У любви твое имя...

— Хен, мне нечем дышать... Отпусти меня. — Неа! Еще больше прижимая к себе младшего, Тэхен широко улыбался, давно перестав обращать внимание на вспышки камер и шум в огромном зале. Один из первых фанмитов нового бойз бенда проходил достаточно гладко. Хоть и стоит упомянуть, что в воздухе витала атмосфера смущения. Дюже молодые и "зеленые" айдолы чувствовали себя не в своей тарелке. Даже лидер и самый старший участник неловко отвечали на вопросы фанатов, застенчиво прикрывая лица руками. Были смущены все. Все, кроме одного проныры. Лже-макнэ, как его еще до дебюта прозвали сначала мемберы, а после и фанаты, был сегодня, пожалуй, слишком активен. Если бы Юнги не был занят поклонником, то обязательно прикрикнул бы на него, пробормотав что-то наподобие: "Шило в заднице, никак иначе!" А как тут не быть активным, когда Тэхен так долго и с трепетом ждал этого мероприятия, что успел не только за последнюю неделю забить голову всему стаффу, но и не дать за день до этого выспаться своему соседу по комнате в общежитии — макнэ. Кстати говоря, Чон прямо сейчас, сам того не желая, взял удар на себя, снова довольствуясь (или нет) энергичными телодвижениями хена около своей персоны. И вот на кой было садиться рядом?! Будто не знал, что из этого выйдет? В конечном итоге он уже раз в сотый был заключен в юркие объятия этого наглого лиса, мурлычущего на ухо: "Чонгуки-и!~" И если в начале это казалось забавным и милым, совершенно не волновавшим Чонгука, то в данный момент он старался побороть внезапно накатившее смущение и спрятать, хоть как-то, порозовевшие щеки и уши. Но кончено же его попытки терпели фиаско. — Мой малыш Чонгуки!~ Такой мягкий и теплый. Ким сейчас напоминал зажеванный диск, так как эту фразу младший кажется уже слышал. Определенно слышал. Ну, раз двадцать — минимум. Сидевшего рядом с Чоном Чимина, кажется, очень забавляло происходящее. Он то и дело бросал насмешливые взгляды, а иногда даже пытался соболезновать "жертве", ключевое слово — "пытался": "Гукки, ты главное держись. Ты нам пока еще живой нужен." После чего следовал гаденький смех. "Это коротышка Чимин-ши." К счастью, Тэхену все же пришлось освободить бедного, казалось, уже не дышавшего макнэ, чтобы поболтать с подлетевшей к его части стола фанаткой. Перестав ощущать на шее и щеке горячие руки, Чон пытался начать правильно дышать. Хм, а дыхание сперло от крепких объятий или все же дело в самом факте объятия? Пожалуй, о таком младший даже не подумал. Ну, во-первых, он был слишком профан во всем этом, прежде ему не повезло испытать нечто подобное от хрупких и нежных объятий какой-нибудь милой девушки из параллельного класса, что до этого лишь застенчиво бросала взгляды, а во-вторых, как тут о чем-то думать-размышлять, когда сердце отбивает чечетку, а тело слегка подрагивает, покрываясь мурашками?! Что это вообще такое? Кажется, Чонгук уже начал сходить с ума, да, 100%! Никто не может сказать точно, сколько времени он провел в раздумьях, но тот факт, что фансайн давно закончился, а мемберы вот уже подъезжали к общежитию, не может не волновать. Вот ему что-то говорит Сокджин, Юнги тормошит плечо, когда младший снова виснет над тарелкой с раменом, Намджун что-то пытается вбить в голову перед сном, уходя в свою комнату. А после лишь гробовая тишина и пустота на второй кровати. Кровати, на которой обычно спит лис. По ногам бьет холодок — последствия открытой дверцы холодильника. А вот и виновник сквозняка. Огромная футболка давно съехала, открывая вид на острые ключицы, такие же бесформенные штаны прячут красивые и немного подкаченные ноги, а вот и чуть подрагивающая от пережевываний рыжая макушка выглядывает из-за дверцы, услышав шарканье по паркету. — Ты чего не спишь? — удивившись, завидев макнэ, спросил Тэхен с набитым ртом. — Да, как-то не спится... — Нам конечно на запись завтра только к обеду, но спать то все равно надо. День выдался, ух, энергичным, — забавно хихикнув, старший снова вернул всего себя холодильнику, пытаясь оторвать ножку курицы от ее тушки. — Да, уж, — с этим трудно было поспорить. Да и не за чем. — Знаешь, ты весь день какой-то... нагруженный, что ли? Все хорошо? Поговори с хеном, — набив, как казалось макнэ и Юнги, бездонный желудок, Тэхен подошел к раковине, смывая с рук масло. — Ну... — неловко почесав затылок, Чон растерянно хмыкнул. Да, давай, расскажи хену о своих переживаниях! Тем более, что они как раз связаны с ним самим, хах... — Эй, ну что случилось? Плохо себя чувствуешь? — почувствовав на своих плечах крепкие руки, младший чуть не вскрикнул от неожиданности. Да когда он только успел?.. — Болит где-то? — Н-нет. Дело не в этом... — А в чем? Сейчас или никогда. — Хен, мог бы ты больше не обнимать меня?.. — Что? — Просто когда ты так делаешь, я чувствую себя странно... Мне неловко и... — Не нравится, что я обнимаю тебя? — Нет! Нет! Не в этом дело... — резко развернувшись, Чонгук уставился на лицо старшего. — Мне вовсе не не нравится! Мне нравится. Ну, точнее... Не то чтобы... Здесь совсем другое!.. Наблюдая за донсэном, что активно жестикулировал, наровясь упасть со стула, на котором сидел, Тэхен удивленно хлопал глазами. — Просто ты всегда так обнимаешь... А если не так, то это уже другое! Черт... — опустив жутко красное лицо, Чон прикусил губу, сжимая кисти в кулаки. — Ну... Так... Я понял не многое из сказанного тобой, буду честен. Но до кое-чего я все же допер. Большая и теплая рука легла на темную макушку, перебирая пальцами мягкие волосинки. Не ожидав подобного, макнэ выпрямился, вглядываясь в полный нежности взгляд. — Х-хен?.. — Ты такой милый, когда смущаешься, ты знаешь об этом? Ах, сердце хена не выдерживает. — Что ты такое?.. — Хе-хе. Это не предвещало ничего хорошего. Чон еще никогда не был так сильно в этом убежден. Все как в замедленной съемке: руки оборачиваются вокруг шеи, притягивая ближе к разгоряченному телу, ноги протискиваются меж сведенных колен младшего, а нос трепетно утыкается куда-то в район левых щеки и уха. — Мой малыш. Ты ведь малыш хена, да? Ты же никому не показываешь себя такого? Будет грустно, если кто-то еще увидит твои розовые щечки и дрожащие ручки. Хен будет ревновать. Чуть влажный поцелуй в мочку уха. А нос скользит по щеке, вырисовывая что-то понятное только самому Тэхену. — Так ты?.. — Боже, Гукки, надо быть слепым или совсем уже глупым чтобы не заметить все это. Почему, ты думаешь, я так часто это делаю?! — Но зачем? Отпрянув, Тэхен уткнулся своим носом в нос Чона. — Я уже сказал. Ты такой милый. Мне нравится видеть тебя такого. Чувствовать, как тебя волнуют мои прикосновения. Мои объятия. Ты становишься сразу таким уязвимым. Обычно ты хочешь казаться крутым, взрослым. Но знаешь, повзрослеть ты всегда успеешь. А таким я могу больше тебя не увидеть. Это слишком сильно бьет по мне. Если бы я мог, то хотел бы сохранить все это в своих воспоминаниях. Во всех деталях. Я хочу сохранить в памяти твою дрожь, Чонгук-а. Слушая низкий и такой волнующий баритон своего хена, Чон снова перестал дышать. Перестал ощущать реальность. И кажется даже свое тело. Ничего не имело значение, кроме его голоса, его лица, его рук и тела. Взбудоражено всхлипнув, младший прижался головой к плечу старшего, хватаясь за его тело, словно утопающий за спасательный круг. Прижав к себе податливое и все еще дрожащее тело, Тэхен мягко улыбнулся, зарываясь лицом в короткие волосы. — Так... Мне больше нельзя тебя обнимать и вообще трогать? Раз ты так хочешь, то... — Нет! — перебив, Чонгук замотал головой, вдыхая такой приятный и родной запах. — Пожалуйста... — Все, что пожелаешь, Гукк-а... Не ясно, сколько точно они так простояли, только похоже младший успел уснуть, бормоча во сне имя старшего, тот же, в свою очередь, не мог скрыть счастливую улыбку и порозовевшие щеки. Кажется, именно отсюда и началась их уже общая история?!