беллами замерло сердце — неужели они уже обсуждают дело? — Это мне, наверное, будет... А ему — нет. Ему сейчас ничего не нужно, кроме жизни.       Это Беллами и сам знал. Но неужели вообще ничего и никак? Если уж и Мерфи не представляет, за что можно зацепиться, то все рушится, не начавшись.       — Ладно, — перебил тот его отчаяние. — Кажется, есть один вариант.       Беллами не поверил своим ушам.       — Только мне будут нужны три вещи.       — Какие? — стараясь не радоваться раньше времени и не выдавать себя дрожанием в голосе, спросил он.       — Хочу видеть подпись канцлера на гарантии пересмотра дела. А еще тебе нужно будет поскорее организовать для меня одну драку и одни похороны... Шучу, — серьезно, но странно довольно сказал Мерфи, когда у Беллами все-таки вытянулось лицо от последнего слова. — Одно спасение меня.       План Мерфи Беллами не понравился. Совсем не понравился. Причем он не мог объяснить — чем. Казалось бы, все просто и логично: приказать охране спровоцировать Дакса на драку и позволить Мерфи вписаться в общую свалку, куда тот влезет вроде как прикрыть Дакса... а потом вовремя остановиться и забрать Мерфи в медчасть Верхнего сектора. Все, что сложного? Остальное Мерфи брал на себя, и Беллами почему-то был уверен — не подведет, хоть и понимал, что глупо так доверять парню-заключенному, которого он, в общем-то, впервые видит. Но интуиция орала во весь голос, что если уж тот согласился помочь, то сделает все на совесть, да и пересмотр дела тут роль играет. Ну и что Мерфи лучше него знает, как подступиться к одному из своих, Беллами тоже понимал.       Только вот ему неуловимо не нравился пункт про правдоподобность драки. Чтобы Дакс поверил, Мерфи должно было достаться совсем по-настоящему. Дакс разбирался и в драках, и в ранах, на спектакль не купится. Тут все складывалось, как у самого Беллами перед приходом сюда: он четко знал, что врать нельзя. И там тоже — нельзя. А если охранники увлекутся и не сумеют остановиться? А если случайно слишком правдоподобно ударят, и Мерфи надолго выйдет из игры?       — Эй, сотрудник...       Негромкий голос выдернул Беллами в реальность, и он даже слегка головой потряс, чтобы включиться в происходящее. Они все еще сидели вдвоем в запертой комнате для переговоров и все еще ничего не решили. Не договорились.       — Твое дело мне пересмотр выбить, как обещал, и охрану сориентировать, понял? Остальное — не твоя забота, пока я тебе имена не принесу. Не бойся, не убьют, им в любом случае нельзя. Я справлюсь. Все получится.       Не бойся? Теперь Мерфи его уговаривает, что ли?       — Отлично. Спасибо, что согласился. — Беллами поднялся на ноги, показывая, что разговор подошел к концу, и тут вспомнил еще один пункт. — Слушай, в вашей камере сидит такой Питер Колтон.       Мерфи вскинул на него непонимающий взгляд — что, еще кого-то сдать надо?       Беллами помотал головой и закончил:       — Запомни: я приходил попросить тебя узнать, где его отец прячет запрещенные лекарства, предлагал паек увеличенный, а ты отказался.       — При чем тут Питер? — внезапно снова похолодевшим голосом поинтересовался — не спросил, а именно поинтересовался — Мерфи.       — Его отец ремонтник в медицинском центре. Подозрения вполне могли быть.       — Почему именно лекарства и именно я?       — Потому что именно из-за этого именно ты и отказался бы от чего угодно и уж точно от такой фигни, как паек, — не дал себя смутить Беллами. — И потому, что я мог хотеть сыграть на твоем чувстве мести: именно твой отец был наказан за то, что хотел тебя вылечить, а тут человек вроде как крадет лекарства для выгоды и безнаказанно, потому что доказательств нет... я мог подумать, что ты захочешь справедливости.       Мерфи помолчал и отозвался:       — Правильно подбирай слова, Блейк, не виляй. Моего отца казнили, а не «наказали». — Беллами все-таки смутился, не зная, что делать — то ли наорать, чтобы не зарывался, то ли извиниться, но Мерфи не позволил ему долго метаться, добавив уже нормальным голосом: — Ладно, я понял. Ты главное к вечеру документ покажи, а потом с драчкой разберись. Чтоб все по-настоящему было!       Понял Мерфи точно хорошо, потому что едва его вывели из переговорной, как вышедшему следом Беллами заложило уши от его крика. Орал он что-то нецензурное, про не совсем законное происхождение Беллами, про легкое поведение его мамы, и хотя Беллами умом понимал, что это просто стандартное оскорбление, — Мерфи никак не мог знать ничего ни о нем самом, ни о семейных сложностях Блейков в целом, — но его, наверняка, сильно перекосило, так что рядом стоявший охранник сказал сочувственно:       — Тот еще паршивец, ничем не исправишь.       Издалека донеслись еще крики про «нашел крысу, стукачей в другом месте ищи!», и все стихло. Беллами сперва вздохнул с облегчением и только когда дошел до выхода из сектора, вдруг запоздало сообразил, что замолчать так резко Мерфи мог потому, что его просто вырубили шокером. Стало неуютно, но одновременно с этим он восхитился, как быстро парень вписался в роль.       С воодушевляющей мыслью, что все может и получиться, Беллами по специально выделенному ему закрытому каналу отправил Кейну сообщение с просьбой подготовить документ для Мерфи, а сам пошел договариваться с лейтенантом местной охраны насчет совершенно незаконной провокации драки ближе к вечеру.       Второе «свидание» им устроил начальник тюремного сектора Уолтер Лоусон, которому пришло указание от Кейна помогать стажеру без вопросов, и Беллами не пришлось объяснять, почему он хочет оставить эту встречу с заключенным в тайне ото всех.       Вид файла с электронной подписью Мерфи удовлетворил. Беллами был готов поклясться, что губами при чтении тот шевелил специально, выпендривался, потому что поверить, что этот «кардинал» читает по складам, он не мог.       — О’кей, — поднял тот, наконец, голову от планшета. — Конечно, с них станется этот файлик и стереть потом, когда я все сделаю...       — Не сотрут, — уверенно возразил Беллами. — Все, что подписывает канцлер, фиксируется внутри системы так, что удалить это не может даже он сам. А сейчас этот приказ вообще уйдет в особо секретную директорию, которая ото всех скрыта, кроме самого канцлера... А по завершении нашего дела, когда ты выполнишь свою часть сделки, откроется автоматически. Конечно, взломать можно все, что угодно, и эту систему тоже, но вряд ли пересмотр твоего дела стоит таких затрат.       — Да уж точно, — усмехнулся Мерфи. — Ладно, тебе я попробую поверить. Только напомни своим друзьям с шокерами, что быстро вырубать меня не стоит. Я электрических ударов боюсь.       Говорил Мерфи серьезно, но Беллами словно снова услышал повисшее в воздухе не сказанное «шучу». Похоже, что чего-чего, а вот драк и боли Мерфи не боялся совершенно точно. Или хорошо умел этот страх скрывать. Но сейчас дело было не в этом, а в том, что Мерфи хотел загреметь в медчасть Верхнего сектора по реальной, уважительной для всех, включая медиков и Дакса, причине, а обычный шокер такой причиной не являлся. Беллами не стал углубляться в внезапно возникшее непонятное желание все отменить, и кивнул:       — Хорошо.              К моменту, когда подошло время спектакля, Беллами не находил себе места. Он уже успел забежать домой, занести еду, успокоить маму, рассказать Октавии об игре, которую называли «бейсбол», наверняка запутавшись в правилах, — да какая разница! — а потом заявил, что у него ночная смена, плавно переходящая в дневную, и спать он будет прямо на месте, так что до завтрашнего вечера его можно не ждать, и ушел. Начальник Сектора, к которому Беллами пришел примерно за пару часов до начала, обреченно вздохнул и посоветовал ему идти сразу в медчасть и сидеть там до ночи, желательно спрятавшись в подсобке, если он не хочет весь Верхний сектор оповестить, что лично курирует и драку, и Мерфи. Лоусон работал на этом месте давно, хорошо понимал все тонкости подобных операций, даже если не знал их цели, так что прислушаться стоило. Его ценному совету Беллами и последовал.       В медчасти он занял дальний от входа угол, сел на пол и с полчаса маялся, проигрывая все возможные сценарии из серии «что-то пошло не так». Там его нашел доктор Джексон, по заданию Кейна дежуривший здесь в эту ночь. Как и начальник Сектора, Джексон не знал, чем конкретно занимается Беллами, но получил приказ ему не мешать, а всячески содействовать, и содействие он немедленно выразил в виде предложения прилечь на пока еще свободную койку и передохнуть. Наверняка вид у Беллами был не самый цветущий. Ну да, нервные истерички к концу вторых суток без сна вряд ли выглядят нормально.       Как ни странно, он даже успел задремать и проспал почти час, когда его подкинуло от резкого звука сигнала тревоги. Началось. Или уже закончилось. Беллами, тут же снова охваченный сомнениями и тревогой, вскочил с койки и предусмотрительно скрылся в подсобке, среди какого-то непонятного хлама — то ли запчасти для оборудования, то ли склад мусора.       — Осторожно, кладите сюда... наручники лишние... да я сам справлюсь... — это голос Джексона. И он тоже всерьез обеспокоен.       — Это сейчас кажется, что лишнее, а когда очухается, мало вам не покажется, и кнопка тревоги может не спасти, — а это кто-то из охранников. — Хотите, Стивен с вами останется? Поможет, если что.       — Не стоит. Вы его к койке пристегнули, не отгрызет же он себе руку.       — Этот может... Но бежать ему все равно некуда. Так что смотрите, док, если не боитесь с ним наедине оставаться, то мы за ним утром вернемся. До утра ж придет в норму?       — Надеюсь, что он хоть в себя к утру придет, насчет нормы сильно не уверен.       — Ничего, этот в любом случае выживет. Мы ж не насмерть били... Ну, доброй ночи, док.       Беллами едва дождался, когда за охраной закроется дверь, и выскочил из подсобки.       Джексон, не оборачиваясь, скомандовал:       — Вымой руки и помоги.       Хоть его и учили оказывать первую помощь, но в этот момент Беллами ничего определенного не смог вспомнить. Хорошо, что ему и не пришлось — Джексон все равно использовал его просто как «подай-принеси». С этим Беллами справился.       Драка получилась вполне правдоподобной, судя по состоянию Мерфи, но со слов Джексона стало понятно, что все не так страшно, как он сказал охранникам — тех он просто хотел выпроводить поскорее, а известие, что заключенный до утра в себя не придет, успокоило лучше любых уговоров. Самое страшное, что досталось Мерфи, — пара выбитых пальцев на правой руке, которые Джексон ловко вправил, заставив Беллами скривиться и порадоваться, что в сознание Мерфи пока так и не приходил, хотя в какой-то момент показалось, что он вздрогнул всем телом, видимо, рефлекторно.       То ли не подумав, то ли наоборот, специально, охранники именно за поврежденную руку пристегнули его наручниками к металлической койке, но врачу это не помешало.       Когда с лица стерли кровь, стало ясно, что особых повреждений и на лице нет — разбитый, но не сломанный нос, расквашенная губа и слегка рассеченная кожа на скуле. Ссадины и синяки для Мерфи выглядели вполне привычными. В переговорной Беллами не особо пристально его рассматривал, да и заношенную зеленую куртку с футболкой с него сняли только на этой койке. Сейчас же в глаза бросалась каждая мелочь: и почерневшая гематома на плече, и многочисленные поджившие ссадины на руках, и даже один давно зарубцевавшийся шрам на лопатке, похожий на след от ножевого ранения — просто порез, но явно глубокий, — привлекший внимание, когда Джексон попросил Беллами перевернуть пациента на бок, для осмотра.       — Они тут не в игрушки играют, — сказал Джексон, заметив его взгляд, прикованный к шраму. — Тут свой мир. Не самый добрый.       — Как и везде, — отозвался Беллами и уложил Мерфи на спину, повинуясь жесту врача. Можно подумать, у них на Ковчеге где-то возможен «добрый» мир.       — Тут хуже, чем везде, — не согласился Джексон, и Беллами не стал больше спорить. В конце концов, Мерфи почти ровесник Октавии. Только она живет с любящей матерью и братом, который за нее убить готов. И пусть они вынуждены скрывать ее от всего Ковчега, пусть у них проблемы и еды не всегда хватает, но и на Октавию никто не нападает с ножом, и даже Беллами с его работой в СБ только вчера, впервые за два года, кровь настоящую увидел.       Джексон закончил обрабатывать раны, наложил плотную повязку на руку с выбитыми пальцами и отступил на шаг.       — Все. Я хочу в дежурке прилечь, если сегодня больше драк не предвидится. Ты все равно тут до пересменки охраны застрял, это в четыре утра. Посидишь с ним?       Беллами не стал говорить для него самого уже очевидное «да я ради этого и пришел», и молча кивнул.       — Как в себя придет, можно ему дать воды и пусть отдыхает. Скажи, чтобы прыгал тут поосторожнее, у него трещина в ребре справа.       Беллами поморщился и спросил, хотя ответ знал:       — А обезболивающее ему не нужно? Это же больно...       — А выпустить его погулять в оранжерею не нужно? — неожиданно язвительно передразнил Джексон, совершенно непривычно для его всегда вежливого и терпеливого поведения. Вздохнул и помотал головой: — Прости, я что-то устал сегодня. Сам понимаешь, что вопрос глупый, да?       Да, он понимал. Обезболивающее полагалось в самых тяжелых случаях, назначалось только главным врачом и уж точно драгоценные его запасы не будут тратить на побитого заключенного, которому, возможно, осталось жить пару месяцев.       — Вода на тумбочке, — негромко напомнил о себе Джексон, дотрагиваясь до его плеча. — Все будет нормально. Не знаю, что вы затеяли, но все будет хорошо, не переживай.       Джексон вышел, прикрыв за собой дверь, а Беллами так и стоял столбом, не зная, куда приткнуться — кресел для посетителей здесь явно не предусматривалось.       — Ну, я пришел в себя, я даже в норму пришел, и даже не дожидаясь утра. И где моя вода? — совершенно ясно и нагло сказал с койки Мерфи, и Беллами вздрогнул. — Мне прыгать док запретил, так что дай попить уже.       Да этот паразит вовсе не терял сознания. Судя по всему — вообще не терял, может, даже во время драки... ну или очнулся по дороге в медчасть, и все слышал. И то, как Беллами тут за него переживал. Ага, а еще он все чувствовал, и или у него железные нервы, или он и правда боль игнорирует.       Беллами поежился и поспешно отошел к тумбочке с водой, чтобы паразит с железными нервами не заметил его смятения. Правда, его тут же скрутило еще большей неловкостью от внезапной мысли, что Мерфи надо будет помочь сесть, чтобы напоить, а то и стакан придержать... но ему не пришлось — когда он вернулся к койке, Мерфи уже полусидел, неудобно изогнувшись из-за прикованной руки, и ждал с совершенно безмятежным лицом, будто его в столовой личная прислуга обслуживает. Стакан он здоровой свободной рукой взял сам, но тут Беллами заметил, как дрожит его ладонь и как едва заметно искривились губы. Конечно, у него ребро и пальцы, ему больно, и наручники мешают. Не такие уж и железные нервы, просто выдержка и гордость.       И тут Беллами стукнуло. Идиот, им же всем выдавали стандартные наручники вместе с ключами... вряд ли местные отличаются. Он отобрал у Мерфи пустой стакан, тут же достал из внутреннего кармана ключ, решительно склонился к закованной руке и расстегнул замок раньше, чем Мерфи успел дернуться.       Взгляд на него Беллами поднял, только когда бросил наручники на пол рядом с койкой.       — А если сбегу? — серьезно спросил Мерфи, бережно прижав освобожденную забинтованную руку к груди, глядя испытующе и вроде бы даже удивленно.       — Не сбежишь, — отозвался Беллами с уверенностью, которой не чувствовал. — Тебе отдохнуть надо нормально. Вот и отдыхай. До утра не так много времени.       Мерфи отвел взгляд и улегся на плоскую подушку, устраиваясь поудобнее.       — Твои друзья правду сказали, — сказал он потолку, а Беллами почему-то передернуло от снова презрительного «твои друзья». — Бежать отсюда все равно некуда. Да и зачем. Мне обещают вероятное помилование, что ж я буду сам себе всю малину портить, превращая его снова в не-вероятное.       Беллами не знал, что еще сказать, а потому молчал, опять не зная, куда себя деть.       — Ну и тебе... зачем карьеру ломать, — неожиданно добавил Мерфи, прикрывая глаза. Сперва показалось — издевается, но нет. Говорил он серьезно и как-то устало, словно смирился со всем происходящим окончательно. А может, и правда паршиво себя чувствовал. — Ты мне пока ничего плохого не сделал.       «И не сделаю», — чуть не вырвалось у Беллами, но он сдержался. Зачем Мерфи его дурацкие обещания. А ему самому они зачем? Промолчи, за умного сойдешь.       — Там в подсобке складной стул есть, — вдруг сказал Мерфи, не шевельнувшись. — Прости, в постель не приглашаю, тут тесновато.       Чтобы он, случайно приоткрыв глаза, не заметил глупо вспыхнувшие от последних слов щеки Беллами, тот буркнул «точно!» и торопливо отправился в подсобку. Ну конечно, Мерфи тут не впервые, знает всю обстановку лучше Джексона, наверное. Когда складной стул — почти кресло — нашелся, и Беллами притащил его к изголовью койки, Мерфи уже заснул. На этот раз по-настоящему.       Пересменку охраны Беллами чуть не проспал. Спасибо Джексону, который разбудил минут за пять до нужного времени. Тот деликатно сделал вид, что занят раскладыванием инструментов в стеклянном шкафчике и не замечает, как Беллами, слегка промахиваясь неуклюжими со сна руками, осторожно водворяет на законное место наручники на руку проснувшегося пациента. Мерфи же, напротив, неотрывно следил за Беллами все тем же серьезным, совершенно не сонным взглядом, как и накануне, и негромко сказал, когда замок, наконец, защелкнулся:       — Теперь иди отсюда и больше не возвращайся, пока я не узнаю имя. Не светись здесь лишний раз просто так. А то и меня подведешь, и дело провалишь.       Беллами дернулся спросить, а как он узнает, что уже пора или что ничего не вышло, но Джексон опередил:       — Я на этой неделе тут дежурю... буду его на осмотры вызывать оставшиеся дни. Передам, что будет нужно.       Пора было уходить, пока охрана занята передачей дел, но Беллами пару мгновений помедлил, чтобы вновь поймать взгляд Мерфи и пожелать удачи. Не удержался на этот раз и все-таки добавил:       — И поосторожнее там, ладно?       — Ладно, — отозвался Мерфи и вдруг улыбнулся. Улыбка на его разбитом лице выглядела жутковато и очень непривычно. Только уже выйдя за границу Верхнего сектора, Беллами сообразил, что непривычной она казалась не из-за разбитой губы, а из-за того, какой настоящей она была. Не кривая наглая ухмылка и не презрительная усмешка, а настоящая светлая улыбка. Странно.              С утра на следующий день Беллами ходил как в тумане. Про отпуск он дома так и не сказал, так что свободное время ему пришлось проводить где попало. А поскольку для ребят и сержанта, а также для Шамвея, он отдыхал от тяжелого нервного потрясения, пришлось ходить еще и как можно дальше от своих. В разгар рабочего дня шляться по коридорам без цели казалось как-то особенно неловким, бродить по Ковчегу за пределами своей станции тоже странно и непривычно, потому к полудню он засел в образовательном зале, где подключился к общедоступной базе данных, и часа три делал вид, что ищет информацию о бейсболе и слонах — спасибо Октавии, эти вопросы засели в голове прочно. Местами читать оказалось интересно, но весь день потратить на слонов и даже мамонтов было бы глупо, да и охранник в зале уже поглядывал на него с подозрением... Пришлось уйти, тем более, что подошло время обеда. Появился повод наведаться в столовую, забрать паек и занести его домой.       Октавия больше обрадовалась вываленным с порога сведениям о доисторических мамонтах, чем еде, а сам Беллами обрадовался поводу отвлечься от своих мыслей и ожидания. Ему нравилось видеть, как загорается интерес в глазах сестренки, как она оживляется и начинает улыбаться. Последнее время становилось все сложнее ее расшевелить, потому что из игр в лошадку она уже выросла, все-таки, восемнадцатый год пошел; игрушечный мишка, с которым она провела все детство, сидел на полке нетронутым последние несколько лет, а редкие книги, которые они с мамой могли доставать ей для чтения, Октавия давно выучила наизусть. Сестра взрослела, и Беллами все чаще думал о ее будущем. Раньше такие мысли как-то не приходили ему в голову, казалось, все нормально: они приспособились к этой жизни, у них все складывалось стабильно и почти надежно... Но он все чаще вспоминал себя в таком возрасте: первые переглядки с девчонками в столовой, занятия в классе с учителем, пусть и не особо бурное — но общение с ребятами, у него даже пара приятелей завелись когда-то. Хотя дальше учебы он с ними старался дел не иметь, особенно после того, как Сэм однажды пригласил его в гости. Ведь потом рано или поздно Сэм захотел бы попасть в гости уже к Беллами, а он боялся даже отказать без видимой причины, опасался рисковать хоть намеком выдать их с мамой тайну... пришлось решительно отдалиться. Ничего не понявший и слегка обидившийся Сэм вскоре уже сошелся с другим парнем, кажется, с пятого уровня, и у них завязалась нормальная пацанская дружба, а Беллами был вынужден наблюдать за всем издалека. Но зато тайна Октавии осталась непотревоженной, а это главное. Без друзей выжить можно, а вот без сестры никак.       Но самой Октавии уже становилось тесно в каюте, как в клетке. Ей все больше требовалось выбраться на волю, чтобы ощутить жизнь, а не существование в переборке под полом. Но как это сделать, Беллами не представлял. Пока ему оставалось только продолжать заменять для нее собой и своими знаниями весь мир.       Он увлекся разговором с сестрой и не сразу заметил, что с мамой что-то не так.       — ...А отчего они вымерли?       Беллами открыл было рот, чтобы рассказать о ледниковом периоде или упавшем метеорите, но вместо этого спросил:       — Мама, что случилось?       Октавия умолкла и тоже повернулась к матери.       Та подняла на них подозрительно покрасневшие глаза и неуверенно ответила, что все в порядке, просто устала от шитья. Звучало неубедительно. Беллами жестом остановил Октавию и подошел к столу с привычно разложенными на нем тряпками.       — Я же вижу. Что случилось?       Мама положила на стол руки с недошитой детской рубашкой, и тут стало заметно, как дрожат ее пальцы.       — Наверное, я больше не смогу приносить дополнительный паек от Яворски, — сказала она, чувствовалось, что ей стоит усилий говорить ровно и спокойно. — Но мы справимся. Все равно он слишком редко появлялся.       — Он тебя обидел? — впервые открыто спросил Беллами, чувствуя, как сжимаются кулаки. Октавия за его спиной тихонько охнула. — Скажи, он сделал тебе больно?       — Нет! — вскинулась мама, отбросила на стол шитье и обхватила ладонью его правую руку, заставляя кулак разжаться. — Я просто сказала ему, что больше не хочу... что нам с ним лучше остаться просто... знакомыми.       Беллами понял. Она отказала Яворски, когда тот снова о ней вспомнил. А он обозлился.       — Он хоть пальцем тебя тронул? — спросил как можно спокойнее, но по тому, как торопливо обхватила его со спины обеими руками Октавия, прижимаясь всем телом, как снова вздрогнула мама — наверное, прозвучало не очень мирно.       — Нет, что ты, все нормально, я просто расстроилась и немного тревожусь, — уже привычным успокаивающим «маминым» голосом сказала она. — Все-таки, он помогал нам долгое время, без его опла... пайка нам будет чуть тяжелее, и кроме того, он не самый терпеливый и дружелюбный из моих... знакомых. Но все обошлось, успокойся!       Успокоиться он не мог, но постарался хотя бы сделать вид. С Яворски он поговорит потом, а сейчас важнее подрагивающие мамины руки и испуганная Октавия.       — Все хорошо, О, — сказал Беллами, когда сумел овладеть голосом. — Иди-ка сюда...       Он обернулся, выскользнув из маминой ладони, перехватил сестру за плечи и заставил поднять голову.       — Я просто взволновался за маму, но видишь — все хорошо. Ничего страшного не случилось. — Внезапно пискнула рация, и Беллами вспомнил, что обеденный перерыв давно закончился, а он вроде как изображает рабочий день, и у него есть дело. — Мне пора бежать. Все будет хорошо, не волнуйтесь!       Он быстро обнял и погладил сестру по волосам, гладко забранным в хвост на затылке, обернулся, торопливо поцеловал маму в щеку и вышел за дверь.       Вызов оказался от Джексона. Так быстро? Сутки назад еще даже драки в камере не состоялось, Мерфи волшебник, что ли?       Джексон сказал, что Мерфи его зовет, и если Беллами хочет поговорить с ним, надо спешить, пока тот вроде как на перевязке в медчасти, но сначала надо зайти к начальнику Верхнего сектора, тот его ждет.       Лоусон вручил ему карточку-ключ, какие использовали все местные охранники.       — Советник Кейн велел обеспечить тебе полный доступ в сектор, чтобы привлекать поменьше внимания твоими визитами, — слегка недовольно сказал он на вопросительный взгляд Беллами. — Но если выйдешь за рамки своего дела, отберу и скажу ему, что ты вредишь работе.       — Договорились, — кивнул Беллами. Начальник ему чисто по-человечески успел понравиться, и подводить ни его, ни Кейна он не собирался.       По дороге к медчасти Беллами никого не заметил, кроме пары охранников в галерее напротив. Они в его сторону даже не смотрели, так что до цели он дошел без помех. В медчасти его ждали слегка нервный Джексон и сидевший на койке абсолютно спокойный и безмятежный Мерфи. Джексон встретился с Беллами взглядом, легонько кивнул и вышел в дежурку — смежный отсек с герметично запирающейся дверью, где по инструкции дежурный врач проводил свободное время и мог запереться в случае опасности от пациентов.       — Ну?! — едва за ним закрылась дверь, с порога спросил Беллами, у которого после беседы с мамой нервы были все еще на взводе.       — У меня все в порядке, спасибо, что поинтересовался, — отозвался Мерфи, не меняя выражения лица. — Дакс сказал мне имя.       Беллами подошел ближе и сел с ним рядом.       — И?       — Что ему будет? Ну, тому человеку.       Мерфи держался все так же ровно, но Беллами, еще секунду назад готовый схватить его за плечи и трясти, чтобы тот не выпендривался, а сейчас же сказал все, как есть, понял, что это не спокойствие. Это маска. А что под ней — неизвестно, но только не безмятежность.       — Если Дакс сказал правду, и тот человек и правда замешан в заговоре — это измена. Так что шлюз наиболее вероятен.       — Вероятен... Этого мало.       — Мерфи, давай только не будем сейчас торговаться дополнительно, а? — резко оборвал его Беллами, которому стало слишком не по себе, чтобы продолжать этот разговор намеками. — Тебе дали то, что ты хотел, времени у нас мало и вообще, и конкретно сейчас, нам некогда устраивать тут спектакли, так что говори уже!       Мерфи повернулся к нему всем корпусом, лишь чуть поморщившись от явно проснувшейся боли в боку, и Беллами умолк, потому что тот снова смотрел в упор своим инопланетным взглядом, от которого все стыло внутри.       — Отца Дакса казнили пару лет назад, а мать умерла через неделю после того, как его самого посадили, — ровным и очень сухим голосом начал Мерфи. Сведения из личного дела Беллами и сам знал, но побоялся перебивать. — А недавно появился тот человек и пообещал ему месть за смерть родителей. Пообещал убийство Джахи и возможность в нем поучаствовать, но не сказал как и когда. Он говорил, что даст Даксу поручение, которое было частью общего плана, неделю назад. Но потом срок почему-то перенесли. Теперь сделать это надо будет через несколько дней, точнее не сказали. А у Дакса завтра казнь. Если бы не это, он бы мне вряд ли что-то сдал, но мы с тобой успели вовремя. У него нет выбора, но есть желание довести дело до конца, нет времени, но есть очень удобный я. Мы все утро проговорили, и он убедился, что я им подхожу. Дакс назовет меня тому человеку, и дальше тот будет иметь дело со мной.       — Ты имя назовешь, или тебя пытать надо? — начал злиться Беллами.       — Лейтенант Службы безопасности Шамвей, — отчеканил Мерфи и отвернулся, уставившись в стену напротив.       В голове Беллами щелкнуло, и все встало на свои места. Каждое слово в его странном разговоре с Шамвеем сразу после гибели Картера стало ясным и понятным. Вот, значит, кто крот... Может, он сам и пытался убить Картера. А когда не удалось, отдал приказ им, исполнительным мальчикам, чтобы они стреляли на поражение и добили. Они бы и выстрелили, и Беллами был готов это сделать, если бы Картер не спутал ему все карты своим падением из лифта.       А потом его стукнуло другим: Мерфи же арестовали и приговорили потому, что он хотел отомстить Шамвею. Тот для него — враг номер один, хоть и непонятно, за что. Вот почему он так настойчиво выспрашивал про то, что Шамвею будет. Он тоже, как и Дакс, хочет довести дело до конца.       — Если я прав, и он еще и Картера убил, то ему точно крышка, — убежденно сказал Беллами, глядя на каменный профиль Мерфи.       Тот шевельнулся, еле слышно вздохнул и моргнул — тут Беллами поймал себя на совсем неуместной мысли, что никогда не видел у парней таких длинных ресниц, и это выглядит странновато, но красиво...       — Хорошо, — кивнул Мерфи, прогоняя все лишнее из его головы, и снова повернулся лицом. — Так мне соглашаться?       Черт. А об этом Беллами успел забыть. О том, что Дакс не просто так имя назвал. Но Мерфи в это больше лезть не стоит, хватит. Мало ли, что там за поручение, может, оно потом его соглашение с канцлером перетянет, и ему откажут в пересмотре, или оно вообще может ему навредить, буквально и физически. Дакс-то знал, что казнь не отложат и не отменят, ему терять нечего было, а тут...       — Не думаю, — покачал он головой. — Это опасно.       — А что тебе с моих слов? — вдруг горячо перебил его Мерфи. — Ну вот назвал я тебе имя, и что? Дакса вот-вот казнят, доказательств и фактов ноль, и все закончится ничем... даже если казнь отложат, Шамвея арестуют и начнут их обоих допрашивать — а ты уверен, что они расколются? А если нет, что вы будете делать? Отпустите его, и пусть гуляет?       Он так ошарашил Беллами своим напором, что тот не успел подумать, прежде чем ляпнуть неприкрытое:       — А если это опасно? А если тебя заставят сделать что-то такое, от чего то соглашение не спасет?       — Я, по-твоему, дурак, что ли?       — Нет, — снова не удержался он, по разгоряченному лицу Мерфи скользнула усмешка, а Беллами мысленно дал себе подзатыльник за откровенность.       — Ну, раз я не дурак, то я просто не буду делать то, что делать не стоит, вот и все.       — А если тебе это припомнят? — Все равно уже все сказал, чего уж теперь скрывать, что его действительно волнует судьба этого инопланетянина. — Ты уверен, что мы потом сможем избавиться от всех людей Шамвея? Если ты сорвешь им дело, тебя в покое не оставят...       — А с чего тебя-то так вштырило? — прищурился Мерфи. — Хватит тут заботливого папочку разыгрывать, я сам разберусь. Я должен его сдать так, чтобы он не сумел отвертеться!       — Ребята, время, — возник на пороге Джексон. — У меня следующий пациент с конвоем на подходе.       — Иди и говори со своим начальством, а я тут по ходу сам решу, что мне делать. Когда что-то получится — сообщу через Эрика.       Беллами понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что он о Джексоне.       Мерфи осторожно поднялся на ноги и направился к выходу, а Беллами пришлось подождать в уже ставшей родной подсобке, пока Джексон разберется со следующим парнишкой с рваной раной на руке — «упал на лестнице», ага, — и выйти, когда все охранники от медчасти ушли. Кейн, не сразу ответивший на вызов, выслушал сбивчивое «у меня есть информация, надо поговорить», помолчал, а потом велел приходить к его каюте.       Каюта советника мало чем отличалась от каюты Блейков. Разве что ворох тряпок и ниток на столе и кровати отсутствовал. Странно, Беллами казалось, что такие люди как шеф СБ или советник должны быть обеспечены лучше, чем они, рядовые жители.       Кейн кивнул на один из металлических табуретов — такой же, на каких дома сидели они с Октавией, — за небольшим стандартным столом, сам сел напротив и сложил руки в замок перед собой.       — Ну? — нетерпеливо сказал он, когда пауза затянулась, и Беллами сообразил, что обстановку разглядывать ему некогда.       Доклад много времени не занял, гораздо дольше Кейн молча изучал лицо Беллами, так что тот не знал, куда ему деться. Он чувствовал, что советник не столько его рассматривает, сколько обдумывает услышанное, но все равно пристальный взгляд делал ему еще более неуютно, как будто это было возможно.       — Если мы арестуем Шамвея сейчас, — сказал Кейн наконец, — мы можем не успеть его расколоть, он упрям и вынослив. А Дакс не знает нужной нам информации, это логично, зачем бы заговорщикам сообщать ему детали раньше времени, он же мог и растрепать кому-нибудь... Он не знает ничего — когда, где и даже что именно нужно сделать. Знает только то, что покушение готовится, состоится через несколько дней, и Шамвей собирался его руками выполнить часть плана.       Беллами словно слышал Мерфи.       — Доказательств и фактов — ноль, — повторил он вслух его слова.       — Именно.       — Мерфи хочет продолжать, — медленно сказал Беллами, понимая, что Кейн сам ведет к этому. — Говорит, Дакс готов рекомендовать его Шамвею, чтобы тот дальше вел дело с ним.       Кейн снова уставился на него в упор, на этот раз удивленно.       — Мерфи сам хочет или это твоя идея?       — Сам. Это его слова, про ноль доказательств и фактов.       «А я против!» — хотел он добавить, но промолчал.       — Что дополнительно хочет взамен?       Беллами мотнул головой.       — Ничего он не хочет. Только чтобы Шамвея взяли и точно не выпустили.       — Отлично. Передай ему, что Шамвею не выкрутиться, и что на пересмотре инициативность и помощь Мерфи зачтется в его пользу. Я лично буду выступать в его защиту и требовать помилования.       Беллами кивнул. Это он уже пообещал. Хорошо получилось — не надо Кейна уговаривать выполнить не им обещанное. Но плохо, что теперь Мерфи не получится отмазать от этого задания.       — Ты сомневаешься? Думаешь, он не справится или нас обманет?       — Нет! — резко ответил Беллами, смутился и добавил на тон ниже: — Мерфи не предатель. Это я точно понял. А если сказал, что сделает, значит, точно сделает. И он не врет, он действительно ненавидит Шамвея.       — Это странно, — задумчиво произнес Кейн. — Я думал, он напал на сержанта потому, что вряд ли мог добраться до меня или канцлера. Шамвей руководил тогда арестом его отца. Мальчишка в тринадцать лет мог не понимать, но сейчас-то он все понимает: Шамвей был всего лишь рядовой исполнитель.       — Значит, так исполнял, — сказал Беллами, который вдруг подумал, что у Мерфи и правда было что-то личное. Он ненавидел не законы, не власть, даже не «сволочь, по чьим законам казнили его отца» — канцлера. Это все держалось фоном, как у многих. А вот к Шамвею у него настоящая яркая ненависть, ради которой он мог и забыть о фоне, участвуя в спасении «сволочи».       — Джим не всегда бывает корректен в обращении с теми, кто нарушил закон, — неохотно кивнул Кейн. — Он мог... выйти за рамки. Я говорил ему, но он все равно периодически забывается. А парню, видимо, это запало в душу. Подростки...       Он умолк, а у Беллами снова стоял перед глазами каменный профиль и длинные ресницы над широко распахнутыми ледяными глазищами. В душу запало, да уж.       — В любом случае, сейчас нам это на руку, — встряхнул его голос Кейна. — Скажи ему, что нам нужно, чтобы он продолжал и вошел в доверие к Шамвею.       — Он и так уже продолжает, — встал Беллами с табурета, чувствуя, что разговор подошел к концу. — Мерфи сказал, чтобы я не лез, он разберется сам и передаст через Джексона сообщение, когда получится.       Кейн тоже поднялся.       — Веселые у вас отношения завязались, — неодобрительно сказал он. — Он тобой командует или ты им?       Беллами и сам не знал, кто проводит операцию. Казалось уже, что он сам всего лишь техническая группа поддержки. А Мерфи — специальный агент из шпионской книжки. Под прикрытием.       — Я сообщу о результате, — не ответил он. Вопрос прозвучал явно неформально, значит, можно пропустить. — Я могу идти?       Советник вздохнул. Наверное, подумал, как ему сказочно не повезло, что единственными, на кого он мог рассчитывать в сложившейся ситуации, оказались заключенный преступник и недотепа-стажер, неспособный даже простейшее задание выполнить без накладок. «Ну, уж какой есть», — подумал в ответ Кейну в своей голове Беллами и сжал губы, повыше задирая подбородок, а настоящий Кейн сказал:       — Иди. И не забывай, что у нас осталось четыре дня. И то неточно.       Теоретически, сообщать Мерфи о решении Кейна было не обязательно — упрямый «спецагент» уже все равно для себя все еще утром решил и наверняка уже начал работу. Но Беллами все равно прошел в Верхний сектор. Он понятия не имел, как ему на этот раз вызвать Мерфи из камеры, и тут помогло расписание — как раз сегодня в секторе проходила стандартная еженедельная санобработка, и заключенных по очереди сгоняли в «душевые». Заводили и выводили их оттуда по одному, наверное, чтобы не собирать толпой вне камер.       Беллами крупно повезло, что камеру Дакса и Мерфи выводить начали прямо на его глазах, и ему оставалось только пройти следом и дождаться, когда Мерфи выскочит из «душевой» в раздевалку. Тут снова повезло — в раздевалке того ждал на выход один из охранников, которых начальник Сектора подрядил помогать с той первой дракой. Он узнал Беллами, кивнул и понятливо вышел, оставляя их с Мерфи наедине. До выхода следующего «обработанного», которого уже завели в душевую, и появления в раздевалке нового охранника у них имелось минут пять, стоило поспешить.       — Тебе дали добро на внедрение, — негромко сказал Беллами.       Мерфи неторопливо натянул штаны и только после этого обернулся.       — Ты за мной скоро в сортир будешь ходить? — спросил он, но не стал наслаждаться видом вновь выбитого из запланированной колеи Беллами, тут же продолжил, влезая в футболку: — Хорошо. Дакс сказал, что Шамвей встретится со мной завтра. После того, как... ну, когда казнь уже состоится.       Беллами невольно поежился. Как бы то ни было, сколько бы он ни слышал об этой стороне жизни Ковчега во время учебы и работы, но разговоры о казнях, когда все так близко, — буквально протяни руку и коснешься, — так и не стали ему безразличны.       — Помнишь, я тебе говорил, что ему никто рядом нафиг не нужен, ему только жизнь нужна? — Мерфи склонился над ботинками, и голос его звучал чуть глуховато. — Так вот я ошибся. Ему не то что никто, ему вообще ничего не нужно, если бы сейчас помилование выписали, он бы и не заметил. Никогда не говорил с живыми мертвецами? — внезапно спросил он, выпрямился и замер, словно ответа ждал. — Ну вот я раньше тоже. Знаешь, наверное, я завтра даже рад буду, что его выкинут. Не потому, что он страшный и ужасный убийца, а потому что находиться с ним в одном помещении... жутко.       Если уж Мерфи жутко...       — Хорошо, что я имею дело не с ним, а с тобой, — сказал Беллами, уже смирившись, что рядом с Мерфи на него словесное недержание и повышенная искренность наваливаются.       — Да, повезло тебе, — без улыбки отозвался тот. — Выводи меня, и так слишком долго возимся. Дорогу до камеры найдешь?       По дороге они молчали, и только на подходе к камере Мерфи чуть повернул голову и сказал:       — Ты правда больше не приходи, пока не позову. Все будет нормально. Я справлюсь и даже постараюсь не загрызть его при встрече.       — Главное, не дай ему загрызть тебя, — так же тихо отозвался Беллами и достал карточку, чтобы открыть дверь. — Ну и выясни поскорее, что ему нужно. Раскрути его.       — Слушаюсь, мой капитан, — улыбнулся Мерфи той самой непривычной улыбкой и прошел в камеру.