Апофаназия грёз.

Среди тысяч белых коридоров, соединяющихся в бесконечный лабиринт, что не имеет начала и конца. Неизвестно, откуда он появился, как оказываются в нём и что таят в себе сияющие искрами одинаковые стены, образующие в себе множество проходов. Незаметная серая дымка разделяет стены, превращая белоснежную равнину в нечто объемное, создавая трехмерное пространство. Мелькает одинокая тень, забегая за угол, перебегая коридор, заворачивает за другой, повторяя цикличные действия бесчисленное количество раз, упуская из рук крупицы надежды, что звездами струятся в высь. Нефритовые глаза оставляют за собой полоску голубого света, а волосы цвета Луны прилипли к вспотевшему лбу мальчика, что пытается сбежать. Не найти конца лабиринта, не вспомнить, где гонка со временем началась, оставалось лишь бежать, куда падает взор усталых глаз, болящих от яркого света. Разве в Аду не мрак, не съедает все вечный огонь, не истекает ли все кровью погибших душ, разве череда коридоров — это Ад? Госсен и не знает, ведь каждый день пробегает выученные наизусть коридоры, не находя выхода, как не пытайся — попытка обогнать бесконечность обернется провалом. Не сосчитать часов, потраченных на исследование просторов неизвестного пространства, неизвестно сколько лет в нём заключен юноша. Ночь за ночью повторяются цикличные события и цепь не разорвать, как не пытайся, лабиринт поглотит душу, сведет с ума. Устав от бесконечной погони за неизвестным, Госсен падает среди белоснежного коридора, наблюдая, как меняется рельеф окружающего пространства, появляются новые и новые проходы, а длинная линия белой дороги уходит за горизонт. Наверху, в молочно-алой реке, пролетают руины неизвестных храмов, осыпающихся золотыми осколками драгоценностей, что можно найти по всему лабиринту. Один из камней падает в руки юноши, осветив его лицо солнечным светом: мягким и теплым, возвращая гармонию встревоженной душе и исчезает, растворяясь черными бабочками, окрашивая белоснежные стены в чернь. Мир рушится, с небес падают храмы, разбиваясь с ужасающим грохотом, эхом осевшим в ушах, мгла забирает собой все, превращая лабиринт Госсена в ад. Стены покрываются сочащими пламенем трещинами, сжигая весь воздух, под ногами вязкая жижа, больно въедающаяся в кожу, расщепляя её, напуская на юношу необъятный страх. В коридоре появляется чей-то силуэт, окутанный в броню и плащ, лицо скрыто за черной маской, на смутном очертании человеческого лица расплывается зловещая ухмылка, вокруг тела витает безжизненная аура, собранная из тысяч погибших. Госсен со страхом глядит на порождение Ада, создавалось ощущение, что всё вокруг реально, и смерть здесь будет реальной и юноша больше никогда не увидит света. Чем ближе неизвестный приближался, тем тяжелее становилось дышать, легкие горели от жара, голова кружилась, дыхание разрывало легкие, на губах появился стальной привкус закипевшей крови. — Ты будешь принадлежать мне. — Властно проговорил демон, сверкая снежными зубами. — Тыстанешь причиной мирового краха Госсен проснулся в страшной агонии, дрожа от страха, откашливаясь липкой жижей, тяжело дыша, легкие по-прежнему горели, превращаясь в раскаленный уголь, выжигающий грудную клетку. Перед глазами, не исчезая, стоял образ демона из ночного кошмара, организм сильно измотан, думалось, что высосали всю жизненную энергию, оставив внутри раскаленный металл, расплывающийся по венам. Влажными руками юноша откинул тонкое шелковое одеяло, осмотрев пустую комнату, выполненную в спартанском стиле, без излишеств: голые каменные стены, кровать, письменный стол, заваленный желтыми пергаментами и голубые шторки, прикрывающие небольшое окно. Волшебник нутром ощущал чье-то пугающее присутствие, но не мог определить, откуда исходит сильная энергия, пустая, словно бездушный труп, неизвестный положил глаз на паренька, вероятно, кошмары — созданы им, чтобы ослабить Госсена. Меж штор глядели первые лучи очнувшегося от мрака солнца, превращая комнату в рыжую бездну, чем только тревожили возбужденную душу. Весь день проходил в тумане, все мысли отданы ночному кошмару, сумевшему вызвать сильнейший страх, что юноша боялся сомкнуть глаз, лишь бы не встретить ужасного демона снова. Плетясь меж старых улиц, утопая во влажной земле, смешанной с выделением, под громкие крики работяг и звон металла в кухнях, Госсен невидимо слонялся тенью. Высокие сапоги утопали в грязи, в нос бил адский смрад, приевшийся настолько, что перестал быть ощутимым. Лишь отойдя далеко за крепостные стены города вдоволь можно насладиться свежим воздухом, принесенным из зелёных лесов. Из хлипких окон, заделанных ставнями летели на дорогу помои, коричневыми брызгами разлетаясь по округе, ненароком задевая неудачливых прохожих, которых угораздило оказаться близ места падения. Юноша, укутанный пеленой густого тумана, бездумно шёл, выпав из шумной суеты, направляясь к каменному храму, расположенному на главной площади, утоновшей в крови чужих отрезанных голов. Масштабное здание возвышалось острым шпилем на город, грозно смотря на деревянные домишки, тянущиеся вокруг храма неровными линиями. Блестела на солнце черная крыша, разрезая небесную гладь, отбрасывали радужные тени цветные стекла на широких окнах мансарды, рисуя на грязной земле силуэт очередного праведника. На высокой башне калейдоскопом наблюдало разноцветное око, видевшее страшные пытки и казни, происходящие у подножья церковного храма, на глазах у всеми любимого Бога. Госсен старательно утаивал грехи, надеясь, что всевышний не заберется в его душу, изучая по частям крупицы чужого сознания, скрывал от острого уха священника все страхи и грехи, слишком сильно боясь небесной кары. Юноша не из тех, кто слепо угождает другим, а тем более Богу, что никогда не представал перед ним, да и куда мальчишке встречаться с Создателем. Однако, дьяволу он понадобился, тот лично решил навестить Госсена, будто зная, что он не выдаст тайны своей души, зловещее значение немедленно должно быть рассказано, справедливо предупредить о каре невинных людей. Волшебник прикусил губу, делая неуверенный шаг на высокое крыльцо церкви, чувствуя, как неотвратимо усиливается волнение, нечто страшное поселилось внутри него, видя каждый шаг, улавливая каждую мысль. Работа — есть работа, Госсен обязан её выполнять, пусть и виновный во всех грехах, скрытых от вездесущих глаз скучающего люда. Внутри просторного зала, с множеством тёмных углов и вырезанных проходов, шаги эхом разбивались о стены, заканчивая цикличную молитву под полукруглым потолком, украшенным выцветшей фреской. Перед длинным аркообразным, заостряющимся кверху окном, с изображением девы с ребёнком, стоял, преломляя на себя золотой свет, высокий алтарь с ветхой книгой. Юноша шёл вдоль множества пустых длинных лавок, шершавых, вырезанных из самого дешёвого дерева, наблюдая за результатами вчерашней мессы. Под скамьями клубами летела пыль и грязь, забиваясь под ноги, за собой юноша оставлял свежий след бурой земли, видя перед собой уже ждущего священника. Госсен духовным лицом не являлся, стремление у него вымаливать прощения за чужие грехи не оказалось, слишком твёрдые зародились в нем принципы, не позволяющие нарушать моральные законы, а уж тем более, слушать тех, кто совершил ужасное. Молодая душа чистее любого священника, готового за лишнюю золотую монету возвести дорожку в Рай самому отбитому головорезу, что будет пострашнее демонов. Волшебник встал на сторону противоположную, защищая город от адских тварей, стремящихся поработать людские души. Те, кого сжигали на костре мрачные инквизиторы, те, за кем с вилами гонялся народ, те, немного выделяющиеся искорки общества, заклейменные на веке дьяволами — Госсен принадлежал таким, вынужденный скрывать от всех магию, что струится в избранных душах. Немногие монахи знали о таких детях, бесцельно скитающихся по миру, они приручали их, будто дикое животное, отправляя одних, едва ли взлетевших птенцов на мрачное поле брани. Волшебникам не было места ни в Штанграде, ни где-либо ещё, ведь пойманных на колдовстве неизбежно казнили, не найти таким приют в храмах, готовых принять любого. Куда лучше простить убийцу, нежели колдуна, способности которого покрыты тайной. Стареющий монах в черной рясе, обросший жиром, сверкнул добрыми глазами, встречая юношу, не поведавшего учителя в тайны своей души. Ночные кошмары Госсена оставались лишь с ним в ежедневной борьбе за существование. — Доброго утра, мастер Акай. — Проговорил юноша, кланяясь уроженцу востока, сделавшего из простого паренька с серебром вместо волос настоящего боевого мага. — Здравствуй, сын мой. — Улыбнулся старец, проводя рукой вдоль шёлковых нитей волос. — Вижу сомнение в твоих глазах. Так и не решишься рассказать, что тревожит тебя? — Вы сами обучили меня тому, что с тревогами не справляются слабые. Им нужна помощь, а не мне. Ваши слова: сперва помоги нуждающимся, потом — себе. — Ты хорошо усвоил все, но помни: каждый из нас может спасти, каждый может быть спасенным. — Неутешительно вздохнул Акай. — Грядёт тёмное время, мой мальчик. Ты почувствовал? — Да, учитель. — Согласился волшебник, невольно вспомнив о ночном демоне. — Тьма сгущается. Думайте, это козни некромантов? — Нет. Управляет этим кто-то явно сильнее. Участились случаи внезапных смертей в поселениях, слухи, как крысы, расползаются по стране. Только за вчера мы отпели десять детей, погибших глубокой ночью, их души, такое чувство — их выпили. Сперва я тоже подумал на некромантов, но они никогда не убивали в таких масштабах, их завет запрещает использовать живых… Душу охватил страх, недавнее ощущение пустоты обострилось, вновь выкачивая жизненную энергию, множество осколков, беспорядочно разбросанных, слились в пугающий демонической образ. Госсен опечалился, ведь почувствуй он присутствие для раньше — сумел бы спасти несчастных детей, отданных в жертву Дьяволу. В происходящем он найдёт ответы на терзвющие сознание вопросы, слова демона вновь возвратились, отливаясь в голове новой порцией страха, напоминая юноше, что таинственный сноходец — заинтересован в нем, один неверный шаги силы зла поработят мальчишку, не успевшего взлететь. — Горюющие родители нуждаются в поддержке куда больше, нежели я. — Серьезно сказал волшебник. — Нужно проверить эти семьи. — Уверен, что справишься сам? — Беспокоился Акай, чувствуя бурю в душе ученика. — Ты слишком пылок и неопытен, чтобы встречаться с отродьями Ада. — Я всю жизнь готовился к этому. — Госсен откинул ткань плаща, обнажая двенадцать сияющих клинков. — Вы должны воспитывать новых магов, пока мы оберегаем Штанград от нечисти, как и я, когда наберусь мудрости — воспитаю следующее поколение. — Будь осторожен, сын мой. — Сморщенными руками монах коснулся влажных ладоней мальчика, прижав их к сердцу, передав записку с семьями, что потеряли детей. — Не поддавайся тьме. — Знаю. Госсен отправился сквозь лабиринты грязных улиц в самую окраину Штанграда, где хаос властвовал на порядком, а демонов здесь оказывалось больше, чем в Аду. Люди, живущие у стен, дышащие помоями и трупным ядом, сходили с ума, умирали от болезней, не в силах сбежать с прогнившего района, прозванного Клоака. Самые отвратительный сброд, лишённый морали и нравов, существовал в огромной помойке, язвой выросший вдоль города. Народ здесь грубый, не любящий чужаков, особенно опрятных и богатых, каким виделся им Госсен, не перепачканный в собственном дерьме, сохранивший чистое человеческое лицо, не имеющего ни одного изъяна. Золотой крест, висящий поверх плаща, служил естественной защитой от бандитов, боящихся Бога куда больше, чем адского пекла, обещающего настигнуть их после смерти. Видя принадлежность к церкви, сброд лишь прятал головы, скрывая в тени злобные, завистливые улыбки, одаривая юношу лишь грубым словом и плевком, ведь всевышний забыл о них. Слой грязи вздымался практически по колено, стараясь пролиться за бортик кожаных сапог, старательно защищающих чистоту своего владельца, перемещение оказалось затруднительным, Госсен то и дело упирался ногами в неизвестные вещи, навечно похороненные в выделениях. Юношу встретил хлипкий деревянный домик, захудалый, с провалившейся вовнутрь крышей, болтались на ржавых петлях деревянные ставни, готовые упасть от лёгкого колыхания. Тускло горела в бесстекольном окне выгоревшая свеча, тщетно стараясь осветить грязную комнатку, в которой теснились горюющие родители и пара тройка детей, выглядевших явно болезненно. Волшебник постучал в дырявую дверь, сразу же услышав по ту сторону громкие шаги, раздался громкий, злобный бас нетрезвого мужчины. — Я и медяка не дам на вашу церковь! Убирайся! — Я явился не собирать пожертвования. Святой отец прислал меня разобраться в гибели вашего ребёнка. — Не нужна мне помощь вашей церкви! Бог бросил нас, мы бросим его в ответ! Убирайся! — Кричал мужчина. — Мне уже нечего терять, я и тебя отправлю к своему сыну! — Как пожелаете, господин. — Печально вздохнул Госсен. — Мы будем молиться за вас. Неизвестный долго бранился в сторону уходящего мага, проклиная все на белом свете, выплескивая на неудачно пришедшего парня весь яд. Бесцельно слонялся юноша по Штанграду, получая отказ за отказом, лишившись всякой надежды на успех своего расследования. Стоптав ноги до кровавых мозолей, Госсен добрался до последнего дома, до последней надежды, способной прояснить ужасное горе, обрушившееся на город. За стенами дышалось легче, мерзкий смрад остался позади, до головокружения юноша вдыхал чистый воздух, наслаждаясь чистой красотой зелёных лугов. Он забрёл в небольшую деревушку, лишенную шумных улиц и городской суеты, крестьяне изредка слонялись меж домов, наровясь быстрее спрятаться от приближающейся ночи. Луна виделась на чистом небе, а на мир опустился алые закат, превращая все в огненную бездну, напоминая о том, что время демонов всё ближе. Суеверный народ, затворив ставни и двери, зажигая все свечи и факела, находящиеся в их распоряжении в надежде отпугнуть шныряющую в ночи нечисть. Госсен, обреченный на провал, постучался в хлипкую дверь отдаленного домика, вслушиваясь в тихие шаги хозяйки, неуверенно идущей посмотреть на вечернего гостя. Женщина, в потрепанном платье, с растрепанным пучком пшеничных волос, взглянула в щель между досок, видя расплывчатую фигуру и золотой крест, ярко сияющий в последних лучах заходящего солнца. Засуетившись, она открыла дверь, несчастными глазами смотря на волшебника, сжала руки в замок и прижала к груди в молитве. — Святой отец. Я молилась, чтобы вы пришли в мой дом. — Женщина отошла назад, жестом приглашая гостя войти в скромную обитель одинокой дамы. — Это демон… Демон забрал моего сына… Лишил последней кровинки… — Вы видели демона? — Нет, но я точно знаю, что это его происки. — Как в бреду говорила женщина. — Возжелал души моего чада. — Расскажите, что произошло? — Вечером мы молились… Да-да… Выдался тяжелый месяц, урожай погиб… Казалось, что Бог оставил нас, но мы продолжали молиться, ведь пока мой сын в добром здравии — мы не безнадежны. Но в ту ночь выл страшный ветер, всё небо почернело, опустился мрак… Демон пробрался в нашу деревню. Мы зажгли свечи и не спали, ждали, слушая каждый звук. Потом наваждение напало на меня, будто душу вырвали из тела, пред очами только чернь. С рассветом я очнулась, а мой сын уже был мертв. — Заплакала женщина, сжав в руках деревянный крест. — Скольких этот проклятый демон мог ещё погубить невинных! Ох, святой отец, только не говорите, что Бог оставил нас? — Нет-нет, конечно, нет, миледи. — Успокоил Госсен, положив руку женщине на плечо. — Всевышний сражается вечность с этими хитрыми тварями, сдерживает их в Геенне огненной, эти хитрые существа веками находили способ приходить в наш мир и вредить. Они ищут страдающие души и похищают их. Не переставайте молиться и вам обязательно помогут. Женщина не вызывала у волшебника доверия, глаза её безумно горели алым пламенем, речь сбивчива и перепугана, лишенная здравого смысла, но этот короткий рассказ стал единственной зацепкой на пути разгадки целей демона, преследующего юношу во снах и он оказался не единственный, в чью душу просочился неизвестный монстр. В мрачной комнатушке не ощущалось никакого зловещего присутствия, Госсен прошел в ложу, закиданному старыми тряпками, где, вероятно, и умер ребенок, в надежде ощутить отголоски черной магии, все абсолютно чисто. Демон хорошо умел заметать следы или смерть лишь череда обстоятельств и никто в ней не виноват, а окутанная горем мать просто не в силах признать, что сын погиб естественной смертью, без участия в них злых сил. — Святой отец, ну что там? — Взволнованно спросила женщина. — Вы обнаружили следы демона? — Нет. — Обреченно проговорил юноша, лишаясь надежды на разгадку. — Он мог погибнуть и по воле Божьей, нам этого уже никогда не узнать, ведь отголосков темных сил нет. — Это демон! — Закричала она. — Поверьте мне! — Я верю вам. Может кто-то из местных чувствовал присутствие потусторонних сил? Или у кого-то в ту ночь тоже случилось несчастье? — А вы не видели? Все перепуганы, дома закрыты на прочные засовы лапы тьмы хотят поглотить нас. — Эту ночь я проведу в деревне, миледи. — Успокаивающе объявил юноша. — Если демон объявиться, я непременно защищу жителей. — Благословит вас Бог. Госсен покинул старый дом, когда на землю уже опустилась мрачная ночь, серебряная Луна сияла зловещей улыбкой, продолжая напоминать о ночном кошмаре, который скоро повториться, стоит лишь закрывать глаза, погружаясь в царство бесконечных лабиринтов. Гробовая тишина обрушилась на деревню, проникали сквозь щели отблески пламени, освещая мрачную дорогу, ведущую в никуда, цикады молчали, предчувствуя опасность. Юноша, научившийся читать знамения осознал, что ночи действительно стали небезопасны, а демоны вовсю орудуют на земле, поглощая множество душ, усиливая свое влияние. В сердце зародились сомнения, что боевой маг окажется в состоянии противостоять существу, поглотившему столько людей за одну ночь, если его не победить в кошмарах, в реальности риск смерти куда выше. Невидимым сторожам, Госсен устроился на границе деревни, устраиваясь под огромным дубом-исполином, закрывающей своей кроной все сущее, не пропуская ничего извне, на ветру трепетались листья, рисуя в воздухе причудливые круги, гипнотизируя неосторожного путника, что не сумел добраться до спасительного убежища. Волшебник укутался в плащ, страшась ледяных порывов, поджимая колени к груди, забирая у тела последнее тепло, погружаясь в свои мысли, вспоминая каждую деталь из своего сна, надеясь в тихую ночь не сомкнуть глаз. Тяжелый день взял своё, истоптанные ноги ныли от усталости, жгли кровавые мозоли, смешанные с грязью и потом, веки слипались, лишив и шанса на сопротивление ненавистному сну. Ночной мрак сменился привычной белизной бесконечных коридоров, отравивших сознание настолько, что сил сопротивляться не осталось, молча следуя в зловещую пустоту, молясь лишь бы демон не объявил себя. В небе продолжали плыть руины потерянных в неизвестности храмов, укутываясь в земляничной реке, осыпаясь золотым дождем, тьма медленно сгущалась, разрушая постепенно единоличный мир Госсена. Исследуя череду меняющихся проходов, юноша вышел в широкий длинный коридор, с которого уже не свернуть, оборачиваясь назад встречаешься взглядом с бесконечной снежной дорогой, ведущей в никуда. Оставалось идти вперед, дорога назад неизвестна мальчишке, тщетно спасающему мир, мечтающему лишь о тихой жизни в отдалении, лишиться всех способностей, превратившись в обыкновенного крестьянина, молящего Бога о спасении, не подозревая о том, что Всевышний оставил людей в тот момент, когда создал их. На горизонте показались очертания разрушенного здания, напоминающего многослойную пирамиду, сужающуюся к верху, с сияющим идолом на острие. К вершине вела каменная лестница, разрушенная от времени, покрытая дикими растениями, неведомой людям породы, обивающими валуны, как Мировой Змей, убивающий невнимательного путника, угодившего в ловушку. Госсен, почувствовал, как рушится его мир, позади него белые храмы рассыпаются в пыль, падая в огненную бездну, стремительно приближающуюся к волшебнику, испепеляя все на своем пути. Воздушные храмы, превратившись в осколки, с грохотом летели с небес, сгорая в адском пламени, небо утопало в крови, окутанное черным туманом, похожим на мертвую ауру. Всё повторялось, душу пробил страх, лишающий способности двигаться, ноги утопали в крови, костлявые руки хватались за икры, наровясь затянуть в преисподнею, все шесть чувств подсказывали юноше — демон приближается, и сегодня точно не подарит радости выжить в кошмаре. Борясь с отродьями Ада, Госсен бежал к старому храму, надеясь найти в нем спасение, земля под ногами пропадала, огненные гейзеры вырастали высокими деревьями, испепеляя небеса, вместе с кислородом. Боль в легких, ударившая с невероятной силой, замедляла мальчишку, бегущему наперекор смерти, он едва ли удержался от падения с грациозным великолепием перепрыгивая через падающие в лаву булыжники, приближаясь в заветному спасению. Зажмурившись от страха, юноша бежал, опираясь на внутреннее зрение, лишь бы не видеть кошмара, творящегося вокруг, на мгновение забывая о жгучей боли, слегка обдувал лицо холодный ветер, намекающий, что спасительный храм близко. Ухватившись рукой за холодный валун, задыхаясь от боли и жара, волшебник подтягивается, оказываясь на твердой поверхности, заползая вверх по лестнице, исцеляясь от демонического влияния, что не коснулось святой земли. Госсен обернулся на горящую бездну, окутавшую храм со всех сторон, наблюдая за руинами, тлеющими в алой лаве, что ужасающей волной сжигает все на своем пути. На небе формируется черный ураган, закручиваясь в огромную воронку из пепла и серы, ужасая своим масштабом, почти полностью закрывшем багровое небо. Спотыкаясь о булыжники, лежащие на ступенях, путаясь в тлеющих лианах, юноша приближался к вершине, сражаясь с не отступающим страхом перед демоном. В руки падает золотой артефакт, наполненный чистой магией, очищая обожженное тело волшебника, успокаивая своим мягким блеском, пальчиками Госсен поглаживает шершавую поверхность неизвестной вещицы, исследуя каждый разрез высеченный в золоте причудливым лабиринтом. Обессиленный парень опускается на колени, болезненно упираясь костями в камни, прижимая поближе к груди безделушку, возомнив, что это единственный шанс на спасение, вверяя собственную судьбу в руки случайного предмета, что немного наделен неизвестными способностями. В окружении светлой магии складывалось ощущение иллюзорной безопасности, удается почти забыть о демоне, восстанавливая хрупкий мир в истерзанной душе. Шторм сбил Госсена, отправляя его в полет по каменному полотну, раскаленным воздухом обжигая розовую кожу, иссушая ее до боли, легкие вновь заныли жгучей болью, в небе кружили огромные, горящие валуны, врезаясь в единственный нетронутый аванпост, защищающий мальчика от кошмара. Посреди разрушенного мира появляется демон, паря в воздухе, как дикая птица, разрывая пространство невидимыми крыльями, поглощая силы мальчика, наполняя свой неисчерпаемый лимит магических сил, созданных благодаря трупам, неизвестная сила мертвых превосходила некромагию высшего уровня. Волосы неизвестного развиваются на ветру, но лик его скрыт за черной пеленой, он слишком похож на человека, обладающего силой Сатаны, возможно, даже превосходил его. На себе волшебник чувствовал тяжелый взгляд, проникающий в самые укромные уголки чистой души, вытягивал жизнь, в присутствии кошмара невозможно дышать, не шелохнуться, не отвести взгляд от мрачной пелены. — Ты никого не защитишь. — Злобно объявляет монстр, щелкая пальцем. Золотой артефакт трескается в руках Госсена, распадаясь на снежную пыль, превращающуюся в пепел, уходящий в потоках штормового ветра, лишая последней надежды, последней защиты, что оставалась у волшебника, с минуту на минуту готового принять смерть. Последние крупицы света сгорают в адском пламени, пол рушиться, а храм, разрушенный на множество многотонных валунов, летит в Геенну, сопровождаемый демонической ухмылкой. -Ты будешь принадлежать мне. — Заливается смехом враг, оказываясь перед юношей, обхватив тонкими пальцами подбородок, а второй рукой сжал в руке золотой крест, висящий на груди парня. — Бог не спасёт тебя. — Никогда! — Испуганно кричит волшебник. Госсен вскочил, обрушив испуганный вопль на ночную тишину, пробудив животных, начавших своё движение, почувствовав приближение человека. Юноша жадно вбирает в раскаленные легкие влажный воздух, пропитанный свежей росой, сжимая в руках траву, безжалостно вырывая её из земли. Ощущение чужого присутствия оставалось до сих пор, демон где-то рядом, поглощая новую душу, сорвавшись с места, одурманенный безумием волшебник, направляется в деревню, безосновательно веря, что лицом к лицу встретиться с разрушающим его жизнь демоном. Серебряная Луна скрылась за серыми тучами, лишая ориентира, вынуждая мальчика в потемках доламывать больные ноги, режась о высокую траву, спотыкаясь о каждый корень, как загипнотизированный, бежал к деревянным воротам. Задувал сильный ветер, пробираясь под ткань влажного плаща, пробирая холодом до костей, тьма сгущалась, превращаясь в материю, собственные ноги терялись в тумане, укутавшим серой дымкой все вокруг. Госсен прорывался сквозь миражи мелькающих в тумане теней, не находя дороги в деревню, будто ту поглотило нечто ужасное и мир окончательно стёрт, не оставив за собой ничего кроме седой пелены. Неосторожно встретили друг друга два миража, опьяненные мрачной ночью, приняли союзников за врагов. Юноша напуганный собственными кошмарами, завидев во мраке нечто, похожее на отголосок из сна, на разбираясь выпустил в ход розящие, сияющие небесным светом, кинжалы, встречаясь с ответным огнём. Раздался ужасный грохот выстрела, хрипуче каркая взлетели вороны, невидимые на ночном небе, пробуждая встревоженную деревню, Госсен рванул вперёд на звук, надеясь заставить противника за перезарядкой, но в упор наткнулся на дымящееся дупло мушкета. Молодые бойцы, перепуганные слухами и ночным мраком, несколько секунд молча глядели друг другу в глаза, дыша в унисон. Стрелком оказался молодой парень, едва ли старше Госсена, с угольными волосами и седой проплешиной, зачесанной назад, его глаза сливалис с туманом, а по алым губам читалось удивление, его чёрный плащ, развивающийся на ветру, скрывал его во тьме, как покрывало. Вдоль лица, задевая глаз, тянулся длинный шрам, выглядел тот хмуро, крест не носил и выглядел весьма подозрительно. На груди, отдавая последние силы, поблескивал металлический знак с четырьмя острыми иглами, соединяющимися в подобие креста, держа на себе вылитую из стали голову льва. Юноша чётко знал, кто носит подобные знаки — мрачные, безнравственные скитальцы, зовущие себя охотниками на демонов, по заверению церкви — отпетые преступники, коим не следует доверять, особенно таким, как Госсен. — Церковник? — Первым очнулся юноша, опуская мушкет, обратив внимание на почерневший золотой крест. — С каких пор священники разгуливают по ночам? — У меня к тебе тот же вопрос. Что здесь нужно охотнику? — Я выполняю свою работу независимо от церкви и не собираюсь отчитываться перед мелким псом. — Взаимно. — Прорычал волшебник. — Можешь проваливать, демона здесь нет. Сумасшедшие крестьяне опять винят в смертях кого угодно, кроме себя. — Охотник кинул взгляд на золотую цель, замечая, что крест почернел, явно от нечисти, интересующей его. — Ты встречался с демоном? — Нет. С чего ты решил? Юноша коснулся испорченного металла, сразу же отдернув обожженную руку, выражаясь при этом не ласкающими уши песнями королевских народной, а грубыми ругательствами. От неожиданности сам Госсен дернулся назад, не понимая, чем была вызвана подобная реакция, пока не заметил свой крест, проклятый демоническими чарами. — Что это за фокусы?! — Недовольно простонал охотник. — Я не знаю… — Обреченно ответил Госсен, пока не вспомнил отрывок из сна. — Ты же почувствовал чужое присутствие, верно? — Я предпочитаю доверять глазам, а не предчувствиям. Но, ты прав, действительно ночь приносит с собой адских тварей. Я бы и ушел с убеждением, что демонов здесь нет, пока не дотронулся до твоей побрякушки. — Охотник почесал голову и тяжело вздохнул. — Не хотелось бы возиться с церковником, но я обязан уничтожить демона, придётся побыть немного с тобой в союзе. — Он протянул руку, перевязанную льняными бинтами. — Грейнджер из Юнланда. — Госсен. — Мальчик ответил на крепкое рукопожатие, оказываясь заключённым в тиски грубых рук. — Из Штанграда. — Моему ремеслу не очень доверяют, поэтому мне мало удалось выяснить о демонах. Знаю лишь о десятке погибших детей воскресной ночью. — Я бывал у женщины, потерявшей ребенка, она в бреду твердила о демоне, но я её доме я ничего не сумел найти. — Может ещё скажешь, что ты не облил её святой водой? Где гарантия, что демон не вселился в бедную женщину? — Знаешь ли, есть много способов определить, вселился демон в человека или нет. — Ты волшебник? — Предположил Грейнджер, никак не видя в спутнике священнослужителя. — Нет! — Протестовал Госсен. — А дюжину прекрасных кинжалов прекрасных кинжалов, искрящих, как яркое небо, каждый священник носит? Я прекрасно осведомлён о волшебниках, в тайне служащих церкви. Мы с тобой, считай, соперники. Юноша стыдливо отвел взгляд, лгать он не научен, поэтому понять его истинную природу людям, знающим свое дело очень легко, а охотник, повидавший куда больше, чем возможно представить ясно распознавал человеческую ложь. За разговором Госсен и не заметил, как Грейнджер, бывший в этих местах первый раз, провёл их сквозь седую завесу к деревне, великолепные навыки ориентации достойны похвалы и восхищения, ведь без помощи странника, волшебник был обречён скитаться по ночным полям до рассвета. Юноша слонялся между домов, заглядывая в мрачные переулки, натыкаясь лишь на нечистоты, вглядывался в каждый потаенный уголок, в надежде отыскать зацепку, намёк на присутствие ужасного. Устало вздыхая, Грейнджер кинул взгляд на спутника, безмолвно следующего за ним, витая в непонятном обычному человеку мире грёз. — Не сочти за наглость, но мне нужен ночлег. Если демон и был здесь, то покинул это место и вряд ли вернётся. В Штанграде его след обрывается. — Ты давно следуешь за этим монстром? — Проигнорировал Госсен первый вопрос, не желая впускать незнакомца в дом, слишком боялся разоблачения своих ночных кошмаров, тем более, перед охотником на демонов, что за милую душу продаст инквизитору волшебника, служащего Сатане. — Я следую за странными смертями, нахлынувшими на страну, мой путь привёл к тебе. Человеку, кого дьявол одарил проклятием, крест не испортить просто так. Лишь самым искусным магам под силу осквернить священные амулеты, немногие демоны способны противостоять кресту. Юнланд находится на границе с востоком, оттуда у нам пришли вести о сгущающейся тьме, некто возжелал уничтожить наш мир. — Мой учитель рассказывал мне о пророчестве, когда силы зла опустятся на землю, Бог с Луны принесёт ребенка, способного противостоять армии бесов. — Какая чушь. Я давно потерял веру в Бога, в легенды, пусть за это и гореть мне в Аду, но нас покинули давным-давно, обрекая на неравную борьбу с тварями. Только не смей выдавать меня своим жадным собратьям, ведь я знаю и твой небольшой секрет. — Не собираюсь. Меня самого терзают сомнения, а сомнения — путь к краху. — Скажу лишь одно: если вознамерился убить тварь — не колебайся, ни секунды. Как только мы найдём этого демона и ты поймёшь, что не способен убить его — уходи. — Настоящие бесы… Попадались ли они тебе? — Не буду лукавить; нет, такие мне не встречались, лишь ведьмы и мелкие лесные твари. Миновав пустую деревню, охотники достигли врат Штанграда, охраняемые усталыми солдатами, сжавшими в руках мечи, ведь дорога в город закрыта стальной клеткой. Торговаться за проход долго не пришлось, завидев знак охотника и крест, стражники встрепенулись, не желая злить непредсказуемый дуэт. С рёвом дикого зверя, стальная пасть открылась, вырвав из отверстий острые тиски, отворяя проход в прогнивший город, от смрада Грейнджер, живущий отшельником, поморщился, брезгливо откашливая из лёгких частички грязи. Слухи, птичьей стаей, разносились по округе, на ночных улицах царила тишина, самые заядлые кабачники предпочли закрыться за деревянными дверями, опасаясь бесовского гнева, создавалось впечатление, что Штанград в одну ночь погиб, забирая всех его жителей в пучину мрака. Ночные таверны напрочь отказывались впускать мертво-бледного охотника, глаза которого ненавистно горели, когда ему в очередной раз отказывали, Госсен лишь качал головой, понимая страх горожан, неизвестно, что привнесёт с собой странник с оружием. — Могу отвести тебя в храм. Мой учитель найдёт тебе приют. — Предложил юноша, не восторгаясь своей идеей, мастер Акай не одобрит связи с охотником на демонов — главным врагом церкви. — Святой отец не обрадуется моему ночному визиту. — Ядовито улыбнулся Грейнджер. — Идём, узнаю, чем ты занимаешься ещё помимо бесполезных прогулок по ночам. — Кто бы говорил. Сам в потемках бродил по полю. — Я услышал крик, поэтому и поспешил на зов. — Почесал голову охотник. — Потом все стихло, перед нашей встречей. — Крик? — Испуганный. Напрасно я понадеялся, что это жертва демона, на деле оказался лишь запуганный собственными иллюзиями монах. Или я ошибаюсь? — Нет. — Признался маг. — Я не думал, что меня кто-то услышит. Но и посвящать тебя в подробности не собираюсь. В царстве ночном шли два путника сквозь грязные улицы, воющий ветер выбивал из окон ставни, а лунный свет погас в тучной пелени, лишь храма шпиль над городом вздымался, виновных наблюдая сквозь радужное око. Неприятно оседал в лёгких сырой воздух, пропитанный зловоньями, глаза слезились от кислого запаха, а ноги тонули в земле, впереди молчаливо виднелся высокий шпиль, одиноко украшающий небо. Под тихий шелест, Госсен отворил тяжёлые двери храма, выпуская застоявшийся воздух, наблюдая за скользящими в остатках серебряного света тенями. По полу гулял ледяной ветер, шаги раздавались громким эхом, распугивая вездесущих крыс, оповещая о том, что кто-то явился в дом Божий. Со скрипом открылась деревянная дверь, спрятанная в резных стенах, сбоку от алтаря, служащая началом цепи лабиринтов, в которых находились комнаты церковников, обреченных никогда не покидать это место. Вышел одинокий старец в белой спальной рубахе, волочащейся по полу, держа в руке единственный огонёк света, завидев во мраке ученика, на лице Акая появилась тёплая улыбка. — Прошу простить, святой отец, что явились в столь поздний час. — Извинился Грейнджер, грациозно кланяясь, демонстрируя давно забытые уроки этикета. — Люди здесь встревожены, что не пускают ночных путников в таверны. Ваш юный друг совестливо предложил мне здесь ночлег. — Дом господень открыт для всех, лишённых крова над головой в столь мрачное время. — Монах кинул взгляд на метку охотника. — Госсен, покажешь комнату путнику? — Простите за невежество, но мне любопытно узнать о ужасе, творящемся здесь подробнее. Без толку скрывать, вы прекрасно поняли, кем я являюсь. — Значит, ты ничего не обнаружил? — Нет, извините. Люди не хотели пускать меня в дома, удалось только к вечеру осмотреть жилище одной из матерей, лишившийся ребенка. Дом чист, и намёка на присутствие зла не оказалось. — Что думаешь? — С подковыркой спросил Акай. — Бог забрал их на небеса, другого объяснения не найти. Оберегов для проклятий и ритуалов я тоже не нашел. — Помни о легендах, читай знамёна и найдёшь ответы. Глаза не всегда показывают истину, порой нужно обратиться к мудрости предков. — Можно вечность искать то, чего нет. — Пробурчал охотник. — Если у вас есть догадки — поделитесь ими. Сильный ветер распахнул двери, поднимая вековую пыль, чернее самой мрачной зимней ночи, на пороге виднелся незнакомый силуэт, блеща хищной ухмылкой, что Госсен узнает из миллионов. Юноша замер в немом крике, не в силах вздохнуть желанный кислород, воплощение его ночных кошмаров достигло его. Остальные глядели, словно завороженные неизвестной силой, источаемой этим человеком, не в силах отвести взгляда, пока тот медленно приближался, зачаровывая всё вокруг. Невидимые цепи сковали движения, прочно связывая мышцы, сдавливая конечности до онемения, ледяной металл проникал под кожу, вызывая дрожь, сердце вырывалось из груди, кровь стучала в висках. — Могу ли я найти приют в Божьем храме? — С издевкой пролепетал неизвестный, покачиваясь, казалось, в воздухе. — Отогрейте же усталого с дороги путника. Оправившись от воздействия властного взора, Акай стал впереди юношей живым щитом, прекрасно осознав какого уровня перед ними противник. Неизвестный лишь приближался, обнажая от мрака красивое лицо, не испорченное тёмной магией, смотрел он, приподняв подбородок, будто король, увидевший очередного крестьянина, растянув ровные губы в улыбке. К Грейнджеру ясность вернулась много позже, в ночи уже блистала тонкая шпага, рассекая воздух, мужчина танцевал с демонами ночи, окружившими его. — Какие священники нынче неприветливые. — Бархатно проговаривал враг, достигая сознания, сводя юного волшебника с ума. — Где же благословение? — Следуйте за восходящим солнцем. — Прошептал старый монах. — Ответы там, где начинается солнце. Охотник, поняв, что священник собирается пойти на жертву, согласно кивнул, покосившись на дрожащего Госсена, полностью разбитого и ослепленного чужими чарами. Грейнджер не из терпеливых и ждать вражеского хода не намерен, обнажив чёрный мушкет — выстрелил разрывной пулей, выбевший стекла из окон, с сопровождением ужасного грохота. Отклонившись в бок, позволяя пороху взорваться где-то позади, тёмный маг исчез, появившись около юноши, замахнувшись шпагой. Казни птенцов не суждено пройти страшной ночью, острие уперлось в зеленоватый барьер, созданный Акаем, последний призвал забытый, пожелтевший от времени, бамбуковый посох. Встретившись, в попытке уничтожить друг друга, две силы разорвали пространство, посыпались цветные осколки, разбив изображение святых на тысячи частиц, буквально напоминая людям: Бон оставил их, треснули стены и обломки камней дробили грязный пол. Грейнджер схватил волшебника за запястье, в момент, когда противник отвлёкся на монаха, не ведая, что будет потом и не достигнет ли их пучине Ада, бежал к выходу испуганным псом, волоча за собой единственную игрушку, надеясь, что она спасёт жизнь. Госсен все видел, каждое слово эхом отражалось в голове, скованный страхом юноша оказался ни на что не способен перед настоящей опасностью, бездумно следуя за случайным спасителем. Исход сражения известен изначально, имелся ли смысл погибать, спасая неокрепших птенцов, не способных в одиночку совладать с окружающим миром. Под оглушительный грохот и разруху бамбуковый посох разломился в щепки, свет погас в старческих глазах, враг, испивших моря крови, холодным взглядом провожая умирающего на небеса, вырвал окровавленную шпагу из сердца, не удосужив честью проводить война в последней битве, оттолкнув ногой бездыханное тело в сторону. — Учитель! — В слезах прокричал волшебник, хватая рукой густой воздух, вырываясь из крепкой хватки Грейнджера, желавшего бежать как можно дальше. — В каждой смерти виновен ты. — Проговорил колдун, наводя на Госсена невиданный ранее ужас, наслаждаясь испуганным криком и болью от слабеющий на глазах души, которую в последствии будет поглощать с аппетитом, как уничтожил душу Акая. Не желая долго возиться, охотник молча закинул худенького паренька на руки, прижав к груди, на оборачиваясь назад, всем телом ощущая, как лапы смерти настигают его. Нутром он чувствовал злобную ухмылку, прожигающую до костей, испепеляя душу, все вокруг воспылало пламенем первых солнечных лучей, отпугивая светом любую нечисть. Проснувшийся от шума народ, перепуганный, вооружённый факелами и вилами, сбежался на главную площадь, тщетно надеясь, что количество защитит от злых сил, но разъяренная толпа позволила двух путникам исчезнуть в тени сотен душ. Грейнджер схватил за сбруи первую попавшуюся в конюшне одной из таверн лошадь, запрыгивая в седло, подхватывая спутника за собой, унося обоих подальше из города, окончательно забыв дорогу назад, наплевав на усталость от бессонной ночи, встревоженная душа не позволит уснуть ещё долгое время. Несясь на огромной скорости, пролетая меж очнувшихся от дрема людей, чёрный конь стремительно увозил владельцев от проклятого места, куда сильнее ощущая темную силу, радуясь возможности сбежать, животные уродились куда чувствительнее, нежели люди. Охотник крепко сжимал кожаные сбруи, что есть мочи бил в бока несчастное животное, наконец выйдя за пределы Штанграда, обещающего в скором времени погибнуть, путь их лежал за восходящим солнцем, чьи яркие лучи болезненно режут усталые глаза. Миновав широкое поле, бьющее в лицо холодной росой, незаметная дорога уводила в лес, покрытый теменью, густые кроны деревьев нехотя впускали в загадочное царство проворные лучи света, раскрывающие истину множества мистических обитателей зелёной чащи. Перестав ощущать страх, лошадь замедлилась, отправляя путников в неизвестное приключение по тысячам звериных троп, витиевытым коридором блуждающих сквозь крепкие стволы деревьев. Звонко пели птицы, возвращая душевный покой, обозначив, что опасность осталась позади, лёгкий ветерок трепал изумрудные кроны, наполняя воздух свежим ароматом хвои. Замороженный ужасом Госсен не в силах и шелохнуться, растворяясь в крепких руках, что поддерживают его, душа горела ярым пламенем, но не была в силах растопить лед, сковавший юношу. Когда лошадь перепрыгивала через очередную корягу, волшебник вздрагивал, слегка подпрыгивал, норовя выпасть из седла, цепляясь дрожащими пальцами за грубую ткань плаща своего спасителя. Грейнджер мало, что успел осознать, не помнил и половины из случившегося, в тот момент его разум полностью отключился, доверив предчувствиям вести хозяина к спасению, собрав воедино картину, выдохнув с облегчением, охотник наконец смог вымолвить первое слово, лишь бы развеять гложащую тишину. — Нашим врагом оказался не демон, вот почему мы не смогли почувствовать его присутствие. — Заглянув в заплаканные глаза, юноша прикусил губу, за много лет не научившись как вести себя в момент чьей-то смерти. — Слушай, мне правда жаль твоего наставника, но оплакивать его смерть придётся потом. — Учитель… — Говорил в пустоту Госсен. — Простите меня, я виноват… Я навлек беду на Штанград… Это все я… — Перестань ныть. Только тебе под силу сделать его жертву не напрасной. Погиб он не потому, что так сильно тобой дорожит, а потому, что посчитал твою жизнь ценнее. Ему уже не стать сильнее, не оставалось иного выбора, как доверить судьбу мира в молодые руки. — Слова Грейнджера, словно ледяная вода, вернули волшебника в человеческий мир. Горькая правда ядом стекала по сердцу, отравляя печалью изнутри. — Не позволяй словам колдуна затащить тебя в пучину отчаяния. Он увидел брешь в душе и атаковал, никто не мог представить этот исход, ты — не Бог, каждого не защитить. — Ты не понимаешь! — Воскликнул Госсен, встрепенувшись шальным птенцом, покинувшим уничтоженное гнездо. — Я смолчал! До того, как этот человек явился в храм, мне было известно о нем! Я — волшебник… Моя судьба до скончания дней скрывать свое происхождение, а уж тем более то, что демон властвует в моих снах! — Неужто ты черпаешь магию от адских тварей? — Помрачнел охотник. — Никогда! Сколько себя помню, каждую ночь вижу один сон: я бегу по бесконечным лабиринтам, на небесах, как птицы, летят храмы, осыпая все золотым дождём из странных артефактов… Там и родился этот демон, из ночи в ночь приходя в мои сны… Он говорит со мной, говорит, что я буду принадлежать ему. Нужно было рассказать все учителю, сейчас он бы был жив, из-за моего страха столько невинных убили. — Не слышал о том, чтобы демоны могли проникать во сны. Не будь дураком. Победы не видать твоему учителю: неважно, рассказал ты ему или нет. Тот колдун уничтожил бы нас всех, он слишком силён. Его последним приказом было следовать за восходящим солнцем. — На восток. В империю Най, он родом оттуда. Юноша недовольно цыкнул, проклиная злосчастную встречу с мальчишкой и колдуном, умудряясь ввязаться в опаснейшее задание, которое только можно вообразить. — В Най не попасть без проводника, тем более с нашим темным преследователем. Мы поляжем раньше, чем успеем отойти из Юнланда. Никто в здравом уме не проведёт нас через Пылающие Земли, сейчас там слишком опасно, единственный наш шанс — встретить отбывающий отряд императорских ассасинов, те часто берут плату с путников, решившихся попытать удачу на востоке. — Разве у нас недостаточно навыков? Я — волшебник, а ты — охотник на демонов, если и тронут, то пожалеют об этом. — Пылающие Земли — не Штанград, весь сброд обитает там, и поверь, убить двух человек для них труда не составит. В этом месте нет правителей, нет Бога, лишь смерть. Увидев пустынные банды — каждый обречён найти свою погибель. — Грейнджер устало поглядел на кроны деревьев, задумываясь, какого спутника ему привела судьба-шутница, возложив на плечи неокрепшего паренька юнца, куда более наивного, чем он сам. — Ты церковник, но ни черта не знаешь о мире который тебя окружает. Даже если бандиты не убьют нас — мы сгорим на солнце, обреченные вечно скитаться в песках. Госсен виновато посмотрел на охотника, ему нечего предложить в замен на доброту, как не старайся держать лицо — выходило слабо. Оказавшись в опасности, юноша оказался не в силах спасти других, обладание магией решает не все проблемы, не делает сильнее других, лишь даёт огромный груз ответственности; волшебник, проигравший однажды не вправе носить титул мирового защитника. Госсен понимал, что оказывался обузой для всех, с кем находился рядом, из немощного птенца он никак не мог вырасти в вольную птицу, способную без труда парить по миру, не надеясь на помощь других, но юноша вырос не одиноким, жизненно необходимым оказался ник человек, что будет рядом, что будет защищать. Волей судьбы тот, кого защищали должен стать тем, кто способен спасти людей, вверяя в руки пареньку безопасность мира и великое сражение добра и зла, победитель в котором уже определён. — Не смей напевать мне тирады о самопожертвовании и о том, что мне слишком опасно находится с тобой. Ты не из тех людей, что становятся героями в одиночку. Беда настигла нас обоих, я тоже вправе сражаться против тёмного колдуна. — Прости. Но я не могу позволить рисковать из-за меня, ты чуть не погиб, спасая меня. В следующий раз я сражусь с ним, не позволю страху затмить мою душу. — В следующий раз не будет человека, способного защитить тебя. Работа у меня — защищать людей, сражаясь в одиночку нужно понимать, когда следует заключать союз. Лошадь, запыхавшаяся от столь скорой поездки, шмыгая носом, привела путников к небольшой поляне, окруженной со всех сторон изумрудными соснами, неподалеку журчал кристальный ручеёк. Животное, избавившись от груза, своевольно направилось испить воды, не дожидаясь, пока молодые люди устроятся для привала, вещей толком не было, поэтому запыхавшиеся сразу направились к ручью. Напившись вдоволь, Грейнджер нашел покой меж корней огромной сосны, опираясь спиной о ствол, желая утолить накопленную усталость после бессонной ночи, забыв во сне о произошедшем кошмаре. — Нам надо поспать, ночью леса небезопасны. — Предупредил охотник. — Подозреваю, что колдун не имеет власти в свете солнца, сейчас — лучшее время восстановить силы, во мраке передохнуть не получится. — У нас ни еды, ни питья. Долго не протянуть, если поспать сейчас, то мы только уменьшим наши шансы на выживание. Хоть мы и отдохнём, но голод возьмёт своё, мы погибнем, если не покинем лес как можно скорее. — Зажравшийся церковник. Протянешь без яств пару дней, крестьяне же как-то живут, отдавая последний урожай для жирных святош. — Посмотрю, как ты завоешь от голода, очнувшись ото сна. У нас есть лошадь, мы сможем миновать лес и добраться к рассвету до ближайшего поселения. — Горишь желанием встретиться со своим врагом полностью истощенным? Слушай внимательно, сопляк, ты и дня не протянешь без меня, у тебя никакого опыта в выживании, прошу, не спорь. — Если остановится — он настигнет нас! Мы слишком близко к Штанграду, ты забыл одну важную вещь, наш враг — не демон. Он следует по нашим следам, используя человеческие навыки… Нельзя задерживаться, мы рискуем не проснуться. В добавок, он способен проникать в сны, там же и убивать! Не спорю, ты опытнее меня, но совершенно не обращаешь внимания на детали. — Бог с тобой. — Недовольно пробурчал Грейнджер, поднимаясь из полюбившегося ему ложа, запрягая усталую лошадь. — Истощенным или нет — бой с ним не выиграть, не сейчас. Остаётся надеяться, что ему не под силу будет пересечь Пылающие Земли. Най — скрытая от чужих глаз империя, сомневаюсь, что мы найдём там нечто толковое. Не представляю, что нас ждёт, если каким-то чудом мы доберёмся. — В Най мы обретем силу, я чувствую… Там таятся ответы… Может, там скрывается ребенок из пророчества и наша миссия — подготовить его к сражению за род людской? — Грёбаные церковники со своими легендами. Вам вообще учат отвечать прямо или в смертный час я должен искать ответы на ваши загадки? — Сколько вопросов, столько и ответов. Ведь каждый способен найти свой путь, а загадки — ключ к этому пути. Упорство приведёт тебя к цели. — Госсен запрыгнул на лошадь, продвигаясь назад к самому концу седла, уступая спутнику достаточно места. — Поспи. Ты научился обходиться без пищи, я — без сна. — Смотри, сопляк, не уведи нас в дремучие чащобы, те, что поглощают души неосторожных путешественников.