Анна, вернись домой

      Солнечный день. Лучи играли на водной глади темного озера, покрытого легкой рябью. Девочка склонила голову на бок, всматриваясь в легкие волны, облизывающие пальчики ее стоп.       Русо-рыжие кудряшки покачивались при каждом повороте головы озорной девчушки, а руки теребили подол клетчатого платья, пока детский взгляд бродил по пенящимся вершинам миниатюрных волн.       Брат запретил ей купаться, предупредив не подходить к воде. Он всегда так говорил, когда уходил за их скромными запасами в тайнике: деревянная доска, неполная колода игральных карт, небольшая коллекция металлических крышечек, сходивших за фишки и пара-тройка кусочков белого мела, которым они выводили свой счет в игре.       Вода вновь коснулась худеньких ножек, заставляя песок танцевать изящными завихрениями рядом со стопами. Звонкий смешок сорвался с детских губ, а руки убирали непослушные пряди с лица. Анне все казалось волшебным, магическим – только дети видят наш мир таким, чистым и невинным, сотканным из тончайших нитей мироздания.       Ласковый и нежный, словно переливы колокольчиков, голос разносился по котловану, мягко убаюкивая мир вокруг: — Птички пели песню мне, Целый день дилень-дилень, Ловко сказку рассказал, Вечный сон им пожелал.       Девочка смотрела в темно-серую воду, аккуратно обволакивающую щиколотки и вновь отступая. — Эн-ни…       Анна подняла глаза, осмотревшись по сторонам. Антон все еще не вернулся, а голос продолжал ласково напевать свою песенку: — Спят зайчата, спят бельчата, Спит занудливый сурок. Только Эн не спит никак, Вертит носом только так.       Анну переполняло любопытство. Ведь в сказках, которые она так любила слушать вечерами, все приключения начинаются именно так, с волшебства. — Откуда ты знаешь, как меня зовут?       В воде мелькнуло что-то темное и совсем небольшое, и малышка, склонив голову на бок, всматривалась в водную гладь. — Знаю много, обо всем, Ты наш маленький цветок. Все тебе я расскажу, Веришь? Хочешь, покажу.       Глаза девчушки широко раскрылись, а улыбка засияла на пухлых губах. Живой, блестящий любопытством взгляд не мог оторваться от необычной находки, дивясь ее красоте.       Большая черная бабочка трепыхалась в воде, пытаясь выбраться из ловушки. На изящных резных крыльях сияло два больших красных пятна, словно огромные глаза, смотрящие на маленькую Анну.       «Антон не разрешил заходить в воду, но ведь бабочка погибнет. Я должна ее спасти!» - подумала девочка, смело делая шаг в теплую воду. Мурашки побежали по нежной детской коже, стоило ей коснуться дна обеими ногами.       С каждым шагом, она почти ловила заветное насекомое, но оно вновь и вновь выскальзывало из маленьких неуклюжих пальчиков. Анна не замечала, что уже зашла очень далеко, что вода становилась все темнее и холоднее. Все ее внимание было устремлено к несчастному насекомому, которое пыталось выбраться из ловушки, прежде чем намокнут крылья и оно погибнет.       Словно крепкими пальцами, черные ледяные щупальца сжали стопы девочки, резко потащив свою жертву ко дну. Вскрик, всплеск воды и маленькое клетчатое платье быстро ускользнуло в толще озера. Мертвая тишина повисла над котлованом, а темные щупальца все глубже утаскивали малышку на проклятое дно.       Холодная вода заполняла горло и легкие, но ни боль, ни дискомфорт не беспокоили Анну, словно это происходило не по-настоящему, словно во сне. Веки становились тяжелее, а желание зевнуть сдерживал лишь инстинктивный страх захлебнуться. Девочке хотелось спать, словно ее убаюкивают, заботливо окутав в толстое одеяло из воды и сумрака.       С каждой секундой вокруг становилось все темнее. Бабочка мелькнула перед сонным взглядом и упорхнула вверх, плавно взмахивая очаровательными крылышками сквозь толщу темнеющей воды. Анне не было страшно, она не дрожала и не плакала, хотя внутри все сжалось и замерло. Ее глаза сонно закрывались, не в силах сопротивляться темной магией.       Так было всегда.       Айшии был очень аккуратен с детскими душами, боясь испортить нежный вкус страхом и слезами. Нет, монстр усыплял свою жертву, чтобы потом отнести в маленький домик на другом краю котлована, врытого в землю.       Там, он вновь обретет свой облик, уложит трапезу на стол, возложив венец из бордовых виноградных листьев на голову жертвы, и вскроет ее грудную клетку острым кинжалом, хранившимся в самом надежном месте — его груди.       Ее брат, мирно копошившийся в их тайнике, плотно сидел в телепатических лапах монстра. Айшии видел его душу, чистую и сильную, словно сделанную из лучших звезд далеких галактик: там была и смелость, и бескрайняя братская любовь, и самоотверженность.       Монстр уже чувствовал, как будет медленно погружаться в каждую эмоцию, впитывать эти тончайшие сплетения эфирного тела, не упуская ни капли драгоценной пищи. И именно жадность, желание насытиться этим «бриллиантом», толкнуло древнего монстра рискнуть и с помощью мальчишки привести сюда второй экземпляр чистейшей души.       А ведь сначала, он даже не думал покидать свою темную берлогу.       Две недели назад, айшии пытался затащить в озеро мальчика четырех лет. Совсем кроха, упал с края котлована, пока родители выясняли отношения где-то у дороги.       Глупые взрослые, ставят свои амбиции выше безопасности ребенка, чтобы потом вновь обвинять друг друга в беспечности. Не церемонясь, темные щупальца обхватили торс ребенка, затаскивая в озеро – он даже не успел закричать, а это значит, что ритуал пройдет, как по маслу.       Малыш уже плескался в объятиях айшии, мерно уходя на дно, когда все пошло не по плану. Со склона, скатываясь на спине, летел мальчишка девяти лет и во всю силу своих легких кричал родителям ребенка. Словно не чувствуя темного присутствия древнего зла, он влетел в воду, выхватывая ребенка из темнеющей пучины. На крики и слезы откликнулись и опомнившиеся родители, вытаскивая из сетей айшии уже двоих детей.       Монстр не был готов к такому. Впервые он отступил, отпуская мальчишек, и ушел на озерное дно, прожигая черными глазами спину девятилетнего наглеца. Айшии коснулся его, залез в голову Антона и увидел все, что хотелось ему знать.       Монстр почувствовал запах сильной и мужественной души. Бескорыстие. Отвага. Самые желанные приправы для души, которых левиафан давно уже не видел на своем столе.       Ему нужна душа этого мальчишки! Душа Тоши и его маленькой сестренки Эн-ни!       Придя домой к вечеру, Антон почувствовал себя нехорошо. Внутри все дрожало, а дышать с каждым часом становилось все тяжелее. Жар, мокрый кашель, ночной бред – за всем этим легко было не обратить внимание на чернеющий синяк на предплечье мальчишки.       Айшии следовал за ребенком, в его теле, пользуясь особенностью левиафанов, к которой он давно не прибегал – вжиться в тело жертвы, привести на нужное место и пожрать душу, смотря в живые, все осознающие глаза.       Так айшии хотел поступить и в этот раз. Все шло безупречно. Антон выздоровел, оставаясь таким же задумчивым мальчишкой, продолжал безмерно любить сестренку, которую, сам не ведая, привел в тот проклятый день на котлованное озеро.       Мальчик, как обычно, попросил ее не заходить в воду, пока он достанет их вещи из тайника. Внутри него росла неясная тревога и тоска, словно он с ней прощался. Словно, он ее больше не увидит. Но, разве такое возможно?       «Я же вернусь через пару минут, и мы пойдем играть в королей и принцесс» - думал брат, пытаясь заглушить чувство паники внутри себя. Он не хотел уходить, но ноги сами несли его к тайнику.       Айшии крепко держал его тело и разум в своих руках, не давая пробиться сквозь иллюзию и густой туман черной ма. Нет, он полакомиться обоими душами, съев все, без остатка. Вот только он не знал, что существует что-то сильнее его чар. То, что он никогда не чувствовал, поэтому недооценивал эту сумасшедшую силу.       Любовь. Братская любовь.       Антон слышал вскрик сестры, короткий всплеск воды и чувствовал, как реальность пробирается сквозь тяжелую силу айшии. Мальчик видел, из-за камня, у основания которого был их маленький тайник, как Эн идет на дно.       Как ее пальцы пытаются схватиться за воздух, и тут же исчезают в темной толще воды. Теперь он видел, как монстр играл с ним, как заставил его привести сестренку на это проклятое озеро, прямо к его обеденному столу.       Слезы выступили на глазах старшего брата, а сердце бешено заколотилось в груди. «Нет, мальчики не плачут, я справлюсь. Я спасу ее!» - думал Антон, делая первый шаг к озеру.       Монстр чувствовал сопротивление в голове Антона. Каждый шаг мальчишки отдавался ему сверлящей болью в голове, вонзающей иглы в его сущность. Это была битва, самое настоящее поле сражения древнего зла и детской души.       Братская любовь против левиафана. Смелость против слабости и отчаяния.       Жертва, ради близкого человека.       Антон с каждым шагом чувствовал, как посторонняя тяжесть в худощавых ногах уходит. Утопая в донном песке, он стремительно приближался к месту, где видел руки сестры.       Маленькое сердце колотилось в груди, страх выпустил свои иглы, словно нанизывая на них внутренние органы, а ледяная вода заставляла мурашки бежать по спине и шее.       Антон боялся, как и любой девятилетний ребенок, он не хотел заходить в эту воду и встретиться с тем монстром, но сейчас все это угрожало самому дорогому для него человеку – малышке Эн, и в груди мальчишки распылялся огромный костер, дающий ему силы.       Вытянутое худощавое тело нырнуло в воду, на ощупь цепляясь длинные пальцами за маленькие ладошки девочки. Антон чувствовал себя героем, настоящим Суперменом! И эта сумасшедшая сила позволила ему вытащить сестру живой из воды.       Он успел заметить, как что-то черное и длинное приближается к его туловищу, но все внимание было направлено на одну-единственную цель – вытолкнуть Эн прочь из этого ада.       Айшии был в ярости, он не мог позволить себе промаха.       Темные деформированные пальцы схватили мальчишку за торс, затянув на середину озера. Рывком, айшии преодолел сопротивление воды, оказавшись над озерной гладью, поднимая в небо темные брызги.       Чудовище прижало свою жертву к изуродованному деревянному телу, всматриваясь черными, лишенными белков, глазами в миниатюрную фигурку на берегу.       Антон так же не мог оторвать от нее взгляда. Он видел, как Эн, упав на колени, давилась кашлем и слезами на берегу. Он всматривался в мокрое клетчатое платьишко, облепившее дрожащее тело, в потемневшие волосы, которые висели прямыми сосульками, касаясь мелкой гравийной крошки.       Он видел, как непослушные пальцы убирают слезы с лица, а губы дрожат от переизбытка страха и чувств. Он знал, что всегда будет ее любить. Чтобы дальше не произошло.       Антон понимал, что это их последние минуты вместе.       Анна плакала, не в силах сдерживать накативший ужас и истерику. Маленькие пухлые губы тряслись, а руки вцепились в хрупкие плечи, ходившие ходуном от холода и нервов.       Ей хотелось кинуться вперед, проскочить все озеро на одном дыхании, едва касаясь водной глади и вжаться в теплое тело старшего брата, забывая об этом кошмаре. Следуя порыву, малышка поднялась на ноги, сделав первые шаги в сторону воды. — Эн, не смей, — дрогнувшим голосом начал Антон.       Девочка стояла у самой кромки озера, вытирая ладошками предательские слезы, застилавшие глаза. Весь ее внутренний мир, сжавшись в одну точку, не отрываясь, смотрел на брата, заключенного в крепкие лапы монстра.       Анна чувствовала, она понимала, что на этот раз добро не победит зло, и от этого ей хотелось плакать и кричать, упасть на землю и зареветь в голос, лишь бы вернуть все вспять.       Весь ее маленький мир стоял на грани, готовясь вот-вот рухнуть в бездну, утонуть на дне этого проклятого озера. Антон улыбнулся ей, как всегда, мягко и тепло, словно они не прощаются. Словно все это закончится и они вернуться домой. — Эн, успокойся. Иди домой, не плачь, слышишь? Я всегда буду рядом с тобой, сестренка. Всегда-всегда.       Айшии замер, склонив голову на бок и наслаждаясь моментом. Он видел, как сияет его душа, как переливается в сердце любовь и мужественность, смелость и жертвенность. Внутри монстра разгоралось дикое желание быстрее пожрать эту пульсирующую энергию, эту невинную жизнь, полную чувств и эмоций.       Мальчик, глубоко вдохнув, продолжил разговор с сестрой. Мальчик знал, что должен быть сильным. Он же старший брат. Антон смотрел на нее, серьезно проговаривая каждое слово, планируя взять немыслимое обещание. - Но, обещай, что ты не вернешься. Пообещай, что никогда, слышишь, никогда не вернешься сюда, если ты любишь меня!       Тоша понимал, что они не увидятся сегодня вечером за мультиками, что Эн не заберется к нему под одеяло и не обнимет на ночь, засыпая под его сказки, закрыв глаза и улыбаясь своим мечтам в голове. Что она больше не будет озорничать, убегая за бабочками и птичками, загадывая ему желание и обещая быть самой послушной.       Его сердце разрывалось, билось о грудную клетку, словно загнанная в клетку птичка, будто в силах вырваться и сбежать, умчаться прочь из этого кошмара.       Если бы это был сон…       Девочка кивнула, отступая на шаг от озера, поспешно стирая слезы с ярко-голубых глаз. Как бы ей не хотелось броситься вперед, она знала, что не подведет братика, что все расскажет родителям, и они его спасут. Придут и спасут! - Об-бещаю, - прошептала малышка, делая еще один шаг от озера.       Айшии засмеялся, громко и переливчато, развеивая тишину, висевшую над котлованом. Он кинул последний долгий взгляд на девочку, проваливаясь в воду и утаскивая ее брата в черную бездну.       Антон улыбался, стиснув зубы и закрыв глаза. Раздираемый безумный страхом и отчаянием, он понимал, что если сдастся, то погибнет и она. Он очень любил сестру. И это стоило ему жизни.       Но разве он мог позволить Эн вот так стать закуской для древнего зла? Нет, он сильный, он справится. Он старший брат.       Анна кричала, позволив боли и страху вырваться наружу, пока ноги уносили ее пятилетнее тело от берегов озера. Взрослые спасут его! Анна все им расскажет, и они спасут Антона. Вечером она будет пить с ним какао, смотреть Скуби-Ду и прижиматься к его худощавому плечу. И они никогда больше не пойдут на озеро!       Никогда не расстанутся.       Ей никто не поверил. Даже не стали слушать, ведь что может знать пятилетний ребенок, который пережил пропажу брата. Каждый год, Анна приезжала к старому дому, всматриваясь в сторону котлована, но, не решаясь сделать первого шага.       Она обещала. Девятнадцать лет назад.       И сейчас, медленно опускаясь на дно все того же заклятого озера, уже двадцатичетырехлетняя Анна узнала все, что так мучило ее эти годы.       Ее брат, которого она любила больше себя и так хотела спасти, одержимый древним порождением зла и ужаса, он привел их на это озеро и отдал свою душу, лишь бы она осталась жива. Тоша, знал, что его судьба решена, понимал это с самого первого шага в воду, но держался только ради нее! Дурак!       Слезы накатили на закрытые глаза, окутанные пресной водой озера. Склеившиеся темные ресницы дрогнули, позволяя слезам выскользнуть из плена и раствориться в окружающей воде.       Анне было больно. Настолько, что она могла почувствовать, как яркая вспышка отчаяния и воспоминаний ударила ее в сердце, прожигая душу насквозь.       Она думала, что монстр овладел ее братом, что он убивал всех этих детей. И за одну эту мысль девушка ненавидела себя, выжигая все внутри себя этой болью, словно желая очиститься перед старшим братом. И в то же время она чувствовала, как внутри нее все легчает и взлетает – он любил ее, Тоша всегда любил ее.       Ком стоял в горле, а в легких застрял дикий крик отчаяния и беспомощности. Как никогда прежде, Анна хотела вернуться в тот день, чтобы умереть с ним, чтобы разделить те мучения, через которые прошел ее брат, когда пожертвовал собой. Образы и мысли проносились в ее голове, когда перед глазами возник образ девятилетнего мальчика.       Он улыбнулся, смущенно протягивая ей руку, и с теплом смотря в ярко-голубые глаза. «Мой милый Тоша» — мелькнула короткая мысль в ее спутанном сознании, проваливающемся в сон.       Анна расслабилась, позволяя черной воде утаскивать ее тело все глубже и глубже. Сквозь пелену заклятья и воды, она уже не слышала тихий шепот айшии: - Ты вошла в меня сама, Бросив берега края. И теперь душа твоя, Будет пищей для меня. Детский смех звучит так звонко, А эмоций через край, Будет сыт теперь Ягова, Будешь ты теперь мертва.       Крепкие, огрубевшие за годы курения и службы пальцы сомкнулись на запястье, грубо и без промедления вырывая женское тело из воды. Но, вместо красивого спасения, мужчину мощной волной вышвырнуло на берег, протащив по мелким камням двадцать метров.       Миша потряс головой, возвращая горизонт на привычное место, прорычав: - Чертов айш-как-там-тебя!       Сердце, участившись, отстукивало положенные удары. Мокрые волосы прилипли ко лбу, а из легких вырывался саднивший горло кашель. Поднявшись на ноги, капитан снова ринулся в воду.       Озеро, взрываясь волнами и пеной противилось, замедляя незваного гостя. Словно кисель, темный водный пласт обхватывал крепкие ноги, не давая мужчине пробраться к мелькающей под водой белой ткани сарафана.       Если бы Михаил знал, сколько самоотверженности и смелости сидит в его сердце, то, возможно, даже бы удивился. Но это видел только айшии.       Монстр уже давно сбросил человеческое тело, стремительно поднимался со дна, чтобы принять свой истинный облик. Ему надо напугать чужака, обезвредить и пожрать его душу. Айшии понимал, что не может контролировать их всех – взрослые, лишенные дикого страха перед ним – все это значительно усложняло задачу.       А еще, внутренне чутье подсказывало, что битва будет не в его пользу. Все складывалось против айшии.       Ведь теперь их было трое.       Полицейский нырнул с головой в темную жижу, решив сменить тактику. Преодолевая сопротивление, он приблизился к удаляющемуся в пучине женскому телу.       Глаза были закрыты, а мертвенно-бледные губы загадочно растянулись в улыбке. Темные локоны длинных волос колыхались на незримом течение, а от украшавших голову бордовых листьев расплывались кроваво-красные струйки.       Сдернув рукой ритуальный венец и крепко обхватив руками талию девушки, капитан попытался поднять ее вверх к спасительному кислороду. Но их словно прикололи на одно место.       Стиснув зубы, он снова потянул девушку за собой, но ее тело осталось недвижимым. Мысли с космической скоростью летали у него в голове, выбирая правильный ход действий. Он окинул взглядом безжизненное тело Анны, покачивающееся на его руках.       Нет, он не сдастся.       Он вытащит ее из этого дерьма, а потом даст по первое число за то, что она влезла во все это без него. Видимо никто не учил ее брать трубку во время, с первого раза, когда он звонит. Сделай Анна это и он бы не пытался вытащить ее со дна чертового котлована, когда за ними охотиться порождение древних легенд и кровавых мифов.       Напряженные до предела мышцы выступили из-под промокшей служебной рубашки, горя, словно внутри растекается пламя. Миша ощущал, как натянулись сухожилия, как остатки кислорода вот-вот вырвутся из легких, маленькими пузырьками отправляясь вверх, к поверхности.       Легкий холодок пробежал по его рукам, лишая боли и напряжения, словно обволакивая в анестезирующий кокон. Он чувствовал, как это ощущение прокатывается по его телу, касаясь кончиков пальцев, удерживающих бессознательное тело.       Рывок.       Айшии уже был слишком близко. Его цепкие деформированные пальцы вцепились в плечи и торс капитана, затаскивая его на середину. Мужские ладони соскользнули с тела девушки, стремительно отдаляясь от нее.       Анна раскрыла глаза, кинув затуманенный взгляд на капитана, заставив весь запас кислорода стремительно покинуть его легкие. Ему показалось, да, ему померещилось.       Белые глаза.       «Повернись…»       Шепоток пролетел среди хаоса мыслей, тут же заставив все замереть. Это был чужой голос, рожденный не в его голове и не его фантазией. Капитан резко обернулся, практически прижатый к груди чудовища. За черной, испещренной бороздами и морщинами грудью, сверкало холодное металлическое лезвие. И полицейскому не нужно было повторять дважды.       Он чувствовал, как что-то холодное разрастается внутри него, пробираясь по его мышцам и костям, растекаясь с током горячей крови. И именно тогда перед капитаном раскрылось все.       Он видел, как маленькие тела укладывались на ритуальный стол, как заостренные зубы вгрызаются в плоть, слышал, как хрустят кости и рвутся сухожилия. Он ощутил боль, пронзающую тело, когда душа отделяется от физической оболочки, пропадая в бездонной пасти айшии.       Он чувствовал, как чужая злость и обида заполняют его тело, смешиваясь с его истинными эмоциями. Но вдруг новое, неописуемо чистое и прекрасное чувство, затмило все предыдущие.       Любовь.       Он увидел маленькую Анну, с невинными кудряшками и веснушками, увидел, как она играет в мяч, как пытается читать первые буквы и слова, как танцует под новогоднюю песенку, хлопая маленькими ладошками…       … как она плачет у озера, поджав пухлые дрожащие губы, и вытирая слезы с больших ярко-голубых глаз.       Миша видел все, что хотел ему показать девятилетний мальчик. Все, что движет им, что дает силу сражаться, несмотря на смерть, настигшую его девятнадцать лет назад.       «Ты видишь это, видишь ее – какой она была, и какой стала теперь. Помоги мне, помоги отомстить за всех, кого он убил, за всех, кого оплакивали терзаемые горем утраты родители! Дай мне помочь тебе убить его. Позволь, ради Эн…»       Голос стих, но капитан чувствовал, что не один. Что вся сила, которая была скрыта в душе Антона, сейчас наполняет его, сливаясь воедино с ним. Он может убить айшии.       И он убьет его!       Монстр вырвался под вечернее небо, образуя фонтан мелких брызг. Дикий рев боли и ужаса разлетался над котлованом, заставляя кровь останавливаться в венах. Выгнувшись, чудовище вцепилось длинными черными пальцами в тело полицейского, силясь отодрать его от своего торса. Но он уже не мог этого сделать.       Руки мужчины, покрытые вздувшимися от напряжения сосудами, крепко сжимали изогнутое лезвие, поблескивающее на свету. Черная субстанция стекала по кистям и предплечьям, капая вниз и исчезая в темной воде озера.       Острие ритуального кинжала крепко впилось в горло монстра, нагреваясь и краснея с каждой секундой. Рукоять, покрытая неизвестными Мише символами, обжигала, причиняя едва терпимую боль, но капитан не отпускал клинок, сжимая пальцы еще крепче. Перед глазами мужчины открылся иной мир, доступный только айшии.       Мир смерти и забвения.       Из раскрытой в предсмертном крике пасти монстра выскальзывали ранее пожраные души, зависая в воздухе и окружая место финальной битвы, словно предчувствуя конец своего убийцы. Капитал узнавал лица пропавших без вести, чьи имена, словно молитвы, произносил каждое утро, закрыв глаза и вцепившись зубами в сигарету без фильтра.       Они все пропали здесь, никто не вернется домой. Дети, совсем малыши и постарше, подростки, взрослые – все внимательно наблюдали, как последние души покидают раскрытый в предсмертном крике зев монстра.       Миша видел, как девятилетний мальчик держит свои детские ладони поверх мужских пальцев, позволяя слезам скатываться по едва видимым щекам. Он улыбнулся, кинув благодарный взгляд на полицейского и коротко кивнув.       Рывок, и клинок вошел глубже, проворачиваясь по часовой стрелке, рождая новый хруст разрываемых костей и сухожилий. Мужские пальцы утонули в прожилках на шее монстра, погружаясь под твердую породу его тела.       Визг, расцарапывающий мозг изнутри, резко оборвался, а глаза айшии стали серыми и блеклыми. Раскаленный клинок обломился, оставшись одним осколком в горле монстра, а другим стремительно падал в бушующую гладь озера вместе с телом полицейского.       Миша видел, как мальчик отпускает его руки, оставаясь возле монстра, устало улыбаясь. Его губы дрогнули, прошептав немое «спасибо».       Темная вода сомкнулась над его головой, а тело резко стало тяжелее. Душа Антона отпустила его и теперь, капитал чувствовал, что дико устал. Волны гуляли по озеру, взмывая вверх и снова падая, не давая сделать спасительно глотка кислорода.       И тут Миша вспомнил, что все это время не видел, выбралась ли Анна.       Белые глаза.       Она видела всех, кто погиб на этом озере. Она видела происходящее глазами своего брата: как Мишина рука ворвалась в деревянную грудь, сжав пальцы на древней рукояти ритуального клинка, как высвободили его из деревянного плена, издавая скрежет и влажный, чавкающий хруст.       Эн видела, как ладони ее брата, бледные и едва видимые, легли на крупные пальцы капитана, а затем они вонзили острие клинка в горло монстра.       И тогда ее отбросило. И в духовном, и в физическом плане. Словно кукла, женское тело пролетело по камням, сдирая и без того натерпевшуюся кожу.       Вдох.       Спастический кашель раздирал горло, заставляя желудок сжиматься в рвотном спазме. Черная, желеобразная вода стекала из носа и рта, капая на мелкие гравийные камушки. Холодный воздух со свистом врывался в легкие, выжигая их изнутри.       Открыв глаза, Анна посмотрела на вечернее небо. Серые и пышные, словно барашки, по небосклону проплывали облака. Слезы проступили на глазах, а ком в горле был еще противнее, чем раздирающий кашель.       Небо меркло, заволакиваемое темной пеленой, заставляя ее сердце, словно у маленькой птички, трепетать в груди. Капитан все поймет. Он же не дурак все-таки. Вот, айшии убил только что.       В теряющем свои очертания вечернем небе мелькнули ярко-синие крылья великолепного махаона, став последним красочным пятном погружающегося в вечную тьму мира, которое увидели глаза Анны.       Она сделала правильный выбор.       В полном мраке, Анна лежала на берегу, раскинув руки и закрыв глаза. Теперь положение век никак не влияло на ее восприятие мира. Кругом была пустота. Холодная черная пустота. Но это не пугало девушку, не заставляло слезы подступать к глазам, а крик отчаяния срываться с ее губ.       Ее мысли летали далеко, а счастливая улыбка замерла на лице. Впервые, ей снова хотелось бегать по цветам и травам, касаться их нежных соцветий и листьев. Ей хотелось жить дальше. Как когда-то давно, в потерянном детстве, где в сказки веришь легко и без подозрений.       Анне было хорошо.       Михаил, фыркая и матерясь себе под нос, выбрался из затихающего после гибели айшии озера, сплевывая темную воду и мелкие кусочки гравийного песка.       Он видел, как тело монстра рухнуло в воду, разваливаясь на отдельные элементы, быстро пропадающие под водным полотном. Души погибших, которые только что были ясными и четкими, блекли и пропадали, кидая прощальный взгляд в сторону капитана.       Темные от влаги волосы прилипли к высокому лбу, а ожоги нещадно горели на ладонях в местах прикосновений клинка. Миша точно знал, что пара ребер сломаны, а раны на спине и плечах можно зашивать – айшии оставил свой прощальный подарок. Но это все было второстепенным, не серьезным. Ребра срастутся, раны затянутся, а вот Анну не заменит ничто.       Серые глаза быстро пробежали по берегу, в надежде найти причину всех этих катастроф, причину, по которой он как сумасшедший гнал сюда служебный автомобиль, надеясь не опоздать. Он искал сумасшедшую, втянувшую его в это безумие с монстрами, проклятиями и душами.       Он убьет ее! Своими руками прибьет и не оставит мокрого места.       Но сначала проверит, что она жива, что серьезных ранений нет и в срочной госпитализации нет необходимости. Убедиться, что маленькое, как у синички, сердечко все так же часто бьется в ее груди.       А потом он ее убьет!       В дали виднелось неясное белое пятнышко, едва различимое практически на противоположном берегу озера. Но, по мере приближения, можно было различить раскинутые худощавые руки, повернутую к небу неподвижную голову, копну длинных потемневших волос. Анна лежала на гравийной крошке бледная и спокойная, не двигая ни единой мышцей, со счастливой улыбкой на лице.       Каждый шаг к безжизненному телу вбивал все новые и новые раскаленные гвозди в сердце полицейского. Она не могла умереть. Не могла просто взять и умереть.       Приблизившись, капитан упал на колени рядом с девушкой, тяжело выдохнув и аккуратно касаясь мертвенно-бледных щек. Мише казалось, что вместе с ним замер и не дышал весь мир, словно опасаясь подтверждения самых страшных опасений.       Во рту пересохло, а внутренности сжались в тугой узел где-то в области печени. - Анна? Слышишь?       Его пальцы аккуратно обхватили ее маленькое личико, ощущая под онемевшими пальцами легкое тепло. Он давно не помнил, когда его сердце так щемило. Не помнил, чтобы он так искренне надеялся на чудо.       Капитан снова чувствовал себя маленьким мальчишкой, верящим в победу добра, счастливый конец сказки и законные слова «жили долго и счастливо».       Ее губы приоткрылись, а воздух со свистом вырвался из лёгких. — Он свободен... Свободен...       Миша выдохнул, крепко прижав к себе маленькое хрупкое тело Анны. Если бы девушка знала, как он испугался, что она мертва, что он не успеет сказать ей самого главного. Сказать то, в чем не был так уверен раньше — то, как он боится ее потерять.       Тонкие, дрожащие от волнения пальцы обвили шею мужчины, опаляя ее горячим дыханием. Она зажмурилась, глубоко вдыхая его терпкий запах, смешанный с ароматом сигарет и озерной воды. Ей хотелось тишины, всего пара минут, чтобы собраться с духом и все рассказать, а дальше как будет, так будет.       Анна чувствовала, как его сердце медленно успокаивается, как крепкие руки сильнее прижимают ее к себе, а широкая грудь поднимается и опускается в такт спокойному дыханию капитана. Он ещё не знает, насколько далеко она зашла, желая раз и навсегда избавиться от айшии.       Анна аккуратно отстранилась, тяжело выдохнув и закусив губу. - Что случилось? - Вы убили его? - Да. Души всех погибших здесь свободны. Анна, мы убили гребанного монстра, мы...       Девушка открыла глаза и подняла на него взгляд, крепко вцепившись пальцами в его широкие мужские ладони.       Миша осекся, резко замолчав. Ему словно пережали голосовые связки, лишили голоса, а мысли остановились, будто кто-то в голове дернул за рычаг экстренного торможения.       Девушке безумно хотелось увидеть серые глаза Михаила, прочитать в них ответ на все ее сомнения и переживания, но перед взором стояла мгла, лишенная теней и очертаний, словно ее закрыли в темной-темной комнате. На всю жизнь.       Анна тяжело выдохнула, закусив нижнюю губу и по привычке опуская глаза. Капитан улыбнулся, проведя большим пальцем по бледной щеке девушки.       Белоснежное поле белков нарушала лишь аккуратная бледно-серая окаемка, лишённая зрачка. Все те же большие, выразительные глаза, но лишенные небесно-голубых красок и зрения.       Она ослепла. Она ничего не видит.       «Она больше не увидит ни солнца, ни облаков, ни своих дурацких книг, даже меня» — мурашками по коже расползалась отчаянная мысль капитана, пока глаза с тревогой всматривались в обрамленные черными ресницами глаза девушки. — Я видела брата, — прошептала девушка, заправляя упрямую прядь за ухо. - Когда я думала, что уже умираю, то увидела «тот день» и Антона. В целом, я и видела все его глазами. Миш, он не хотел этого, ему было страшно умирать, но он сделал это ради меня.       Слезы выступили на глазах, но девушка выдохнула, взяв себя в руки. Ей было тяжело говорить об этом, но в то же время, ей хотелось освободиться от увиденного, отпустить эти горько-сладкие воспоминания. — Если бы ты знал, как я хотела вернуться в тот день, чтобы все изменить, не дать ему пожертвовать собой. Но, уже ничего не изменить. Знаешь, когда воспоминание закончилось, Антон коснулся моих щек и сказал, что ты рядом, и что ты сможешь победить айшии, но только с помощью нас. Он сказал, что нужна жертва. Тогда он пожертвовал собой, а сейчас выбор стоит между нами. Либо умрешь ты, либо собой пожертвую я. Я не знаю, что будет дальше, не знаю, что сейчас написано на твоём лице, но, я не могла по другому.       Анна усмехнулась, переведя невидящий взгляд за спину мужчины. По привычке, забывая о том, что теперь ее мир остался лишь в воспоминаниях. — Я сказала, что лучше никогда не буду видеть тебя, чем жить, зная, что ты умер из-за меня. Антон забрал мое зрение. И потом я почувствовала резкий толчок и боль. Волна выкинула мое тело на берег, но Тоша позволил мне последнее желание. Я хотела увидеть, как эта тварь умрет. И только после этого погрузиться во тьму. Он выполнил эту просьбу. Знаешь, я так мечтала увидеть его, ворваться в логово этого монстра и спасти его. Каждый год я приезжала к повороту на озеро, но не решалась этого сделать. А оказывается, это должны были сделать вы с братом. Спасибо, Миш. Если бы не ты, то я просто бы все угробила.       Миша не мог оторвать от нее взгляда. Она только что ударила его под дых, выбила весь кислород и лишила возможности дышать. Своими тонкими пальцами она пробралась в его грудь, вынимая сердце и душу.       Вот она, маленькая и хрупкая, словно та бабочка, которая унесла цвет ее прекрасных глаз, даровав им возможность победить. И стёрла в пыль всю его прежнюю жизнь.       Он просто смотрел на это маленькое личико, обрамленное темными от воды волосами, на бесцветные глаза, за которыми пряталась все та же Анна, что заявилась к нему в час ночи с бутылкой виски на перевес, перечеркивая его одиночество. Это была все та же Анна, что могла воодушевиться от детского мультика и обидеться, если Миша не заплакал из-за смерти Муфасы.       Эта была все та же девушка, в которую влюбилось его сердце.       И тут Миша резко засмеялся. Отчаяние и радость смешались в единый коктейль чувств, щекоча и без того оголенные нервы капитана. Девушка обернулась на звук, по привычке прищурив глаза. - Что? - Мамочка, папочка, а как вы познакомились? Да так, наши души пыталось сожрать древнее чудище из мифов и легенд, и тут я вдруг понял, что люблю вашу маму.       Анна возмущенно нахмурила брови, но все равно улыбнулась «детскому» голосу Михаила. - То есть, чтобы ты это понял, мне надо было влезть в пасть айшии? Что ж, возьму на заметку. - Нет уж, уважаемая гражданка, теперь только стандартные свидания. Кафе, там, цветочки, шоколадки. Никаких легенд, никаких ритуалов и кровавых жертвоприношений и никаких, к черту, пожирателей душ!       Анна засмеялась в голос, удивляясь той легкости, которая окутала ее изнутри. Ее словно анестезировали, лишив чувства боли и отчаяния. А может, так и должно было быть? Она знала, что ее брат вновь спас ее, что помог Мише уничтожить это чудовище. И что он свободен, его душа теперь свободна. А значит, она выполнила свое обещание.       Анна закрыла глаза, ярко вырисовывая перед глазами образ озера, его гравийных берегов и высокого мужчины, крепко вцепившегося в ее руки. Она не жалела о своем поступке, ни секунды.       Внутри нее горел яркий огонек, что все сделано правильно. А еще, Анна поняла, что готова была отдать за этого человека не только свои глаза, но гораздо большее. — Миш? — Что? — Я, кажется, влюбилась. — Неужели?       Девушка уткнулась лицом в его грудь, зажмурив глаза и вслушиваясь. Она слышала, как он вздохнул и усмехнулся, представила, как на его губах скользнула улыбка, а морщинки появились в уголках уставших глаз.       Возможно, все это были мелочи и глупо. Но Анна хотела помнить его глаза. Больше всего она боялась забыть их серый, словно густой утренний туман над спокойной рекой, оттенок. Боялась потерять его такой терпкий и неповторимый аромат, дающий ей ощущение безопасности и тепла. — Вот только от него жутко воняет табаком. — Ладно, — фыркнул мужчина, улыбнувшись, — ты же не отвяжешься просто так, да?       Девушка отрицательно покачала головой, все еще уткнувшись в широкую теплую грудь Михаила. — Брошу я курить, брошу. Мало что ли у меня других вредных привычек. — Обещаешь?       Пальцы мужчины аккуратно обхватили лицо девушки, поднимая его к себе. Взгляд серых глаз быстро пробежал по изогнутой линии тонких бровей, по сомкнутым глазам, с подрагивающими темными ресницами, по россыпи веснушек вокруг маленького вздернутого носика, по нежно-розовым губам, расплывшимся в лукавой улыбке.       Он усмехнулся, чувствуя, что перед ним сейчас тот маленький неугомонный пазл, которого так не хватало в его жизни. А дальше он уже не позволит никаким айшии, левиафанам и прочей нечисти посягаться на ее душу.       И, в глубине своего внутреннего апокалипсиса, капитан, наконец-то, признался себе, что сдается, позволяя этой юной особе утащить его сердце.       Сгребая девушку обратно в охапку, Миша поцеловал ее русо-рыжую макушку, чувствуя, как она улыбается. Вот, пожалуйста, они только грохнули кровожадное чудище, а она уже диктует свои правила. Женщины! — Обещаю, Анна.       Тонкие женские руки обвили мужскую спину, крепко вцепившись пальцами в мокрую служебную рубашку. Он ее оплот, ее крепость, за которой маленькая Анна всегда будет в безопасности. — Уж если ты отомстила этому ублюдку спустя девятнадцать лет, то и Мальборо ты в покое не оставишь. — Я тебя ненавижу, капитан! — Ты уже говорила это, а потом пришла извиняться, помнишь?       Анна фыркнула, стукнув его кулаком по спине, улыбаясь. Если бы он знал, как она двадцать минут стояла возле его подъезда, не решаясь зайти, то не шутил бы так. Хотя, кто этих мужчин знает?

****** - Бог, обитающий в груди моей, Влияет только на мое сознанье. На внешний мир, на общий ход вещей, Не простирается его влиянье. Мне тяжко от неполноты такой, Я жизнь отверг и смерти жду с тоской.       Повисла тишина. Мужские пальцы на автомате потянулись к нагрудному карману, чтобы нащупать красную пачку Мальборо. Дурацкая привычка. Он не курит - обещание, ловко вытянутое из его уст и ставшее делом принципа.       Иногда, в порыве сильных эмоций он забывался и курил, чертыхаясь и выветривая табачный запах из кабинета. Она делала вид, что ей это не нравится, морщила курносый носик и фыркала, но при этом вновь и вновь утыкалась лицом в широкую мужскую грудь, вдыхая родной аромат.       Глупо, привязываться к мелочам. Но разве не из этого состоит наша жизнь? — А ничего более оптимистичного не было?       Пробурчал капитан, разглядывая мягкий переплет, на котором большими буквами красовалась фамилия автора - Гете. — Нет, я тебе уже говорила, что Фауст это немецкая классика. И мне нужно написать о философском драматизме произведения и той идее, которую преследовал автор. — Об идее загнать всех на тот свет этой депрессией?       Миша вскинул бровь, отложив книгу на стол, рядом с Анной, которая упрямо выводила слова на бумаге. Вторая ее рука лежала на табличке с аккуратно выбитыми точками. Она меньше нервничала, когда ей ставили диагноз - аниридия, аномальное отсутствие зрачка, чем перед этим экзаменом.       Ей не хотелось переходить в другой университет, бросать все, что она достигла. Упрямо, как умела только она, девушка учила язык Брайля. Миша встал, вздохнув и потянувшись, ощущая прилив горячей крови к затекшим мышцам. В голове Анны полетел образ потягивающегося капитана, так что она уронила голову на руки. Ну, все, какая тут учеба! — Вот вечно тебе они не нравятся! Ромео бесхребетный, Джульетта истеричная, так что обоим по 110 статье УК РФ. А дальше, Отелло — 115 статья, Чичиков — 159 статья. Про остальных я молчу. Каждому статью приписываешь! — Ну, так я всё-таки блюститель закона.       Миша широко улыбнулся, встав за спиной возмущенной Анны. Его руки пробежали по женской спине, обвивая тонкую талию. Она была теплая и мягкая, словно маленький котенок, правда, фыркающий и недовольный. Его нос уткнулся в нежную шею, крепко вдыхая аромат ее кожи.       От нее пахло облепихой и травами, а от одежды веяло его парфюмом. Он не мог красиво описать свои чувства, не пел серенады под окнами, как написано у Шекспира, не усыпал цветами ее постель. Но он отдал бы свою жизнь ради этой маленькой девчонки.       Капитан не мог описать словами, как приятен запах ее кожи после утреннего душа, не мог рассказать, как ему нравится видеть ее в горе книг и учебников, когда она накручивает пряди на палец и бормочет себе под нос, в сотый раз, перечеркивая строчку в работе.       Он полюбил книги. Каждый вечер Миша открывал очередной том зарубежной или отечественной литературы и читал, пока Анна лежала на его коленях, закрыв глаза и улыбаясь.       Он мечтал, в тайне, в своей голове, ещё после той увеселительной поездки на озеро, что может быть она и есть «та самая», кто будет встречать его с работы в домашней одежде, наполняя холостяцкую квартиру уютом и теплом.       Кто будет таскать его футболки, щеголяя в них по дому и фыркая из-за тысячи черных носков, не отличимых один от другого. А когда он будет на дежурстве, то она будет сидеть за каким-нибудь слезливым сериалом и ждать, когда ключи загремят в двери. Может даже заведут кота, ну или кошку. Нет, лучше кота.       Иногда он вспоминал их ночной разговор на кухне, в обнимку с виски и коньяком. Миша спросил, наклонившись ближе к девушке: — Тебя не смущает разница в возрасте? Двенадцать лет, как никак.       Анна вскинула на него блестящие глаза, устало улыбнувшись. Да, она тоже задавала себе этот вопрос. — Знаешь, есть тысячи примеров в литературе, когда разница в возрасте не имела значения. Любви, настоящей, бескорыстной и чистой, плевать кто-ты и сколько тебе лет. Ты просто видишь человека и тебе хочется отдать ему всю себя, свою душу, свое сердце. Ты чувствуешь себя цельным, словно подобрал ключи к потаённым комнатам, где хорошо и тепло. Где ты всегда нужен, каким бы человеком ты не был, понимаешь? Это нельзя описать, только почувствовать.       Анна восхищенно подняла глаза к потолку, счастливо улыбаясь. Миша обхватил стакан с холодным виски, отправляя его в желудок. — Ты слишком веришь книгам. Они часто врут. — Зато в них есть добро. А      нна опустила на него взгляд, загадочно улыбнувшись. В ней было то, чего так не хватало в жизни полицейского — светлой и безграничной веры в чудо.       Он коснулся ее ладони, переплетаясь пальцами. «Может быть, все должно быть именно так. В конце концов, я всегда успею пожалеть об этом в будущем» промелькнула мысль в голове Михаила, когда он коснулся манящих и столь желанных губ.       И он ни разу не пожалел о том решении, принятом в ту ночь на холостяцкой кухне его квартиры, каждый день возвращаясь в свою личную сказку. В их личную сказку.