* * *
Как оказалось, в потустороннем мире демонов такое явление, как любовь, играет не меньшую — если даже не большую — роль, нежели в земном мире человечества. Вот только в противовес людям, которые из века в век слагают оды столь возвышенному чувству, почитают его и всячески стремятся испытать, у существ мистических превалирует иной взгляд. Потусторонние ценят такие категории, как упорство, целеустремлённость и рациональность. Повсеместно считается, что такое чувство, как любовь, сильно деформирует главные достоинства характера. А тот факт, что душу с одинаковой меткой-печатью на запястье находит мизерный процент представителей мистических существ, только содействует исчезновению такой темы, как родственная душа. И всё же метки — крохотные и уникальные — никуда не деваются, они проявляются на руке у каждого совершеннолетнего демона независимо от его желания. В обществе не запрещено распространяться по поводу этого вопроса, но существуют настоятельные рекомендации по возможности не бередить юные умы без надобности и раньше времени. Такова мера по максимальному сбережению прочного характера мистического вида, которая действует весьма и весьма плодотворно: как правило, новым поколениям демонов есть чем интересоваться помимо меток, а когда приходит пора задавать вопросы — обычно ответы кажутся им недостойными внимания. Однако Сиэля ответы сильно озадачили. Он понимает, что такое преданность, уважение и привязанность. Все эти явления формируются в основном из привычки, схожести в убеждениях и впечатляющих поступков. Но вот любовь... он не может понять, откуда она берёт истоки и на чём зиждется. Однажды он читал какую-то рандомно попавшую к нему книгу явно не научного содержания, и на первых страницах значилось, что «он любил в ней всё: и её ямочки на щеках во время искреннего смеха, и тонкий шлейф шалфея от её рук, и её привычку забавно топать ногой в тупиковых ситуациях». Это ничего для него не прояснило. И знание о том, что где-то — в любом уголке мира — есть демон, у которого нерушимой силой высечен такой же знак на запястье как у него, и он предначертан ему судьбой, в равной степени как и Сиэль — ему, мозг юноши воспринимает как глупость несусветную. Ему никто не нужен. Он чувствует себя отлично сам по себе. Поэтому он прекращает думать о судьбе и её странных шутках. Но не прекращает, каждую ночь без исключения, непосредственно перед сном, задумчиво поглаживать свою печать — аметистовую пятиконечную звезду в обрамлении тонкого круга.* * *
Однажды она снится ему — его родственная душа. То ли провидение, то ли его желание разгадать эту загадку влияет на содержание видения, однако результат очевиден. Вернее, осязаем: в непроглядной тьме ощущается ещё одна тьма, более материальная — фигура ещё одного демона. — Как тебя зовут? — Себастьян. — А я — Сиэль... Взгляд юноши неспешно скользит по фиолетовым светящимся спиралям на руке демона напротив, и, очертив искомое, Сиэль переводит взгляд на лицо собеседника — и отмечает свои ощущения: тот точно с таким же интересом рассматривает его сияющую метку. Когда их молчаливое оцепеневшее перекрестье малиновых и терракотовых глаз затягивается и отчётливо ощущается сгущение воздуха вокруг двух фигур в связи с началом перехода в истинную демоническую форму, Сиэль усилием воли прикрывает глаза, быстро моргает, смывая красную вуаль, а затем овладевает спокойным синим взглядом. Тихо произносит, чтобы развеять тяжёлую тишину: — Значит, получается, ты — предначертан мне, а я — тебе. В ответ неуверенное: — Полагаю, что так. Юноша пытается какой-то миг рассмотреть своего собеседника, но во сне острое зрение не подчиняется в полной мере, и различает он только лишь лёгкое мерцание шоколадных глаз на фоне сплошного мрака. — Непохоже, что ты веришь в это, — Сиэль склоняет голову набок. — Почему? Раздаётся тихий смешок. — Извини, что поставил под сомнение твои чувства и мировоззрение, — отвечает Себастьян, поясняя: — Там, откуда я родом (я не чистокровный демон, а обращённый), принято знакомиться, исходя из симпатии, узнавать друг друга, а потом уже влюбляться. Или нет. Всякое случается. Таких непоколебимых законов-констант, как заранее задуманный союз душ, не существует. — Я слышал об этом, — кивает Сиэль, — сложно, небось, смертным. — Уверен, не сложнее, чем демонам, которые вынуждены искать своего — конкретно определённого — спутника или спутницу по всему миру и непонятно какими способами. — резонно подмечает Себастьян. — На самом деле подавляющая часть демонов думает об этом в последнюю очередь, если вообще задумывается, — пожимает плечами Сиэль, — так что тут с какой стороны посмотреть. Мне, например, до недавних пор было неизвестно, как эта вся система работает. И только лишь с появлением печати на моей коже родители рассказали, что это означает. — Вот как... — задумчиво проговаривает мужчина и так же, как Сиэль, вопрошает: — Почему? — В чистокровных демонах с младых лет настойчиво культивируются характеристики, противоположные свойствам любви, — поясняет Сиэль. — Вкратце, считается, что любовь серьёзно искажает качество результатов приложенных трудов, а то и вовсе сводит их к нулю. Вот и молчит моя раса до последнего, чтоб урон был минимальный. Думаю, если б демоны были в состоянии без последствий стереть метки с нынешних поколений и последующих, они бы сделали это без раздумий. — У людей несколько иначе, — медленно отвечает Себастьян. — Они не пропагандируют любовь в русле «спутники жизни» детским умам, но и не умалчивают о её существовании. Мой род без устали пытается найти баланс между чувствами и разумом. А по поводу меток... Я так подозреваю, под последствиями уничтожения данного явления ты подразумеваешь потерю способности заключения контрактов с людьми? — Да, именно так. — кивает Сиэль. — Демоны готовы покончить с любовью, но не с едой... Опять повисает неловкое молчание. Сиэль предпринимает ещё одну попытку рассмотреть свою судьбу, а когда не получается увидеть ничего нового — оглядывается вокруг. Здесь его тоже постигает неудача. Его обступает абсолютная тьма, непроницаемая и практически пустая, как на занятиях по воссозданию реальности из памяти, когда демоны-наставники создают пространство из плотного вязкого мрака, который можно рассеять лишь чем-то более плотным и материальным. Тишину вновь нарушает Сиэль: — Ты сказал, что не являешься чистокровным. Следовательно, заключал договор с демоном, ещё будучи человеком. А также это значит, что оплата заключалась... — ...в моём становлении демоном по истечению договора. — И давно ты превратился? — Пару месяцев назад. — с долей удивления. — К чему вопрос? — Два месяца назад я стал совершеннолетним. И два месяца назад появилась эта метка. — Странно, — в голосе мужчины сквозит искреннее непонимание, — я думал, ваши одинаковые печати задумываются одногодкам, сразу подвязанным к друг другу душам. — Я тоже так считал. А ещё я был уверен, что достаточно рационален и прагматичен для того, чтобы в кратчайшие сроки переварить новость о феномене в бытии моей расы. Но, как показывает практика, я ошибался. Иначе не знаю, как объяснить ныне происходящее. — Это нормальная практика, поверь мне. От того, что тебе снится сон о любовном предназначении, ты не становишься менее разумным. Таково свойство мозга: чем больше он размышляет над конкретной темой, тем реальнее вероятность того, что эстафету анализа перехватит подсознание. Сиэль не хочет этого произносить, но понимает, что ему необходим ответ: — А думал я один или ты тоже? — Я тоже. И, видимо, наши мысленные волны настроились одна на другую и схлестнулись в одну. Сиэль покачивается с кончиков пальцев на пятки и с пяток на кончики пальцев обратно в нерешительности. — Раз уж мы всё равно здесь... Позволишь мне рассмотреть твою печать? — понимая по интонациям и поведению своей наречённой судьбы, что ему до восторга от незапланированной встречи далеко, Сиэль добавляет: — Сугубо исследовательский интерес. Миг взвешиваний за и против — и вдруг... — Почему бы и нет? Не возражаю. Рука Себастьяна описывает полудугу, как бы в приглашающем жесте, и аметистовое сияние застывает полосками-тенями по её траектории на пару секунд. — Благодарю, Себастьян. Сиэль преодолевает расстояние между ними в несколько шагов. Он с гораздо большим энтузиазмом, чем сам в себе ожидал обнаружить, обхватывает вытянутую ладонь. И совершенно спонтанно юношу окатывает с ног до головы волна сногсшибающего тепла от мимолётного касания двух печатей-двойников друг к другу.* * *
Сиэль пытается достучаться до своего подсознания в неутомимых попытках выудить хоть какие-то, даже самые мизерные, подробности о своём сне, но бесполезно: дверь в хранилище заперта намертво. Всё, что каким-то чудом просочилось в память юноши — это голос его демона и мощная волна тепла. Ни имени, ни беседы, ни сколь-нибудь значимой детали, за которую можно зацепиться. Сиэль неделю ходит мрачнее тучи и мучается над загадкой: ему не снятся сны или он их теперь не запоминает даже на минимальном уровне? А ещё он ходит по городу и фокусирует внимание на руках прохожих демонов. И поражается внезапному открытию о том, как много дублирующихся меток он встречает.* * *
— Я хочу тебя найти, — уверенно заявляет Сиэль, вновь оказавшись во сне с Себастьяном. Вместе с этой фразой часть тьмы тает — и юный демон может ориентироваться в окрестностях в пределах десяти ярдов от собственного расположения. Он видит, что стоит на крыше. А ещё теперь он различает внешность демона напротив: брюнет, кареглазый, стройный и высокий. — И тебе здравствуй, — произносит он. — Сугубо исследовательский интерес? В познании сути любви? Сиэль закусывает губу. — Как минимум, — уклончиво отвечает он. — Если ты против, то, конечно, я оставлю эту затею. — Почему же, — возражает Себастьян. — Я бы хотел увидеться вживую. Со словами мужчины ещё десять ярдов мрака растворяются — теперь видны границы крыши. — Правда? Я почему-то думал, что ты не очень доброжелателен к демонам и себя демоном не считаешь. — Нет, — Себастьян качает головой. — Я ведь добровольно заключил контракт, никто не принуждал. Претензий к вашей... — он спотыкается на средине фразы. — ...нашей расе не имею. А то, что я не чувствую себя демоном... Это правда. Пока что не свыкся. Вновь тает темнота — ещё десять ярдов принимают облик кусочка осенне-красного вида городских улиц. — Кажется, наш сон меняется в соответствии с нашими откровениями, — резюмирует Себастьян. — Похоже на то, — соглашается Сиэль. — Это можно назвать узнаванием друг друга? — Полагаю, что да. Какую-то минуту Себастьян смотрит на вид с крыши немигающим взглядом, а Сиэль так же неосознанно — на свои ботинки. Ему опять неловко, но ответ хочется знать нестерпимо. — Себастьян... Какова была причина заключения твоего контракта? Демон переводит на него ничего не выражающий взгляд. — Не могу ответить. Искренне. А ведь ты хочешь правды? Сиэль молча кивает и стойко выдерживает груз своего разочарования. Темнота в ответ на слова Себастьяна не расширяется, однако и не убывает. — Извини. Возможно, однажды я расскажу. Темнота вспыхивает светом — и ещё десять ярдов открывают вид на мост и широкую реку под ним. Сиэль изумлённо ахает — за его спиной раздаётся такого же характера вздох — и восклицает: — Адские силы демонического мира! Ты видишь то же самое, что и я?! — Если перед твоими глазами мост над рекой Линндег, то да, картина аналогичная. У Сиэля появляется смутная догадка. — Я за последнюю неделю видел очень много меток-двойников на руках прохожих. В границах одного города. — юноша произносит с замиранием: — Себастьян, в каком городе живёшь ты? — В Аодхморре. Сиэль цепенеет от радостного изумления. — Я тоже... Теперь удивляется Себастьян. — Поразительно. Необъяснимо, но поразительно. — Это в корне меняет дело! Всё становится гораздо проще, — Сиэль начинает шагать кругами, но вскоре останавливается, будто перед ним стена. — Вот только... — ...мы не помним ничего конкретного по пробуждении. — И всё, что мы задумаем здесь и сейчас, в пределах сна и останется. Сиэль опускается на колени и обхватывает грудь руками: не хочет показать дрожь в ладонях. — Возможно, мы можем предпринять что-то, — мягко произносит Себастьян и садится рядом с собеседником. — Нам нужно создать какой-то триггер, сознательно, чтоб по пробуждении за него ухватиться. Я не очень сведущ в магии демонов, поэтому должен уточнить: есть ли какие-то чары, создающие на теле узоры во сне, но действительные в реальности? Руки Сиэля ослабевают и ложатся на колени. — Есть. Я правильно понимаю, ты хочешь изменить нашу метку? — Верно, — кивает Себастьян, — попробуем такой способ. Суть вот в чём: я создам дополнительный узор на нашей печати и в это время буду говорить координаты. Если всё пройдёт удачно, когда мы проснёмся, то на наших запястьях будут немного другие печати, и мы будем помнить конкретно момент трансформации метки. Со всеми деталями. Позволишь? Сиэль без колебаний протягивает правую руку Себастьяну, тот перехватывает её и переворачивает меткой к себе. Заносит ноготь над его печатью, но останавливается на миг. — Я ещё не особо искусен в способностях демонов, — предупреждает он. — Может быть несколько больно. Но в ровности рисунка ручаюсь — в этой сфере опыта у меня достаточно. — Всё хорошо, приступай. Себастьян кивает и начинает чертить дополнительный круг по диаметру изначального, сопровождая свои действия словами. Кожа Сиэля неохотно трескается — и впрямь больно, сильно колет кожу, будто десятком клинков. Багровые капельки крови выступают, процесс регенерации пытается вступить в права, но Себастьян задерживает его и дополняет созданный круг резкими штрихами по всей его площади. После окончания работы он повторяет образ всей метки от начала до конца по контурам и слегка надавливает на центр звезды. Лиловый плавно распространяется по изменённой печати и застывает. — Не очень больно? — а руку убирать не спешит. — Всё в порядке. Сиэль меняет положение рук и намеревается приложить своё горящее запястье к запястью Себастьяна. — Решил продублировать, не прилагая никаких усилий? — подтрунивает мужчина. — Тогда будь готов, что ничего не получится. — Я уже неплохо владею магией, но рисую неважно, — бурчит юноша и закатывает глаза. — Ладно, как скажешь. Только не возмущайся потом, что у тебя круг кривой. Сиэль повторяет действия Себастьяна под его заинтересованным взглядом, максимально кропотливо, потому в три раза медленнее. И ему кажется, что с задачей он справился довольно прилично. Кажется, Себастьян тоже так считает — его мимика в этот раз гораздо доступнее ему. — До встречи в Аодхморре на мосту реки Линндег? — Да, встретимся на мосту реки Линндег.* * *
После второго сна метка на руке Сиэля выглядит иначе. И он помнит, что обсуждалось что-то важное именно благодаря этому материальному напоминанию, но дальше — обрыв. Имя и внешность его собеседника всё так же вне доступа. Юноша с нетерпением ждёт следующего сна для принятия новых решений. Он продолжает ходить по городу, охватывая разные его уголки, ходит он подолгу и осмысленно, вглядываясь в каждое встречное лицо в попытке найти и останавливая каждого демона, печать-двойника которого он встречал и может дать более-менее подробные инструкции по поискам. Сиэль сталкивается с непониманием и недоумением, но за этой рефлекторной бронью узнаёт слабые проблески любопытства и внимания. И он знает: они будут искать.* * *
— Ничего не получается, Себастьян. Сиэль лежит на коленях демона и поглаживает руку мужчины — это немного успокаивает. — Мы живём в одном городе, у нас установлена связь, и мы хотим найти друг друга, — рассуждает Себастьян, свободной рукой водя кончиками пальцев по лбу юноши. — Разумеется, мы добьёмся своего. Это только вопрос времени. — Я постоянно блуждаю по городу, — признаётся Сиэль. — Не знаю зачем, куда иду... Но иду. Разве что так вот случайно встретимся. Меня такой расклад не устраивает. Сейчас, во сне, всё кажется таким элементарным. Жаль, что нельзя остаться здесь. — Мне тоже мало видеть тебя раз в неделю в лучшем случае, — Себастьян плавно перебирается к тыльной стороне уха Сиэля — и Сиэль прикрывает глаза от удовольствия. — И на случай полагаться я не буду. Есть ещё одна идея. — Ммм? — слегка запоздало откликается Сиэль, пленённый тактильными ощущениями. — Практика показала, что манипуляции с печатью-меткой оправдывают себя. Что будет, если внести внутрь метки слова? Слова пункта назначения. Сиэль широко раскрывает глаза и вскакивает на ноги. — Это гениально, Себастьян! — Вот и проверим. Приступим? — Спрашиваешь ещё. Немедленно! И он вновь протягивает руку демону в полной готовности.* * *
Сиэль помнит, что снов было предостаточно, и с каждым новым приходит какое-то новое воспоминание, однако общая полезная информация мизерна: подсознание кропотливо отсекает всё значимое на пути к сознанию. Юный демон всё больше и больше времени уделяет времени на длинные вылазки по городу, пренебрегая практикой своих способностей. Он даже упускает важные занятия по обучению демонов заключать контракты, которые вскоре станут делом насущным, ведь голод постепенно и неумолимо просыпается. Тем не менее, сейчас его волнует голод другого рода — эмоциональная пустота. Его раздражают демоны, которые внушают другим демонам, что они кардинально отличаются от людей. Видимо, сытые потусторонние менее склонны испытывать то, что чувствует он сам. Сиэль надеется, что он из той категории счастливчиков, чья судьба находится в его родном городе. По этой причине при каждом удобном случае он оставляет по всему городу следы в виде лиловой тени своей метки с координатами: на стенах домов, на покрове нежного снега, на стенах магазинов и бюро разнообразных услуг. Изредка он встречает рядом другие разноцветные метки, среди которых с удовлетворённостью узнаёт знакомые и свежие. Однажды Сиэль натыкается на две идентичные метки, наложенные одна на другую, с указанным адресом, по которому он их и видит. И, будто в подтверждение своей догадке, он чувствует ненавязчивое прикосновение к плечу. — Да, дружище, — парень, которого он видел единожды в жизни, демонстрирует ему свою золотисто-жёлтую метку в форме птицы — копию тех, что отпечатаны на снегу перед лицом Сиэля. — И это благодаря тебе мы встретились, — он жестом показывает на девушку рядом с ним. — Мы можем чем-то быть тебе полезны? Среди недостатков в категоричном характере демонов, пожалуй, есть несколько преимуществ. Демоны лаконичны в высказываниях, умеют быть благодарными и никогда не остаются в долгу. А ещё они принимают услуги при возможности и необходимости, не отказываясь со словами «Пустяки, не хочу утруждать». Вот и Сиэль заручается помощью всех благополучно нашедших свою судьбу потусторонних без лишних раздумий.* * *
С тех пор, как Сиэль начал оставлять следы-тропы по всему городу и попросил об этом с несколько десятков демонов, которые (он знает, ведь встречает не одно тому доказательство, хотя о реальном масштабе количества меток-дублей судить сложно) его просьбу восприняли серьёзно, проходит месяц. И в течение этого месяца ему больше не снится ровным счётом ничего. Его демон не появляется на горизонте — и это ввергает в уныние. Юноша выходит на улицу в буйство цветения зимы, не позаботившись о защите от неприятных зимних знаков внимания в виде свирепого ветра, стаек сгруппировавшихся снежинок и пощипывающего мороза. Он укутывает себя только лишь куполом тишины, чтобы никто и ничто его не отвлекало от погружения в самого себя. Ночь Рождества. Многие демоны вливаются в праздник либо вместе с людьми, либо параллельно им. Повсюду яркие вспышки искр, а иногда — целые мили и мили полихромного неба в самых разнообразных тонах, но преимущественно — синих, фиолетовых и зелёных. Подлунные развлекаются. Сиэль останавливается на мосту реки Линндег: именно здесь в детстве он с группой других детей практиковался под присмотром демона-наставника в базовых принципах магии. Он находит нечто символическое в том, что там, где цепь мистического сформировалась, одно её звено обретёт свой конец. Это будет последний намёк о нём. И абсолютно не потому, что искать дальше нет желания, а только лишь по той причине, что вскоре придёт пора заключать контракты, а, как показывает опыт, они отнимают и время, и мотивацию: его родители во время действия договоров почти не бывают дома, к тому же, они сами признались, что нашли друг друга до начала своей прямой деятельности. Сиэль ещё раз смотрит на изменённое небо, на фонари, мелькающие то тут, то там, а затем растворяет взгляд в чернильном небе и начинает искажать тонкую кромку льда, рисуя большой фиолетовый знак. — Это лишнее, — произносит кто-то мягким голосом за его спиной. Юноша разворачивается с намерением выдвинуть претензию: как этот демон посмел нарушить его тишину? И застывает, точно статуя, с полуоткрытым ртом. Его взгляд врезается в шоколадные глаза с алыми искрами в глубине и насыщенным терракотовым отсветом — и подсознание, не выдерживая давления реальности, распахивает своё хранилище, из которого с ликованием вырываются на волю все сдерживаемые тайны: и имя, и содержание снов, и планы. — Ну и ну, — укоризненно произносит Себастьян, подходя к Сиэлю и снимая с себя зимнее пальто, — хочешь ледышкой стать? Сиэль сглатывает комок скопившихся эмоций и фыркает в ответ на жесты мужчины: он плотно укутывает его и прижимает к себе. — Я демон, не подхвачу простуды. А если ты так уж беспокоишься обо мне и усиленных ощущениях нашего вида, мог бы наколдовать мне купол тепла. Уверен, такую магию ты уже освоил, — парирует Сиэль а сам прижимается крепче к груди Себастьяна. — Что-то не сходится. Как минимум, я поступаю так, как привык — по-человечески, а как... как ключевое — я не для того тебя искал, чтоб просто молча смотреть на тебя и не касаться. Так что будь паинькой, грейся и не возникай. — Как ты меня нашёл? — с замиранием сердца спрашивает юноша. Себастьян бессовестно смеётся. — Отметки твоей печати в городе в таком количестве, что я устал считать. Тебя только слепой или ленивый не отыщет. — Ну... некоторые персоны были у меня в долгу, сам бы я не справился, — ухмыляется в ответ Сиэль. — А серьёзно? Нельзя отыскать кого-то, не зная, кого конкретно ищешь. Себастьян смахивает с носа Сиэля воду от подтаявших снежинок. — А если серьёзно... Мозг — как большая мышца с огромным потенциалом. И при добросовестной и регулярной нагрузке можно пожинать отличные плоды, — и демон показывает метку на запястье с видимыми словами города и реки — нужных координат. — Но как?.. — Сиэль перехватывает руку своего демона и неверяще изучает её, точно ищет подвох. — Ты и впрямь хочешь сейчас говорить на тему моих длительных поисков подхода к подсознанию? — Ммм... Не совсем. Себастьян многозначительно кивает. — Я знаю, что ты хочешь услышать. Помнишь, о контракте обещал рассказать? Так вот. Он был недолгим, буквально мгновенным. Моя сестра погибала от такой человеческой болезни, как рак. А я не мог её потерять. Точно не после смерти родителей. И, как только она переступила порог смерти, я стал таким. Моя жизнь испещрена многими смертями. И я больше никого не хочу и не собираюсь терять, Сиэль, — заявляет он, зарываясь носом в макушку юноши. — Ммм, меня нелегко найти, но потерять ещё сложнее, уж поверь мне, — довольным тоном уверяет его Сиэль. Себастьян вновь смеётся издевательским смехом. — Сложно не верить, когда весь город усеян твоими следами обильнее, чем снегом посреди зимы. — Грей меня и не возникай, Себастьян! — Договорились. Сиэль всматривается в глаза Себастьяна и видит, как терракотовый в его радужках стремительно разливается поверх шоколадного и рвётся наружу. Он готов поспорить, что его малиновые глаза в данный момент с таким же успехом пленяют синие. Вот только в этот раз демоническую форму вовсе не хочется сдерживать. — Поцелуй меня, — тихо просит юноша. — Сугубо исследовательский интерес в познании сути любви? — Да, — нетерпеливо отвечает Сиэль, — последний этап исследования. Себастьян мягко улыбается и заправляет прядку волос Сиэля за ухо. — С нашим первым Рождеством, Сиэль, — произносит мужчина и накрывает губы Сиэля поцелуем, прерывая фразу «И тебя с Рож...» Сиэль позволяет себе раствориться в дополнительном тепле после того, как пускает его в свою опустевшую душу вместе с бесконечной нежностью и трепетом, и понимает, что, когда враг поражает изнутри — бороться с ним бесполезно. Ему, впрочем, и не хочется сражаться. Теперь Сиэль понимает выражение из случайной книги «он любил в ней всё: и её ямочки на щеках во время искреннего смеха, и тонкий шлейф шалфея от её рук, и её привычку забавно топать ногой в тупиковых ситуациях». Знает, на чём базируются чувства, любовь — в частности. Он любит в Себастьяне всё: его мягкий смех, спокойный голос, тёплый шоколадно-терракотовый взгляд, флёр имбиря и ванили, и даже склонность его к подтруниванию. ...а ещё он знает, что теперь ему следует стереть все следы, ведущие к нему. Тот, кого он ждал, его отыскал и теперь точно не потеряет.