Ничейное серебро

      Айрин стоит на пороге, укутывает дочурку в теплый шарф, а затем нежно гладит ее по щеке, что-то нашёптывая. Джексон видит в ней Марка: такого нежного, сильного, готового отдать себя за свою семью и королевство. Он бы никогда не осмелился назвать таких — омегами. Это определенно люди свыше. Те, кому дана любовь и нежность в ее, ещё не испорченной, форме. Но его страх начинает свое дело. Он пожирает судорожно, от кончиков пальцев до самих волос. Вану страшно. Его часто называли омегой в детстве. Уж, больно нежный и умный. А сейчас, когда готов разреветься от одного взгляда на Джухен, он не чувствует себя альфой. Он чувствует себя человеком, что намного важнее.       Джексон чувствует, как в животе что-то крутнуло и действительно испугался, когда сквозь негу, увидел Марка, совсем обессиленного, но... … Несмотря на это, он все ещё был рядом с Юнги, что лежал бездыханным сутра. Омега сжимал его запястья, а слезы стекали с его щек, пока в дверь стучал обеспокоенный Сокджин. Ван слышал, как кричит Марк, защищая младшего, не подпуская к нему сына. Он так боялся, что Ким сделает то же, что и Чонин, что это прожигало на руке альфы маленькую метку. Он потер ее, видя, как Туан напрягся. Это забрало его испуг, хоть как-то, уже хорошо. Мин гортанно что-то простонал и король поспешил поменять повязку на лбу. Сильнейший жар парализовал омегу из-за злосчастной течки. Сокджин все ещё рвется в комнату, слыша мужа. Марк пугается, подходя к двери и напевая старую колыбельную, которую ему же, уже лет двадцать назад, пела сестра. Ким в коридоре расслабляется, что-то мурча и, вздохнув, уходит. А Туан с облегчением смотрит на метку, обжигая ее поцелуем.