Лишние цифры

      Перед тем как переодеться и идти внутрь, Беллами зашел к Уолтеру Лоусону. Тот встретил его, будто ничего не произошло, поздоровался, спросил как идет расследование, покачал головой на короткое «еще не закончилось». А потом без перехода, таким же будничным голосом сказал, что свидания с сестрой Беллами не полагаются в те полгода, что он на отработке своего наказания. И что использование в личных целях выданной ему для прикрытия карточки будет расценено как нарушение закона, который Беллами было бы неплохо в эти полгода не нарушать даже мысленно. Чтобы не схлопотать новые неприятности.       Звучало логично и правильно, только вот Октавии восемнадцать исполнится через четыре с половиной месяца. А это значит, что если сейчас Беллами провалит дело, не выполнит свою часть соглашения, то они могут вообще больше никогда не увидеться. Наверное, все это отразилось на его лице. Начальник Сектора помолчал, а потом совсем другим тоном, похожим на успокаивающий тон Энди, сказал, что за пару месяцев Беллами может заслужить поощрение, если будет исправно работать и не совершит больше никаких нарушений. Или другими какими-то поступками может заслужить, — на этих словах Лоусон выразительно повел глазами в сторону медчасти Сектора. Как бы то ни было, но ему удалось смягчить удар, и из кабинета начальника Беллами вышел хоть и злой и расстроенный, но обнадеженный. В конце концов, дело еще не закончено. И если они с Мерфи справятся — Октавии ничего не угрожает... да, ничего, кроме четырех месяцев жизни с отморозками Верхнего сектора. Но тут он ничего не мог сделать. Только работать, чтобы не испортить все еще больше.       Как ни странно, но по дороге к медчасти на него никто не обратил внимания. Беллами все опасался косых взглядов и прямых вопросов «что ты здесь делаешь?», ему казалось, что весь Ковчег знает его в лицо. Он старался пройти совсем незамеченным, низко наклоняя голову, будто это могло его спрятать от встречных взглядов... Но когда случайно напоролся вплотную на одного из местных охранников, тот вообще не обратил на него внимания, даже не посмотрел в его сторону. Форма — значит, свой.       Джексон встретил его непривычно теплым «привет» и замялся, словно хотел что-то сказать и не решался. Мерфи видно не было.       — Я что, слишком рано?       — Да, приведут через пару минут, так что тебе лучше пока подождать там...       — Я помню, — кивнул Беллами и направился к подсобке.       — Мне очень жаль, — сказал ему в спину Джексон. — Я слышал о твоей семье.       — Спасибо, — отозвался он и торопливо втиснулся в маленькую дверцу в нише.       Стоя в душном закутке, Беллами пытался справиться с вновь накатившим от слов Джексона горем. Не сейчас. Оплакивать маму он будет как-нибудь потом. Когда все это закончится и О будет с ним... Наверняка рядом с сестренкой вчера и сегодня не оказалось никого вроде Энди. Может, ей и погоревать не дали как следует, это же тюрьма и отнюдь не добрые подростки, большинство из которых выйдет отсюда только через шлюз, и они об этом не забывают. Бедная девочка, как она там с ними, она же вообще не умеет общаться с людьми, да еще с такими, она и не видела никогда никого, кроме них с мамой...       Снаружи постучали. Пришлось собраться, мысленно надавать себе пощечин, чтобы очухаться, глубоко вдохнуть спертый воздух и решительно шагнуть из своего укрытия.       — Я в дежурке посижу, как обычно, у вас минут пятнадцать есть, — сказал Джексон, словно извиняясь, и быстро ретировался.       Мерфи, стоя ровно посередине комнаты со слегка отставленной в сторону перебинтованной рукой, встретил его странно настороженным взглядом. Ему не хватало только вытянуться по стойке «смирно» для полноты впечатления. Беллами стало не по себе — что с ним?       — Привет, — сказал он и подошел ближе. — Что-то случилось?       Мерфи словно встряхнулся от звука его голоса и заметно расслабился.       — Не считая моей встречи века с лейтенантом, ничего тут не случалось, — ответил он и кивнул на койку, предлагая присесть. — Надоело стоять, с утра на ногах. У нас же общественные работы, — пояснил он, уже устраиваясь на краю койки. — Тебе как, сперва новости от Шамвея, а потом местные, или наоборот?       Беллами не понял, зачем ему местные новости, и мотнул головой, усаживаясь рядом:       — По делу давай, у нас времени мало.       — Тогда держи, — впихнул ему Мерфи в руки маленькую серую коробочку с защелкнутой крышкой. — Эту фигню я должен включить в нужный момент дня Икс, а когда дверь камеры откроется, мне надо устроить драку покруче... Да нет, все гораздо веселее, — заметил он изменившееся лицо Беллами. — Откроется не только наша дверь, но и все камеры, все подсобки, кабинеты, дежурки и выходы в свободную зону, а заодно — на пару десятков минут отрубятся все электрошокеры в радиусе действия прибора. Наша камера находится как раз в середине галереи, так что захватит много кого. Дальше, в общем, мое дело — поднять шухер, чтобы как можно больше местных жителей выскочили на свободу и надавали люлей твоим дру... охране, короче.       — Ясно. Это отвлечение внимания от главного.       — К Сектору стянут всю рядовую охрану и часть СБ, — покивал и Мерфи. — Будет весело.       — Да уж, весело... могут и поубивать кого-нибудь. А еще ясно, что у Шамвея нет никого из здешних ребят, — добавил Беллами. — А то ты бы ему не понадобился.       — А для шухера? — возразил Мерфи. — Мало открыть двери, надо еще грамотно направить народ!       Азарт в его голосе Беллами насторожил.       — Ты ж понимаешь, что скорее всего, добро на это нам не дадут? Ты и сам не хотел...       — Ну, тогда я еще не знал, что мне предлагают, — хмыкнул Мерфи. — Я думал, придушить кого или подставить... это я бы делать не стал. А погонять охранников — это же весело. Может, кому по роже засветить успею.       — Да, а они, может, тебя пристрелить успеют, — начал злиться Беллами. — Во время массовых беспорядков, да еще среди заключенных, им дадут отмашку на использование боевого оружия помимо шокеров. Что ты там плел про «не-вероятное» помилование?       — Блин, верно, — искренне огорчился Мерфи и тут же снова воспрял: — Но все равно, может, и придется!       — Посмотрим.       Беллами повертел в руках коробочку, опасаясь открывать, и принял решение:       — Я эту хрень отдам начальству. Пусть подумает, что из нее можно вытянуть. Попрошу, чтоб за ночь управились и завтра верну. Да! — спохватился он. — А когда день Икс-то?       — А он не сказал, — покачал головой Мерфи. — Значит, не этой ночью. Так что давай, тащи своим экспертам, пусть изучают. Он сказал «через пару дней», по-моему, сам точно не знает еще.       — Значит, еще раз будет с тобой встречаться?       — Значит.       Азарта в голосе поубавилось. Радости от встречи с Шамвеем Мерфи испытывал не больше, чем Беллами — от встречи с Кейном. А то и меньше. Кейн хоть и гад, но честный. Ничего, они скоро закончат это дело. Так или иначе. И он Кейна постарается больше не встречать. По возможности. Мерфи в этом смысле повезет больше — Шамвею крышка по-любому, и с ним встречи уже и не выйдет, даже случайно.       — Я не думал, что ты придешь снова, — услышал вдруг Беллами непривычно тихий голос Мерфи. — Эрик мне рассказал вчера. Он думал, тебя выкинут вместе с... В общем, я тебя сейчас совсем не ждал.       Он не знал, что сказать. А Мерфи добавил еще тише:       — Мне жаль твою маму.       Смотреть на него Беллами не хотелось, потому что казалось: если сейчас на его лице увидит сочувствие — снова разревется.       — Спасибо, — выдавил он, не отрывая взгляда от прибора в руке.       — Зато у меня еще новость есть, — совсем другим, бодрым голосом сказал Мерфи, и голову пришлось поднять. Сочувствия на неуместно довольной физиономии не обнаружилось. — Мы работаем вместе с девчонками в одном сортировочном цехе, мусор всякий разбираем. Угадай, кого я сегодня утром нашел в нашей дружной смешанной компании?       Беллами даже напрягаться не стал.       — Я ненавижу угадайки, а сейчас мне вообще немного не до того, — раздраженно начал он, а Мерфи посмотрел на него, как на полного идиота:       — Твою сестру, тормоз. Блейк же, не перепутаешь... вы похожи, ей только веснушек твоих не хватает с кудряшками. В общем, веселой ее не назовешь, хоровода подруг вокруг нее тоже нет, но живая, здоровая и даже потихоньку вписывается в коллектив. Ну, насколько коллектив позволяет. Она чудная у тебя, тихая, и ребята еще не поняли, как себя с ней вести... Пока я тут — постараюсь объяснить, как.       Беллами выдохнул, сообразив, что забыл это сделать, когда понял, о чем Мерфи говорит. Самому ему почему-то не приходило в голову, что тот мог пересекаться с Октавией, пусть и только на работах.       — Я подумал, ты захочешь узнать, как она тут... Ладно, знаешь, ты меня убедил. Давай развяжемся с этой хренью поскорее, — продолжил Мерфи так же бодро, — и не будем доводить до массовой драки. Сестра твоя, конечно, вряд ли побежит вместе со всеми, но если вдруг — мне ж придется за ней следить, а какое тогда удовольствие... Нет, не будем эту кашу заваривать.       Беллами снова не знал, что сказать, и с выдохами опять случилась проблема — он представил, как О оказывается в общей толпе беснующихся заключенных, одна, растерянная и перепуганная, и у него все поплыло перед глазами.       — Так, Блейк, отомри уже! Я сказал, что до драки не доведем, закончим раньше, а за девчонкой твоей я присмотрю. Ну!       Беллами почувствовал, как его ткнули в плечо кулаком, осторожно, но сильно. Он развернулся, перехватил руку Мерфи и заглянул прямо в эти светлые серые глаза, совсем не инопланетные, а близкие, живые, странно встревоженные, но уже понятные:       — Ее зовут Октавия. Скажи ей, чтобы не выбегала. Чтобы спряталась и сидела тихо, как она умеет, пока все не закончится. И чтобы не боялась. Если останется в камере, если спрячется — все будет нормально. Так ей и скажи, хорошо?       — Предлагаешь ей заранее сдать все? А если растрепет? — Мерфи руку не отнимал, и сам не отодвигался.       — Кому? Ну, скажи, что это тайна, что я просил ее молчать, и просто не выходить из камеры, если начнется бардак. Скажи, что я обещал: с ней ничего плохого не случится, я не позволю. Дословно скажи. Тогда она поверит, что ты со мной, и послушается.       — А я с тобой? — серьезно спросил Мерфи. — Уверен?       Беллами разжал пальцы и выпрямился.       — А это ты сам решай, — не ответил он. — Но передай ей это все, хорошо?       Дверь открылась, впуская Джексона.       — Ребята, пора. Перерыв закончился, Джону пора возвращаться. Беллами, ты подожди там, — кивнул он в сторону подсобки, — пока его заберут,       — Постараюсь вернуть завтра, — Беллами покачал прибор на ладони, поднялся и запихнул его в карман.       — А я постараюсь передать, — отозвался Мерфи.              Беллами связался с Кейном, сообщил, что есть новости от «спецагента», и теперь ждал у его каюты. Все рабочие смены уже закончились, кроме круглосуточных дежурств, и обитатели станции в основном разошлись по домам, но Кейн еще не вернулся. Пришлось отойти в ближайшую нишу, чтобы не отсвечивать посреди коридора, и стоять там никак не меньше получаса. Советник пришел один, и Беллами почувствовал легкое разочарование. Молчаливое присутствие рыжего Энди его заметно уравновешивало, а сейчас приходилось рассчитывать только на собственную усталость, да на напоминание об Октавии в камере.       В каюте Кейн кивком указал на привычный уже табурет и положил на стол планшет с открытым на нем текстовым файлом. Беллами сел, глянул на экран, пробежал глазами текст, кивнул и отодвинул планшет от себя. Все точно, можно было и не проверять.       В ответ он так же молча достал из кармана и выложил перед Кейном серую коробочку. Молчать дольше стало просто глупо, и он пояснил:       — Шамвей дал это Мерфи. Внутри прибор, который должен отключить все электрические замки в камерах и на входах в Сектор, а также отрубить шокеры охраны на какое-то время. Поднимется бунт. Многие наверняка выбегут в свободную зону. К Сектору вы стянете всех свободных охранников и своих из СБ.       — Отвлечение внимания, — задумчиво заговорил Кейн. — Когда?       — Через пару дней, точного срока так и нет. Возможно, его нет и у самого Шамвея, то есть, им точно кто-то руководит сверху... Вернуть прибор лучше завтра, чтобы если что — не подвести Мерфи.       — Сейчас он единственный, кто сможет узнать точное время. Кто вообще может хоть что-то узнать. Я подозревал, что так получится, этот парень так быстро не выйдет из дела. Он нам нужен больше, чем я думал поначалу... завтра вместе с прибором передай ему это.       Кейн положил перед Беллами наушник коммуникатора — такой же, как у него, незаметный взглядам.       — Аккумулятора должно хватить, как и у твоего, на трое суток. Если не будете постоянно трепаться — может и дольше. Потом оба коммуникатора сдашь обратно, вместе с карточкой, формой, шокером... и пистолетом.       Значит, «глок» не отберет. И на том спасибо.       — Раз у нас мало времени, надо спешить, — продолжал Кейн, взяв прибор в руки. — Завтра Тейт занесет его тебе перед побудкой. И тебе придется самому с утра найти способ встретиться с Мерфи, Джексона до вечера в Секторе не будет.       Беллами кивнул — конечно, что сложного в поиске такого способа для уборщика на отработке, — и забрал со стола наушник.       — Беллами, — вдруг сказал Кейн совсем не по-деловому. — Так получается, что у нас сейчас два варианта: брать Шамвея и начинать стопроцентно бесполезные допросы, рискуя спугнуть остальных заговорщиков, или попытаться все-таки отработать твой вариант с Мерфи. Он должен вытянуть как можно больше: время, имена, место основного удара, хоть намеками, хоть оговорками, как угодно... Помоги ему.       А, то есть, вся королевская конница и вся королевская рать бесполезны, и только двое отбывающих законное наказание преступников, лишние циферки общего баланса, — последняя надежда Ковчега. Смешно. Еще пару дней назад Беллами испытывал бы идиотскую гордость и чувство собственной полезности. А сейчас у него только одна цель — вытащить Октавию из шлюза, в котором она уже стоит одной ногой, да не подвести Мерфи, который и так выполняет самую тяжелую часть работы. А на Ковчег ему плевать, как и Мерфи, кстати.       — Это действительно было бы смешно. Если бы не было так серьезно, — сказал Кейн, наблюдающий за ним. Чертово лицо, на нем все мысли, что ли, читаются? — Пойми одну вещь, Беллами: вы действительно оба преступники, как сказали бы раньше, «враги общества». Но то раньше и на Земле. А сейчас и здесь все понимают, даже я, что на твоем месте точно мог оказаться любой. С точки зрения человечности, а не математики, твой поступок не просто легко объясним — он единственно верный. С твоим приятелем в Секторе сложнее, но и с ним все могло быть совсем иначе, не будь мы на Ковчеге, где человечность — роскошь... В любом случае, вы свое наказание уже получили. И вы можете вернуться полностью, и полностью законно, без поблажек и жалости, которых, как ты знаешь, я никому не позволяю раздавать. Это не подачка, ваши соглашения — это оплата труда. Цена, которую Ковчег заплатит вам за свое спасение. Соразмерная вашему риску. Жизнь за жизнь. Как и с...       Он умолк, не договорив. Беллами перевел на него взгляд, которым до этого момента с начала пламенной речи буравил стол, и закончил:       — Как и с казнью за незаконное рождение. Только наоборот. Советник, меня не надо вдохновлять. Меня вдохновляет вот это, — кивнул он на планшет с погасшим экраном. — Этого достаточно, чтобы я хотел успеха расследованию. Это и правда вполне соразмерно: жизнь канцлера на жизнь моей сестры... и моего «приятеля». Вы правы — с ним точно все могло быть иначе. Он хороший парень, только злой и очень недоверчивый, но это с ним сделал именно Ковчег и ваша математика.       Он понимал уже, ясно и четко, что «ваша математика» — неверное понятие, это не Кейн ее придумал, и обвинять можно только тех, кто загнал их в эти условия, лишив возможности вернуться на Землю, отравив ее радиацией на пару столетий вперед. Но если признать, что обвинять некого, и Ковчег — это всего лишь груда металла в космосе, которая может сохранить жизнь строго определенному количеству людей, и все дело только в этом... Тогда он превратится в Кейна, не имеющего права поддаваться человеческим чувствам ради соблюдения математического равновесия внутри этой груды металла. А Беллами не хотел становиться Кейном.       — Я пойду, — устало сказал он и поднялся из-за стола. — Вы только своих исследователей поторопите, чтобы до утра разобрались и ничего не поломали.       От Кейна Беллами было направился домой. Он уже прошел пару коридоров, тихих и почти безлюдных, и вдруг в такой вот тишине о себе недовольно и громко заявил желудок. Не понадобилось долго думать, чтобы сообразить, что он ни разу за день не вспомнил о еде. Учитывая, что и накануне из-за всех событий он про такие мелочи не вспоминал, понятно, отчего так мутит и тянет в животе. Наверное, было бесполезно идти в столовую, но он все же свернул на нужном повороте, мысленно ругая себя — конечно, до утра он не умрет, но ведь было время вспомнить, когда столовая еще работала... опять весь в делах, в заботах, прямо работник недели!       В столовой было тихо, пусто и темно. Раздаточные окошки закрыты, и только кто-то из его нынешних коллег шарился в полутьме с пылесосом-полочисткой. Ничего, скоро и Беллами окажется на его месте, и хорошо если в столовой.       О том, чтобы зайти к кому-то и попросить помочь, как сделал бы другой нормальный человек, он даже не подумал. Люди обычно не держали в доме еду, мало кто приносил свой паек в каюты, как это раньше делал Беллами. А если бы и держали — к кому бы он пошел? Кому была охота делиться с посторонним человеком.       Засыпать на голодный желудок было не впервой, но раньше так получалось потому, что Беллами отдавал свою порцию Октавии, и это гораздо более уважительная причина, чем просто забывчивость. Зато теперь он мог быть спокоен за сестру хотя бы в смысле еды. Пусть система и не знала, что делать с Октавией, но голодом в Верхнем секторе не морили.       Несмотря на ворчащий недовольно живот, заснул он быстро и спал без снов, слишком устал за день. А проснулся от стука в дверь. Беллами сперва подскочил с колотящимся сердцем, а потом осознал, что это уже утро и стук нормальный, человеческий, не магнитными ботинками, а рукой.       За дверью обнаружился такой же не до конца проснувшийся Энди. Кивнул, буркнул «доброе утро», шагнул в комнату и впихнул в руки Беллами вчерашнюю серую коробочку и какой-то маленький сверток сверху.       — Держи и не зевай больше, я тебе не нянька, — так же сонно и неразборчиво бросил он и, в ответ на недоуменный взгляд Беллами, пожал плечами: — Ну видел я тебя вчера вечером у столовой, подумал, что ты сам в своих растрепанных чувствах и мыслях о работе не догадаешься вчерашний паек с утра выбить. Меня в столовой знают... Давай, удачи.       Он вышел за дверь, слегка задев косяк — точно не проснулся до конца, — так что «спасибо» Беллами говорил уже ей.       — Беллами, Энди ушел? — вдруг включился наушник, про который он уже успел забыть и от неожиданности чуть не выронил все из рук.       — Ушел, — отозвался он через несколько секунд.       — Прибор ваш — электромагнитная импульсная бомба. Радиус действия достаточный, чтобы накрыть весь тюремный сектор, но внешние стены и потолочные переборки там проложены специальным материалом, сквозь который это излучение не пройдет. Раньше в этом помещении находились исследовательские лаборатории, которые изолировали от остальной станции, — зачем-то пояснил Кейн. — Поэтому запускать ее надо внутри.       — А значит, все служащие Сектора чисты, — высказал старую мысль Беллами. — Иначе Шамвею не потребовался бы заключенный.       — И Уолтер тоже чист. Я хотел верить, что он ни при чем, но убедился только сейчас. Хотя посвящать мы его все равно не будем, ни к чему. Он вам помогает, пусть так и остается.       Беллами почему-то вздохнул с облегчением. Начальник Сектора казался ему хорошим мужиком, приятно было осознать, что не ошибся.       — Бомба сработает?       — Мой инженер сказал, что уменьшил радиус действия. Сработает, но внешние двери не откроет. Шум все равно поднимется, и людей туда все равно стянут, больше для видимости. Но вообще это самый крайний случай. Мы должны раскрыть заговорщиков раньше.       — Еще что-нибудь удалось узнать?       Кейн вздохнул.       — Прибор собирал Нолл. Мой инженер в этом уверен по каким-то там особенностям сборки. Они раньше работали вместе с Ноллом... Но нам это не поможет.       — Потому что Нолл мертв.       — Но мы примерно вычислили, где может быть заложено основное устройство. Если для него используют ту плату, что не смог донести до меня Картер, то мы знаем его мощность. А еще мы знаем расписание канцлера на ближайшие дни. Синклер просчитал вероятные места, где меньше всего охраны в обычные дни, где регулярно бывает канцлер, и где устройство нанесет максимальный урон.       Беллами присел к столу, отложив прибор, развернул сверток с едой и положил в рот первую плитку — есть хотелось просто зверски, а Кейн явно собрался рассказать ему все, что узнал, пока он не проснулся толком и слушает без вставления злых комментариев.       — Таких мест всего три — его кабинет, его каюта и Зал Совета. Ежедневный маршрут в ближайшие три дня четко прописан только в этих трех пунктах. Больше нет никаких запланированных собраний, встреч и визитов. Если хотят убить только его — вероятнее всего кабинет, его не охраняют, если канцлера внутри нет, полагаемся на электронный замок с кодом, известным только мне и канцлеру, но теоретически подобрать код можно. У каюты же всегда есть охрана, мои проверенные люди. А вот Зал охраняется только во время мероприятий. И если цель не только канцлер, но и весь Совет, или советники приняты за допустимые потери, то Зал идеальное место. И ближайшее собрание состоится в понедельник в полдень.       — Зал или кабинет, — не успев прожевать очередную плитку, сказал Беллами с полным ртом.       — Да, — не обратив внимания на его чавкание, подтвердил советник. — Синклер уже перенастроил камеры, чтобы мы могли наблюдать за входами в них круглосуточно.       Тут Беллами спохватился, торопливо проглотил еду и спросил:       — А Синклеру верить можно?       Кейн помолчал и как-то повышенно задумчиво ответил:       — Мне не к кому больше было обратиться, нужен был инженер, знающий Ковчег лучше других. Синклер друг канцлера. И мой. Я надеюсь, что не промахнулся.       — Математика не спасает? — с неприкрытым злорадством, которого сам от себя не ожидал, вставил Беллами.       — Нет, — не отреагировал на подколку Кейн, и ему внезапно стало неловко, как будто он глупость сморозил. — Это не имеет отношения к математике и законам. Просто я ему верю. Как и тебе с Тейтом.       Позавчерашний Беллами сказал бы на это признание щенячье-счастливое «спасибо, сэр», но сегодняшний Беллами промолчал.       — Больше мы пока ничего сделать не можем. Передай Мерфи, что он сейчас наша главная надежда.       — Какая, все же, ирония, — снова не удержался Беллами, но остановился и закончил: — Хорошо. Я увижусь с ним где-то через час.              Сортировочный цех представлял собой не особо ярко освещенное помещение на первом уровне тюремного сектора, довольно большое для Ковчега — в цехе размещалась, фактически, свалка технического мусора, в которой одновременно могли разбираться около тридцати человек заключенных. Мусор на Ковчеге шел отдельной линией обработки: многие вещи даже после окончательной поломки можно было использовать для переработки или создания других. Поскольку поставки с Земли прекратились примерно сто лет назад, каждая сломанная железка или покореженный кусок пластика могли пригодиться, и просто выбросить мусор в космос без тщательной сортировки было непозволительным расточительством. На сортировке мусора работали именно заключенные с шестнадцати лет — для казни было необходимо совершеннолетие, а для работы на благо Ковчега достаточно было и этого.       Вход в цех выводил на галерею-балкон, окружавший все стены по периметру на высоте метров трех, а в само помещение с работниками надо было спускаться по лестнице в центре боковой галереи, больше похожей на трап к люку корабля. Во время работы заключенных на этом балконе стояли четыре человека охраны с оружием, по одному на стену, — на случай бунта. Еще четверо находились внизу, среди работающих. Галерея идеальное поле для наблюдения, весь цех находился как на ладони. Поэтому когда Беллами, достаточно обнадежив себя мыслями о том, что форма его спасет, и всем его кудрявая башка уже примелькалась, а еще тут все равно нет людей Шамвея, — открыл металлическую тяжелую дверь, он сразу выбрал место подальше от всех охранников, чтобы рассмотреть цех внизу и сперва найти Мерфи.       Беллами все время помнил его слова — они работают вместе с девушками. С Октавией. Которой он сейчас не должен показываться, как бы ему ни хотелось. Потому что сложно будет объяснить ей, что он делает тут в форме охраны, сложно будет остановить ее слезы или радость, он привлечет внимание всех — и охраны и заключенных, и ничем хорошим это не кончится. Начальник Сектора обещал отобрать карту-пропуск, если Беллами применит ее «в личных целях», так что светиться рядом с сестрой было категорически нельзя.       Октавию он увидел первой. Она перебирала какие-то мелкие железки вместе с парой других девушек у большого стола, заваленного хламом. Девушки стояли с одной стороны стола, а Октавия — с другой. Сердце Беллами болезненно сжалось. Сестренка выглядела такой маленькой, такой одинокой и такой печальной... Она не привыкла ни к таким большим помещениям, ни к физической работе, ни к людям вокруг, и всего сутки, как потеряла маму и отчасти — брата...       Беллами так задумался, что не сразу понял, что у стола Октавия уже не одна. Рядом с ней оказался какой-то невысокий коренастый парень в синей драной куртке, с давно не стриженными вьющимися волосами — больше никаких подробностей сверху рассмотреть было нельзя. Он притащил на стол дополнительную кучку каких-то запчастей, но не отошел, а крутился вокруг Октавии, и Беллами нутром чуял, что он не о слонах ей рассказывает. Когда Октавия испуганно шарахнулась от протянутой к ней руки, Беллами ухватился за перила, готовый перепрыгнуть, что там те три метра высоты, и вцепиться в обидчика, — как его опередили.       Между Октавией и нестриженым парнем каким-то совершенно неуловимым скользящим движением оказался неизвестно откуда взявшийся Мерфи в своей зеленой куртке. С галереи по-прежнему не было слышно, о чем они говорят, но по движениям приставалы стало ясно, что он готов отступить, не ввязываясь в драку, и, кажется, даже извинился — судя по деланно-вежливому раскланиванию. Мерфи, видимо, этот спектакль вполне удовлетворил, он повернулся к Октавии, больше не обращая внимания на все еще кривляющегося парня, что-то сказал и ей, коснулся ее плеча — осторожно, даже бережно, и Беллами сумел выдохнуть, а сердце словно отпустило. Она не одна. По крайней мере, пока Мерфи в Верхнем секторе.       Надолго у стола Мерфи не задержался. Его работа заключалась в разгрузке контейнеров с хламом, которые накапливались медленно, но верно последние сто лет на станции, и первичной сортировке — металл, пластик и стекло раскидывались в отдельные тележки, которые потом разбирали другие работники более тщательно. Контейнеры стояли достаточно далеко от стола, зато почти рядом с лестницей с галереи, и можно было подойти к ним незаметно для Октавии. Осталось дождаться, когда Мерфи вернется на свое место и когда все охранники отойдут подальше.       Мерфи даже не вздрогнул, когда Беллами окликнул его. Медленно поднял голову, не отрываясь работы, и Беллами отметил свежий синяк на его скуле.       — Спасибо, — сказал Беллами раньше, чем тот успел открыть рот. — За О.       — Майлз безобидный, — усмехнулся Мерфи. — Он понял. Коннор вчера вечером был менее безобидным, но он тоже понял... Знаешь, по-моему, меня приняли за ее парня. Ты как, возражаешь?       Беллами на секунду забыл, зачем пришел. Когда он думал о том, что у сестры, как у любой взрослеющей девушки, должен быть парень, это казалось нереальным, и, если честно, ему не очень нравилась мысль о том, что кто-то чужой сможет быть рядом и прикасаться к ней как-то не так, а уж мысль о возможном сексе какого-то постороннего человека с его девочкой приводила в необъяснимое смятение и желание придушить того постороннего заранее. Но мысль о том, что ее парнем может оказаться Мерфи, вызвала почему-то совсем другие чувства. С одной стороны, только что ему стало спокойнее от одной мысли, что тот рядом с ней, а с другой стороны... Видеть именно с ним какую-нибудь девушку, пусть и Октавию, было странно. Разбираться в этих мыслях Беллами не стал, потому что Мерфи особо громко брякнул какой-то железякой о край контейнера и позвал:       — Эй, Блейк, не грузись ты так. Я ж просто спросил. Она все равно не в моем вкусе, хоть и красивая. Кудряшек не хватает.       Беллами еще несколько мгновений молчал, стараясь переключиться с совершенно неуместного и неприятного обсуждения его сестры на дело. Злиться на Мерфи не получалось все равно, потому что он на самом деле был благодарен ему за заботу. Однако говорить с кем-то о сестре вот так запросто, да еще обдумывать ее отношения с потенциальным «ее парнем» было более чем тревожно.       — Ты принес?       Переключение сработало мгновенно, едва Мерфи стал серьезным и сам заговорил о деле.       Беллами сделал шаг вперед, проверил, чтобы никто не следил за ними, и аккуратно положил в контейнер на обломки серую коробочку. Мерфи подхватил ее и спрятал в карман.       — Вообще ты идиот, но хорошо, что Шамвей заранее подготовился... Нас всех на выходе сканируют на предмет металла, чтобы не утащили железок для заточек. Но он сказал, что футляр защитит от металлоискателя, чтобы я мог прибор с собой везде таскать. А ты никак не мог меня в другом месте поймать?       — Я не подумал, — виновато сказал Беллами и отступил обратно к стене.       — Да ладно. Мне все равно эта фигня нужна при себе сейчас, на всякий... Сказали, меня после смены в медчасть вызывают, хотя я там уже с утра с Джексоном отметился. Я думал — ты, но раз ты здесь, значит, это он опять придет. Наверное, чтобы назвать время. Удачно с дракой вышло, на неделю медчасть для меня самое легальное место, кроме камеры...       — А чего в медчасти? Другого варианта не существует?       — Ну, прошлый раз было что-то официальное в переговорной. Видимо, второй раз официального предлога не нашел. А это важно?       — Нет, — мотнул головой Беллами и кивнул на футляр с прибором. — Это электромагнитная бомба. Но они уменьшили радиус ее действия, так что не рассчитывай на открытие выходов из сектора, если все же дело до этого дойдет.       — Ну вот, все веселье обломали, — деланно огорчился Мерфи. — Впрочем, мне все равно нянькой работать пришлось бы, так что мне оно и не грозило. Обойдусь.       — Слушай, Джон...       — Ууу, — протянул Мерфи, перебивая. — Когда меня называют по имени, обычно это означает большие неприятности. Предпоследний раз меня так называли в медчасти полгода назад, когда док сообщил, что если бы нож прошел чуть под другим углом, повредил бы артерию... Мне ногу порезали в одной драке. Как ни сканируй, а ножи тут все равно водятся.       — А последний? — забывшись, уточнил Беллами.       — Шамвей позавчера. Ты в хорошей компании. Ну, на какое самоубийство мне нужно будет пойти?       Беллами вздохнул.       — Так выходит, что ты сейчас единственный источник информации. Обходными путями ничего выяснить не удается. Они там прикинули пару вариантов, где могут устроить взрыв, пытаются предотвратить, но это все. Им нужно все, что получится вытащить — место, время, имена, хоть намеки какие... У них выход на организаторов только через Шамвея, и арестовывать его для допросов нельзя.       — Спугнут остальных... То есть, мне надо из себя Мату Хари разыграть? — Мерфи отбросил очередную деталь в тележку, и Беллами подумал, что такой силы для этого броска вовсе не требовалось. — Восхитительно. Ладно, чего ни сделаешь для свободы. А вот ты ради чего так рвешься на части?       Вопрос, как всегда, был оригинальным и неожиданным, так что Беллами тупо переспросил:       — Что?       — Ну, у меня соглашение о взаимовыгоде, а у тебя что? Они тебе жизнь поломали, а ты их спасаешь?       Беллами пожал плечами:       — У меня тоже соглашение. Октавия.       — Блин, точно. Я не подумал. Я опасался, что ты сейчас опять начнешь пафос про государственный переворот гнать.       Как ни странно, но отторжения и раздражения это предположение не вызвало.       — Про переворот не стал бы. Но взрывов и бунтов всяких на Ковчеге мне бы не хотелось, — сказал Беллами, только сейчас осознавая, что это правда. На жизнь Джахи или Кейна ему было плевать, но как бы то ни было, а желать Ковчегу развалиться ему тоже не хотелось. По крайней мере, пока они с Октавией и Мерфи на нем находятся. — Но главное — соглашение. Так что мы примерно на равных, у тебя ж тоже не одна причина так за дело переживать.       — Да, ты прав. Сдать со всеми основаниями и доказательствами Шамвея с его приятелями мне хочется не меньше, чем самому отсюда выйти. Так, давай, вали отсюда уже, а то на нас скоро внимание обратят. Охранники так подолгу никогда не тусуются в одном месте.       — Стой! — вспомнил Беллами. — Держи, это для связи.       Коммуникатор он аккуратно положил на край контейнера.       — Это что? — подозрительно спросил Мерфи, так же аккуратно схватив желтовато-белый наушник, похожий на небольшую фасолину.       — Микрокоммуникатор для связи. Я настроил для нас отдельный канал.       — Как включается?       — Вставь в ухо и стукни пальцем по наушнику, чтобы включить его на передачу, наш канал заработает автоматически. На прием срабатывает сам. Микрофон встроен в наушник же, я услышу даже шепот. Второй удар отключает, так что смотри, во время связи не стукайся головой обо что попало.       — Смешно, — покивал Мерфи. — Металлоискатель пройду?       — Конечно, иначе мы все звенели бы на любом посте, — уверенно отозвался Беллами. — А теперь я и правда пойду. Тут людей Шамвея точно нет, но неприятности с охраной мне не нужны и сами по себе. Скажи Октавии, что я придумаю, как ее вытащить. Пусть не боится, что я ее брошу.       Он не стал слушать ответ, в два шага оказался на лестнице и вышел из сортировочного цеха, не оборачиваясь, чтобы случайно не увидеть сестру снова.              Далеко от тюремного сектора Беллами не ушел. Он знал, что рискует напороться на Шамвея и все угробить, но почему-то не мог отойти дальше, чем на пару коридоров. До конца смены в сортировочном цехе оставалось чуть больше трех часов, а ему теперь не было смысла возвращаться домой, чтобы отвлечься разговорами с Октавией, или потянуть время в общей базе данных, охотясь на информацию про мамонтов, динозавров и первые полеты в космос, не было работы, куда надо было бы спешить — хотя сейчас он не отказался бы даже поучаствовать в чистке санузлов, лишь бы не мотаться бесцельно по Ковчегу в ожидании встречи Мерфи с Шамвеем.       В эти три часа чего он только ни передумал. Любимое занятие по обыгрыванию ситуаций «все пошло не так» привело его к тому, как Шамвей раскрывает Мерфи и убивает его на месте из боевого пистолета, а потом заявляет, что заключенный на него напал... Он понимал, что это глупости, даже если лейтенант и заподозрит неладное, стрелять не будет, по крайней мере, пока не поймет, с кем Мерфи связан, не дурак же он. Да и как он заподозрит, Мерфи даже искусственно изображать ненависть к властям не приходится — для него главное не акцентировать внимание Шамвея на том, что тот и есть основная точка приложения этой самой ненависти... Мерфи справится. Выкручиваться и играть он умеет, это Беллами и сам уже понял, без всяких заметок в личном деле.       Но опасность все равно была, и отвязаться от тревоги не получалось. Картинка «Мерфи с простреленной головой» стояла перед глазами и очень Беллами не нравилась, хотя ему самому было странно так трястись над едва знакомым заключенным. Однако... если с Мерфи что-нибудь случится, кто присмотрит за Октавией? Эта мысль пришла в голову не сразу, но, по крайней мере, дала какое-то объяснение такой тупой зацикленности — конечно, он беспокоится за сестру. Кто ж виноват, что только Мерфи сейчас может обеспечить ей то, чего не может дать брат.       К концу смены сортировщиков Беллами так себя накрутил, что не смог больше сопротивляться и вернулся в Сектор. В медчасти было пусто, и не пришлось объяснять дежурному врачу, что он тут забыл — просто открыл дверь карточкой и прошел в любимую подсобку. Так он сумеет вмешаться, если что пойдет не так, и плевать на раскрытие всех карт.       Стоять в подсобке было не очень удобно, но он приспособился, оперевшись спиной на стену, а рукой — на спинку того самого сложенного кресла, на котором он провел ночь во время дежурства около Мерфи. Он как раз поменял затекшую руку и устроился с другой стороны, как услышал звук открывшейся двери.       — Зайдите за заключенным минут через пятнадцать, — сказал голос Шамвея. — Погуляйте пока.       — Слушаюсь, лейтенант, — отозвался кто-то из охраны и дверь закрылась.       — Меня скоро в инвалиды запишут, я уже второй раз за сегодня в медчасть попадаю, — услышал Беллами насмешливый, но очень неприятно-холодный голос Мерфи. Невольно вспомнился его коронный инопланетный взгляд, которым он наверняка сейчас уставился на лейтенанта. Ничего, это нормально, Мерфи для всех именно такой.       — В инвалиды тебя запишут, если будешь мне хамить, — отозвался Шамвей. — Ты готов к делу?       — Да. Я тут немного поговорил с ребятами, и побузить все хотят. Так что вы получите свой бунт, скажите только — когда.       — Поговорил с ребятами?!       Короткий неприятный смешок Мерфи:       — Я не дурак, лейтенант, просто тему поднял, без намеков. Мне нужно было знать, на кого можно положиться в первую очередь.       — Хорошо. Вы будете нужны завтра. В это самое время, перед рабочей сменой — вы же завтра во вторую? Вас как раз приготовятся выпускать, и охранников возле прибора будет достаточно, чтобы обесточить шокеры по максимуму с первых секунд.       — Зашибись. Вместо работы будет веселье... мне нравится.       Беллами мысленно прикинул — в это время никаких собраний Совета не бывает, тем более по воскресеньям, если только экстренные, о которых заранее никогда не известно, а в каюту канцлеру вроде рановато возвращаться... И еще — взрывное устройство пока не устанавливали, иначе Кейн сообщил бы ему. Значит, устанавливать будут ночью, и точно не в каюте, ночами даже канцлер спит дома.... Кабинет? Зал уже почти отпал, раз собраний там не предвидится в день Икс. Или есть четвертое место, которое Кейн с Синклером не вычислили?       — Не забудь потом выкинуть прибор, куда-нибудь в толпу подальше от камеры. Отпечатки пальцев сотри. Платок есть?       — Откуда такая роскошь.       — Держи. Протри заранее и лучше при включении прибор вообще платком держи...       — С чего такая трогательная забота? Мне все равно через пару месяцев в шлюз.       — За эту пару месяцев многое может измениться... например, ты меня сдашь, если тебя возьмут в оборот по отпечаткам.       — Могу. Если действительно возьмут.       Беллами сжал кулаки. Нет, он знал, что Шамвей ничего Мерфи сейчас не сделает, если бы не был уверен в нем — не использовал бы. К тому же, у него наверняка есть менее рисковый вариант ликвидации неудобного помощника, и этот вариант скорее всего не включает в себя труп в тюремной медчасти... но вдруг.       — Но не буду. Во-первых, надеюсь, этот ваш странный план удастся, ваш человек займет место канцлера, и меня не станут брать в оборот. А во-вторых, я сотру отпечатки. Если вы обломаетесь, я сам не хочу в этот оборот.       — Кто тебе сказал? — в резком голосе Шамвея Беллами отчетливо услышал тревогу. И Мерфи, конечно, тоже ее услышал.       — Дакс много чего наболтал. А я не дурак. Бунт сам по себе вам нафиг не сдался, вам просто нужно всю охрану сюда стянуть. Чтобы провернуть что-то снаружи... и это «что-то» больше вас, лейтенант. Значит, есть кто-то выше. А что может быть нужно кому-то выше? Только власть. В этой железной банке больше ничего ценного нет. Но с таким размахом нет смысла убирать шефа распределительной системы, например. Только канцлер. Или Совет. Или и то и другое.       Молчание говорило о том, что Шамвей в таком же ступоре, как и Беллами. Мерфи выдал все, что знал, но сумел завернуть в такую логическую цепочку, которая выглядела совершенно правдоподобно, а значит — он был бы в состоянии сделать этот вывод и сам, без информации от СБ. Старый куратор Мерфи был прав. Мозгов тут на целого кардинала Ришелье. С поправкой на пятьсот лет.       — Мне стоило бы пристрелить тебя прямо сейчас...       Беллами напрягся. Тихонько расстегнул кобуру и положил руку на стену рядом с ручкой двери, чтобы быть готовым выскочить при первых звуках реальной опасности для Мерфи.       — ...Но ты мне нужен.       — О, так я прав. Прикольно. Может, вы сами в канцлеры метите? Эта перспектива меня немного напрягает.       Шамвей вдруг рассмеялся — не менее неприятно, чем недавно Мерфи.       — Мне это даром не нужно, есть более достойные кандидатуры, которым эта каторга почему-то понравилась и хочется еще. Но легче тебе вряд ли станет — пост шефа СБ к тебе намного ближе канцлера.       — А, то есть, и Совет тоже...       — Пристрелю.       — Не грозитесь зря. — Мерфи, кажется, был доволен произведенным эффектом. Или количеством слитой информации, которой Шамвей даже не заметил.       Зал. Раз он не отрицает и метит на место Кейна — они все же замахнулись на Совет. Но почему завтра?       — Так, время вышло. За тобой сейчас придут, а у меня еще есть дела и помимо бесед о политике и интригах. Завтра в два часа ты должен включить прибор и устроить тут достаточный беспорядок, чтобы у нас было время и свобода от охранников. Раз ты понимаешь, что стоит на кону, ты должен сделать все как нужно. И твои родители будут отомщены.       — Ну, почти, — сказал Мерфи, на этот раз совершенно серьезно.       — А с этим тебе придется смириться, — тоже серьезно отозвался Шамвей, — понял. — Я все равно только выполнял их приказы, ты же знаешь.       — Да. Я помню.       — Вот и отлично.       Шум шагов, хлопнула дверь, и Беллами тут же выскочил из подсобки.       — Какого хрена? — «радостно» встретил его вздрогнувший от неожиданности Мерфи. — Ты совсем английский язык не понимаешь?       Дверь снова открылась, впуская охранника, вернувшегося за заключенным. Беллами махнул рукой, не оборачиваясь ко входу:       — Я сам его отведу, чуть позже! Свободен! — его самого поразила наглая уверенность в собственном голосе, но на охранника подействовало.       — Слушаюсь, — отозвался он и закрыл дверь.       — Хорошо быть сержантом, хоть и липовым, — ядовито прищурился Мерфи. — Зачем ты приперся, я ж просил!       — Я тоже просил, быть аккуратнее! Ты сейчас чуть на пулю не нарвался!       — Не ори, услышат!       — Я не ору, — на тон ниже сказал Беллами. — Я волновался.       — Волновался, что я дебил, и меня грохнут раньше, чем я тебе новости принесу? — А он и правда разозлился, сильнее, чем сам Беллами. — Или, может, думал, я от тебя что-то скрываю? Нет, так какого черта ты тут делаешь, а?       Они могли еще долго препираться, но тут за дверью послышался голос Шамвея. Как, опять?       — Давай сюда, здесь точно уже никого нет, — сказал кому-то лейтенант, и Беллами, не раздумывая, дернул Мерфи за плечо, толкая к подсобке. Хорошо, что соображал тот моментально, и реакция не уступала мозгам, несмотря на злость.       Вдвоем в подсобке стало еще теснее. Раздвигать хлам было некогда, поэтому они оказались прижатыми друг к другу, лицом к лицу. Беллами подумал, что пусть неловкость ситуации окажется их самой большой проблемой на сегодня, и прикрыл глаза, чтобы не видеть в полутьме сверлящие его льдышки — Мерфи не забыл, что злится. А сам Беллами, постепенно осознающий ситуацию, мог думать только о том, что им повезло: Шамвей, кажется, не видел охранника, ушедшего без заключенного, а сам охранник раньше не задался логичным вопросом — откуда в медчасти взялся дополнительный сержант.       — Так какого черта ты тут делаешь? — сказал Шамвей своему спутнику, и Беллами чуть не рассмеялся в голос от неожиданности повтора вопроса, но нервный смех мгновенно угас, не прорвавшись, когда другой голос, ударивший как ножом под сердце, ответил:       — Дело срочное, а на вызов ты не отвечал.       — Да, я отключаю связь на время разговоров с посторонними зэками, чтобы не отвлекаться и не ляпнуть лишнего. В чем дело?       — Тут точно никого нет?       — Проверь в дежурке, но не должно.       Пока снаружи обсуждали пустоту медчасти, открывали и закрывали двери, Беллами пытался справиться с накатившей яростью.       — Эй, — шепот Мерфи пробился сквозь эту волну. — У тебя клаустрофобия?       — Я в норме, — сквозь зубы выдавил Беллами, стараясь успокоиться. — В норме.       — Незаметно. — Мерфи шевельнулся, осторожно поднял руку и положил ему на плечо. — Кто это? Только не ори, иначе нам крышка.       — Я его убью, — только и смог сказать Беллами.       — Как-нибудь потом, ладно? Тихо.       Снаружи успокоились.       — Так что за дело, Яворски? — недовольный Шамвей.       — Грако сказал, что за входом в Зал следят. Камеры кто-то снова включил и перенаправил. Надо предупредить. Я бы сам, но ты ж мне связи ни с кем не дал.       — А в самом Зале?       — Там ничего. Кейн по-прежнему опасается слежки за Советом.       — Ну и прекрасно, спасибо Кейну. А то, что в Зал ненадолго войдет один из советников, все равно подозрений не вызовет. Это все?       — Мы не будем отключать камеры? Не провалимся, как тогда с Ноллом?       — С Ноллом мы и не провалились. Благодаря тебе. Ты удачно тогда сработал, молодец. Не совсем чисто и быстро, но справился же.       — Если бы я еще смог завалить ту крысу с первого удара...       — Ты и тут все исправил, успел вовремя. Плата все равно попала к нам, повезло, что у шпиона не вышло передать ее Блейку.       — Зато у него вышло слить ему самое главное.       — Блейк обезврежен. И тоже благодаря тебе. Жаль, что не удалось его совсем убрать, но сейчас он безопасен, даже если и вспомнит бред умирающего психа, то уже некому и незачем его передавать. Ты опять сработал без подозрений и эффективно.       Пальцы Мерфи на плече Беллами сжались сильнее, приводя в чувство и сдерживая.       — Мне не пришлось особо трудиться. Аврора оказалась так глупа, что дала мне прекрасный повод. Ребята считают меня подлецом, да и черт с ними, но причина для доноса была хорошей. Подумаешь, придушил ее разок в постели, для проститутки это вряд ли что-то из ряда вон, а она всполошилась...       Беллами потянулся к кобуре, плохо осознавая, что делает.       — Беллами, не надо, — вдруг прошептал Мерфи склонившись совсем вплотную к его лицу, горячо выдыхая в щеку. — Не сейчас, слышишь?       Теперь обе его руки держали за плечи, слегка поглаживая, и это странным образом возвращало равновесие и ясность мыслям. Не сейчас. Яворски тоже замешан в этом деле. И если они доведут все до конца, то и Шамвей, и Яворски окажутся по ту сторону обшивки Ковчега, а не этого ли им нужно больше всего?       — Я в порядке, — выдохнул Беллами и ткнулся лбом в плечо Мерфи, подчиняясь его внезапно сильным и дружеским рукам. Надо было немного остыть и успокоиться.       — Я свяжусь с кем надо, а ты возвращайся к работе, — скомандовал снаружи Шамвей. — Здесь я закончил, мой зэк завтра обеспечит для Фудзи спокойные несколько минут для работы, а твое дело — отогнать от Зала тех, кто не отреагирует на общую тревогу.       Дверь открылась и закрылась, наступила тишина.       Беллами понимал, что им пора выходить, но не мог заставить себя пошевелиться.       — Завтра будет не само покушение. Завтра один из советников заложит бомбу в Зал Совета, — сказал негромко Мерфи, не отпуская его плечи.       — Акайо Фудзи, — не поднимая головы, отозвался Беллами. — Значит, он с ними.       — Шамвей сказал, что власть канцлера нужна кому-то другому, кто уже ее попробовал и ему понравилось, — напомнил Мерфи. — Главным у них кто-то из бывших канцлеров. Скорее всего, тот, кто ушел не слишком добровольно. Ты как? — без перехода спросил он, и Беллами спохватился.       — В порядке, — ответил он и медленно выпрямился, опасаясь смотреть на Мерфи. В отличие от того случая с Энди, неловкость нахлынула сразу, как он осознал, с кем сейчас почти обнимался, как с лучшим другом... с другой стороны, а у него есть кто-то, кого можно было бы назвать лучшим другом, чтобы сравнивать? Энди не в счет.       — Тогда нам лучше выйти, а то охрана заподозрит, что мы тут не в тех докторов играем.       Его дурацкий юмор в очередной раз вызвал волну смущения и окончательно смыл заторможенность. Мерфи прав, пора выходить, его надо вернуть в камеру, а Кейну нужно поскорее узнать все, что им удалось раскрыть, пусть и по чистой случайности.