***
Тэхен читает книгу, но стоило ему услышать стук в дверь, как он быстро прячет ее, ложится со страдальческим лицом, кидает тряпку на лоб и почти что умирающим голосом произносит «войдите». В его покои с тревожным лицом и быстрой походкой заходит Матеус. — А, это ты. Тэхен кидает тряпку в миску с водой, стоящей на тумбочке, рядом с кроватью и подложив подушки под спину садится. — Долго Вы будете играть больного? Вы уже поправились неделю назад. — Сколько нужно столько и буду играть. Я ведь просил днем не приходить ко мне. — Злится Тэхен, смотря на рослого альфу со шрамом. — Это срочное дело. Чимин с Юнги мертвы. — Как мертвы? Это точно Матеус?! — Вскрикивает Тэхен и отпихивает одеяло. Он босиком подходит к альфе и смотря прямо в его глаза повторяет. — Юнги и Чимин мертвы? — Да, и прошу, вернитесь в кровать пол холодный. Только когда омега вернулся в кровать Матеус начал говорить и параллельно поправляя одеяло своего господина. — Мои люди доложили, что какое-то варварское племя убило двух гонцов и перехватили письмо в Рим. — Гонцов много бывает, поэтому не факт что это они. — Они. В крепости Намджуна их нет. Тэхен ощущает резкую боль в области виска и неосознанно хватается за голову. — Господин, Вы в порядке? — встревоженно спрашивает альфа и спешит подать воду. — Сенатор вкурсе? — Пока нет. Кроме того Хосок просил меня узнать про Юнги и Чимина в тайне от Вас. Тэхен усмехается, потому что тех кого он планировал устранить сам, в конечном итоге мертвы. Только вот вместо радости омега ощущает страх, так как Хосок может не поверить ему и посчитает, что Тэхен убил дорогих ему людей и выставил все так, словно те погибли от рук варваров или сгинули зимой в морозном лесу. — Не вздумай сказать, что они мертвы, мы точно не знаем. Скажи что они в крепости на севере и вернутся уже с легионом в Рим, мол зима и опасно ехать на конях такое расстояние, все же снег холод и бла бла. Понял? Альфа кивает разводя порошок в воде и подает своему господину, который залпом выпивает и морщит лицо. — Отвратительный на вкус, но помогает от мигрени. Как идет подготовка к плану по уничтожению Августа? — Прекрасно. Как вы и запланировали уже через две недели Рим будет хоронить Августа, правда без почестей, — усмехается альфа. — Отлично. — Господин насчет, — Матеус замолкает калеблясь говорить дальше или нет, но увидев поднятую бровь омеги все же решил договорить, — Вы долго будете прятаться от Хосока? Он по сто раз на дню спрашивает как Вы и ждет когда Вы его позовете. — Я болею, — коротко отвечает Тэхен. — Конечно. Поправляйтесь. Альфа делает поклон и развернувшись быстрым шагом покидает комнату. Нет смысла дальше убеждать Тэхена, в том что он поступает отвратительно по отношению к тому кто любит его и искренне переживает. Он направляется прямиком во двор. Не смотря на моросящий дождь и холодную погоду гладиаторы тренируются в обычном режиме. — Хосок! — зовет Матеус и гладиатору приходится остановить спарринг с более младшим, и менее опытным гладиатором. Наставник не останавливает гладиатора, потому что боится. Все в доме сенатора стали бояться Хосока после кровавой резни и за глаза называют «Богом смерти». — Господину становится лучше с каждым днем. — Тихо произносит альфа. Услышав именно от Матеуса эту фразу Хосок облегченно выдыхает и улыбается. — Он просил не волноватся за него. Сейчас его часто мучают головные боли и он пьёт порошки, из-за чего у него сонливость и он много спит. А еще он попросил, чтобы ты не расспрашивал прислугу из-за опасности, что это дойдет до ушей сенатора. — Я переживаю больше за его душевное состояние, чем физическое и хочу быть рядом с ним. А он словно отталкивает меня. — Это не так. — Кашляя произносит Матеус быстро обдумывая какую ложь сказать. — Он переживает, все же сенатор или его муж часто навещают его и могут увидеть тебя в его покоях и тогда будут много проблем. — Скажи ему нужно хорошо есть и спать и пусть не переживает по пустякам. Я его услышал и понял. Буду ждать когда он сам позовет меня. — Хорошо и еще Юнги с Чимином в крепости Намджуна. Вернутся весной, так как на севере очень суровая зима поэтому им опасно скакать сейчас в Рим. — Спасибо большое. — Уделяешь много времени тренировкам? Матеус смотрит на полуголых гладиаторов сражающихся друг с другом. Хосок стоит без верха и по его накаченной груди катится пот вперемешку с каплями дождя. — Мне нужно затмить всех и себя прошлого в новом сезоне. И это хорошо помогает не думать о лишнем. После этих слов Хосок возвращается на площадку и принимается дальше тренироваться. Матеус так же не стал задерживаться и направляется проверить стражников дома сенатора и подготовиться на случай сильных дождей, которые предсказывают в храме и тем самым наводят панику, ибо обещают чуть ли не потоп. Альфа не знает будет потоп или нет, но стоит быть готовым к затоплению и в плане продуктов, и плане того чтобы вода не проникла в дом. Рим был слишком жадным в своих мольбах о дожде и теперь они идут постоянно, а еще град портит поля и пугает скот. Весь Рим ропщет и сетует на богов в очередной раз показывая, что людям не угодить. Сокджин вздрагивает от раската грома. Он сидит в своем кабинете с зажженными свечами не смотря на то что еще не вечер, но из-за грозовых туч и ливня складывается ощущение что уже наступила ночь. На его столе аккуратно разложены бумаги и альфа в шерстяной тоге методично и тщательно сверяет расходы и доходы. — Юнги почти не участвовал в сезоне, поэтому прибыли очень мало. — Произносит вслух сенатор и чихает. Он кутается в теплую тогу и отпивает горячего вина со специями. — Траты большие и в основном связанны с покупкой новых гладиаторов и подарков для Нисана. Видимо от радости я сошел с ума, иначе я не знаю как объяснить то что приобрел двадцать два сета различных украшений из чистого золота с драгоценными камнями. Такими темпами Сокджин тебе придется их продавать. Сокджин отчитывает себя за столь необдуманную и импульсивную выходку, когда к нему почти что без стука вбегает слуга. — Сенатор вашему мужу стало плохо. Сокджин выскакивает из кабинета и бежит в спальню, но не увидев там Нисана рявкает слуге. — Где и что с ним?! — Он на первом этаже и у него случился легкий обморок. Слуга спешно говорит, почти что бежит за сенатором по лестнице. Альфа видит бледного Нисана на диванчике в окружение двух слуг. — Что случилось? Слуги дергаются при виде сенатора. — Голова закружилась, — произносит Нисан придерживая рукой холодную тряпку на лбу. — Вызвали лекаря? — Не нужно. Джин рукой приказывает слугам оставить их и присаживается на край диванчика обтянутого зеленым бархатом привезенным с востока купцами. Он смачивает тряпочку в холодной воде и обтирает запястья омеги. Слуги нервно перешептываются боясь наказания от сенатора за то что плохо ухаживают за его мужем. — Я вызову лекаря. — Все нормально. Просто плохо сплю из-за детей и устаю руководя домом, вот и голова закружилась. — У тебя после родов частые головокружения и я переживаю. Все же ты не очень крепок здоровьем и еще родил двоих. — Может и хорошо, что родил сразу двоих. Вторые роды я бы точно не пережил. Я просто устаю. Омега прикрывает глаза, вслушиваясь в ветер с дождем бушующим за пределами дома. Погода стала настолько плохой, что гладиаторы не могут тренироваться. Хосоку повезло он по прежнему занимает комнатку Юнги и хоть немного может отрабатывать удары, и заниматься поддержанием тела физическими упражнениями. — Не ужели ты не можешь сделать управляющим кого-то из слуг? — Думаешь, я не рассматривал такой вариант? — фыркает Нисан. — Никто не подходит, нет опыта и нужных знаний. Длинная темно-синяя палла касается пола и Тэхену приходится подхватить ее по бокам за края. — Нужно укоротить, — произносит омега не высокому слуге. — И позови его. — Слушаюсь, — отвечает Ионн и сделав поклон спешно покидает своего господина. Тэхен видит Нисана и встревоженного сенатора на диванчике в гостевом зале, через который он всегда проходит, когда возращается из купальни в свою комнату. — Что-то случилось? — Ты себя уже лучше чувствуешь? — Спрашивает Нисан и отодвигает от себя слишком навязчивого мужа. — Благодаря вашим молитвам, Боги даровали мне скорейшее выздоровление. — А у Нисана забрали. Тэхен не понимающе смотрит на сенатора и на вздыхающего омегу. — Я немного устал и голова закружилась, но сенатор чуть всех лекарей Рима не привел в дом. — Сенатор очень заботится о тебе и я понимаю его беспокойство, все же ты бледен, — с неподдельным беспокойством говорит Тэхен. Его предупреждали о том что лекарство, которое вызывает преждевременные роды может также повлиять на здоровье омеги. Он присаживается на диванчик напротив, поправляя слишком длинную паллу. — Тэхен, ты знаешь как можно найти управляющего дома, если слуги не могут занять столь важное и ответственное место? — Можно нанять. — И откуда мы будем знать подходит нам омега или нет — это же не гладиаторы? — хмыкает Нисан и рукой просит мужа прекратить класть тряпку ему на лоб. — Нанять, не абы кого с улицы, а омег которые с рождения учатся быть управляющими. — А такое есть? — Уточняет сенатор и наконец-то откладывает тряпочку в миску. — Конечно и в Риме есть один дом в котором как раз занимаются таким. — Подробнее. — Я думал, Вы знаете об этом, сенатор. Все же это дом одного из сенаторов по имени Нирус. Сокджин задумывается вспоминая одного из сотен сенаторов. Тэхен решает ему помочь так как спешит. — У него старший сын омега Роксан, похоронивший мужа спустя три дня после свадьбы. — Да да, я припоминаю. Весь Рим тогда об этом только и говорил. — На протяжние десятков лет во главе управления их дома стоят такие омеги. Они рожают детей и с пленок омег обучают, а альф забирают на другие должности. Омеги рожают много и не все дети остаются в доме Нируса. Часть отдают за большую плату в другие знатные дома Рима. У этих омег есть приставка перед именем — Иутерна. — От слова помочь? У них общий корень в словах. Сокджин удивленно смотрит на Нисана, который, как оказалось, владеет языком Рима даже лучше, чем сами римляне. Он конечно понимал, омега грамотный, хорошо воспитанный и обладает умом, но все равно удивился с учетом того что так и не ясно кем были его родители в Иерусалиме. — Да. Сейчас в доме Нируса управляющий Иутерна Исора. Сенатор цена будет выше, чем цена за гладиатора Юнги. — Это маловероятно, но даже если так, я все равно в состоянии купить. К тому же хочу, чтобы мой муж занимался исключительно детьми и своим досугом. — Очень мудрое решение. Боги не просто так Вам подарили аж двоих детей. Они видят на сколько Вы мудры и как сильно любите своего мужа. — С наигранной улыбкой произносит слова лести Тэхен, видя то как сильно нравится такое сенатору Сокджину да и Нисану такое тоже по нраву слышать. — Тогда я пойду. Желаю крепкого здоровья. Если я еще понадоблюсь сенатор, Вы всегда можете ко мне обратиться. Все же в Вашем доме я долго нахожусь и буду рад помочь. — Конечно. Кстати Тэхен, — омега вставший до этого, снова возвращается на диванчик слегка раздраженный. Его ждут, а сенатор решил его задержать. — Ты стал носить длинные, темные и закрытые паллы — это так странно и непохоже на тебя. — Зима на улице и холодно ходить в открытой одежде. — Надо же, а раньше тебе такое не волновало и носил и летом, и зимой открытую одежду. Надеюсь ты не решил уйти служить в храм, — усмехается Сокджин, тем самым провоцируя Тэхена. — Вы тоже раньше очень любили пить вино и сидя на диванчике смотреть на оргию со мной. Особенно Вам нравилось подсказывать альфам в какой позе меня стоит трахать. — Тэхен улыбается от перекошенного лица Сокджина и шокированного Нисана. — Ваше пристрастие дрочить на тех кто занимается сексом прошло? Надеюсь Вы не решили уйти служить в храм. Не став задерживаться, омега с гордо поднятой головой оставляет омерзительных ему людей. — Сокджин, ты отвратителен! — Слышится и Тэхен решает остановиться в небольшом коридорчике и насладиться прекрастным зрелещем. Нисан кричит на весь дом о том насколько порочен его муж и какой пример он даст своим детям. И то насколько нужно быть мерзским, чтобы кричать альфам, как засовывать свои члены в омегу, при этом целомудренно сидеть на диванчики с фразой я не настолько низко пал, чтобы таким заниматься и при этом еще дрочить. А Сокджин испугавшись фразы «я забираю детей и ухожу», слезно вымаливает прощение, говоря о том что это все в прошлом и он что-то там клятвенно обещает. Тэхен не сдерживается и хохочет в голос, ощущая как крепкие руки обнимаю его за талию и прижимаю к слегка мокрой груди. — Я так счастлив слышать твой смех, — шепчет на ухо Хосок и целует в щеку любимого. — Я очень скучал. — Сегодня мы вдоволь можем побыть вместе, весь дом будет занят другим. После чего взяв за руку гладиатора спешно тянет его в комнату, дабы они наконец-то смогли насладится друг другом.***
В комнате, в глубокой миске лежит кусочек воска с веревочкой, на конце которой горит огонь. Чимин смотрит в тусклый потолок и понимает, уснуть он не сможет. За окном темно и холодно как и в душе омеги. Он утирает рукой слезы стараясь не расплакаться, иначе с утра будут опухшие глаза, но не получается, поэтому утыкается в подушку и беззвучно рыдает. Так и не ясно плачет Чимин потому что скучает по Египту или из-за того что не равнодушен к правителю варваров. Он точно не знает, когда именно его сердце стало сильно стучать, а щеки рдеть стоит ему увидеть Ходжа или оказаться рядом с ним. Когда именно Чимин стал смотреть на альфу дольше, чем обычно. Стал подмечать, что нравится и что любит Ходж. Когда по непонятной причине стал заботится о нем и учиться готовить. Когда впервые ощутил ревность и желание засыпать и просыпаться в объятиях Ходжа. — Ненавижу тебя Ходж! Как же сильно я ненавижу себя. — Плачет омега давясь слезами. Чимин сам не замечает как проваливается в крепкий сон. Ходж не спал всю ночь, солнце еще не взошло, как он уже оделся и взяв меч направился к выходу из дома. Постояв пару минут в коридоре, он тихонько приоткрывает дверь в комнату Чимина и видит закутанного в теплых одеялах омегу. Стараясь не греметь оружием, подходит к кровати и видит красный нос и припухшие глаза. На губах Ходжа мелькает печальная улыбка и не став задерживаться в комнате, покидает дом как раз когда зимнее солнце решило обогреть север. Чимин просыпается внезапно и в панике собирается, чтобы не опоздать на охоту. Наспех умывается, схватив кусок хлеба и обмакнув в мед, быстро его жует надевая длинную меховую шубку и шапочку. Чем ближе он подходит к конюшне, тем громче слышит голоса варваров. — Ты вовремя, — произносит Сон и протягивает омеге кусочек хлеба с сыром. — Ты тоже едешь с нами? — Конечно. Что думал, я только дома сижу готовя харчи? — Интересно будет на тебя посмотреть на охоте. Юнги, ты не завтракал? Гладиатор жадно жует хлеб с сыром. — Я вчера весь день пробыл с Ходжем, вернулся и вырубился не поев. А сегодня не мог проснуться с утра, поэтому пришлось впопыхах бежать. Смотрю я не один кто чуть не опоздал на охоту. Стоит Чимину услышать голос Ходжа тот тут же вздрагивает. Юнги внимательно смотрит на расстроенного омегу, затем на конунга и хмыкнув продолжает есть. — Сегодня на охоту вышло больше людей чем обычно. — Все же не на каждую охоту с нами сам конунг едет. — Произносит Е и все варвары радостно приветствуют вождя. — Поэтому я подумал что будет скучно просто так бегать за дичью и предлагаю устроить соревнование на поимку белой лисы. Толпа оживляется от такого заявления. — Белая лиса редкое животное? — уточняет Чимин у Сона. — Да и ее очень сложно поймать в снегах. — Победитель получит от меня подарок в виде золотого наконечника для стрелы. У вас есть время до заката. — Хвала Богам с нами нет Уена. — говорит высокий и плечистый альфа с длинными волосами собранными в хвост. — Как хорошо, что Уен на сносях. — Теперь это говорит какой-то другой варвар, чуть дальше от Чимина. — Почему все так радуются? — Чимин тебе голова нужна, чтобы думать, а не для красоты, — произносит Юнги и получает локтем в бок от Сона и закатывает глаза. — Тебе сказали белую лису очень сложно подстрелить, а Уен лучший стрелок деревни. Сложи этих два факта и получишь ответ на свой вопрос. Ты поедешь на отдельной лошади? — Конечно, а как еще? — Спрашивает Сон поглаживая коричневую лошадь. — Можешь со мной, — произносит Юнги с ухмылкой, оставляет легкий чмок в щечку и получает от Сона нагоняй за свою выходку. Чимин улыбается смотря на милую перепалку и неосознанно смотрит на альфу, сидящем на коне в черной шубе и ощущает как противно ноет в груди. Ходж не одарил его даже своим взглядом. Прикусив до боли внутреннюю часть щеки, омега забирается на лошадь и услышав команду от конунга о начале охоты первый срывается в лес. — Е. — Да конунг. — Присмотри за Чимином. — Конечно, — произносит альфа и постучав ногой об бок лошади срывается за египтянином. Охота проходит весело и оживленно. Юнги наслаждается столь уютной, несмотря на холодную зиму, атмосферой и радуется как ребенок, когда ему удается копьем пронзить крупную добычу. — Ходж все хорошо? Минк подьежает к брату и проследив куда тот смотрит так же направляет свой взор. Они стоят на холме и перед ними открывается живописный снежный пейзаж. — Римская крепость там,— указывает Ходж тыкнув в воздух так как от места где они находятся нереально рассмотреть ее. — Тебя беспокоит Чонгук и готы? — Да, — врет конунг. На деле же эти два пункта отошли на задний план и все что сейчас так сильно беспокоит альфу — это Чимин. — Уже начался холодный и метельный месяц, а еще немного так вообще наступит самый морозный месяц в году. Римляне не выйдут за пределы своей крепости, а готы не дураки нападать на нас в такое ненастье. До весны можно не переживать. К ним подъезжает на лошади Юнги и Ходж мысленно благодарит его, потому что боится что проговорится брату о своей печальной любви к чужеземцу и не хочет выслушивать от старшего нравоучения. — Мне нравятся ваши омеги, — говорит Юнги После своих наблюдений за навыками омег на охоте. После того как Ходж лично попросил Юнги обучать своих воинов не только искусству владения меча, но и также всему, чем обладает сам гладиатор и что помогло ему не раз выйти живым с арены Рима. В начале варвары не очень радостно приняли в качестве своего наставника римлянина, поэтому Юнги предложил им сразится с ним и если он одержит победу над каждым, то они беспрекословно примут его как наставника. Какое удивление было не только среди молодых воинов, но также и старших когда гладиатор в одиночку смог одолеть двадцать пять омег и альф. Причем он дрался с каждым по паре минут и всегда использовал разные техники, тем самым не давая шанса другим, которые пойду к нему на бой, раскрыть свою неуязвимость. После этих боев даже опытные войны признали Юнги выдающимся мечником. — Мы это уже поняли, — смеется Минк и подмигивает брату мол они то знают на кого глаз положил римский гладиатор. — Самое худшее, что может случится так это родится омегой. Омеги не могут стать наследниками, правителями или главами домов. Хуже всего когда ты являешься омегой первенцем, можно сказать твоя жизнь закончилась даже не начавшись. Их либо убивают, чтобы скрыть позор или дождавшись совершеннолетия отдают замуж. — У нас тоже сложно омеге стать конунгом. — В Риме есть стандарт, то как должен выглядеть омега и все из кожи вон лезут, чтобы подходить под него. В то время как у альфы такого стандарта нет. Точнее есть, но это деньги, власть и связи и при этом альфа может выглядеть и толстым, и страшным, и старым. — Так везде Юнги, не важно где находиться, омеги они всегда будут позади альф. К сожалению так распорядилась природа, — говорит Минк. — Это да и тут я тоже с этим столкнулся. Вот только в Империи это ощущается в сотни раз сильнее, чем тут. Омеги Рима по сути просто украшение и собственность отцов, братьев или мужей. У них нет права голоса. Им ничего не принадлежит, включая тело и имя. Каждый раз, смотря на омег в Риме, мое сердце обливается кровью, красивые податливые и одинокие. Родители, мужья, любовники не прислушиваются и не слушают просьб и мольбы омег. Знаете почему? Юнги наконец-то отрывается от снежного леса и переводит свои голубые глаза на двух альф. — Почему? — Альфы боятся омег, — усмехается Юнги. — Боятся? — переспрашивает Минк. — Почему альфы боятся омег? — Омеги в отличии от альф переносят все тяготы жизни с улыбкой на губах. Они носят девять месяцев под своим сердцем ребенка, который может убить их при родах. Затем с нечеловеческими муками рожают и не одного, а двоих, троих. Жизнь научила их быть не только красивыми и податливыми, а очень умными, чтобы крутить своими альфами как им вздумается. Из-за омег начинаются войны и из-за них сын может убить отца. Разве я не прав? Ветер треплет серебристые волосы, закрывающие шею, через пару месяцев их можно будет собирать в хвост. У Юнги есть традиция — перед каждым сезоном игр очень коротко состригать волосы, в этот раз ему не придется этого делать, потому что он больше никогда не ступит на окровавленный песок арены. До того как появился Хосок, Риму наскучил Юнги и он ждал кого-то нового более безжалостного и более безумного, и получил то, что хотел. Но стал ли Юнги свободным от арены? — Омеги действительно управляют нами, альфами, а мы порой даже этого не понимаем и не видим. Или наоборот понимает и видим, но позволяем им, потому что наши сердца в их власти, — с печальным выражением лица произносит конунг. К закату в деревню возвращаются охотники и хвастаются своей добычей. Пока лидируют Юнги с двумя оленями и Сан с волком и тремя белками. Ходж внимательно смотрит на добычу и хвалит нескольких охотников за большой улов. — Так так, лису никто не поймал. Какая жалость. К ногам конунга летят две аккуратно подстреленные белые лисицы, тем самым заставляя не только Ходжа широко раскрыть рот, но и всех варваров. — Я подстрелил две. Мне полагается два наконечника конунг или все же один? Варвары пораженно переговариваются. На лице Чимина нет высокомерии или злости, он слишком безэмоционально смотрит на растерянного Ходжа. — Две лисицы — два наконечника. Омега забирает свою добы и подходит к Уену. — Спасибо. Это тебе. Чимин протягивает одну лисицу омеге с большим животом. — Ох, не стоит. У тебя была хорошая база, я просто научил тебя точности. — Возьми. Мне не зачем столько меха все равно на севере я не останусь. Уен радостно благодарит Чимина и обнимает его. Минк стоящий с мужем замечает, то с какой болью в глазах его брат смотрит на египтянина и тяжело вздыхает. Слова не нужны, итак все ясно. Ходж устало кидает шубу на деревянную скамью и умывает лицо, когда ощущает руки на своей талии и слышит приторно сладкий голос. — Я тебя заждался. Омега оставляет поцелуй на шее альфы и тянется к поясу на штанах. — Мирт я устал, иди домой. — Я помогу тебе расслабиться. — Я устал! — повторяет чуть громче и настойчивее конунг. Ему приходится высвободится из обьятий надоедливого омеги не знающего своего места. — Он может остаться, — в общую комнату заходит Чимин. — Меня не будет ночью и утром тоже. Ходж не успевает уточнить, что это значит, когда слышит скрип двери и голоса. — Почему именно я должен тащить твои вещи? Юнги недовольно проходит в дом. — Я сам не унесу. — Попросил бы Е. Я, конечно, тут тоже популярный и все меня хотят, но это не значит, что я записался в твои слуги. — Ой, какие слуги. Один раз помочь не можешь. — цокает Чимин. — Один раз? А кто по всему римскому городку бегал, искал все, что ты написал в списке, — возмущается гладиатор, но все же берет деревянный ящик набитый книгами. — Что происходит? — Рявкает конунг. — Я переезжаю к Юнги. Чимин одаривает Ходжа равнодушным взглядом и проходит на кухню забрать котелки, которые ему нужно вернуть Сону. — Вообще-то — это не мой дом. — Да ты там на правах хозяина ешь и спишь. — Всмысле переезжаешь? — Рычит Ходж еле сдерживаясь и направляется к Чимину. — Кто тебе разрешил? — Я сам себе разрешил, чтобы вам, о великий конунг севера, не мешать наследников по ночам делать, — специально огрызается Чимин на языке варваров. — Он прав Ходж. Я понимаю, ты тут главный и все такое, но ему не удобно. Все же у нас по ночам тихо, — говорит Юнги с хитрой улыбкой вспоминая, как лично заснул кляп Сону этой ночью, пока грубо трахал омегу. В отличии от Ходжа они не могут стонать ночью, иначе им грозит опасность в лице Сана. — И с нами ему будет веселей. — Хорошо. Ты обязан подчиняться правилам, хоть ты временно у нас, но я конунг и ты не можешь принимать такие решение не спросив моего разрешения. — Как скажете, конунг. Чимин делает поклон и одаривает Альфу улыбкой на прощанье. У Чимина мало вещей, поэтому достаточно его и Юнги, чтобы перенести их все в новый дом. Стоило двери захлопнутся, как Мирт снова лезет к Ходжу, который сдерживает злость и надеется не разгромить весь дом. — Ну вот теперь нам никто не помешает. — Мирт, что не ясно в этой фразе, которую я тебе сказал дважды? — Но Ходж! — Проваливай из моего дома! Отныне ты не можешь приходить ко мне когда тебе захочется. Только когда я позволю, ты придешь! — рявкает альфа. Сдерживая слезы омега покидает дом. Ходж остается один в большом пустом доме и не выдержав давящей тишины накинув шубу направляет к конюшне.***
Варвары языческий народ верующий в Богов стихий, но больше отдают предпочтение умершим предкам, к которым они взывают прося их даровать долгую жизнь, зачать дитя или просят совет. Волю предков всегда объявляет жрец, задача которого быть неким связующим звеном между живыми и мертвыми. Среди варварских племен есть те, кто гадают на крови убитых пленных или приносят человеческие жертвоприношения, но община Ходжа не относится к ним. В деревне есть три главных праздника в году. Один происходит летом, когда солнце остается на небе дольше обычного, тем самым урезая ночь. Второй происходит осенью, после того как собран весь урожай, жители деревни отправляются поблагодарить предков. Третий праздник — это день рождения конунга и сейчас во главе деревни находится альфа родившийся зимой, почти перед самым морозным месяцем в году. Омеги надевают свои самые лучшие меха в надежде, что на празднестве смогут найти себе мужа. Альфы начищают свое оружие до блеска и наносят на лицо узоры из имен предков, рисуют символ деревни в виде оленя с могучими рогами, которые больше напоминают стволы могучих деревьев. Ходж надевает новую шубу из черного меха, наносит на лицо узоры и кладет за пояс начищенный меч. На столе лежит убор из чёрных больших перьев вперемешку с белыми и со множеством бронзовых длинных висячих украшений. Посередине расположен небольшой череп оленя и рядом с ним симметричные длинные загнутые рога дикого козла, которые в некоторых местах перевязаны нитками в качестве оберега. Альфа молча смотрит на убор, который когда-то носил его отец, получивший его от своего отца в знак того, что старейшины и духи предков дали свое добро на нового конунга. Ходж усмехается, ведь не спрашивал разрешения старых маразматиков и покойных, которые явно не могут что-то говорить живым. Он забрал символ власти с головы покойного отца и надел на себя лично, тем самым нарушив ритуал, потому что принято чтобы бывший конунг или кто-то из старейшин надевал на голову нового вождя. В дом без стука заходит жрец с длинным посохом. — Я пришел сказать тебе то что передали духи предков в твой день рождения. — Ты от старости забыл о том что это принято говорить после того как я сяду во главе стола на праздновании? Слышится смешок жреца, тяжело наступая на правую ногу и не снимая капюшона, он садится на деревянную лавку. — Ты много сделал для деревни и ты, Ходж, действительно очень хороший конунг, но тебе не стать великим. — Я и не стремлюсь. Жрец игнорирует слова и продолжает говорит своим спокойным голосом. — После тебя придет конунг, который сделает то что не смог ты при жизни и его имя будет начертано на рунах и о нем будут говорит каждому последующему вождю и каждый новый вождь будет стараться походить на него. — Рад слышать о том, что наша община будет процветать, — безэмоционально произносит Ходж, потому что ему все равно на слова каких-то умерших. — Век твой будет коротким. Ты не доживешь до своего тридцатилетия. Руки Ходжа, тянущиеся до убора, останавливаются и сам альфа замирает. Сделав вдох, конунг надевает символ власти на голову и поворачивается к жрецу. — Это мое наказание за то что я омыл руки в крови своего отца? — Жрец кивает. — Надо же, а духи не подумали о том что Минк не годится на место конунга и наш бестолковый отец тоже. Именно по его вине пять лет назад на нас напали римские войска. — Ты убил отца и занял чужое место. Ты понесешь наказание за свои поступки. Жрец тяжело встает со скамьи и прихрамывая, опираясь на посох оставляет Ходжа одного. По его щекам текут слезы размазывая краску. Праздник начинается с первыми лучами уходящего солнца. Повсюду горят большие костры и стоят длинные столы, за которыми сидят все жители деревни. Ходж проходит к своему месту во главе стола и после короткой речи поднимает кубок с хмелем. Все жители радостно кричат «конунг конунг» и пьют за него, затем садятся за стол. Дети предпочитают играть между собой, а молодые омеги и альфы танцевать под веселую музыку духовых инструментов и небольших барабанов. Сон пытается забрать у Юнги кувшин с хмелем, но тот поддавшись радостной атмосфере, пьет вместе с другими альфами. Ходж молча наблюдает за счастливыми жителями, не смотря на сильную боль в сердце. Но он не жалеет о своем поступке, потому что его подопечные не голодают, не болеют страшной хворью и не смотря на все трудности в деревне, продолжают рождаться дети. Минк сидит по правую руку от брата и молчит. Уен пытается развеселить мужа и уговорить того выйти потанцевать, но все тщетно. Чимин появляется с опозданием на празднестве, тем самым привлекая внимание всех жителей. Ходж смотрит на омегу в черной шубе, рукава и воротник, которой отделан белым лисьим мехом. Длинные серебряные серьги переливаются от огня костров. Волосы красиво уложены и в них ставлен серебряный гребешок с камушками. Чимин садится рядом с конунгом по левую руку и одаривает того улыбкой. Глаза омеги подведены тонкой черной краской, на веках переливаются изумрудно-зеленые тени так подходящие карим глазам. Губы покрашены светло розовой краской, а на щеках естественный от мороза румянец. — Интересно сколько тебе пришлось заплатить, чтобы тебе сшили такую шубу? — Интересуется Ходж дотрагиваясь до белого меха. — Хочешь себе? — Очень. Ходж не может заставить себя отвести взгляд от омеги тем самым привлекая внимание сидящих рядом варваров. Чимин наклоняется к уху конунга и томно с придыханием произносит:"Ты можешь хотеть сколько хочешь, но ты не будешь ею обладать, поэтому остуди голову в ближайшем сугробе». Ходж заливисто смеется и взяв бокал в руку делает большой глоток хмеля. — Минк! Ты почему пялишься? Ладно твой братец, но ты! — негодует Уен. — Ты все не так понял, я смотрел на шубу. Очень красивая и я подумал тебе такую сшить. — оправдывается альфа, который действительно случайно засмотрелся на другого. — Не ври! Ой! — В чем дело? — испуганно спрашивает Минк. — Кольнуло. — Где? — Где живот. — О боги! — Подрывается на ноги альфа. — Нам нужен знахарь. — Успокойся, все нормально. Просто кольнуло и прошло. Уен усаживает своего мужа, довольный тем что его выходка удалась и он заставил понервничать альфу. — Чимин-а, — пьяно тянет Юнги. — Не забудь с тебя должок за украшения. — Я помню. Спасибо. — Так это ты ему купил украшения? — Спрашивает Ходж и вместо того чтобы поесть, снова наливает в кубок алкогольный напиток. — Ага, — произносит Юнги и руками поворачивает лицо Сона к себе, — не ревнуй. У нас с ним сделка. — Я и не ревную! — Резко восклицает Сон не понимая к чему это сказал гладиатор. — Может тебе хватит пить? — Я выпил одну кружку хмеля. — Кувшин. — Поправляет Сон. — Да? Юнги смеется и почти что наваливается на омегу, благо Сон подпирает руку под его поясницу и теперь голова альфы покоится на груди. — Не буду больше пить. — Невнятно бурчит Юнги. — Ого, Юнги как-то быстро напился. Чимин удивленно смотрит на пьяного гладиатора. — В последнее время он странно себя ведет. — Вот как, — задумчиво говорит Ходж смотря на то, как Юнги аж ластится рядом с омегой, который должен быть счастлив, но по лицу Сона этого совсем не видно. Праздник в самом разгаре, но не смотря на это выпивший Ходж встает со своего места и тихонько направляется в дом. Ему совсем не хочется развлекаться и он боится что напьется и натворит глупостей. Чимин догоняет конунга и взяв того под локоть идет вместе с ним. — А чо ты мне подаришь? — первое что спрашивает Ходж когда они переступили порог дома. — Разве я обязан дарить тебе что-то? — Произносит Чимин и кончиком языка обводит губы. — Все же ты живешь на моей территории, где я вожак, поэтому логично что ты принесешь мне подарок В комнате разносится мелодичный смех. Чимин снимает шубу после чего смотрит на альфу сидящего перед ним и наклоняет немного голову в бок от чего серёжки издают тихий звон. — Подношение? Ты Бог? Ходж не знает что ответить из-за выпивки, его мозг тяжело соображает и все его внимание приковано к красным из-за мороза щекам и пухлым губам омеги. — Есть у меня для тебя подарок. Ходж сразу же оживается и радостно хлопает в ладоши смеша Чимина. — Только закрой глаза. Мне нужно его принести и подготовить. Хорошо? Конунг кивает и послушно закрывает глаза, ему интересно что для него подготовил египетский принц. Омеги долго нет и он расстроенно вздыхает думая что Чимин пошутил и просто сбежал оставив глупого влюбленного альфу одного в пустом доме. Ходж вздрагивает когда ощущает горячее дыхание и сладость на своих губах, поэтому шокировано распахивает глаза. Чимин отрывается от губ и смотрит на растерянно конунга, который приоткрывает рот чтобы сказать, но воспользовавшись этим омега снова целует. Поцелуй становится более напористым и агрессивным, а дыханием более учащенным и они оба чувствую резкий прилив жара. Ходж тянет на себя омегу и тот покорно садится на колени альфы, обхватывает шею продолжая целовать. Чимин проводит ладошкой по щеке Ходжа у которого от наслаждения аж ресницы дрожат. Медленно рука оглаживает вторую щеку, пальчик водит по горячим и слегка влажным губам. Их зрачки расширяются, потому что они смотрят друг на друга. — С днем рождения Ходж, пусть Боги благословят тебя. Дадут мудрости, силы и власти расширить свои владения и укрепить свой народ. Пусть Боги пошлют тебе. — Чимин замолкает и по щеке течет слеза. Ему приходится прикрыть на мгновение глаза и судорожно выдохнуть. Он прижимается к теплой руке Ходжа и снова открывает глаза. — Достойного мужа, который будет не только любить тебя, но будет с тобой физически рядом. — Чимин… Омега качает головой понимая, что хочет сказать ему Ходж. Он давно понял, что привлекает конунга и вначале думал, что тот воспользуется своей властью и принудительно затащит омегу в свою кровать. Но от альфы даже намека не было на это. Чимин соврет если скажет, что Ходж ему не понравился в первую их встречу, а именно в его шатре. В отличии от Намджуна Ходж вел себя достойно, заботился и оберегал омегу, причем искренне и не желая в ответ получить ни его сердце, ни его тело. Сам того не осознав, он впервые в жизни влюбился по настоящему. Ни как когда-то в Хосока или в Намджуна. Нет, их он не любил той любовью, которую испывает по отношению к конунгу варварского племени севера. Именно сейчас Чимин полностью осознал свою любовь к альфе напротив себя. — Нам не быть вместе, поэтому не стоит, — произносит Чимин. Он прикрывает глаза и касается своим лбом лба Ходжа. — Ты моя первая настоящая любовь и будешь последней, — произносит конунг. И одаривает омегу мягкой улыбкой. Он оставляет поцелуй на губах и отодвигает от себя Чимина. Стирает со своих губ розовую краску направляется к выходу из дома. Чимин сам не осознал, когда схватил Ходжа за руку. Они смотрят друг на друга и только пальцы переплетаются и сжимаются. Конунг подхватывает Чимина идя в свою комнату. Целует губы шею и осторожно кладет на кровать. — Чимин, — с хрипотцой произносит Ходж и увидев легкую ухмылку улыбается и начинает расстегивать одежду омеги. Они не могут остановится, поэтому не разрывая поцелуй раздеваются. — Ходж! — Крик Сона вмиг приводит в чувства влюбленных. Конунг спешно выходит из комнаты боясь что омега зайдет к нему и увидит на кровати Чимина. — Ходж! — Истерично кричит Сон весь в слезах. — В чем дело? — Зло спрашивает Ходж, так как ему помешали в столь важный и желанный момент. — Юнги! — Рыдает омега в захлеб. — Что Юнги? — Выходит из комнаты Чимин. — Да говори ты нормально. Хватит рыдать! Сон утирает рукавом шубы лицо и стараясь внятно и без дрожи в голосе сказать. — Юнги упал с лошади, разбил голову и находится без сознания, весь в крови, у Вэра. Чимин растерянно моргает в отличи от Ходжа. — Сон! Конкретней, что случилось! — Рявкает конунг на рыдающего омегу. — Он пьяный сел на лошадь, поскакал в лес с криками, что убьет всех римских легионеров. За ним тут же помчались на конях Минк и Е. Через минут двадцать, они же принесли Юнги всего в крови и без сознания. Я стоял возле забора. Ходж, он весь в крови и белый, почти не… Ходж не дослушав, хватает шубу и выбегает из дома. Конунг проклинает себя за то что решил уйти с праздника и пошел домой вместо того, чтобы присматривать за своими людьми. Он не хочет смерти Юнги и дело не в сделки, которую они заключили, а в том что он привязался к гладиатору. Возле дома знахаря стоят Минк, Е и Сан. По их встревоженным и бледным лицам ясно — ситуация тяжелая. — Мы сразу его к Вэру отнесли, — отчитывается Е. — Как он мог упасть с лошади?! — Кричит Чимин. — Юнги гладиатор и просто с лошади бы не упал! — Мы видели только, как он перепрыгивает через поваленные деревья и затем, то как он летит куда-то, а лошадь заржав упала. Мы оказались почти сразу около него. А у него голова в крови все лицо и мы скорей помчались в деревню. — Ударился он головой и всем телом об дерево, — добавляет Минк. — Это как нужно…— Ходж не успевает закончит предлжение. Дверь со скрипом открывается и уставший знахарь выходит из дома. Все мигом подбегают к нему, но пожилой альфа машет рукой, чтобы они отошли и присаживается на заснеженную ступеньку. — Ноги плохо держат. Старею. — Как Юнги? — хором спрашивают все. — Гладиатор в тяжелом состояние. — Он не умрет! — сразу говорит Чимин. — У него ранения были хуже, а тут удар головой. — Каков шанс его смерти? Вэр тяжело вздыхает. — Гладиатор крепкий и по его шрамам видно, что он многое пережил в своей жизни. Но сейчас задета голова и сильно. Он без сознания и мы делаем все возможное. — Вэр, я задал вопрос! — произносит конунг. — Ходж и Чимин останьтесь, все пусть уйдут. Мне нужно поговорить с конунгом, ступайте по домам. — Я никуда не уйду! — кричит Сон и упирается, когда брат его насильно тащит от дома. — Остаемся я и Чимин все остальные вон! — Поднимает голос Ходж. Сон отказывается уходить, тем самым нагнетая на себя гнев вождя. — Сон остаешься. Все остальные возвращайтесь,— говорит Ходж. Ему нужно скорей узнать, о чем хочет поговорить Вэр и у него нет времени на истерики. Вэр ждет, когда три фигуры станут относительно далеко и только тогда произносит. — Юнги омега. Ходж хлопает ресницами с ошарашенным лицом. — Он не может быть омегой! — Протестует Сон ведь он же с ним спал и точно бы понял будь Юнги омегой. — По реакции Чимина вижу, что он знал. Так ведь? Ходж поворачивает голову на омегу, который нервно покусывает губу. — Да. После последнего ранения у него случилась течка и ее застал лекарь, поэтому Юнги разрубил его, а мне пришлось прятать труп и отмывать все от крови. Это был личный лекарь сенатора. Конунг взяв охапку снега вытирает ей лицо. — Я не мог сказать, — добавляет Чимин. — Это его секрет, а не мой. — Юнги носит ребенка. — Говорит Вэр. Все трое застывают от шока. — Что? — С ужасом произносит Сон прижимая руку к сердцу. — Беременный? — Тихо повторяет Ходж находясь в полном шоке. — Он сам не знает, иначе бы не пил и на лошадь не сел. Срок не большой. Около трех месяцев. Может случится выкидыш из-за сильного удара, который повлечет за собой смерть.