У любви твое имя...

Одна дорожка за другой начинает мельтешить в глазах. Частая регулировка звука вызывает мигрени. Постоянное тормошение настроек эквалайзера бесит. Сильно. Юнги уверен, если в таком темпе все продолжится, микстейп он допишет только к 2020, если не позже. 10 часов беспрерывной работы говорят сами за себя. Нет, Шуга не мазохист, наверное, не киборг, просто еще с детства привык доводить начатое дело до конца, не откладывая на потом. Да и пока, так сказать, прет, почему бы не делать?! Но ведь у всего есть предел? Тем более у нервной системы и запаса энергии человека. Откидываясь на спинку кресла, Юн успевает пометить в голове, что неплохо было бы приобрести новое. Что-то более практичное и удобное. В лучшем случае даже игровое. Нет, ну вы вообще видели их кресла?! Да лучше мир еще не придумал! Гудение процессора и тиканье настенных часов, как ни странно, совсем не выводили из себя, даже как-то по своему успокаивали. Было в них что-то эдакое. Родное, что ли?.. Ах, тишина. Мин любил тишину. Нет, конечно ей отдавали предпочтение многие. Даже самому младшему она порой была нужна. Нужда в ней доходила до своего пика, когда два главных оболтуса их группы ссорились. А как иначе, ведь "Почему ты не брал трубку, когда я звонил? Почему какой-то Богом тебе важнее меня — твоего парня?" и бла-бла-бла. Тишина, как и шум, в равной степени нужны всем. Но Мин — не все. Можно даже сказать, что он особенный, как бы банально это не звучало. Сам же рэпер просто называет себя энергосберегающим и просит отвалить всех, посылая далеко и надолго в не самой красивой формулировке. А не надо переворачивать общагу верх дном, когда Юн пришел из студии весь уставший. Некоторые отдельные индивидуумы, к их сожалению, забывают, что даже у самых милых котят есть когти. И иногда они могут их обнажать. Тишина и правда была хорошей идеей, но... Почему всегда есть это пресловутое "НО"? — Видимо в прошлой жизни я был очень плохим человеком... Закрыв глаза и тяжело вздохнув, Мин поднялся с кресла, устало волоча ногами по полу и подходя к двери, в которую уж больно энергично стучались. Но делали это так мило, что ли, сразу становилось ясно, кто по ту сторону. Хосок, увидав это, снова глупо бы пошутил, мол, "Вы такие соулмейты, друг друга по вздохам, волосинке и прочей мелочи узнаете." Ха, забавно... Лениво открыв дверь, Юн хмуро уставился на блондина, чья улыбка была настолько яркой, старшему казалось, что он сейчас ослепнет. И как он остается всегда таким лучезарным? Чтобы не происходило, самая мягкая булочка всегда сверкает ярче алмаза. По крайней мере на людях. А глаза, что наполнены еще каким-то детским азартом, будто видят тебя насквозь. Чимин был единственным, кого никогда не мог понять Мин. Он был будто не с нашей планеты. Это не Тэхен инопланетянин, коим его давным давно кличили, из-за чего он еще обижался. Инопланетянином Юнги считал Чимина. — Ты меня впустишь, хен? — Зачем ты пришел? — сложив руки на груди и облокотившись о дверной косяк, рэпер, чуть нахмурившись, взглянул на донсэна, про себя подмечая чуть осунувшееся лицо, синяки под глазами и, кажется, исхудавшее тело. Похоже, опять начитался "очень нужных советов" от глупых фанатов. Этот ребенок... — Я подумал, вдруг тебе грустно и одиноко. А еще принес тебе, вот, покушать и попить. И правда, засмотревшись на самого парня, Мин и не обратил внимание на пакет, что все это время он держал своими маленькими ручками. — Ты так долго тут сидишь, наверное ж ничего и не ел. Так ведь нельзя, Юнги-я-хен! — отчитывая, будто Пак вдруг стал заботливой мамочкой, тот уверенно нырнул в комнату, оставляя позади слегка опешившего старшего. — Ел я, ел... — Ага, я вижу, — хмуро кивнул головой на стол Пак, явно намекая на горку упаковок от шоколадных батончиков. — Мощная еда, конечно. А я вот тебе токпокки приготовил, овощи потушил, купил твой любимый "Американо" со льдом. — Ты приготовил мне еду? Купил кофе? — Ну да. А что такое? Ты же мой хен. Я переживаю о тебе. — А о себе? — А? — пожалуй, для младшего стал неожиданностью подошедший так близко хен, схвативший, к тому же, его за руки. — О чем ты? Напугал меня... — Ты опять всю ночь был в комнате для практики? — Что? Нет... — Врешь ты все также плохо, Чим. Значит обо мне ты заботишься, а на себя забиваешь болт?! — Тебя это не касается. Мое тело — мое дело. Слышал о таком? Я сам знаю, что для меня лучше!.. — Неужели?! — прижав донсэна к стене, рэпер наклонился ближе к лицу, вглядываясь в напуганные глаза. — Чимин-а, помнишь, как перепугал Чонгука, когда тот нашел тебя, лежащим без сознания все в той же комнате для практики? А когда заставил всех нас переживать, ходя словно призрак. Весь белый, еле ногами передвигал. Руки поднять не мог. А когда угодил в больницу с подозрением на анорексию? Слезы крупными каплями стекали по красивому лицу, впитываясь в горловину кофты. Переборщил. — Ну-ну... — положив руку на макушку и мягко притянув к себе, Шуга тяжело вздохнул, вслушиваясь в тихие всхлипывания, что буквально разрывали сердце на куски. — Прости... Я не хотел кричать и напоминать. Просто... Да, бля, меня бесит, что ты заботишься о других больше, чем о себе! Глупый... Руки давно вцепились в бока старшего, крепко сжимая. — Мы все очень сильно любим тебя... — Д-даже ты? — Что? — Даже ты, хен? — подняв голову, Пак взглянул на хена красными глазами. Он был похож на вымокшего под дождем котенка. Его так и тянуло обнять, согреть и никуда больше не отпускать. Мину это перспектива определенно была по нраву. Хм... — Конечно. Что за глупый вопрос? Мило хихикнув, Чимин снова прижался к крепкому телу, зарываясь носом в шею. У хена новый парфюм. Что-то мускусное, а это что, слива? Очень контрастировало с цветочным запахом младшего. — Хен... — М? — Можно я с тобой поем. — Еще один глупый вопрос. Конечно! — Ну просто я же для тебя сделал... — Ну, а раз это мое, то я тебя угощаю. Только не трожь мой кофе, лучше попей сока, у меня немного осталось, а после спать. Ясно? — Угу, — застенчиво сев на стул, что старший уж успел подставить к своему столу, Пак рукавами кофты неуклюже стал вытирать глаза. — Эй. Прекрати, — присев на корточки, Мин большими пальцами рук стал сам вытирать дорожки слез, нежно улыбаясь. — И так глаза красные, сейчас еще разотрешь. Когда трапеза была закончена, как и темы для разговора, Пака стали выпроваживать. В свою же очередь, клянясь на своем дорогом компьютере, Мин пообещал вслед за младшим также направиться спать. — Хен! — Ну, что еще? — А ты можешь сказать это? — Что это? — Что ты любишь меня. — Так я же сказал. — Ну нет! Ты не так сказал! — Ох, боже. Я определенно в прошлой жизни либо ел котят, либо устроил геноцид какому-нибудь народу. А может и все вместе. — Чего? — Забей. — Хен! — Я люблю тебя, доволен? — счастливо пискнув, Пак крепко обнял старшего, предотвращая тому все попытки дышать полной грудью. — Вали уже, дурной. — Пока, Юнги-хен. Иди спать! — Да-да, — закрывшись, Мин устало выдохнул, прижимаясь спиной к двери и медленно скатываясь по ней на пол. Перед глазами все еще стоял образ заплаканного донсэна, из-за чего в груди неприятно саднило. А через неделю выходит очередное интервью, в котором старший просит любить их такими, какие они есть, поддакивая Тэхену о также одинаковой любви ко всем семерым мемберам. — Мы такие же люди, как и все вы. Да, мы не идеальны. Возможно где-то мы не такие, какими бы вы хотели нас видеть. Вы не представляете на что многие готовы пойти, лишь бы потакать вашим запросам. Раз вы наши фанаты, слушатели, наша семья, не должны ли вы принимать нас такими, какие мы есть? Поддерживать нас, также, как и мы вас? Подумайте об этом, и примите правильное решение. Спасибо.