Боже, храни АлиЭкспресс

Спрашивает купец у младшей дочери: - Чего привезти тебе? Она и отвечает: - А привези мне, батюшка, чудище заморское для утех сексуальных, для извращений всяких. Возмутился купец: - Да как можно?! Вздохнула младшая дочь и промолвила: - Хорошо, пойдëм издалека. Привези мне, батюшка, цветочек аленький.

       «Джокер безопасность остерегаться живой как кукла смешно весело страшно для взрослых бегать прыгать город купишь опасно игрушка клонирование». И смотрит такой с картиночки, глаза лукавые в чёрных провалах, голова чуть наклонена, а в руках ножичек. Тот самый. Ути-пути просто! И костюмчик фиолетовый, и причёска, и кудряшка к кудряшке. Куплено сто восемьдесят семь раз. Отзывов кот наплакал. Но что есть, то есть.       И тут же мысли в голову лезли: «Могу или не могу? Быть или не быть? Тварь я дрожащая или право имею? Кто я в душе: Андрей Болконский, готовый погрузиться в любую думу, лишь бы приобнять дуб там какой или прокрастинацию — да покрепче, или же я Печорин, только более позитивно на всё взирающий с высоты своей апатии? »       Так, ладно, от зауми пора спускаться на грешную землю и вспомнить, что там в отзывах пишут? Так-с, глянуть надо ещё раз. «Доставка быстрая». Это всё читали, вы реальное что-то покажите, по делу. Ага, вот, кажись. «После оплаты продавец вышлет вам код кнопки, и когда товар прибудет в вашу страну, кнопку надо сразу активировать, чтобы Джокер признал за вами точку отсчёта — не путайте с властью. До прибытия в вашу страну кнопка не активна: учтите». А вот ещё один товарищ пишет: «Забыл активировать кнопку, и мой Джокер сбежал, так и не доехав до меня. Поиски успехом не увенчались, так что Эндрю111ПитБуль пишет всё верно: активируйте заранее и тогда же выберите язык».       А вот этого отзыва ещё вчера не было… Свеженький, буквально сегодня написан: «Пытаюсь связаться с владельцами Джокеров по всему миру, с большинством связи нет, потому что пропали. Думал, мертвы, но расскажу на своей практике, что происходит на самом деле. Для начала выбирайте в «поводке» из тридцати предложенных метров двадцать девять-тридцать. Узнал, что одна фанатка выбрала два метра, в итоге покончила с собой, что стало с Джокером — мне неизвестно, но его тоже нигде не было. Может, отрубился, так как активация решает. Это единственное спасение. Мой Джей меня похитил на второй день, мотаемся по миру. Пока он ушёл в душ, у меня появилось время написать отзыв. Кстати, об отзывах. Пишите в первый же час, потому что потом у вас не будет на это ни времени, ни моральных сил. Про язык: я выбрал русский, Джокер хорошо на нём говорит, никаких нареканий у меня нет». Бред какой-то. Юля перечитала отзыв ещё раз и мысленно покрутила пальцем у виска.       Так, была не была! Один раз живём. Разве не так? Как там пел Владимир свет Высоцкий? «И вкусы и запросы мои странны, я экзотичен, мягко говоря». Ну, погнали, «АлиЭкспресс», не подведи, ой, не подведи, голубчик.       Ну, ни пуха!       Юля ещё раз глянула на цену: шутка ли — сорок штук рубликов перекочуют из российского кошелька А в китайскую копилочку Б, и будет всем счастье. Наверное. Ну и доставка, черти вы полосатые, не за спасибо, хотя за такие деньги могли бы на своих двоих до квартиры донести, да ещё и в ножки поклониться, как говорится, «не серчай, царь-батюшка, вот тебе услада заморская для взора твоего придирчивого».       Телефон тихонечко муркнул: это смс-ка прилетела — так, мол, и так, списали денежку, жди посылочку через месяц. Юля глянула на календарь: на дворе двадцать четвёртое ноября, аккурат к Новому году прибудет подарочек под ёлочку.       И стала Юля ждать, потекли часы и дни в томительном ожидании. Ноябрь уже помахал на прощание, со дня заказа прошли заветные четыре недели и ещё немного, а заветная кнопка привязки нажата семь дней назад — именно тогда «дедушка Мороз» доставил посылку в Россию. И когда терпение вот-вот обещало лопнуть, как мыльный пузырь, а надежда на скорое получение Джокера медленно и мучительно умирала в лучших традициях тургеневского Базарова, в дверь наконец позвонили. Субботний день, двадцать восьмое декабря, времени — самое оно, чтобы умереть и воскреснуть вновь, если только это и правда почта, а не какой-нибудь человек, который всего-навсего ошибся квартирой.       Что бы сказала бабушка, узнай она, куда Юля потратила накопленные непосильным трудом деревянненькие? Правильно: «Девке двадцать шесть, а всё как дурочка с переулочка».       Дзынь! Звонок взывал к совести, и Юля на негнущихся ногах вышла из комнаты в коридор и наконец открыла дверь, мысленно перекрестившись, хотя верующим человеком не была от слова совсем.       — Доставка на Несмеянову Юлию Владимировну. Это вы? — она кивнула. — Вот здесь и здесь распишитесь в получении. Хорошего дня.       Она всматривалась в подъезд, объятый сумраком: какой-то ирод выбил окна на третьем и четвёртом этажах, и их временно заколотили фанерой. Только сейчас вдруг накатило сомнение в правильности предприятия, в которое она ввязалась. Ведь могли прислать надувную куклу: на, мол, барышня, игрушку заморскую с человеком на ней намалёванным, да не абы каким, а…       Из тьмы подъезда раздался голос, очень извиняющийся, будто человек ошибся квартирой:       — Хай…       Юля опешила:       — Э-э-э… М-м-м…       Вздох. Причмокивание.       — Здра-асьте…       Если там стоит косплеер, она его убьёт. Вот прям убьёт. Возьмёт книжечку потяжелее и нахрен забьёт этого чудилу, ибо нехрен. А если дома найдётся лом, то лучше косплееру не знать, где этот лом в следующее мгновение окажется. Но гость наконец шагнул в квартиру, и Юля отшатнулась, не зная, чего ждать. Ну, здравствуй, что ли, косплеер, аниматор, в конце концов, даже просто китаец с плеером в кармане, жмущий на нужные кнопочки в подходящий момент.       Хотя…       Вроде не обманули китайцы, честь им и хвала вечные: наверное, не переведутся молодцы с золотыми руками в стране дивной, потому что стоял перед ней вроде как и всамделешний Джокер и нахально рассматривал Юлю в ответ. И только когда чудо чудное и диво дивное свалилось ожидаемым счастьем на неразумную буйную голову, только тогда понеслись нормальные вопросы вроде: «А где я его спать положу? А спит ли он вообще? А он меня не убьёт?»       Джокер, видимо, понял, что разговаривать с ним ещё не будут как минимум несколько минут, и пошёл оглядывать квартиру. Юля же прошла несколько стадий за пару секунд: отрицание, охреневание, осмысление, принятие. Чудненький будет денёк.       Джокер плюхнулся на диван и вытянул ноги. Огляделся. Оценил обстановку.        «А не охренел ли гость с Алика? Хотя о чём это я?» Настоящий Джокер и должен быть вконец охреневшим, без царя в голове, зато с самыми лучшими тараканами. С такими, что закачаешься. Ага, дайте два.       — А хотите чаю?        «Чёрт. Чёрт. Чёрт! Вот дура!»       ***       Юля толком и не поняла, в какой момент всё пошло не так, а если говорить по-русски, то по бороде. Она только и успела что сгрести все деньги в карман куртки, когда всё завертелось-закрутилось.       — Я передумала! Иди на фиг! Я тебя отпускаю на все четыре стороны, только оставь меня в покое! — испуганно тараторила Юля, когда Джокер тащил её, упирающуюся, по улице. Темень, часов семь уже, наверное, а так как район не самый оживлённый, то и людей тут раз-два и обчёлся.       Он резко остановился, обернулся и облизнул губы. Внимательно и угрожающе на неё посмотрел исподлобья.       — Слушай внимательно, ку-уколка. Я скажу это один раз и больше. Повторять. Не. Буду. Куда я — туда и ты. А теперь закрой свой чудесный ротик и не открывай до тех пор, пока я не разрешу.       Он огляделся и увидел на обочине припаркованный автобус. Юля присмотрелась и прочитала на табличке номер: двадцать три. И, вспомнив фильм, нехорошее предчувствие родилось в сердце, ох, недоброе. Тут к гадалке не ходи, наперёд известно, что задумал Джокер, вот только куда уж с ним тягаться девчонке, которая метр с кепкой, а из боевых искусств ей известны только ругательные слова, если их можно применять как оружие в сложившихся обстоятельствах.       — Давай-ка прокатимся маленько, — оттолкнув водителя, протиравшего фары, Джокер затащил Юлю в автобус и забрался на водительское сиденье.       Водитель бросился было к двери, потянул за ручку, но Джокер показал ему пистолет, кивнул, молча намекая, мол, хорошо ли тот подумал, прежде чем делать глупости. Мужик отпрянул, приподняв руки, и застонал, явно сожалея о такой охрененно большой потере. Юля хотела было крикнуть ему, чтобы вызывал полицию, но Джокер так круто вывернул руль и дал по газам, что она отлетела от водительского сиденья до самой середины автобуса и больно приложилась об пол.       Кряхтя и потирая ушибленное место, она кое-как заползла на сиденье и потёрла затылок и ойкнула, нащупав тут же начавшую надуваться шишку. Вслед за ней заныл и пострадавший локоть.       Джокер тем временем гнал по городу, предусмотрительно останавливаясь на светофорах и оглядывая город. Юля на него злобно зыркнула, когда подобралась поближе и схватилась за поручень, чтобы не повторить полёт юной орлицы ещё раз. Он непринуждённо улыбнулся ей, показав зубы, и тут же снял улыбку с лица.       — Что за город? — спросил он, когда загорелся зелёный.       — Костров, — Ответила Юля и тут же закричала: — Осторожно!       И едва не оторвалась от поручня, когда Джокер, явно не ожидавший визга почти над самым ухом, крутанул руль и объехал внезапно выехавшую мусорную машину из двора.       — Ты чо творишь-то?!       Он схватил её за капюшон куртки и притянул к себе, облизнул губы, но сказать ничего не успел. Сзади послышался громкий, разбавляющий вечер потенциальными проблемами, вой сирены, призывающий одуматься, всё понять, наложить в штаны и остановиться у обочины. Добропорядочный гражданин именно так и сделал бы, но разве Джокеру писаны законы? И он приоткрыл окно, выставил кулак и показал смачный фак блюстителям порядка. Ох, мама! Юля поёжилась, когда Джокер отпустил её, задорно подмигнул и засмеялся. Ох загребут за соучастие, как пить дать загребут. Объявят террористом пострашнее бен Ладена и упекут куда подальше: от горожан и от Джокера, типа чтобы снова не сошлись в сговоре одним прекрасным зимним вечером. Хотя о чём это она? Юля самый настоящий заложник, и уж кто тут бен Ладен, так это явно Джокер.       Полицаи жахнули сирену на полную катушку, чтобы недвусмысленно так намекнуть, кому тут сегодня улыбнулась КПЗ, а Юля разрывалась между «хоть бы догнали» и «а может, не надо?». И когда надежда загорелась верным указателем, Джокер вскочил с места, схватил Юлю за шиворот и заволок на сиденье. Автобус опасно замотало из стороны в сторону.       Её трясло, зуб на зуб от страха не попадал, она как вцепилась в руль, так и держалась за него, боясь даже на секунду выпустить. И когда они проехали мимо уличной парковки, автобус чиркнул железным боком о капоты машин: как «Титаник» об айсберг. Полицейские охренели не меньше Юли, потому что сначала сирена замолкла, потом издала хрипло-кашляющие звуки и завыла с новой силой, а сотрудники заорали в матюгальник на все лады. Кажется, от увиденного они даже забыли сначала нормальные слова, потому что сыпалось без устали «Куда бля?!» и «Охуели!», но потом полицаи вспомнили, что они люди культурные и стали просто и незамысловато требовать остановиться.       Юлька визжала. Джокер, которому надоело её слушать, встряхнул её как следует и зарычал:       — А давай-ка потише! Смотри на дорогу, сладкая!       Юля, проигнорировав его, крикнула:       — Я не умею водить автобус!       Он выругался и почти рыкнул:       — Это то же самое, что водить маши-ину!       Юля взмолилась:       — Я не умею водить машину!       Сунувшись обратно в автобус, Джокер протянул ногу через сиденье и сел, чуть сдвинув Юлю вперёд, и положил ладони поверх её рук. Она вздрогнула, но Джокер лишь сильнее впился, вдавливая её пальцы в руль. Дыхание перехватило, перед глазами вдруг стало темно. Почему? Юля вдруг только что ещё раз осознала, что на Алике она заказала не куклу, не муляж, не китайца в дешёвом гриме, а, мать его, Джокера. И прямо сейчас он, кажется, давал первый и самый крутой урок вождения. Но страх пока перевешивал, и здравый смысл отзывался правильными эмоциями: они в любой момент могли врезаться, перевернуться — автобус круто и опасно мчался сквозь снегопад, и машины едва успевали убираться из-под его колёс. Юля с ужасом смотрела, как они вихляли, как резко выворачивали на узкие улочки.       Одна из машин не успела увернуться, а Джокер и не подумал дать в сторону. Стопы Юльки всё ещё находились на педалях, и она от страха вдавила одну в пол, убрав другую и поджав. Автобус пронёсся адским посланцем и сбил машину, её развернуло на сто восемьдесят градусов и отбросило на — слава богам — пустой тротуар.       — Ты чо делаешь?! — рявкнул Джокер. — Жми на тормоз!       — Я не знаю, где он!       — Какого хре-ена? — он склонился к ушку и, ругаясь, чмокнул, не выпуская руль.       Джокер виртуозно выкручивал руль, а когда одна из заснеженных улочек встретила их тупиком в виде наваленного сугроба, он скинул Юлину ногу с педали и глянул в зеркало. Полицейская машина запоздало заскочила за ними, и именно в этот момент Джокер дал задний ход. Юля взвизгнула, а он зажал ей рот ладонью и прижал к себе, а второй рукой управлял неповоротливым автобусом.       Бах! Они снесли машину, задвинули её на тротуар, полицейские только и успели что отскочить, чтобы им не отправиться к праотцам раньше времени. Снег летел из-под колёс, автобус натужно ворчал, что-то скрипело, ухало, но махине явно понравилось воображать себя танком. Громадина держалась изо всех сил. Но полицейские не желали оставаться с носом и пальнули по колёсам: Джокер выругался, высунулся из окна со словами «Держи руль, куколка» и выстрелил. Один из мужчин упал, схватившись за ногу, а другие тут же бросились в укрытие, кто-то оттаскивал раненого.       Город в один момент встал на уши. Трезвон сирен со всех сторон оглушал, а адский автобус гнал по Центральному проспекту, несясь в снежную неизвестность. Джокер скинул руки Юли с руля, и она вжалась в его грудь, впилась пальцами в упругие бёдра и, кажется, молилась. Когда на очередном крутом повороте — казалось, что вот он момент истины, сейчас они перевернутся и или погибнут, или… — автобус резко и опасно вписался, задев лишь пару припаркованных машин, которые тут же отозвались визгливыми сигнализациями, Юля схватилась за руль, но Джокер прикрикнул на неё:       — Руки!       Кивнув, она снова впилась в его бёдра, во все глазища таращась в окно.       Автобус то и дело заносило, опасных моментов было просто уйма, и в каждый такой миг Юля успевала попрощаться с жизнью, но судьба дарила очередной шанс на новый искромётный и безумный поворот. Удача улыбалась им изуродованными губами, скалилась и несмешно бормотала: «Ха-ха, хи-хи, хо-хо». А ещё вдруг всплыло очень вовремя: «Хочешь фокус?»       — Не хочу! — взвизгнула Юля.       — Я же, кажется, просил тебя без разрешения рот не открывать, — скорость автобуса бешеная, а слова Джокера тихие и убийственно спокойные.       Сердце колотилось, норовя то ли остановиться, то ли выпрыгнуть, а страх заставлял волосы на голове шевелиться. Она слушала, как Джокер то и дело облизывал губы, причмокивал, что-то бормотал, а иногда напевал. Юля прислушалась. «Кости, кости, гости, кости». Шёпот пугал и завораживал одновременно. «Раз труп, два труп, а третий просто мертвец… Если включить фонарик, по лучу можно пройти как по безумию…»       А на выезде из города дорога и зима подвели: автобус вместо того чтобы въехать на небольшой мостик, снёс преграду и нырнул вниз, в самую речку. Махина уткнулась в лёд, пробила его, и по лобовому стеклу пробежала паутина из трещин. Юля полетела было вперёд, навстречу ей, но зацепилась курткой за руль и только дёрнулась, да так, что вышло просто отпад. Перед глазами вспыхнули мириады звёзд, а в голове воцарился такой туман, что забыть себя — это, считай, легко отделалалсь. Кажется, она рухнула на пол — так хотелось остаться, полежать немного, закрыть глаза, отдохнуть, но чья-то рука уцепила её за ворот и рванула наверх. Джокер поставил Юлю на ноги, а когда она посмотрела на него, то увидела, что на виске у того кровь. Две струйки протянулись до щеки и уткнулись в шрам, заполняя его алым маревом. Она хотела было сказать об этом, но Джокер вытащил её на улицу, в морозную — в ледяную, кусающую холодом — воду.       Он тащил её, ругаясь на чём свет стоит, а иногда затыкался, и молчание нависало над ними. Они плелись, утопая по колено, а в глубоких местах по пояс. Юля даже не с первого раза поняла, что плетётся и плачет, а когда осознала это, то почувствовала, как слезинки застывали на щеках, превращаясь в колючие, стягивающие кожу льдинки. Джокер обернулся, ухватил её за подбородок, заглянул в лицо и закатил глаза. Кажется, его холод и вода вообще не беспокоили. Ни разу. Но он, растерев руки в перчатках, приподнял Юлю и водрузил себе на плечо. Холодные струйки потекли по пиджаку, впитываясь и замерзая. Она ухватилась за ткань, боясь сползти и бухнуться в речку: не хватало вымокнуть полностью, это уже явно последнее, чего хотелось в жизни.       Джокер выбрался на дорогу, огляделся и увидал стоявшую неподалёку машину. Наверное, он легко уболтал парней внутри, потому что потом они долго куда-то ехали. Всё было как в тумане. В какой-то момент Юля перестала ощущать, существует ли она ещё в этом мире. Руки и особенно ноги застыли, и стало непонятно, то ли её всё ещё несут на плече, то ли скинули в сугроб и оставили замерзать. Может, никакой машины и вовсе не было, это всего лишь сон. К тому же сирен больше не было слышно.       — А теперь давай сама, куколка.       Джокер вытащил её из машины и поставил на ноги, открыл перед ней дверь в здание и толкнул внутрь. Внезапная волна тепла обожгла щёки, и стало невыносимо больно. Ноги совсем не держали, джинсы одеревенели от воды и от холода, кожа горела. Юля хотела отойти и упасть в уютное кресло в углу маленького холла, свернуться калачиком и уснуть, но Джокер ухватил её за локоть и довёл до стойки.       Немолодая, строго рассматривающая посетителей женщина неодобрительно разглядывала его, а потом перевела взгляд на Юлю и скривилась ещё больше.       Юля стянула перчатки и сунула онемевшие руки в карман. Пошарила, пошуршала найденными купюрами и выгребла на стол несколько скомканных пятисоток.       — Нам номер нужен, — бледные губы почти не слушались, голос сбивчивый, тихий, как будто она задыхалась.       Женщина взяла деньги, разгладила их пальцами, проверила на подлинность в голубоватом свете аппарата и выложила ключ с прикреплённым к нему номерком. «Второй этаж, комната двадцать четыре». Джокер выхватил ещё несколько хрустящих бумажек, положил на стойку и похлопал по ним: «Вы нас не видели».       В комнате было тепло. Когда выключатель щёлкнул, свет коснулся век и на мгновения ослепил. Джокер подтолкнул Юлю к стене, а затем, постанывая, стянул с себя пиджак, скинул перчатки и туфли, развязал узел дорогого галстука и принялся за пуговицы на рубашке. Закончив с раздеванием, он прошёлся по комнате, заглянув сначала за одну дверь — шкаф, затем за другую — и нырнул в ванную. Шум воды не заставил себя ждать, и Юля представила, как горячая вода касалась озябшего тела и уносила холод, лишь эхом оставляя на коже озноб. Она медленно разделась, промаявшись с ботинками, скинула одежду в общую кучу и, когда Джокер, обёрнутый в белое махровое полотенце, вышел из душа, нырнула в ванную, подставив измученную и замёрзшую себя горячей воде.       Нелегко было согреться, холод никак не желал оставлять тело: мурашек стало ещё больше. Кое-как справившись с ознобом, Юля обернулась сухим полотенцем, потянулась к дверной ручке и замерла. С янтарных волос на плечи капала вода, и вернувшийся озноб снова и снова накрывал неприятной волной. А может, это сон? Может, она обкурилась чего-нибудь или лежала в коме, и это видение как бы последнее желание умирающего. Охренеть просто. И кома, и наркота, и Джокер. Он настоящий? Нет, не так: он — настоящий? Реально в номере сидит? Трындец просто. Но ведь пока не проверишь — не узнаешь, и, вдохнув поглубже, Юля открыла дверь.       Не, не бред. Джокер лежал на кровати по самой середине и рассматривал какую-то неприлично цветастую брошюрку.       — А вот и ку-уколка, — протянул он, не глядя на Юлю.       Её всё ещё трясло: то ли от холода, то ли от страха. Чё-ёрт. Эта глупая тётка решила, что им нужен одноместный номер с одной кроватью! А Юля, дура дурой, не подумала попросить даже если и одноместные апартаменты, то хотя бы с двумя койками. Дивана, конечно же, не было. Зато у окна стояло кресло, но это не означало, что Джокер сейчас подорвётся, уступит даме место, а сам пересядет к окну и мужественно просидит там всю ночь, чтобы юная особа могла выспаться. Щас, ага, бежит и тапки роняет. Видимо, поняв в чём дело, Джокер облизнул губы и похлопал рядом с собой.       — Я не кусаюсь. Но учти: это временно, и всё зависит от того, как ты себя будешь вести.       Ох, ёжики туманные!       Он смыл с себя грим, не было больше чёрных провалов и расплывшейся белой краски, как и устрашающей красной улыбки. Зато во всей красе видны шрамы: завораживающие, но, вовремя вспомнив фильм и любимые сказки Джокера, Юля зажмурилась. «Раз-два-три, раз-два-три…» — считала она про себя.       — Ты там что, молишься, что ли? Хочешь спать на полу — я не против, сладких снов, куколка.       Вы только на него посмотрите! Наглец!       Юля подошла к кровати и села, сожалея, что неоткуда взять боевые сто граммов для храбрости, а потом легла и забыла, как дышать. Было страшно, но в то же время интересно. Волнительно. И всё ещё холодно. Любопытство взяло верх, и она посмотрела на Джокера. Он на неё всё так же не глядел, и это, надо сказать, оказалось… обидно.       — Если хочешь согреться и перестать трясти кровать от холода… Ла-адно-о, иди сюда, — прошептал он, выбросил брошюру и наконец обратил внимание на Юлю. — Дважды. Повторять. Не. Буду. Учти.       Она, не веря своим ушам, подобралась поближе, предвкушая, что сейчас он дотронется до неё, пусть не ради флирта, но даже от одной мысли о его касаниях по телу побежали мурашки. Какие у него в фильме были руки! Сильные, жилистые, она ведь столько раз проматывала момент с Дентом в больнице, раз за разом, не могла остановиться и отвести взгляд от рук Джокера. Как он хватал Харви, как прижимал, как сковывал движения.       Юля тяжело вздохнула, вернувшись в реальность: настоящие, как из фильма. Время остановилось, всё замерло. Господи, как же она завидовала этому засранцу Харви! И вот наконец бессовестная знойная мечта вот-вот станет явью, эти пальцы коснутся её. Наверное, Джокер, подумал, что она испугалась, потому что приподнял ладони и хохотнул: «Детка, я не кусаюсь!» Чёрт!       Он склонился к её ушку, убрал влажные волосы и прошептал:       — Но я знаю один хор-р-рошиий способ, чтобы согреться… Тебе понра-авится.       Кивнул. Хмыкнул. Облизнул губы, и Юля, как заворожённая, ловила каждое его движение, прикусив свою губу и боясь пошевелиться, чтобы не нарушить волнительный момент. Одеяло сползло с него, когда Джокер сел поудобнее, нависнув над ней, и Юлин взгляд невольно скользнул по нему: на нём ничего не было. Полотенце валялось в ногах, в самом углу кровати.       Проследив за её взглядом, остановившемся на его вставшем члене, Джокер растянул истерзанные губы в улыбке и протянул: «Да-а-а». Он распахнул полотенце на ней и, ухмыляясь, оглядел с ног до головы. Пальцы скользнули между ног.       — Гла-адкая, бархатная, — мурлыкал Джокер, посмеиваясь. — Зря времени не теряла в душе, побрилась. Как следует приготовилась.        Юля почувствовала, как щёки вспыхнули пожаром: от приятных прикосновений, на удивление умелых, требовательных, и от того, что она была бессовестно влажной. От неприличных слов, от ожидания чего-то удивительного и нового. Джокер растягивал губы в пугающей улыбке, обнажая зубы... А может, скалился.       — Какая плохая де-евочка. Я-то думал, тебя придётся уламывать, чтобы ты дала мне, а ты вся уже готовая, — пальцы утонули во влаге.       Юля задохнулась от возмущения, отбросила от себя его руку и хотела соскочить с кровати, но Джокер больно схватил её и рявкнул:       — Куда собралась?!       Она замерла и посмотрела в его безумные глаза. Даже без чёрных провалов они были завораживающими, пугающими. Притягательными. Дикими. А ведь он совсем молодой, едва ли намного старше Юли, а в гриме старик стариком, но в то же время без возраста. Джокер приподнял руку, так, словно показывал невинность своих намерений, открытость, что оружия нет — потянулся медленно, положил ладонь на Юлину шею, под самый затылок, а второй рукой мягко взял за подбородок. Склонился.       — Ты настоящий? — всё ещё не веря в происходящее, спросила она.       — Неправильный вопрос.       — А какой тогда правильный?       — Подумай хорошенько.       Она замерла, и его губы накрыли её губы, нежно, как будто два любовника хотели вкусить друг друга, а не маньяк крал девичье сердце. Она неуверенно коснулась его волос — от воды они заволнились ещё сильнее.       Наверное, она попала в хитрую ловушку, потому что, когда жадно и смело ответила его губам, Джокер чуть отстранился, издав «хо-хо, ха-ха», и прикусил её нижнюю губу. Сначала осторожно, словно пробуя, исследуя, как далеко можно зайти. С каждым касанием укусы становились сильнее, настойчивее, и когда Юля попробовала отвернуться, он грубовато повернул её лицо, усыпанное бледными веснушками, обратно к себе и укусил ощутимо больнее. Юля вскрикнула, облизнулась и ощутила вкус крови. Джокер дотронулся кончиком языка до ранки и, постанывая, слизал солёные капельки.       Он широко раздвинул её ноги и подтянул к себе. Юля вздрогнула, предвкушая, как он ворвётся в неё, но вместо этого он дотронулся пальцами до влажного входа, размазал по нему смазку и ввёл два пальца. Боги всемогущие. Она совсем не ожидала, что это может быть… таким… Мысли перепутались, и… О, боги! Джокер глубоко и громко дышал, поощряя бесстыжие стоны и проникая ещё глубже, словно экспериментировал. Она задрожала и выгнулась, сжала зубы, чтобы не закричать, смяла простынь. От неожиданности даже свела ноги, зажав ласкавшую её руку между коленями, но Джокер, зарычав, грубо развёл их и сел между ними так, чтобы она больше не мешала ему.       Юля кричала, привставала на носочки, насаживая себя на пальцы: казалось, ещё немного, и безумие накроет волной, сделает своей и подчинит, разобьёт на тысячи осколков. Как же легко на самом деле свихнуться. Джокер склонился над ней и вложил в рот большой палец, при этом вторая рука ни на миг не сбивалась между ног. Это была изощрённая пытка, и как же хотелось, чтобы это длилось вечно! Внезапно Джокер отстранился, и Юля от досады простонала, готовая расплакаться, что у плохой девочки забрали игрушку. Джокер засмеялся и, спрыгнув с кровати, порылся в пальто, тараторя:       — Щас, щас, девочка, щас, ща-ас…       Он забрался обратно на кровать, снова раздвинул Юлины ноги и лёг между ними, устраиваясь поудобнее. Опираясь на одну руку, второй он гладил её по голове. Касался губами щеки, оставляя на коже влажные поцелуи. Впился в губы, кусал, бессовестно ласкал языком её язык.       — Тебе же хорошо было, да? Ха-ха… Давай мне тоже теперь хорошо сделаем. Ладно? Не дёргайся только. Хах.       Джокер резко ворвался в неё, на секунду замер и сорвался на бешеный ритм. Но это длилось недолго: он остановился, не выходя, погладил её по щеке и щёлкнул ножом. Лезвие аккуратно проникло в Юлин полуоткрытый рот, коснулось уголка губ и чуть потянуло. Простонав, Джокер облизнулся и толкнулся, не сводя глаз с ножа во рту.       Юля испуганно дёрнулась, мотнула головой, пытаясь выплюнуть пугающе холодное лезвие, стала бить пятками по ногам Джокера, приподнимала бёдра, силясь сбросить с себя психа, но он придавил её к кровати, навалившись сверху.       — Тш-ш-ш… Тише-тише-тише! Тихо я сказал! Смотри, что ты наделала.       Он приподнял окровавленный нож и повертел им. Впрочем, крови было немного. Юля боязливо провела языком по внутренней стороне щёк, пытаясь найти порез, но вскоре поняла, что он на самом языке. Джокер вздохнул:       — Говорил же не дёргаться.       Он накрыл её губы требовательным поцелуем, проник языком в рот: ему доставляли удовольствие и сам процесс, и вкус крови. Юля простонала, перестала вырываться и запустила пальцы в волосы. Джокер резко вошёл внутрь, уткнулся в её шею, покусывая кожу и облизывая. Не выпуская ножа, нашёл грудь и ущипнул за сосок: Юля вздрогнула и выгнулась.       — Давай-ка ещё разок попробуем. Ага? Давай, будь послушной де-евочкой. Вот так…       Он снова вставил лезвие Юле в рот, на этот раз она не вырывалась, а отдалась на волю Джокера.       — У меня давно не было тёлки, — протянул он и вошёл до самого конца.       Опираясь на локоть, он толкался грубо, сильно, жадно смотрел на нож во рту и постанывал. Иногда срывался на жаркий шёпот: «Де-евочка моя, де-евочка, мне та-ак хорошо-о-о…» Юля обняла ногами его бёдра, наслаждаясь тем, как его член скользил в ней. Стонала неприлично громко, ей хотелось выгнуться, но она терпела, чтобы не пораниться снова.       — Какая умница…       Юля ощущала, как с каждым толчком движения Джокера становились все рванее, грубее. Жаркое дыхание обжигало ухо. Внезапно все тело мужчины задрожало, он вжался в неё так, что Юля ощутила весь его вес на себе. Она обвила его руками и ногами, прижимая к себе ещё плотнее, понимая, что вот оно....       Рваное дыхание над самым ушком, сдавленный стон... его тело напряглось. Джокер впился зубами в шею и глухо зарычал, зажмурившись, а затем расслабился, тяжело и сбивчиво дыша.       Звонкий чмок в щеку заставил Юлю открыть глаза.       — Твоя киска шикарна, куколка, — Джокер нахально ухмылялся, глядя в её глаза.       Выйдя из неё, он, всё ещё тяжело дыша, как ни в чём не бывало соскочил с кровати и, бросив нож на прикроватную тумбочку, пошёл шариться по шкафчикам.       — Как насчёт перекусить? Ты не против?       Он поднял с пола брошюрку, отыскал номер тётки на ресепшене и подхватил телефон.       Юля всё ещё приходила в себя, не в силах оторвать себя от кровати, встать и начать жить дальше. Её удивило и несколько возмутило, что Джокер так легко расхаживал по комнате, небрежно укладывал волосы и думал о еде, а не о том, что только что произошло. И когда в дверь постучали, она села и натянула одеяло, стыдливо прикрываясь. Джокер обернул вокруг бёдер полотенце и открыл дверь.       — Девчонка заплатит, — забрав поднос с едой, ответил он женщине.       Юля офигела, обернула вокруг себя одеяло и, стараясь не смотреть на сотрудницу гостиницы, подошла к одежде, которую развесила сохнуть, пошарила по карманам, выгребла деньги и отсчитала чуть больше. Протянула хрустящие купюры и промямлила: «Сдачи не надо» и захлопнула дверь.       — Может, поговорим? — неуверенно предложила она.       — О чём? — спросил Джокер, засунув кусок курицы в рот.       — О том, что сейчас между нами было.       — А что между нами бы-ыло? — спокойно спросил он.       — Ну…       — Секс. Это всего лишь се-екс. Я тебя трахнул. Я этого хотел, ты-ы этого хотела, так, что аж даже побрила свою киску.       Щёки Юльки снова вспыхнули:       — Вообще-то я ещё вчера… Это не для тебя. Я всегда… Я…       Она стушевалась, потому что осознала, насколько глупо выглядела, пытаясь объяснить, когда и зачем побрилась. Что за тема для разговора вообще? Фыркнув, она взяла бутерброд и тарелку с салатом и ушла на кровать, надувшись и теперь молча и злобно уплетая еду.       — Ой да брось, — Джокер вытер руки об себя и, покончив с едой, лёг рядом Юлей.       Она долго молчала, а когда захотела нарушить безмолвие и пойти на перемирие, то увидела, что Джокер спал. Интересно, завтрашний день окажется сном или галлюцинацией? Это до сих пор всё реально? Но отдых явно лишним не будет в этом цирке абсурда.       Пробуждение было странным. Юля мотнула головой, пытаясь сообразить, в чём дело, а когда наконец удалось сбросить с себя тягучий липкий сон, то ощутила все краски утра в полной мере. Джокер, скалясь, пыхтел на ней, лапая её грудь. Он привстал на руках, улыбнулся…       — С добрым утром!       … и вошёл до самого конца.       — Ты охренел?!       Юля влепила ему звонкую пощёчину и замерла, ойкнув и осознав, что перегнула палку. Это всё равно что ударить тигра и надеяться, что большая кошка стерпит такое отношение. К слову, перемены были налицо в прямом смысле: Джокер успел нанести грим, и теперь на белой щеке отчётливо красовались следы от пальцев, смазавших краску.       — Ах ты ж блядь! — Джокер выругался, спешно вышел из Юли и подскочил к тумбочке. Схватил телефон и остервенело выдрал его с мясом: длинный провод повис, и Джокер вырвал его из телефона, смерил длину и оскалился.       О нет, это ничем хорошим закончиться не могло, и Юля собралась сбежать в ванную и запереться, отсидеться там, пока псих побуянил бы в номере от души, но он с силой схватил её за волосы и затащил обратно на кровать, скулящую от боли. Завёл её руки за голову и обмотал их проводом. Кажется, ему совсем не мешало, что под ним билась и пиналась девчонка и, пытаясь его укусить, ругалась так, что у приличного человека уши бы скрутились в трубочку. Джокер лишь больнее сжимал её запястья, а когда закончил наматывать на руки провод, привязал остаток к изголовью и проверил узел.       Не говоря ни слова, он развёл Юлины ноги в стороны и уселся между ними. Вопреки самым тревожным ожиданиям грубые движения сменились нежными касаниями: пальцы раздвинули нежные складки и аккуратно, но настойчиво помассировали. Юля скрипела зубами, обещая терпеть и не сдаваться, не вестись на откровенную провокацию: но тело отозвалось на ласку почти сразу же. А когда пальцы вошли в неё, она не смогла сдержаться и простонала, завертела запястьями, пытаясь выбраться из пут, но провод служил верой и правдой и не позволял освободиться так просто.       Юля приподняла бёдра, понимая, что с каждым мгновением всё больше теряет рассудок, и ей это нравилось. Обвила Джокера ногами, показывая тем самым, что умоляла не останавливаться.       Низ живота налился нестерпимо прекрасным жаром, который хотелось утолить немедленно. Она стонала, нисколько не заботясь о том, как это неприлично. А потом, когда волна наслаждения была уже близка, наполняла и уже разливалась по телу, Джокер вынул пальцы и сел на край кровати, скрестив ноги. Юля открыла глаза и недоумённо посмотрела на него. Поняв, что он издевался над ней, закричала от досады.       — Ах ты скотина! Ах ты!.. Ненавижу тебя! Придурок!       Ей нестерпимо хотелось кончить, чтобы Джокер вошёл в неё и довёл дело до конца, но он просто сидел и внимательно наблюдал за истерикой. Расчётливо холодный, ухмыляющийся. Хотелось заорать ещё громче, умолять, упасть в крепкие объятия, а потом ощутить тяжесть мужского тела на себе, чтобы он придавил и вошёл, неприлично широко раздвинув её бёдра. Юля кричала на него, обзывалась, взывала к совести, которой, конечно же, попросту не было, ёрзала по кровати, и когда, наконец, сдалась и разрыдалась, обессилено упав, только тогда Джокер подобрался к ней и погладил по голове.       — Какая досада! Я тебя расстроил, да? Но ничего. Ничего, ничего, ти-ихо. Сейчас, погоди-и…       Ушло немало времени, прежде чем Юля успокоилась и возбудилась снова. Джокер старался: без устали ласкал, целовал, покусывал, касался ушка, проводил языком по шее, а потом впивался поцелуем в истерзанные губы. Целовал долго, с упоением, очень нежно, будто извинялся за причинённые неудобства. Юля охотно отвечала ему, ощущая, что, несмотря на вчерашний секс, была невыносимо голодна. Она простила маленькое недоразумение: Джокер заигрался, только и всего, сейчас он её трахнет, и всё будет хорошо. И когда возбуждение снова достигло пика, готовое взорваться миллиардами звёзд, он снова вынул пальцы и лукаво посмотрел сверху вниз.       — Не-ет, сучка, ты не будешь со мной играть в эти свои блядские игры…       Ярость вспыхнула сотнями адских пожаров. В игры? Кто ещё с кем играл? Она извернулась и пнула Джокера в грудь, и он, не удержавшись, упал на спину, перекувыркнулся и с грохотом свалился на пол. Сердце вместе с душой замерли, трезвое осознание ворвалось ясно и остро: пиздец. Не просто какой-то абстрактный пиздец, а Юле. Джокер засмеялся, громко и с надрывом, хохотал как ненормальный, а когда наконец приподнялся, то постучал по кровати, всё ещё захлёбываясь смехом. Глаза его при этом нихрена не излучали ни капли радости или веселья. В них сверкала не то ярость, не то жажда крови.       Юля испуганно заёрзала руками, как будто волшебным образом могла освободиться. Шутки, судя по всему, кончились, и сейчас будет охренеть как не смешно. Ей. А уж Джокер повеселится от души, мокрого места от неё не оставит, располосует и разметает по всему городу, так что и следа не останется. Типа поминай как звали. Он забрался на кровать, перестав смеяться, и это пугало ещё больше.       — Кто это тут такая храбрая? Не знаешь? Нет? Не-ет. Зато я знаю: ты.       В голосе сквозила угроза, смешанная с иронией, и Юля приготовилась к худшему, но Джокер резко раздвинул её ноги, лёг и плавно вошёл, рыча и постанывая. Он накрыл Юлины губы неистовым, нахальным поцелуем, кусал. Привстав на локте, другой рукой грубо шарил по телу, оставляя синяки, сжимал грудь.       — Давай, отвечай мне! А то я за себя не ручаюсь, — нараспев произнёс он.       Юля приоткрыла рот и позволила языку проникнуть внутрь. Джокер нашёл вчерашний укус на губе и стал посасывать его. Всё-таки сходить с ума иногда приятно: это как раз тот случай, когда необузданный, дикий огонь не просто обжигал и пожирал, в нём хотелось гореть. С ним не было ни завтра, ни вчера, зато пьянило охренительное сегодня. Сейчас — и больше ничего не было. Юля наслаждалась поцелуем и торопливыми, глубокими толчками: Джокер наваливался, вжимал её в кровать, и вдруг резко останавливался, обманывал притворной нежностью. Глаза выдавали его, в них неприкрытое лукавство. Насмешка.       Ну и пусть.       Кончив и наконец позволив Юле утонуть в оргазме, Джокер отвязал её и принялся одеваться.       — Ты ещё долго собираешься валяться, куколка? — недовольно спросил он.       — Я думала, у нас есть время.       — Лучше потора-апливайся, если не хочешь разозлить меня. А я настоятельно советую не злить меня.       Юля оторопела:       — То есть сейчас я тебя не разозлила типа? Ну…       — Ты меня повеселила, не льсти себе. Одева-айся!       Он одарил её таким взглядом, что всё внутри похолодело.       — А куда мы? — Юля вскочила и натянула на себя футболку. За ночь развешанная одежда просохла и была тёплой.       Джокер ухватил Юлю за локоть, притянул к себе и намотал волосы на кулак. Приблизился к ушку, облизнулся и прошипел:       — Ещё хоть один вопрос, и я обещаю: выбью всю дурь из тебя, куколка, — отпустив её, он сунул ей в руки галстук и как ни в чём не бывало сказал: — Помоги-ка мне с этим, малышка.       Внезапно вспомнилась шутка, прочитанная не очень давно на просторах интернета:       — У Вас есть эротические фантазии?       — Да. Я хочу, чтобы один парень рассказал мне, откуда у него шрамы.* _____________________________________________________ *фраза взята из ВК группы Joker vk.com/by_joker_dc