Абсурд

Абсурд. Вы знаете, иногда с нами случаются удивительные вещи. Мы вдруг осознаем, что ошибались, но по шутке судьбы это происходит с кем-то другим, то, что мы приписывали себе. Джон Уотсон всегда (вообще-то, не всегда, но большую часть взрослой жизни) говорил себе, что ему просто не везёт найти "ту самую" женщину. Бесчисленное количество свиданий, череда прогулок вдоль Темзы, повторяющиеся вечера в кафе и ресторанах. И лица. Лица-лица-лица. Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, русые, была даже парочка ярких золотых, одни синие и агрессивно-красные. Бесконечный поток милых, добрых, стервозных, агрессивных, улыбающихся, недовольных, эмоциональных, тихонь. Он мог с уверенностью (во всяком случае, он мог уверенно дать 95%) сказать, что встречался со всеми возможными типами женщин. И последние... Много лет ни одна не оказывалась в его постели. Бывало, конечно, он, совершенно не понимая намеков, оказывался в их постели. Тогда приходилось уделять внимание этим девушкам, чаще руками и языком, хотя он мог припомнить два или три случая, когда применил член (об этом после), а потом строить из себя нечто, утверждая, что это особо ничего не значит, и у него, как у джентльмена, секс на первом свидании не случится. Реакции были, конечно, разные, но чаще всего позитивные. Дамы охотно верили в его уверенные лестные речи. Особенно расслабленные, прикрытые одеялом, с томным взглядом. С ними он на второе свидание не ходил. Наверное, Шерлока удивляло, что вопреки всему, Джон всегда ночует дома. А где ещё? Пару раз он, как истинный джентльмен, ночевал у девушек на диване. Так вот, его кровать на третьем этаже Бейкер-стрит намного лучше любого дивана. В конце концов, расследования и Шерлок занимают столько времени, что и свидания уже не нужны. Нужна просто чашка чая, блог и этот гений, наконец-то севший-уснувший-переставший-находить-приключения-на-их-задницы. Если Шерлок спит после дела или просто думает - это хорошо. Он не пальнет в стену, не сожжёт кухню и не придется зашивать ему бровь. А вечером они будут есть лазанью. Если, конечно, вскоре появится дело. А если не появится... Уотсон довольствовался островками покоя между тоской его соседа и приступами активности у него же. Втайне он подозревал его в биполярке. Шерлок Холмс утверждал, что он асексуал. Несмотря на свой богатый опыт в области однополого секса, конечно. Он понимал это так: ему не нужен секс, любовь, отношения, но мастурбация - хороший способ почистить чертоги и расслабить тело. Он говорил, что его не интересует секс, упуская, что иногда касается себя, думая про руки одного своего друга. Таким образом встретились два одиночества, создав театр абсурда бейкерстритского размаха. Джон Уотсон, который не занимается сексом, но он самый обычный натурал, и Шерлок Холмс, асексуал, который втайне мечтает о сексе с соседом, изливаясь на стену в ванной. Пошутила так пошутила, ничего не скажешь. И клубок завязала, не развяжешь. Проблема вскрытия тайн появилась весьма неожиданно. У них вновь было дело, вновь беготня, преступник и... "Джон, ты должен ее очаровать, склонить к соитию и взять ее выделения на анализ". Шерлок удачно присел и в него не попала книга, ударившись в стену. Уотсон ещё долго бранил его за бесчеловечность, твердость, глупость, беспринципность и много-много другого. - Нет, - он просто опустился в кресло и сложил руки на груди. - Ну Джон, - Шерлок уже осмелел, после того как в него перестали летать предметы и его друг больше не стремился научить его правилам хорошего тона совсем нехорошими методами, и подошёл к своему креслу, обогнул его, не отрывая взгляда от "противника" и присел напротив. - Один небольшой фокус... Это же ради спасения множества людей, ради установления справедливости, ради... Ради... - Ты предлагаешь мне трахнуть женщину, которая, возможно, по твоему мнению, на 90% процентов - убийца, ненавидящая всех мужчин-врачей потому, что считает их сумасшедшими извращенцами, если они лечат. Мне, доктору Джону Уотсону, мужчине. Ее жертве, Шерлок! Господи, о чем я вообще говорю... О каких нормах морали, если тебе даже меня не жаль в ее лапы отдавать. - Ты силен. У тебя самое сильное оружие - знание. Тебе просто не стоит пить ее чай, вот и все. Ты проведешь с ней ночь, соберёшь материалы для анализа... В конце концов, тебе не обязательно даже собирать их прямо с нее в пробирку, ты можешь просто вывернуть презерватив на изнанку и завязать. Правда, тебе не стоит пачкать его изнутри и использовать презервативы со смазкой, это может испортить результат, но и презервативы без смазки - большая редкость, потому что как без нее совершать фрикции, создаётся трение и повреждение тканей, хотя если женщина будет выделять достаточно естественной смазки, а это вполне возможно, ведь у тебя достаточно большой опыт... - ШЕРЛОК, СТОП! - не выдержал молчаливый слушатель, прерывая похабную тираду. - Ты издеваешься? Ты... Ты... Есть хоть одна вещь, которая может тебя смутить или заставить не произносить ее в слух? Хоть какие-то нормы приличия? Потому что, черт возьми, я не... Почему бы тебе самому это не сделать, а? Холмс хотел было сказать, что да, есть, это один русоволосый доктор, живущий в комнате над ним, но вовремя закрыл приоткрывшйся рот и вновь открыл лишь для новой фразы: - Я не могу. Я асексуал, Джон, - и сказал это так напыщенно, будто сообщал, что написал три диссертации: по химии, по балету и по авиации. Будто гений, короче. - И к тому же, я не такой знаток в этом вопросе как ты, признаю... - правда, звучало это, как снисхождение, даже плевок с Эвереста на головы простых смертных. - Так что придется тебе. Вот же... И как ему объяснить, что Джон пусть и захочет, но не сможет? У него просто не стоит на женщин, мужчин, даже на детей, стариков, животных и капроновые колготы в сеточку. Утренний стояк - да, смена давления - да, секс - нет. Даже если рукой подергать, эффекта будет больше. Врачи говорят, он здоров. По правде, он и сам не ощущает дискомфорта. Во всяком случае, с возрастом это перестает так волновать. Он иногда нервно смеётся в своей голове: теперь его, аки бабушку, больше волнует, чтобы Шерлок хорошо пообедал. И чтобы после этого его не застрелили тоже было бы неплохо. Дверь открывается с обычным шумом. Не слишком громко, но и не беззвучно. Но даже это заставляет взволнованного Шерлока подпрыгнуть, вскочить с кресла и вопросить у Джона: ну?! Получилось?! Получилось?! Уотсон одаривает его взглядом, полным укора. В нем так и читается: отойди, не мешай, дай мне хоть куртку снять. - Ещё никогда мой друг так не допытывался, был у меня секс или нет. - А он был? Все прошло удачно? Ты достал?.. Джон вздыхает и одаривает неугомонного гения ещё одним взглядом. А после качает головой, мол, ну что с тобой делать? И достает из внутреннего кармана целофановый пакет, внутри которого... Резиновая перчатка. Холмс берет осторожно пальцами пакет, но несколько оторопевает. Он ожидал резиновое изделие, но несколько иное. Но его посещает догадка... - Джон, ты... - признать, что кто-то оказался умнее детектив никогда не сможет. Возможно, он и сам бы догадался, но желание получить "то самое резиновое изделие" несколько помутило его сознание. Впрочем сейчас кадык Шерлока дёргается, а кровь приливает к паху, потому что против воли в чертогах загораются картинки того, как Джон это делал: касался пальцами, одним, другим, тер отверстие, проникал сначала одним пальцем, потом двумя, тремя... Сознание услужливо заменяло женщину-убийцу на упругие ягодицы с родинкой на копчике, которые он видит в зеркале ванной. Заменяло на себя. - Спасибо, я займусь анализом, - и спешно сбегает на кухню, чтобы занять себя делом, чтобы друг не увидел стояк, выпирающий в брюках, чтобы не приходилось говорить ещё что-то. Джон хмыкает - это большее, на что можно было рассчитывать, потому как Шерлок никогда не признает, что кто-то другой смог придумать лучший вариант, чем он. Перчатка, в отличие от презерватива, не имеет смазки, а так же на ней нет следов партнёра, потому как презерватив имел почти 100% риск быть ещё и запачканым семенем. Только вот Уотсон не знал, что на то и был рассчет. Почему перчатка? Не сложно было догадаться, что у психопатки со сдвигом на врачей есть медицинский кинк. Поэтому игра в "обследование у доктора" оказалась очень удачной как для сбора улик, так и для человека, которого этот фарс не возбудил, хотя это и было хождением по лезвию - ее могло переклинить и доктор домой не вернулся бы. Вот тут и была маленькая загвоздка. Уотсона это не возбудило, но чувство риска заставило "восстать из мертвых" кое-что. Правда, он счёл это реакцией на смену давления из-за волнения и слишком сильного отопления в квартире. Тем вечером Шерлок никак не мог сконцентрироваться на работе, а стоило Джону после сложного дня уйти спать (в блог он решил пока не писать, не зная, как объяснить момент с получением улик, не запятнав ничьей репутации), как Холмс сорвался с места и закрылся в душе, а после и спальне, где несколько часов предавался рукоблудию, выстанывая в ладонь имя из четырех букв. Утро становится удивительным для всех, особенно, для миссис Хадсон, которая хотела занести им почту. Джон стоял, опираясь о стол, и отписывал сообщение коллеге, когда подошёл Шерлок. Под глазами у него были круги, голубизна стала почти однородной, а весь вид был непривычно растерянным. - Джон... - хрипло выдохнул он, будто сорвал голос. - Ммм?.. - Уотсон отвлекся от телефона, оценивая нездоровый вид друга. И не успел он что-то сказать, как... Шерлок рухнул перед ним на колени, склонив голову и безвольно опустив руки на пол. Плечи его сгорбились и пару раз вздрогнули. - Я... Я не могу так больше! Понимаешь... Не могу! Ты... Я люблю тебя! - на этой фразе он поглядел вверх, глаза затопили подкатывающие слезы. Но тут же голова вновь, как у куклы, упала вниз. Гений был сломлен и припадал к ногам того, кто его сломил. - Можешь... Ударить меня... Можешь покалечить, убить... Все все равно... Если это сделаешь ты, то что угодно... Ведь ты натурал! Наверняка тебе противно... Молчание затянулось. Он не мог посмотреть вверх. Там Джон, который, наверное, смотрит разочаровано или с отвращением... Он не хотел запоминать это выражение по отношению к себе. Он не хотел видеть это последним, что видел на возлюбленном лице. Гений, детектив, асексуал! Он никто, трус, бесхребетный слабак, он не есть тем, кем себя возомнил... Червяк, не человек даже... Да, уж лучше Джон его убьет. Так будет лучше для всех. Пусть ударит, хотя бы один раз, гений уж подставится так, чтобы это был смертельный удар. - Как можно быть таким глупым и таким умным одновременно? - разрывая гнетущую тишину, которая уже превращалась в голове Шерлока в натянутые стеклянные волокна, которые легко можно разбить, этим самым ранив всех вокруг. Но почему-то их разрушение оказалось не травмирующим, а будто кто-то выбросил с неба ведра мягкой ваты, воплощения облаков. Он тонул в них на волнах спокойствия, но не задыхался. Две теплые сильные руки коснулись влажных щек Холмса, вызвав в его теле дрожь, и заставили поднять глаза. Джон улыбался нежно и ласково своему соседу и другу, прежде чем наклониться и целомудренно поцеловать его в щеку. - Все в порядке. Я не причиню тебе вреда. Никогда и ни за что. Шерлок был похож на ребенка. Его глаза были полны искреннего изумления. Все... В порядке? Мир не рушится? Все... Хорошо? И снова вышло солнце, освещая гостиную квартиры по Бейкер-стрит? Нет, солнце никуда и не уходило. Оно было здесь уже очень давно на постоянном месте жительства, ночуя в спальне наверху и читая газету на кухне внизу. - Знаешь, возможно... - загадочно сообщил он, отодвинувшись на пару сантиметров, - что я тоже тебя люблю. Во всяком случае, ты для меня больше, чем друг. Было непросто. И не удивительно, если речь идёт о двух мужчинах, нетрадиционной ориентации, гениальности, асексуальности, дедукции и темных кучерявых волосах. Шерлок держался, не проявляя лишнего, лишь по глазам было видно, как он поедает его взглядом, раздевает, оглаживает, как нежно качает в своих руках. А потом Джон сделал шаг навстречу, в очередной раз не в силах выдержать этот взгляд. Они смотрели фильм в обнимку. Холмс впервые за пару дней уснул и спал невероятно долго. Конечно, его беспокоил один аспект. Рано или поздно до этого дойдет и оставалось уповать на то, что слова Шерлока о асексуальности не ложь. Возможно, тогда они смогут иметь отношения? Надежда крепла, потому что Шерлок превращался в кота, но ничуть не в животное, занятое лишь размножением. Он тёрся о спину Джона утреней щетиной, он складывал из салфетки цветок вечером, чтобы собираясь на смену в больницу, его доктор увидел его и обязательно улыбнулся. Он спал у Джона на коленях, он приползал к нему под одеяло, пока они не начали спать вместе, а ужин с каждым разом получался все лучше и почти не пригорал. Кое-что, безусловно, не изменилось. Они все ещё бегали на расследования, и все так же Шерлок действовал, не ждал никого, ни с кем не считался. Котом он был дома. Гением он был везде. Но детективом именно тогда, когда был занят делом. Так было даже лучше. Хорошо, что сохранилась какая-то константа. Но надеждам свойственно разбиваться. Уотсон уже привык, когда Холмс врывался в ванную комнату, и пока тот в душе, чистил зубы, удивительным образом выдавая какие-то свои мысли. Но сегодня все было иначе. Он выключил воду, стукнула зубная щётка о дно стакана, а после... Совершенно беспардонно влез к нему в душ. И Джон хотел бы возмутиться, если бы его не втянули в мягкий поцелуй. После Шерлок потянулся за мочалкой... Претензии предъявить не получалось, так как гений не делал совершенно ничего пошлого, кроме того, что они касались друг друга обнаженными. Ну и кроме того, что член Шерлока накрепко встал. И падать не собирался. Он этот момент игнорировал и упорно тер спину любимого. Стоило воде смыть пену, он сделал шаг вперёд, прижимаясь к теплой коже шеи губами, так что головка члена ткнулась в ягодицу блондина. Джон ещё никогда так быстро не собирался на работу. Следующий казус произошел через пару дней. Доктор уже привык, что спит в коконе из рук и ног. Правда, не привык, что об него трутся, откровенно выстанывая. Тайно он порадовался, что разбуженный Шерлок очень смутился и не стал ни на чём настаивать, так что у него появилась возможность уйти готовить завтрак. Но... Поговорить все равно рано или поздно придется. Лучше рано, пока все не зашло слишком далеко. Они самозабвенно целовались на диване. Уотсон обожает поцелуи. Никогда об этом не подозревал, но именно с Холмсом они обалденные. Шерлок сидел на его бедрах, ерзал и измывался над губами доктора. Правда, не безнаказанно. В ответ крепкие руки мяли его за пояс, оглаживали спину, горячо дышали в ухо и оставили засос на ключице. Не заметить возбуждение мужчины сверху было невозможно. Но... Он так тёрся, что должна была быть ответная реакция. А ее не было. И чем дольше они целовались, тем больше собирался холодок в душе Джона, пока он не вырвался и не произнес: - Шерлок, нам нужно поговорить. Это... Очень важно. И нужно сделать прямо сейчас. Оторвать от себя гения было не так просто. Он смотрел шальным взглядом, губы опухли, а стоило любовнику подвинуть его за ягодицы в более удобное положение, издал такой низкий звук, что в горле у доктора застрял ком. - Что такое?.. Видимо, ему не очень нравилось прерывать подобное занятие. - Мы не сможем заняться сексом. Наверное, никогда. Прости меня. Шерлок хмуро пил чай. Как, спрашивается, можно было хмуро пить чай? Но так и было. Джон ему ничего не объяснил, спихнул с себя и свалил. Буквально. Закрылся в спальне, не поддавался на короткий ряд наполненный четким смыслом аргументов, проигнорировал ряд предположений, не дав Шерлоку пространства для анализа, чем вывел из себя и тот решил обидеться. Но Уотсон знал, чем его купить. Спустя час они в обнимку ели попкорн и смотрели фильм ужасов. Гения покупали поцелуи и обнимашки. Четырьмя днями позже они вернулись с дела, разгоряченные, счастливые, кровь в венах все ещё бурлила, азарт жёг сердце. Куртка Джона валялась на ступеньках. Пальто Шерлока мешало закрыть за собой дверь. Горячие поцелуи уже жалили шею блондина, когда Шерлок закинул его ногу к себе на бедро, вжимая тело в стену и толкнулся бедрами навстречу. Его как холодной водой окатили. Дернулся, вырвался, спрятался в душе, бросив как и тогда "прости". В этот раз Холмс его не доставал. Сделал вид, что ничего не было, навёл порядок. В благодарность за это доктор приготовил им безумно вкусный ужин. За недели он почти привык, что иногда Шерлок вламывается к нему в душ и "трёт спину". По факту он лапал всего доктора, хоть никогда и не возбуждался (как только контролировал себя?!), так что этот процесс быстро стал приятным, с сотней объятий и поцелуев, нежным и домашним, без пошлости. Но сегодня было несколько иначе. Сегодня он не сдерживался, позволив тонкому длинному органу, под стать хозяина, налиться кровью и пару раз ткнуться Джону в бедро. Перехватило дыхание. Как быть?.. И этот день действительно отличался. Конечно, Уотсон и сам не гнушался взять мочалку в руки и потереть возлюбленного, но никогда - там. Но никогда, когда он возбуждён. Но сегодня рука легла и мягко двинулась, ощущая шёлковую кожу, жар и желание. Шерлок не лез к нему. Он лишь обнимал своего доктора, целовал, прижимался носом к шее, стонал, стараясь за счёт чужого тела удержаться на ногах, когда его накрыл оргазм. Но конечно, эта гениальная сволочь слишком хитрая и все делает не просто так. Во-первых, Джон позволил себе это потому что не смог удержаться, увидев воочию, когда их не сдерживает одежда. Во-вторых, Шерлок заметил отсутствие эрекции, что ненормально, для человека, который любит, позволяет кончить на себя, целует нежно и трогает ласково, реакция должна быть хоть какая-то! И в-третьих. Как же он, черт возьми, этого хотел. Руки у него чуть мозолистые, но нежные, чуткие, как у врача. И нет никакого послевоенного тремора, все абсолютно четко. Ещё неделю Шерлок никак не приставал к нему, не выдавал свое желание. Чтобы через неделю предложить Джону спать с ним, наконец-то, и чтобы он согласился. И никто из них не предполагал, что следующей же ночью, они оба проснутся утром от стояка Холмса, который упорно тёрся о податливую ладонь Уотсона. В глазах Джона отразился сначала испуг, желание убежать, а после расслабление - он может сделать это рукой и даже ртом, таким образом отвлекая Шерлока и оттягивая разговор. Но возбуждённый и горячий гений слишком умело скрутил его и стоило уже бояться изнасилования, как тихо прошептал на ухо: - Ну? В чем проблема? У тебя травма нервных окончаний? Проблемы с потенцией? Самые частые проблемы, которые есть, лечатся. Даже если дорого, я денег не пожалею. Вот что с ним делать? Уотсон тяжело вздохнул и отвернулся, закрывая глаза, расслабляясь в захвате. А ведь никто не отменял и члена, который продолжал тыкаться в бедро. - Я... Все объясню. Правда. Прямо сейчас. Только отпусти меня... Шерлок не только отпустил, но и замотал их оба в одеяло, обнял любимого крепко и заглянул в глаза, мол, давай, начинай. - Я... В физическом плане нет никаких отклонений, я проверял. Просто... Мне не хочется и все. - Ты... Меня не хочешь? - очень осторожно, тихо и сдержано поинтересовался Шерлок, не показывая ни злости, ни обиды, ни ещё чего-то. - Нет-нет... Понимаешь... Из всех, кого я встречал... Ты лучше всех, кого я встречал! Но... Мне не хочется секса. Как... Нет потребности. Мне понравилось ласкать тебя, я обожаю твои поцелуи, душу готов продать, но... У меня нет желания ощущать прикосновения. Вот так абсурдно над ними пошутила судьба. Теперь Холмс познал, как по-настоящему выглядит асексуальность. И осознать, принять и прикинуть свою жизнь было намного труднее. Да так, что на пару минут он выпал из реальности, делая свои комбинации. Шерлок понял и принял. Можно было бы спросить, чего ещё ожидать от гения? Но на самом деле Шерлок мог сбежать и это было бы в его духе. Но он сообщил, что слишком любит Джона, чтобы после такой мелочи его бросить. Для Уотсона было важно это слышать. И Холмс действительно перестал приставать к нему, хотя все ещё нежно целовал и лез принимать душ, и даже в воздухе ощущалось, что он делает это без расчета на продолжение. Так было до тех пор, пока Джон не взял все в свои руки. Точнее, одним утром он взял в рот. Утренний стояк Шерлока разбудил Джона раньше, чем своего хозяина. Подумав, он решил, что отсутствие собственного желания (а точнее, потребности в оргазме, желание единения было, но в другой форме) не означает целибат и отсутствие секса у Шерлока. Хотя бы орального. Этим утром детектив проснулся счастливый, слегка разомлевший и с громкими стонами на устах. Честно говоря, это был первый его минет. А после они провели почти все время до обеда обнимаясь и поглаживая друг друга. Им было хорошо. И так хорошо им было ещё несколько недель после, когда Джон делал любовнику минет, или грубо дрочил в душе. Или однажды вечером при тусклом свете ночника Уотсон взял любимого пальцами. Тогда он ни разу не коснулся паха Холмса губами и довел до умопомрачения одними ловкими движениями. Их отношениях были странными. Не только потому что они пара геев, не только потому, что у них нет стандартного даже для геев секса и даже не потому, что они англичане. Их жизнь скакала, как линия сердечного ритма, от скорости к замедлению, от страсти к бесчувственности, и кто бы мог подумать, что они вообще находят общий язык, не говоря уж о пылкой любви. Но ещё страннее было произошедшее на одном из дел. Они ловили мстителя, притаились на крыше. Им нужно было сидеть в засаде около трёх часов, в течении которых мог напасть убийца. Погода стояла теплая, близился вечер и им ничего не мешало сидеть, прижимаясь друг к другу и говорить о своем. Главное не терять бдительности, верно? Не удивительно, что разговор перерос в объятия. Жаркие. Они бы целовались, если бы не нужно было внимательно смотреть за входом внизу. Шерлок тёрся о его бедра стояком и покусывал за ухом, удивительным образом не отрываясь от задания. Происходящее будоражило кровь: на крыше, внизу люди, а они будто одни в мире. Это как заниматься сексом посреди улицы в полностью стеклянной будке, и прохожих от культурного шока защищает только то, что она тонированная. Тут у кого угодно кровь заиграет. И у Джона она заиграла. После того случая Шерлок, конечно же, был мягко говоря ошарашен. На вопросы о том, что это было Джон пожимал плечами. И Холмс бы даже начал думать, что там был кто-то, кто понравился доктору больше, если бы не знал его и не ощущал настоящие чувства к себе. Так что, несмотря на противного червячка сомнений, он отмел эту мысль. А что тогда? Возможно, не человек, а… Вещь? Явление? Какой-то ненормальный фетиш, кинк, который не даёт Джону возбудиться в любое другое время, а только из-за этого? Шерлок прокручивал события в голове вновь и вновь, но не находил ничего, абсолютно ничего нового, что уже не происходило при них двоих. Возможно, он что-то упускает. Версию, что асексуальность любимого — болезнь, которая начала излечиваться, он отмёл. Джон уже проверился у врачей, это не болезнь. Но главное — Уотсон отреагировал слишком спокойно. Так, будто это нормальное явление. — Джон, — Шерлок резко распахнул глаза и наклонился к любовнику, который в компании компьютера утонул в кресле и с самым сосредоточенным видом что-то печатал. — Да-а-а, Ше-е-ерлок? — тоном «я тебя слушаю, но если это не что-то важное, закройся» отреагировал, не поднимая глаз, блондин. — Нам нужно поговорить. Это касается нашего секса, — в лоб выдал гений. Джону очень хотелось фыркнуть и сказать: «нельзя говорить о том, чего нет», но это было бы некрасиво, к тому же секс у них был, пусть и своеобразный… Он был у Шерлока, это точно. Уотсон даже подумывал о том, чтобы попробовать… — Насчёт того, что ты возбудился на крыше, — вновь прервал ход его мыслей детектив. — Ммм? Да? И что? Так иногда бывает. Смена давления, прилив крови… В этом нет ничего… эээ… Сверхъестественного. Знаешь… — он все же поднял глаза и слегка понизил голос: — Если уж тебе так интересно, то иногда у меня бывают поллюции. Очень редко. Я же здоров. Просто… Нет потребности ощущать удовольствие. — Да-да… — почти что перебил его Шерлок. Он слышал уже это миллионы раз. Может и нет, может всего пару, но прокручивал в голове точно миллионы. — Я о том что… Так было всегда? Уотсон обратно взгляд не опустил. Слегка нахмурился. Выровнялся, теперь уже полностью уделяя внимание собеседнику. — Когда я был подростком, юношей… У меня был секс. Много раз. Вполне… Обычный. Наверное, дело в гормонах и любопытстве. Потом и то, и другое прошло и… Мы имеем, то, что имеем. После поступления у меня было не очень много времени на отношения, случайных связей уже не очень хотелось, а потом армия, а там не до отношений, не до случайных связей, не даже до онанизма. А потом… Я вернулся. — Вот как, — задумчиво протянул Шерлок и вновь впал в свою умную кому. Джон хмыкнул, пожал плечами, понаблюдав это, и вернулся к своим делам. Какое-то внутреннее сверхъестественно-дедуктивное чутье гения не давало ему покоя. Да, давление… Там же высоко… Посмотрел вниз… Может это кинк на высоту? Нет-нет, они же столько по вышкам лазили… Просто давление… С этим стоило бы смириться, но Шерлоку хотелось волосы на себе рвать. И он не придумал ничего лучше, чем… Провести эксперимент. Подопытного кролика нужно поместить в подобные условия. День был просто замечательный для Лондона. Светило солнышко, согревало жителей, радовало глаз и прямо-таки звало гулять. Холмс не мог не воспользоваться случаем. Вечер был теплым, а на душе было тихо. Не тот штиль, пустота, какая вводит Шерлока в депрессию, а лёгкий бриз, вдохновляющий на свершения, но не сметающий корабли и города. Именно поэтому гений усердно подметал крышу одной высотки, чтобы застелить ее разными покрывалами. Рядом устроились бутылка вина и корзинка с закусками. Несложно было солгать, что он был на деле и затащить Джона «закончить» его. Крыши для них это всегда что-то отвратительное, где кровь, трупы, холод и онемевшие конечности. Устроить здесь романтический ужин — действительно нестандартная идея. И вот они уже болтают о самых разных вещах. Голова Шерлока лежит на коленях любимого, а рот детектива регулярно наполняют ягоды винограда. Им хорошо. Свет гаснет, но зажигаются свечи. Внизу кафе, из него доносится едва слышная медленная музыка. Выпивают и даже немного танцуют. Губы сминают губы. Жар по венам. Хмельные головы. Джон запускает обе руки в прелестные кудри, удерживая голову Шерлока. Холмс скользит руками по чужой груди, обнимает, почти щекочет бока. Они полулежат на пледах. От окружающего шумного мира, от постоянно выходящих на перекур посетителей кафе, от жильцов, их закрывает только небольшой выступ и заборчик из прутьев. И луна, и звёзды, и огни, и горящие глаза — все смешивается. Страсть накрывает. Шерлок становится решительнее. Он — все ещё он, и все ещё помнит про свой план. Рубашка привычно поддается, свитер слетает, будто поднятый ветром, и превращается в подушку под головой. Влажные соски Уотсона холодит вечерний ветер. Холмс не даёт ему замёрзнуть, согревая пылким ртом. Врач и не замечает за ласками ослабление своего ремня. Его голова занята другим. Они здесь, на крыше, где их в любой момент могут обнаружить, поймать. Мало того, что в стране запрещено делать это в публичных местах, так они ещё и оба мужчины. Загребут и не подумают. Он громко стонет от прикосновений к шее, тут же закрывая рот и рукой и думая: «кто мог услышать?» На верхнем этаже кто-то вышел на балкон и закурил — поднялся лёгкий никотиновый дымок. Наверное, он слышал… Некто… Стоит, прислушивается, не почудилось ли ему? Кто издал звук? Милая соседка снизу? Или парень-ботан сбоку? Или может быть… Знает, что они здесь на крыше. Сердце ускоряется. Их могут поймать. Этот тип мог догадаться и вызвать полицию. И конечно, Джон не замечает как кровь доходит во все нужные участки тела. Он слишком отвык от этого, он слишком занят своими мыслями, он слишком взволнован и слишком увлечён ощущениями прикосновений к верхней части тела. А вот Шерлок подобным не обременен. Наблюдает, анализирует, готовит. И, конечно, от него не укрылось изменение. Не очень большое, ещё не достаточное, но уже лучше. Такого ещё не было ни разу. Так что без зазрения совести Холмс мягко лижет начавший наполняться кровью член Уотсона, вызывая у того громкий вздох, почти скулеж. Как это ощущается, думает сыщик. Как ведро воды? Горячей воды. Как удар электрошокером? Как прыжок с парашютом. Как минет. И с превеликим удовольствием детектив замечает, как увеличивается у него во рту давно не проявлявший признаков жизни член доктора. Конечно, детектив не медлит. Грех этим не воспользоваться. Они уже занимались подобным несколько раз, хотя тогда Джон и не возбудился. Ему нравится, как Шерлок гладит простату, он любит римминг, причем в любом статусе, любит когда член любовника заполняет его и больше всего, когда Шерлок дрожит, изливается в него, мягко придавливая к кровати, и дышит как загнанный зверь. Поэтому, конечно, он не был против. Это был их самый жаркий секс. Шерлок брал его сзади, как это делают животные, положив одну руку на грудь, а вторую на член, быстро надрачивая. Джон размяк в его руках, был страстный и податливый. Впервые он получал не только моральное, но и физическое удовольствие. Ему даже не понадобилось много времени, когда он, кусая свое предплечье, изливался на крышу дома, всхлипывая под шепотки: «Да, вот так, давай Джон. Я хочу слышать твой голос. Твой звонкий голос, который сообщит всей улице, как тебе хорошо, как тебя оттрахали. Они все придут сюда и будут смотреть на тебя, лежащего здесь, в моей и твоей сперме. Возможно, кто-то сфотографирует… Выложит в сеть… Это могли бы показать в новостях…» На три предложения раньше, чем Шерлок закончил свой пошлый монолог, Джон кончил. Да, именно от голоса. Это было слишком явно, что его заводят подобные образы. Что ж, все проясняется. Все меняется. Асексуальность Джона оказалась не заболеванием, ни спецификой его психологии, ни чем-то иным. Оказалось, что милый доктор всю жизнь имел одну-единственную склонность. В подростковые, юношеские годы весь секс был быстрым, втайне от родителей, соседей и других людей. Подъезд, крыша, укромный угол, туалет, чья-то спальня, а за стеной спит маленькая сестра. Это были связи с девушками и с парнями - последнее давало особый стимул ввиду страха порицания. Учеба в университете, общежитие. Война - там не до плотских утех было. А после... Он - взрослый человек, ему бы жить, семья, покой... Он искал покой, который ему и не был нужен. Адреналиновый наркоман во всем. Шерлок ещё раньше это сказал, но кто знал, что все зашло так далеко? Стоит только на опасность. И детектив это вычислил. Джон изначально пытался избегать разговора, затыкал любимого поцелуями и комплиментами, которые должны были тешить его раздутое самолюбие. Сначала даже срабатывало. Но это же Шерлок... Уловив момент, когда доктор был в душе и не мог сбежать, Холмс зашёл и начал свой монолог. Монолог об эрекциях, докторах, адреналине, кинках. В особо грубой форме. Джон бы почти обиделся, если бы за жёсткими фактами, между строк, не было бы слышно неприкрытую радость: нашел, могу! Люблю! Знаю! Взаимно! Шерлок искренне был рад тому, что узнал, и не потому, что это было предметом гордости ("я великий детектив, знаю все"), а потому что разгадал загадку своей личной жизни. Достиг цели. Есть результат. И они смирились. Начали с этим как-то уживаться. Секс в туалете полицейского участка? Было! Задние ряды кинотеатра? Было! В засаде? Было! Крыша дома, стол Майкрофта, на подоконнике их квартиры, так что любящие заглядывать в чужие окна зеваки могли видеть распластанного по стеклу, возбужденного Джона?... Все было. Конечно, их секс не стал ограничиваться только этим теперь. Они привыкли к ласкам на диване, минет без эрекции, когда полностью одетый Уотсон удовлетворяет полностью обнаженного Холмса одними только руками. Эта необычная форма извращения стала их нежным проявлением любви. После они узнали, что делают с Джоном слова Шерлока. Достаточно платка с хлороформом, снятого гостиничного номера и пары лент. Его возбуждал риск. Можно было сказать, что они играли в такие своеобразные ролевые игры. Гениальный Шерлок Холмс оказался замечательным любовником не только потому, что у него были его невероятно прекрасные паучьи пальцы и жадный рот, но и благодаря его великому разуму, который с каждым разом придумывал что-то новое, что будет щекотать нервы его любимого. Даже необычные, странные отношения, с виду кажущиеся дикими и неправильными, но если они наполнены искренней любовью, преданностью и желанием понять, могут стать самыми прочными, самыми сильными и прекрасными, и им всегда есть место в этом абсурдном мире.