Анна, вернись домой

      Анна открыла глаза, пересиливая тупую ноющую боль в голове. Узкий луч света бил прямо по тяжёлым векам, под которыми, судя по ощущениям, от души кто-то насыпал песка, нещадно раздирающего глазные яблоки. Пересохшие губы скривились, когда тонкие пальцы нащупали шишку чуть ниже затылка, и пульсирующая боль тут же отозвалась на прикосновение, заставив девушку вновь зажмуриться.       Тяжёлый вздох сорвался с ее губ, а привкус крови всё ещё отчётливо чувствовался во рту. Яркие картинки воспоминаний сменяли друг друга в бешеном ритме, словно всматриваешься в сломанный калейдоскоп.       Тошнота подкатила к горлу, и Анна повернулась на бок, скрыв лицо от солнечных лучей. Приоткрыв глаз и глубоко дыша, чтобы расслабить напряжение в области пустого желудка, она осматривала скудную обстановку помещения.       Небольшая комнатка, явно давно забывшая о последней своей уборке: пыль толстым слоем покрывала все, словно белый саванн, придавая помещению гнетущую обстановку, а мебель была свалена в бесформенную кучу, украшенную массивными лапами паутины.       Ещё несколько солнечных лучей длинными полосами ложились на деревянный пол, проникая через щели забитых массивными досками оконных ставней. В дальнем углу, погруженным в полумрак, стояло несколько картин в старинных резных рамах, украшенных неизвестными цветами и листьями, переплетающихся в замысловатый узор.       Изображение было тяжело разглядеть, но уставший взгляд все никак не хотел сдаваться, всматриваясь в мелкие детали, в потускневшие краски, изображавшие чьи-то лица. Или, вернее, изучая одно, детское, лицо, которое заставляло головной мозг работать на пределе нынешних возможностей.       И тут первый кусочек пазла громко щёлкнул в ее голове - она знает это лицо...       Высокий, настолько, что при случайных коротких разговорах с ним ей приходилось задирать голову, чтобы заглянуть в его отстраненные серые глаза, спрятанные под густыми бровями. Такие задумчивые, бездонные глаза, которые словно утаскивали ее в огромную, лишенную дна, пропасть, стоило ей поймать его мимолётный взгляд.       Пряди русых волос взъерошено торчали в разные стороны, создавая образ философа-отшельника. Хотя почему образ? Он и был тем самым отшельником. Никогда ни с кем не заговаривал больше необходимого, держался в стороне, погрузившись в свои книги и тетрадки. Тетрадь!       Второй пазл щёлкнул в ее голове, настолько громко, что девушка приняла сидячее положение и провела пальцами по русо-рыжим волосам, делая глубокий вдох. Мысленный процесс стремительно набирал обороты, словно колесо, несущееся со склона.       Тетрадь! Именно она заставила ее вляпаться во всю эту историю. Дурацкая привычка помогать другим, из-за которой она столько раз уже побывала в неприятностях.       В тот вечер они закончили писать лекцию, но она смутно помнила тему, постоянно оборачиваясь в сторону Антона. На перерыве она перечитывала свой доклад, когда он принес ей кофе и просто сел рядом. Молча, словно все происходит в привычном режиме, он пил кофе, а она вцепилась в стакан тонкими пальцами, уже позабыв о докладе и, украдкой, наблюдая за ним.       Парень не был тем роковым красавцем, который разбивал сердца налево и направо, но эта странная задумчивость, это спокойствие, так сильно выделяли его на фоне остальных однокурсников, что Анне иногда было неловко, неловко за такую зацикленность на нем. Словно никто кроме нее вообще не замечает его.       - Спасибо, - неловко прервал тишину женский голос. - За кофе.       - Тебе полезно сделать перерыв.       Он улыбнулся, не смотря на нее, но явно адресуя это своей собеседнице. Его рука легла на стол, сжимая в руках толстую тетрадь, свёрнутую в кольцо. Сердце в женской груди вдруг неприятно кольнуло, но она завороженно смотрела на потрёпанные края, выглядывающие из-под длинных узловатых пальцев. Шум вокруг словно затих, заволакивая все свободные мысли в тугой кокон. Так же резко, как пришел, Антон встал и оставил ее. Вот так, заинтриговав и ни проронив ни слова.       - А что ты хотел...       - Забудь.       Он вскинул руку в воздух и сел за свой стол, вцепившись пальцами в волосы на голове. Тетрадь легла перед ним на деревянной столешнице, одиноко и как-то зловеще.       Из транса ее вывел голос куратора, желавшего выслушать доклад. Слова складывались в предложения, а график казался совершенно не таким страшным, как часом ранее. Все это отвлекало от навязчивой мысли, возвращало Анну к реальным событиям и планам. Возможно, она спокойно бы отправилась на автобусную остановку, придя домой в общежитие, приготовила бы на ужин пару бутербродов и горячий кофе с молоком, где второго всегда больше, чем первого.       Но, когда все уже разбредались из аудитории, ее глаза ненароком упали на пустующее место Антона. Тетрадь все так же лежала на своем месте, но парня не было. Скинув вещи в сумку, девушка подошла к чужому столу и аккуратно взяла тетрадь в руки - решимости открыть ее у студентки уже не хватило, и она отправилась из аудитории быстрыми шагами. Надо найти Антона, отдать ему тетрадь и вернуться домой, в объятия домашнего свитера и старенького сериала.       Анна торопилась, быстрыми шагами сбегая по лестнице и выскакивая на улицу. Странное, непривычное для нее волнение переполняло ее, а стоило ей пройти пару кварталов, как любопытство стало брать вверх. Тонкие пальцы обхватили тетрадь и выудили ее из женской сумки.       Слабый свет отдаленного фонаря позволял что-то рассмотреть, так что, переборов смущение и страх, Анна раскрыла дневник, и ее дыхание замерло где-то в гортани. Она открыла где-то на середине, куда по случайности скользнул ее ноготь, и замерла, забыв закрыть рот от удивления. Маленькое сердце бешено застучало в груди, пока пальцы бегали по едва разборчивому почерку хозяина записей.       "Анна… серых глаз туман прекрасен,       Вновь останусь, я несчастен,       Каскад шелковых волос,       Обречён я быть собой…"       Затем несколько неразборчивых фраз, но ее щеки уже пылали, а в мыслях творился настоящий хаос.       "Она ещё слишком маленькая, она ещё ничего не поймет, только испугается".       - Что это все значит? - прошептала девушка, заправляя за ухо своенравную прядь.       Пальцы перелистнули ещё пару страниц, все чаще сталкиваясь со своим именем и, наконец, глаза остановились на очень старой, чёрно-белой фотографии, где на нее смотрели невинные большие глаза мальчишки, такие знакомые глаза...       Дальше она ничего не помнила, только темноту и резкий страх, заставивший ее сердце сжаться в комочек от избытка адреналина.       - Дурацкая тетрадь, - фыркнула Анна, не желая мириться с мыслью о тайной влюбленности.       Слезы навернулись на глаза, которые и без них жгло и щипало. Обхватив колени руками, девушка вновь пробежала взглядом по комнате, когда ее внимательный взгляд наткнулся на дверь, ускользнувшую из внимания первый раз. Поднявшись на ноги и стирая дрожащими пальцами дорожки слез, Анна подошла к двери, собираясь с духом повернуть ручку.       "Анна..."       Шепот раздался, словно в ее голове, но гораздо масштабнее, чем она могла воспринять это. Сердце замерло, а кровь собралась где-то в печени, образуя тугой узел. Шепот словно окутал ее, пробираясь густым туманом в уши и заполняя череп.       "Анна, девочка моя, ты вернулась..."       Холод пробежал по ее спине, а рот раскрылся сам собой, когда дверь медленно раскрылась, скрипя старыми проржавевшими петлями.       «Анна, он знал слишком много... Он не хотел давать тебе свой дневник…»       Девушка очень хотела отступить, рвануть куда-нибудь, закричать, закрыть глаза и зарыдать как маленькая девочка, но не могла сделать ни шагу. Она с обезоруживающим страхом смотрела в дверной проем, ощущая, как холодный тяжелый воздух волнами накатывает на нее из темноты коридора. Это был не просто температурный холод, далеко не он – этот проникал внутрь, облизывая кости и внутренности.       «Он не помешает мне, Анна… Он не сможет сделать это снова...»       Черные, совершенно лишенные белков глаза, смотрели на нее из темноты, словно усмехаясь над ее наивностью и простотой. Тот, кто хранил этот дневник, пытался ее уберечь, но от чего? Истинная правда уже царапалась о кости ее черепа, визжа и вырываясь наружу – это была ее память.       Последний, самый важный элемент пазла защелкнулся в ее перепуганном мозге. Она видела эти глаза, видела их девятнадцать лет назад, когда брат вытащил ее с озера и пропал без вести...