Imagine - John Lennon (In the Style of Pentatonix) Peter Hollens
Все еще отрезанные друг от друга, участники содрогались от слез, лихорадочно прокручивая в голове недавние события. Каждый из них старался не думать о худшем, особенно в те моменты, когда снаружи доносились какие-то звуки.***
Намджун застыл, не отрывая взгляда от того места, где стоял Чимин, и отчаянно пытаясь осознать, что только что произошло. Он больше не противился тьме. Она взяла верх. Его братья мертвы. Иначе быть не могло. Он слышал выстрелы. Слышал, как… Их бедный Гуки погиб. Погиб из-за того, что последовал за Намджуном… если бы… если бы он выбрал другую компанию… то сейчас был бы жив… Юнги больше не стало. Один короткий выстрел оборвал жизнь обладателя идеального слуха. Джин-хен… их храбрый хен умер… никогда прежде Намджун не слышал настолько потрясающего тенора… Прямо сейчас где-то лежит бездыханное тело Тэхена… Тэхена с его природной способностью видеть во всем хорошее. Того, кто всегда побуждал Намджуна искать новые решения и никогда не сдаваться… И Хоби… Боже, его Хоби… за его танцами можно было наблюдать часами. Намджун проводил с ним ночи напролет, разговаривая, обнимая или просто наслаждаясь ночным небом. Это человек, с которым Намджун хотел провести всю свою жизнь… Было ли Хоби страшно? Когда пришло время, принял ли он выстрел с гордо поднятой головой или же лежал, свернувшись в клубок? Намджун всхлипнул при мысли о том, что в тот момент его не было рядом: он мог бы прикрыть Хоби глаза, чтобы тот не столкнулся лицом к лицу с неизбежной реальностью; мог бы взять за руку, поцеловать. Вместо этого он стоял целый и невредимый, наслаждался драгоценным воздухом и вел себя как ни в чем ни бывало. Намджун презирал себя. И будет презирать до конца своих дней. А что насчет Чимина? Что с ним случилось? Ради их свободы он ввязался в драку, и даже будучи схваченным, рвался из лап своего пленителя, чтобы снова наброситься на охрану. Намджун хорошо это помнил. Тогда они бились из последних сил, бездумно осыпая ударами всех вокруг и защищая друг друга во что бы то ни стало. Один за всех и все за одного. Это же и правда было? Ему же не приснилось, да?.. Намджун уже ни в чем не был уверен. После выстрелов Чимин охладел. После того, как остальных застрелили, после того, как…. Их застрелили. «Annyeong*» — сказал тогда Чимин. Больше он не проронил ни слова, несмотря на умоляющий взгляд и все просьбы не отказываться от единственного выжившего брата. Намджун нуждался в объятиях Чимина, нуждался в тепле близкого человека — того, с кем прошел огонь и воду, но Чимин не… он не… Внезапно Намджун кое-что вспомнил. Чимин же сказал «Ap annyeong». «Ap». Намджун зацепился за это только потому, что никогда не говорил так сам, как и никто другой в провинции Кенгидо*. Это чисто пусанская фишка: Намджун слышал это слово от Чонгука, когда кто-то съедал все его запасы, и от Чимина, стоило кому-то переключить канал, который он смотрел. Но Намджуну оно было чуждо. «Ap». Слово, одновременно означающее все и ничего: разочарование, раздражение, тщательно скрываемое удивление, особенно, если провинился кто-то из хенов. Намджун задавался вопросом, какой смысл Чимин вложил на этот раз. Что он пытался сказать, обратившись к родному диалекту? Намджун не знал. Только в одном он был уверен наверняка: его худшие кошмары воплотились в жизнь. Он облажался как лидер, подвел группу, из-за чего участники поплатились, казалось, немыслимым образом: почти всех их постигла одинокая смерть. Разразившись истошным воплем, Намджун повалился на пол, позволив сознанию погрузиться в блаженную тьму, чтобы оградить себя от невыносимой боли.***
Мин Юнги медленно, но стремительно сходил с ума. Разбитый вдребезги разум начал терзать его душу, а голоса в голове вопили о полном признании и свободе. В конце концов монстры победили. Чимин превратился в куклу для удовлетворения желаний какого-то ублюдка. Других же братьев растащили неизвестно куда. Юнги отчетливо слышал выстрелы. Он понимал, но до последнего отказывался принимать, что братьям уготовили такую судьбу. Эту судьбу встретил его драгоценный храбрый Тэхен — самый искренний и бескорыстный из всех семерых. Тот, кого Юнги любил. Тэхен, которого он должен был спасти. Все это ложь. Этого не могло произойти. Чимин, наверняка, жив. Несмотря на то что он с остервенением рвался в бой, Юнги был уверен, что Чимину сохранили жизнь, но для каких целей… от этих мыслей ему становилось не по себе. Намджуна не стали бы трогать, но Юнги боялся даже представить, какова цена за это. Он знал, что еще до похищения Намджун был крайне неустойчив, и если бы Юнги задали вопрос о состоянии лучшего друга, он бы ответил, что тот продержался так долго только благодаря какому-то чуду. Скорее всего, пощадили и Чонгука. Даже несмотря на всю боль и отчаяние, Юнги прекрасно понимал, что Карл жаждал заполучить его младшего брата. Ради своих больных желаний этот тип ни за что не позволит Чонгуку умереть. Оставались Джин, Тэхен и Хосок. Все это пугало гораздо сильнее, чем хотелось бы. Джина больше некому защищать. Матан словно провалился под землю. Хосок… если его застрелили… закончились ли на этом его мучения? Смог ли он отправиться в лучшее место, где наконец обрел покой? Юнги понимал, что мыслит ужасно, но представить другой для него исход выходило с трудом. И Тэхен… Юнги не мог о нем даже думать. Вопреки эмоциям и мыслям, ему пришлось оттолкнуть от себя Тэхена ради его же защиты. Юнги раздражало, как от одного лишь упоминания о Тэхене все сжималось внутри. Ему нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах, понять, что делать дальше. Время, которым он не располагал. Время, которым он не дорожил. Свернувшись в клубок, Юнги уснул со слезами на глазах, мечтая о том, чтобы этому аду пришел конец, и он бы наконец смог обрести покой. Для него и смерть была бы наградой.***
Чон Хосок был растерян. Подавлен. Напуган до глубины души. Боль в ноге была ничтожна по сравнению с тем, что творилось на душе. В этой русской рулетке он лишился всего самого дорогого: братьев, любимого человека, своей собственной жизни. Все испарилось в мгновение ока. Пять выстрелов. Пять… выстрелов… «Их больше нет» — эта мысль раз за разом повторялась в голове, дразня, напоминая, терзая. Смех Джина. Улыбка Юнги, больше напоминающая оскал. Широкие невинные глаза Тэхена. Блестящее остроумие Чимина. Удивленный взгляд Чонгука. И… Боже, нет… Намджун. «Они не могли умереть». Сознание словно раскололось надвое, и каждая сторона настаивала на своем, не желая уступать. «Неужели я больше никогда их не увижу?» «Неужели им больше не удастся заснуть в обнимку на полу общежития?» «Неужели они не смогут снова работать над новыми треками, зависая в студии до тех пор, пока все не запишут свои части, чтобы потом поужинать вместе?» «Неужели им…» «Невозможно. Прекрати быть таким идиотом». «Они живы. Все это просто игра». «С чего бы им нас убивать?» «Живыми мы представляем для них куда большую ценность». «Но те пять выстрелов. Я жив. Чимин, скорее всего, тоже, даже несмотря на содеянное…» «Все верно. Получается, что если бы они хотели наказать Чимина за драку, то выстрелов было бы шесть». «С чего бы тому типу его убивать?» «Наверняка он еще не получил от Чимина всего, что хотел». «И все же выстрелов было пять… а значит, кого-то не стало». У второй стороны не нашлось аргумента, отчего у Хосока в жилах застыла кровь. Пустили ли в Джина пулю? Могли ли его убить за близкие отношения с Матаном, о которых не было известно раньше? Что, если Матан исчез только потому, что они устранили и его? Хосок невольно всхлипнул: все это слишком похоже на правду. Был ли в их списке Юнги? На секунду Хосок представил, что, возможно, они даже решат сокрыть содеянное, избавившись от тел. А что насчет Чонгука? Несмотря ценность, разве он не доставлял больше всего проблем? За это время он уже успел искалечить нескольких, и по этой причине его вполне могли вывести из игры. Тэхен… с таким израненным телом он скорее был для них обузой. Зачем держать кого-то, кто требует повышенного внимания и ухода? Оставался Намджун… Хосок решил, что первая пуля досталась именно ему. Тело прошибла дрожь, когда Хосок осознал, что принял его смерть в ту же секунду, как прогремели выстрелы. Намджун всегда был прямолинеен, дерзок и полон сил для того, чтобы дать отпор. Разве сложно догадаться, что именно он побудил их к побегу? Должно быть, убийство лидера сделало их день. Лишь подумав об этом, Хосок несколько раз ударил по полу, разбивая руку в кровь; на холодный бетон капали слезы. — Джун-и, — простонал он, чувствуя, будто его выворачивает наизнанку, — зачем ты это сделал? Хоть эти слова и слетели с губ, в глубине души Хосок знал правду. Его неуклюжий широкоплечий любовник с блестящим умом — вот таким был Намджун — никогда бы не струсил. Он умел демонстрировать свою силу, не прибегая к насилию, и это одна из черт, которую Хосок по-особенному ценил. Точно так же, как Намджун не мог просто взять и смириться с тем, как с ними обращались, так и Хосок не мог перестать его любить. Он всегда будет любить Намджуна. Хосок прикрыл рот, неосознанно размазав кровь по лицу. Намджуна больше нет... Все их надежды на будущее, будь то домик с видом на море и пляжем, где лучи солнца мягко касались бы его золотистой кожи, где Намджун часами напролет мог бы собирать спрятавшихся в песке крабов; или звуконепроницаемая студия в дальней части квартиры, где они проводили бы большую часть времени, сочиняя, записывая, изучая друг друга… Все, о чем они столько мечтали, исчезло как по щелчку. А он даже не попытался это как-то остановить. Скудное содержимое желудка вырвалось наружу, и это отняло у Хосока последние силы. Резко столкнувшись с полом и даже не почувствовав боли от нового ушиба на лбу, он отключился. В голове эхом гремели выстрелы, один из которых лишил жизни его любимого человека.***
Никогда прежде Ким Сокджин не молился так сильно. Последняя встреча с братьями вихрем проносилась в голове, и как бы отчаянно он ни надеялся, что все это злая шутка, что-то подсказывало ему, что все произошло на самом деле. Они знали, что никогда не обретут свободу, но всеми силами пытались это изменить, даже несмотря на то, что мысли о расплате преследовали их до самого конца. Джин не сомневался, что пока что жизни Чимина ничего не угрожало, но боялся представить, какое наказание ему уготовили за нападение на охрану. Они бы также не стали убивать Намджуна. Джин чуть ли не наверняка знал, что лидер окончательно и бесповоротно сбился с пути. Он видел, как рушилась психика Намджуна, и думал, что если на мгновение погрузится в собственные мысли, то услышит, как пленившие их демоны взывают к Намджуну. Если сломался Намджун, то, скорее всего, это же произошло и с Юнги, который пребывал в шатком состоянии гораздо дольше, чем знало большинство людей. И если пережитое насилие не разрушило его полностью, то точно, совершенно точно, Юнги будет сходить с ума от душевных терзаний. Хосок-и… Их бедный, милый, талантливый и добрый Хосок-и. Если его раненая нога не подлежит лечению… то порой самое жестокое наказание может стать величайшим спасением. Оставался лишь макнэ-лайн. Именно их Джин меньше всего старался рассматривать в качестве тех, кого поразили прогремевшие выстрелы. Чонгук и Тэхен… подобно их вечному сиянию, они должны прожить долгую жизнь. Они должны покинуть эту тюрьму живыми во что бы то ни стало. В глазах Джина, они излучали свет… могли сотворить еще столько потрясающих вещей… у них еще все впереди, чтобы прощаться с этим миром. Дело не только в том, что Чонгук и Тэхен самые младшие в группе: они очень разносторонние, талантливые, амбициозные и нетерпимые к ошибкам. Да, они застали жизнь под разными углами, но ни одно событие из тех, что застал сам Джин или остальные, не затмило их любовь к этому миру. Ни кропотливая работа в студии, ни отсутствие сна, ни давление — ничего не пошатнуло их взгляды. Мир нуждался в таких людях, даже если сами младшие об этом не догадывались.