Ничейное серебро

      Каблуки стучат звонко и отдают по стенам зала. Минхо входит строго, что-то мыча, останавливается около знакомой стражи и поправляет жакет. — Прошу Вас покинуть дворец, сэр Ким, — Чонин хихикает, хлопая в ладоши. — С позволения моего короля, — Ли приклоняется пред Чимином, а тот пораженно охает, хватая и комкая пальцами рубашку Чона. — О, Минхо, мой зять любимый, — восклицает Ким, приподнимаясь на троне. — А где же сын мой ненаглядный? — альфа замечает яркую фигуру, опоясанную райским запахом и не менее райским нарядом, отточенную десятками воинов. — А меня просить не надо, — Сынмин стучит туфлей по полу, пока отец заходится смехом. Его сын все ещё ведёт себя, как дитя. — Мой папа в опасности и, я вижу, муж — тоже, — альфа высовывает руку в сторону, чтобы Ким не прошел дальше. Омега же берет его за руку, легко целуя за ухом. Король лишь кивает. Позволяя омеге взглянуть на брата. — Сокджин… Братик... — он тихо стонет от боли, чуть не падая в руки мужа. — Ты не отец — ты чудовище, — выкрикивает он, заливаясь слезами. Князь просит стражу увести омегу, но тот уцепился тонкими пальцами в его жакет, не желая отпускать. — Я могу просить защиты у Вас, сэр Пак, и у Вашего мужа? — голос Ли немного дрожит, вызывая у Чимина табуны мурашек. Он поворачивает голову на Чонгука, что сосредоточен в раздумьях, не замечая и его. Альфа наконец смотрит на возлюбленного, тот кивает, улыбаясь Минхо. — Я должен подумать, дорогой, — тянет тот и омега хмурится, что-то пыхтя под нос. — Если кто и должен просить, так это я, — девушка выходит в центр строгим шагом. — Знаю, что не откажете ученице мужа своего, — Чон кивает. — Ты права, отказать тебе я не могу, — Мунбель весело хватает Хенджин за руку, целуя ее запястье. — Но должен, — и весь настрой просто ушел, вместе с вытертыми слезами Пака. Чонгук оглядывает зал взглядом, останавливая его на одном. Альфа как можно быстрее подходит к омеге, ухватываясь за его ладонь, словно это последний луч солнца. — А вот ради Вас — могу, — Хосок улыбается, скрепляя их ладони. — Ты ещё помнишь меня? — хнычет он и альфа ведёт его к Чимину, заставляя стать рядом. — Разве я могу забыть тебя, старший? — омега смущенно уводит глаза, выводя их лишь в угол зала. Он неловко подвигается к уху альфы, дослушав, тот дёргается, — как Вы посмели обидеть омегу? Беременного омегу? — Чон ахает, подходя к закованным в цепи и вынимает меч из ножен, разрывая цепи, отпуская мужчину. Намджун кланяется альфе и подбегает к любимому, оглаживая живот целуя сверху до низу. — Это заставляет меня прекратить доверять Вам, — Чонин открывает глаза, осматривая младшего. — Двое моих соратников покинули меня, — он драматично охает. — И Вы, сэр Субин, поступите так же? — Чхве явно меняется в лице. Он заглядывает на Хюнина, не отрывая глаз. Тот что-то бормочет, целуя саб-альфу в щеку, и легонько прикасается пальцами скулы. — Я иду за своим правителем, прости, — Кай отпускает руку графа, уходя. Но тот кратко ловит ее, целуя пальцы, что только что были на его лице. Саб-бета хихикает, обнимая парня. — Не брошу тебя больше, — тот касается губами уха, поглаживая спину Чхве. Ким лишь закатывает глаза, вздыхая. — А что насчёт тебя, а, волк? — Енджун ежится от внезапного внимания и Бомгю гладит его за ухом, успокаивая, — тоже бросаешь меня ради мальчишки?  Омега не разрывает с парнем зрительного контакта, пока его глаза не приобретают голубой оттенок и альфа не начинает загнанно выть. — Гю, ты — трактирная шлюха, — Чхве хочет отойти, но альфа ловко ловит его в кольцо рук. — Но ты в порядке, — и аккуратно, как хрусталь, не меньше, целует красную щеку, прикусывая на месте шрама и просто обнимет. Пока не слышит строгий кашель короля. — Извините, но я с ним, — Енджун опускает одну ладонь, скрепляя их пальцы, — с ними, — альфа легко поднимет Бомгю на руки, оттаскивая подальше и прижимая к себе, как можно ближе. — Меня оставили все, — кряхтит со смехом Чонин, упираясь руками в ручки кресла, пытаясь встать, но замертво падает. Марк поднимается с пола с гордостью. Вытаскивает из истекающего кровью тела нож и поднимет его вверх. — Это — символ нашей победы и новой эры правления, — Туан заливисто смеётся, слыша возвратный смех из зала.