Ничейное серебро

      Дверь и правда открывается. Чимин зажмуривает глаза, прячась, ведь чувствует запах хмеля, что слегка ассоциируется с пивом. Пак не желает ничего, а главное — никого, видеть. И прячется под одеяло. — Ты уже не ребенок, Чи, — альфа подходит к постели. — Я не желаю слушать ничего против. — Младший довольно улыбается, освободив из-под одеяла личико омеги, — я долго ждал, прежде чем наконец получить престол. — Глаза Пака округляются, а Чанель мягко мажет по его виску губами, задевая ухо. — Каким бы хорошим братом я ни был, да и ты тоже, я достоин этого, Чимини... — Он стирает с щеки кристаллик слезы старшего. А затем улыбается так приторно, по-лисьи сузив глаза, что Пака воротит. — А ты будешь здесь. Может, за этого разбойника замуж выйдешь, — альфа указывает взглядом на открытую дверь. Омега же отрицательно машет и с силой бьёт брата в нос. Тот отпрыгивает и тут же вытирает выступившие капли крови.       Чонгук пугается стонов из комнаты юного короля, потому сразу же заходит. Его глаза расширяются и он подбегает к омеге, гладя его по голове и стирая болючие слезы. — Убирайся... — Пак непонимающе кривит брови. — Убирайся отсюда и чтобы духа твоего не было ни в Табари, ни где-либо еще... — зло выплевывает альфа и смотрит испепеляюще из-под челки на старшего брата, что даёт себе возможность ухмыльнутся, прильнув к Чону. — Как скажете, — уверенно отвечает Чимин, а Чанель, все еще находящийся под властью гнева, выбегает из комнаты, чуть не выбив дверь. Чонгук выпускает Пака объятий, что омеге ему не очень нравится. Парень снова тычется в грудь альфы и хихикает, успокоенный теплом.       Чонгуку кажется, что он в жизни не видел ничего милее и прелестней короля. Так хочется спасти этого ангела от всех напастей. Но в сердце альфы появляется страх: а если не позволят, если король запретит? Тут Чон имеет в виду, не Чимина, другого короля. Страх потихоньку исчезает от одного взгляда на тихонько посапывающего омегу